Жюль Верн
Приключения капитана Гаттераса

Въ пять часовъ вечера, въ маленькомъ портѣ граціозно покачивалась шлюпка, съ поставленною мачтою и большимъ парусомъ. На шлюпку нагрузили разобранныя части саней и съѣстные припасы, такъ что на другой день оставалось перенести только палатку и лагерныя принадлежности.

Къ возвращенію доктора всѣ приготовленія были уже окончены. При видѣ защищенной отъ вѣтровъ шлюпки, ему пришло въ голову дать названіе маленькому порту и онъ предложилъ окрестить его именемъ Альтамонта.

Это не встрѣтило затрудненій со стороны другихъ путешественниковъ, и портъ былъ торжественно наименованъ Портомъ Альтамонта.

По вычисленію доктора, портъ находился подъ 87°5′ широты и 118°35′ восточной долготы по Гринвичскому меридіану, слѣдовательно менѣе, чѣмъ въ 3° отъ полюса. Отъ бухты Викторіи до Порта Альтамонта путешественники прошли двѣсти миль.

XXI. Свободное море

На слѣдующій день утромъ Джонсонъ и Вэллъ приступили въ нагрузкѣ на шлюпку лагерныхъ принадлежностей. Въ восемь часовъ все было готово къ отъѣзду. Но тутъ докторъ вспомнилъ о слѣдахъ путешественниковъ: обстоятельство это не переставало тревожить его.

Намѣревались-ли эти люди подняться къ полюсу? Не придется-ли еще разъ встрѣтить ихъ на своемъ пути?

Три уже дня ничто не указывало на присутствіе въ странѣ постороннихъ путешественниковъ; кто-бы они ни были, но едва-ли имъ удалось дойти до Порта Альтамонта. Повидимому, никогда еще на мѣстѣ этомъ не стояла нога человѣка.

Осаждаемый такого рода мыслями, докторъ въ послѣдній разъ захотѣлъ осмотрѣть мѣстность, для чего и поднялся на холмъ высотою около ста футовъ. Оттуда онъ могъ обозрѣть всю южную часть горизонта.

Достигнувъ вершины холма, Клоубонни поднесъ къ глазамъ подзорную трубку и, къ своему удивленію, ничего не увидѣлъ не только вдали на равнинахъ, но и въ нѣсколькихъ отъ себя шагахъ. Это крайне озадачило доктора; онъ снова посмотрѣлъ въ трубку и, наконецъ, осмотрѣлъ инструментъ. У послѣдняго не оказалось объектива…

– Объективъ! вскричалъ докторъ.

Понятно, какого рода мысль внезапно осѣнила Клоубонни. Онъ громко закричалъ, чтобы быть услышаннымъ своими товарищами, которые не на шутку встревожились при видѣ ученаго, со всѣхъ ногъ спускавшагося съ холма.

– Чтобы это могло значить? – спросилъ Джонсонъ.

Задыхавшійся докторъ долго не могъ промолвять ни слова; наконецъ онъ сказалъ:

– Слѣды… Отрядъ!..

– Что такое? – сказалъ Гаттерасъ. Посторонніе люди здѣсь?

– Нѣтъ! нѣтъ!.. отвѣчалъ докторъ. Объективъ… объективъ… это мой объективъ.

И онъ показалъ свой испорченный инструментъ.

– Значитъ, вы его потеряли?… вскричалъ Альтамонтъ.

– Да!

– А слѣды?

– Это наib собственные слѣды, друзья мои! – вскричалъ докторъ. Мы заблудились въ туманѣ, слонялись во всѣ стороны и наконецъ набрели на свои-же собственные слѣди.

– A слѣдъ башмака? – спросилъ Гаттерасъ.

– Это слѣды Бэлля, который потерявъ свои лыжи, весь день шелъ по снѣгу въ башмакахъ.

– Совершенно вѣрно,– сказалъ Бэлль.

Ошибка настолько была очевидна, что всѣ путешественники разразились громкимъ хохотомъ, за исключеніемъ Гаттераса, который однакожъ не меньше другихъ былъ доволенъ этимъ открытіемъ.

– Ну, и начудили-же мы! – сказалъ докторъ, когда стихъ первый взрывъ веселости. Какихъ только предположеній мы не дѣлали! Положительно, здѣсь надо обдумывать каждое свое слово! Но теперь опасаться нечего, а потому одно только и остается, отправиться въ путь.

– Отправимся! – сказалъ Гаттерасъ.

– Черезъ четверть часа каждый занялъ свое мѣсто на шлюпкѣ, которая подняла паруса и быстро вышла изъ Порта Альтамонта. Морское путешествіе началось въ среду 19-го іюля. Мореплаватели находились очень недалеко отъ полюса, именно, въ ста семидесяти миляхъ; слѣдовательно, при существованіи материка въ этой части земнаго шара, плаваніе длилось-бы не долго.

Дулъ слабый, но попутный вѣтеръ. Термометръ показывалъ пятьдесятъ градусовъ выше точки замерзанія (+10° стоградусника). Настала дѣйствительно теплая погода.

Шлюпка не пострадала отъ перевозки на саняхъ; она находилась въ полной исправности и управлять ею было не трудно. Джонсонъ сѣлъ у руля, а докторъ, Бэлль и Альтамонтъ поудобнѣе устроились между вещами, помѣщавшимися отчасти на палубѣ, отчасти подъ палубой.

Сидѣвшій впереди Гаттерасъ пристально вглядывался по направленію къ сѣверу, куда его влекло съ непреодолимою силою, точно стрѣлку компаса къ магнитному полюсу. Въ случаѣ открытія какого нибудь материка, Гаттерасъ хотѣлъ первый изслѣдовать его. Такая честь принадлежала ему по праву.

Онъ замѣчалъ, впрочемъ, что на поверхности полярнаго океана ходили короткія волны, какъ во внутреннихъ моряхъ. По его мнѣнію, это обстоятельство указывало на близость береговъ и докторъ раздѣлялъ мнѣніе Гаттераса.

Не трудно догадаться, почему Гаттерасъ такъ страстно желалъ найти материкъ у сѣвернаго полюса. Какъ прискорбно было бы капитану, если бы тамъ, гдѣ малѣйшая частица земли представлялась необходимою для его замысловъ, онъ вдругъ увидѣлъ безбрежное, неуловимое пространство моря! И въ самомъ дѣлѣ, возможно-ли обозначить спеціальнымъ названіемъ необъятную ширь океана? Какимъ образомъ водрузить національное знамя среди морскихъ волнъ и во имя ея величества королевы вступить во владѣніе частью водяной стихіи?

Неподвижно устремивъ глаза вдаль, съ компасомъ въ рукѣ, Гаттерасъ пожиралъ взорами необъятную ширь океана.

Полярный бассейнъ, ничѣмъ не ограниченный до линіи горизонта, сливался въ отдаленіи съ яснымъ небомъ.

Нѣсколько ледяныхъ горъ, несшихся по морю, казалось, уступали дорогу отважнымъ мореплавателямъ.

Эта часть океана отличалась необычайно своеобразнымъ характеромъ. Не обусловливалось-ли произведенное ею впечатлѣніе душевнымъ настроеніемъ путешественниковъ, вообще очень взволнованныхъ и нервно-возбужденныхъ? Трудно рѣшить это. Однакожъ, въсвоихъ ежедневныхъ запискахъ докторъ описалъ дикую физіономію океана, говоря о ней то же, что говорилъ Скоресби, по словахъ котораго эти воды «представляютъ разительный контрастъ моря, населеннаго милліонами живыхъ существъ».

Водная пелена, окрашенная слабыми лазурными оттѣнками, была чрезвычайно прозрачна и обладала неимовѣрною силою разсѣяванія лучей свѣта. Такая прозрачность позволяла взору проникать до неизмѣримой глубины моря. Казалось, что полярный бассейнъ освѣщался снизу, подобно какому-то громадному акваріуму; по всему вѣроятію здѣсь играли роль какіе либо электрическіе процессы, совершавшіеся въ глубинѣ моря. Шлюпка казалась повисшею надъ бездонною пучиною.

Надъ поверхностью этихъ чудныхъ водъ носились безчисленныя стаи птицъ, подобно мрачнымъ и бурнымъ тучамъ. Перелетныя, береговыя и плавающія птицы всѣхъ сортовъ и размѣровъ имѣли здѣсь своихъ представителей, начиная съ альбатросовъ, свойственныхъ южнымъ странамъ, и кончая громадныхъ размѣровъ пингвинами арктическихъ морей. Окрестность оглашалась ихъ безпрерывнымъ оглушительнымъ крикомъ. Глядя на нихъ, докторъ, такъ сказать, лишался своихъ познаній по части естествовѣдѣнія; названія многихъ странныхъ птицъ ускользали отъ него и ему нерѣдко приходилось наклонять голову, когда онѣ съ невыразимою мощью разсѣкали воздухъ своими крыльями.

У нѣкоторыхъ изъ этихъ воздушныхъ чудовищъ крылья достигали двадцати футовъ длины; носясь надъ шлюпкою, птицы совершенно закрывали послѣднюю. Здѣсь находились цѣлые легіоны пернатыхъ, названія которыхъ никогда еще не заносились на страниы лондонскаго Index Ornithologue.

Ошеломленный, растерявшійся докторъ окончательно сталъ въ тупикъ со всею своею ученостью.

Когда взоры его отрывались отъ созерцанія чудесъ воздушныхъ пространствъ, скользили по тихой поверхности океана, тогда имъ представлялись не менѣе дивныя картины изъ царства животныхъ и, между прочимъ, медузы въ тридцать футовъ шириною. Изумительно! Какая разница между этими медузами и тѣми, которыя наблюдалъ Скоресби въ гренландскихъ моряхъ. По вычисленію этого мореплавателя, на двухъ квадратныхъ миляхъ число такихъ медузъ простирается до двадцати трехъ трильоновъ восьмисотъ билльоновъ мильярдовъ^[33].

Наконецъ, взору, проникшему за поверхность водной пелены, представлялась не менѣе дивная картина. Вокругъ лодки кишѣли всевозможныхъ породъ рыбы. Онѣ то погружались въ глубину водъ, причемъ постепенно уменьшались въ размѣрахъ, умалялись и, наконецъ, совсѣмъ исчезали, подобно волшебнымъ тѣнямъ; то, покидая пучины океана, опять поднимались на поверхность океана. Морскія чудовища нисколько, повидимому, не страшились присутствія шлюпки и мимоходомъ часто задѣвали ее своими огромными плавниками. Но наши путешественники не сознавали грозившей имъ опасности, хотя иные изъ этихъ обитателей моря достигали громадныхъ размѣровъ.

Молодые моржи рѣзвились между собою, не обращая ни малѣйшаго вниманія на плывущую шлюпку; нарвалъ, вооруженный длиннымъ, тонкимъ коническимъ копьемъ,– дивнымъ орудіемъ, служащимъ ему для проламыванья льдинъ,– преслѣдовалъ робкихъ китовъ, безчисленное множество которыхъ, выбрасывая дыхалами столбы воды и слизи, наполняло воздухъ особеннаго рода свистомъ; косатки, съ длинными хвостовыми плавнями, разсѣкали волны Съ изумительною быстротою и на ходу пожирали столь-же быстрыхъ, какъ и они сами,– треску и макрелей, въ то время, какъ лѣнивые бѣлухи спокойно поглощали неповоротливыхъ и безпечныхъ моллюсковъ.

Еще ниже плавали острорылые гиббары, черноватые, гренландскіе киты, гигантскіе кашалоты, очень распространенные во всѣхъ моряхъ. Въ глубинѣ иногда происходили такіе бои, что океанъ обагрялся кровью на протяженіи многихъ миль; дельфины съ спиннымъ плавникомъ въ видѣ сабельнаго клинка, все семейство моржей и тюленей, морскихъ собакъ, лошадей, медвѣдей, львовъ и морскихъ слоновъ, казалось, кормились на влажныхъ пастбищахъ океана, и изумленный докторъ такъ-же легко наблюдалъ это безчисленное множество животныхъ, какъ если-бы онъ смотрѣлъ на нихъ сквозь зеркальныя стекла бассейновъ зоологическаго сада.

Атмосфера становилась неестественно прозрачной и, казалось, была насыщена кислородомъ. Мореплаватели съ наслажденіемъ вдыхали воздухъ, вливавшій въ нихъ могучую жизнь, и безсознательно подпадали процессу настоящаго горѣнія. Ихъ чувственныя, пищеварительныя, дыхательныя отправленія совершались съ необычайною энергіею. Зародившіяся въ мозгу идеи достигали предѣловъ грандіознаго; въ одинъ часъ путешественники проживали жизнь цѣлаго дня.

Среди подобнаго рода чудесъ шлюпка спокойно плыла подъ вѣяніемъ умѣреннаго вѣтра, который усиливали повременамъ громадные альбатросы взмахами своихъ крыльевъ.

Къ вечеру Гаттерасъ и его товарищи потеряли изъ виду берега Новой Америки. Въ умѣренномъ и экваторіальнымъ поясахъ уже настала ночь, но здѣсь солнце описывало на небосклонѣ кругъ, вполнѣ параллельный горизонту океана, и не переставало освѣщать шлюпку своими косыми лучами.

Однакожъ, живыя существа гиперборейскихъ странъ почувствовали приближеніе вечера, точно дневное свѣтило скрылось уже подъ горизонтомъ. Птицы, рыбы и киты исчезли. Куда-же они скрылись? Не въ безднахъ-ли моря или неба? Кто могъ разрѣшить это? Но ихъ крики, свистъ, колыханье волнъ, производимое движеніемъ морскихъ чудовищъ, смѣнилось безмолвною неподвижностью, волны замерли въ едва замѣтной зыби, ночь вступила въ свои мирныя права подъ блестящими лучами солнца.

Со времени отъѣзда изъ Порта Альтамонта, шлюпка на одинъ градусъ подвинулась къ сѣверу. На слѣдующій день ничего еще не появлялось на горизонтѣ: не было замѣтно ни высокихъ горъ, указывающихъ на присутствіе материка, ни тѣхъ особенныхъ признаковъ, по которымъ моряки угадываютъ близость острововъ или материковъ.

Вѣтеръ держался хорошій, хотя и не сильный; море волновалось слабо; снова возвратился вчерашній, многочисленный кортежъ птицъ и рыбъ. Наклонившись надъ водою, докторъ могъ видѣть, какъ киты выплывали изъ своихъ глубокихъ убѣжищъ и мало по малу поднимались на поверхность моря. Только нѣсколько ледяныхъ горъ и разбросанныхъ льдинъ нарушали томительное однообразіе океана.

Вообще, встрѣчавшіяся здѣсь изрѣдка льдины не могли-бы препятствовать движенію судовъ. Надо замѣтить, что хотя шлюпка находилась тогда на десять градусовъ выше полюса холодовъ, но это было все равно, какъ если-бы она находилась на десять градусовъ ниже сказаннаго полюса. Нисколько неудивительно, поэтому, что въ это время года море такъ-же было свободно здѣсь отъ льдовъ, какъ оно было свободно отъ нихъ и на высотѣ мыса Диско, въ Баффиновомъ заливѣ.

Это обстоятельство имѣетъ важное практическое значеніе. Дѣйствительно, при возможности подняться сѣверо-азіатскими или американскими морями, въ полярный бассейнъ, китобои могли-бы разсчитывать на быстрое пополненіе своихъ грузовъ, такъ какъ эта часть океана, повидимому, есть всемірный садокъ, главный питомникъ китовъ, тюленей и всякаго рода морскихъ животныхъ.

Въ полдень линія воды сливалась еще съ линіею небосклона, и докторъ началъ сомнѣваться въ существованіи материка подъ этого широтою.

Но послѣ нѣкотораго размышленія Клоубонни увѣрился что здѣсь необходимо должна существовать суша. И въ самомъ дѣлѣ, въ первичныя эпохи міра, послѣ охлажденія земной коры, воды, образовавшіяся изъ сгустившихся атмосферическихъ паровъ, повинуясь центробѣжной силѣ, должны были отхлынуть въ экваторіальнымъ областямъ и покинуть неподвижныя точки земнаго шара. Этимъ необходимо обусловливалось появленіе материковъ, сосѣднихъ полюсу. Докторъ находилъ это соображеніе совершенно правдоподобнымъ.

Такимъ оно казалось и Гаттерасу.

Капитанъ старался проникнуть взоромъ пелену тумановъ, скрывавшихъ горизонтъ, не отнималъ отъ глазъ подзорной трубы и въ цвѣтѣ воды, въ формѣ волнъ, въ вѣяньи вѣтра искалъ признаковъ недалекаго материка. Онъ наклонился головою впередъ, и во всей его фигурѣ выражалось столько энергіи, непреклоннаго стремленія впередъ, въ своей цѣли, что даже не знавшій замысловъ Гаттераса невольно залюбовался-бы имъ.

XXII. Приближеніе въ полюсу

Время проходило, а между тѣмъ по прежнему ничего не было видно кромѣ моря да неба; ни одной изъ тѣхъ водорослей, при видѣ которыхъ трепетало сердце Христофора Колумба, отправлявшагося для открытія Америки.

Гаттерасъ все смотрѣлъ въ даль.

Наконецъ, къ шести часамъ вечера надъ уровнемъ моря показались пары, похожіе на струи дыма. Небо было совершенно ясное, слѣдовательно пары эти нельзя было принять за облака; повременамъ они то исчезали, то снова появлялись и какъ-бы волновались.

Гаттерасъ первый замѣтилъ это; онъ взялъ подзорную трубу и втеченіе цѣлаго часа пристально наблюдалъ загадочное явленіе.

Вдругъ, Гаттерасъ протянулъ руку къ горизонту и громкимъ голосомъ вскричалъ:

– Земля! земля!

При этихъ словахъ всѣ поднялись со своихъ мѣстъ какъ-бы подъ дѣйствіемъ электрическаго удара.

Нѣчто въ родѣ дыма замѣтно возвышалось надъ поверхностью океана.

– Вижу! вижу! – вскричалъ докторъ.

– Да! да! – сказалъ Джонсонъ.

– Это облако,– замѣтилъ Альтамонтъ.

– Земля! земля! – съ непоколебимою увѣренностію повторилъ Гаттерасъ.

Путешественники стали всматриваться еще съ большимъ вниманіемъ.

Но имъ не долго пришлось волноваться и дѣлать все возможныя предположенія: наблюдаемая точка исчезла. Вскорѣ однако она показалась снова и докторъ замѣтилъ, въ двадцати или въ двадцати пяти миляхъ къ сѣверу, какъ-бы мимолетный проблескъ огня.

– Это вулканъ! – вскричалъ онъ.

– Вулканъ? – спросилъ Альтамонтъ.

– Безъ всякаго сомнѣнія.

– Подъ этою широтою?

– Почему-бы и не такъ? – сказалъ докторъ. Развѣ Исландія не вулканическая страна и не состоитъ-ли, такъ сказать, изъ однихъ вулкановъ?

– Да, то Исландія… Но въ столь близкомъ разстояніи отъ полюса! – замѣтилъ Альтамонтъ.

– Развѣ Джемсъ Россъ не открылъ на антарктическомъ континентѣ двѣ огнедышащихъ горы подъ семидесятымъ градусомъ долготы и семьдесятъ восьмымъ широты? Почему, спрашивается, такіе-же вулканы не могутъ существовать и у сѣвернаго полюса?

– Это очень возможно,– подтвердилъ Альтамонтъ.

– Я совершенно явственно различаю его! – вскричалъ докторъ! Это вулканъ!

– Такъ отправимся прямо въ нему! – сказалъ Гаттерасъ.

– Какая досада, что вѣтеръ противный,– замѣтилъ Джонсонъ.

– Закрѣпите парусъ и держите въ вѣтру.

Шлюпка стала удаляться отъ наблюдаемой точки, которую не могли уже уловить самые пристальные взоры.

И такъ, сомнѣваться въ близости материка было нельзя. Если цѣль путешествія. и не была достигнута, то, во всякомъ случаѣ, она усмотрѣна, и не пройдетъ двадцати четырехъ часовъ, какъ нога человѣческая будетъ попирать неизвѣстную почву. Провидѣніе, дозволившее отважнымъ мореходамъ приблизиться къ новому материку, не воспрепятствуетъ имъ высадиться на его берегъ.

Никто, однакожъ, не выказывалъ особенной радости. Всѣ размышляли, какова природа новооткрытой полярной страны? Казалось, животныя избѣгали ея. Вечеромъ, птицы, вмѣсто того, чтобы искать убѣжища на материкѣ, быстро направлялись къ югу. Неужели страна эта настолько негостепріимна, что даже чайка не можетъ пріютиться на ней? Даже рыбы и большіе киты поспѣшно удалялись отъ ея береговъ.

Пришла очередь Гаттераса и онъ сѣлъ у руля. Альтамонтъ, докторъ, Джонсонъ и Бэлль, лежа на скамьяхъ, скоро заснули.

Гаттерасъ старался преодолѣть сонъ, не желая терять драгоцѣннаго времени; но плавныя движенія шлюпки убаюкали его, и онъ невольно задремалъ.

Шлюпка едва двигалась; вѣтеръ не могъ надуть ея повисшій вдоль мачты парусъ. Вдали нѣсколько неподвижныхъ льдинъ отражали лучи свѣта и яркими пятнами выдѣлялись на поверхности океана.

Гаттерасъ погрузился въ мечты. Его мысли понеслись съ быстротою, свойственною сновидѣніямъ и неизслѣдованною еще ни однимъ ученымъ. Недавнія событія предстали предъ нимъ совершенно ясно: онъ увидѣлъ свою шлюпку, бухту Викторіи, Домъ Доктора, фортъ Провидѣнія и найденнаго подъ снѣгомъ Альтамонта.

Затѣмъ въ воображеніи его промелькнуло далекое прошлое и ему грезилось его судно, сожженный Forward, и вѣроломно покинувшіе его товарищи. Что сталось съ ними? Гаттерасъ вспомнилъ о Шандонѣ, Уэллѣ, о грубомъ Пенѣ. Гдѣ они? Добрались-ли они по льдамъ до Баффинова моря?

И опять его воображеніе занеслось далеко назадъ и представило Гаттерасу его отъѣздъ изъ Англіи, его прежнія путешествія, испытанныя имъ несчастія и неудачныя попытки, причемъ онъ забылъ о своемъ настоящемъ положеніи, о предстоящемъ ему близкомъ успѣхѣ и о сбывшихся на половину надеждахъ. Такимъ образомъ, воображеніе отъ радостей привело Гаттераса къ тревогамъ.

Кошмаръ длился два часа, затѣмъ мысль Гаттераса понеслась новымъ полетомъ и онъ увидѣлъ себя у полюса, стоящимъ на новомъ материкѣ и распускающимъ знамя Соединеннаго Королевства.

Гаттерасъ дремалъ, а между тѣмъ огромная, темная туча надвигалась на горизонтъ и омрачала море.

Нельзя себѣ представить, съ какою поразительною быстротою налетаютъ въ арктическихъ странахъ ураганы. Пары экваторіальныхъ странъ, сгущаясь надъ громадными ледниками сѣвера, съ непреодолимою силою влекутъ за собою массы воздуха, который устремляется въ разрѣженное пространство съ страшной быстротой, чѣмъ и объясняется сила полярныхъ бурь.

При первомъ порывѣ вѣтра капитанъ и его товарищи проснулись.

Море вздымалось высокими, и крупными валами; шлюпка, илиныряла въглубокія пропасти или колыхалась на остромъ гребнѣ волны, наклоняясь подъ угломъ больше чѣмъ и сорокъ пять градусовъ.

Гаттерасъ твердою рукою держалъ румпель. Джонсонъ и Бэлль безпрестанно выкачивали за бортъ воду, которую шлюпка зачерпывала, ныряя между волнами.

– Признаюсь, этой бури мы не ожидали,– сказалъ Альтамонтъ, хватаясь руками за скамейку.

– Здѣсь должно всего ожидать,– отвѣтилъ докторъ.

Эти слова были сказаны среди свиста вѣтра и грома волнъ, которыя ураганъ превращалъ въ тонкую водяную пыль. Почти нельзя было слышать другъ друга.

Трудно было держатъ курсъ на сѣверъ; густой туманъ не позволялъ видѣть море дальше нѣсколькихъ саженей; не было видно ни одной точки, по которой можно было-бы оріентироваться.

Эта внезапная буря въ то время, когда цѣль путешествія была уже почти достигнута, казалось, была роковымъ предзнаменованіемъ и представлялась возбужденному воображенію путешественниковъ чѣмъ-то въ родѣ запрета идти дальше. Не сама-ли природа возбраняла доступъ къ полюсу? Неужели эта точка земнаго шара окружена поясомъ урагановъ и бурь, не позволявшихъ приблизиться къ ней?

Достаточно было взглянуть на энергическія лица мореплавателей, чтобы убѣдиться въ томъ, что они не отступятъ предъ бурями и волнами и дойдутъ до конца своего пути.

Цѣлый день боролись они съ бурею, ежеминутно подвергаясь опасности погибнуть; они не подвигались къ сѣверу, но зато и не отдалялись отъ него. Ихъ обдавало теплымъ дождемъ, мочило всплесками волнъ, которыя буря бросала ихъ въ лицо. Къ свисту вѣтра порою примѣшивались зловѣщіе крики птицъ.

Но въ самый разгаръ бури, къ шести часамъ внезапно наступило полное затишье. Вѣтеръ улегся какъ-бы чудомъ. Поверхность моря сдѣлалось спокойною и гладкою, точно волненіе не вздымало ее втеченіе двѣнадцати часовъ.

Что-же произошло? Произошелъ необыкновенный, необъяснимый феноменъ, очевидцемъ котораго былъ капитанъ Ceбайнъ во время своего путешествія въ гренландскихъ моряхъ.

Неразошедшійся туманъ сдѣлался чрезвычайно свѣтлымъ.

Шлюпка двигалась полосою электрическаго свѣта, въ волнахъ яркихъ, но холодныхъ огней святаго Эльма. Мачта, парусъ, снасти съ дивною отчетливостью выдѣлялись черными силуэтами на фосфорическомъ фонѣ неба. Путешественники погрузились въ волны яркихъ лучей свѣта, лица ихъ окрасились огненными оттѣнками.

Внезапное затишье этой части океана, безъ сомнѣнія, было произведено восходящимъ движеніемъ воздушныхъ столбовъ въ то время, когда буря, относившаяся къ разряду циклоновъ^[34], быстро вращалась вокругъ неподвижнаго центра.

Эта огненная атмосфера навела Гаттераса на одно соображеніе.

– Это вулканъ! – вскричалъ онъ.

– Можетъ-ли это быть? – спросилъ Бэлль.

– Нѣтъ, нѣтъ! – отвѣтилъ докторъ. Мы задохлись-бы, если-бы пламя его достигло насъ.

– Быть можетъ, это отблескъ вулкана въ туманѣ,– сказалъ Альтамонтъ.

– Опять-же не то. Если-бы мы находились невдалекѣ отъ берега, то слышали-бы громъ изверженія.

– Слѣдовательно?… спросилъ капитанъ.

– Это космическое явленіе, феноменъ, до сихъ поръ мало изслѣдованный,– отвѣтилъ докторъ; продолжая подвигаться впередъ, мы не замедлимъ выйти изъ свѣтлаго пространства и снова встрѣтимъ бурю и мракъ.

– Какъ-бы то ни было – впередъ! – вскричалъ Гаттерасъ.

– Впередъ! – подхватили его товарищи, даже не думавшіе отдохнуть въ спокойномъ бассейнѣ.

Парусъ повисъ вдоль блестящей мачты своими огненнаго цвѣта складками; пришлось прибѣгнуть въ греблѣ: весла плавно погружались въ блестящія волны и производили искрящуюся зыбь; казалось, что лодка плыла по расплавленному металлу.

Гаттерасъ, съ компасомъ въ рукѣ, снова направился къ сѣверу. Мало по малу туманъ какъ-бы померкъ и лишился своей прозрачности. Вѣтеръ заревѣлъ въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ шлюпки, которая тотчасъ наклонилась подъ напоромъ сильнаго шквала и вступила въ область бури.

Въ счастію, ураганъ отклонился нѣсколько къ югу, такъ что шлюпка могла идти прямо къ полюсу, рискуя впрочемъ ежеминутно опрокинуться, но двигаясь съ ошеломляющею скоростью. Появись на поверхности моря подводный камень, скала или льдина,– и шлюпка неизбѣжно разбилась-бы въ щепы.

Однакожъ, никто изъ мореплавателей ничего не опасался, никто изъ нихъ не думалъ объ угрожавшей имъ всѣмъ опасности. Ими овладѣло настоящее безуміе и жажда неизвѣстнаго. И – не слѣпые, а ослѣпленные – они стремились впередъ, находя лишь, что быстрота ихъ движенія слишкомъ слаба въ сравненіи съ одолѣвавшимъ ихъ нетерпѣніемъ. Гаттерасъ держалъ руль неуклонно въ одномъ направленіи и смѣло разсѣкалъ пѣнившіяся и клокотавшія подъ напоромъ вѣтра волны.

За всѣмъ тѣмъ, близость береговъ начинала уже сказываться; въ воздухѣ чувствовалось присутствіе странныхъ предвѣстниковъ. Туманъ внезапно разсѣялся, подобно разорванной вѣтромъ пеленѣ, и въ промежутокъ времени, быстролетный, какъ блескъ сверкнувшей молніи, на горизонтѣ можно было усмотрѣть громадный, высившійся къ небу, столбъ пламени.

– Вулканъ! вулканъ!..

Слово это одновременно вырвалось изъ всѣхъ устъ. Но фантастическое видѣніе исчезло и вѣтеръ, перейдя къ юго-западу, еще разъ заставилъ шлюпку удалиться онъ негостепріимнаго берега!

– Этакое несчастіе! – вскричалъ Гаггерасъ. Мы находились всего въ трехъ миляхъ отъ берега!

Не въ состояніи будучи противостоять силѣ урагана, Гаттерасъ лавировалъ по вѣтру, свирѣпствовавшему съ невыразимою яростью. Повременамъ, шлюпка сильно накренивалась, такъ что рисковали совсѣмъ перевернуться. Къ счастію, этого не случилось. Подъ дѣйствіемъ руля она принимала обычное положеніе, подобно коню, подъ которымъ подкашиваются ноги, но котораго всадникъ поднимаетъ при помощи узды и шпоръ.

Съ развѣвавшимися по вѣтру волосами, Гаттерасъ могучею рукою держалъ румпель; казалось, онъ былъ душею этой шлюпки и составлялъ съ нею одно цѣлое, подобно тому, какъ лошадь и человѣкъ сливались воедино во времена центавровъ.

Вдругъ глазамъ его представилось ужасное зрѣлище.

Не болѣе какъ въ десяти саженяхъ, большая льдина покачивалась на гребнѣ бурныхъ волнъ; она опускалась и поднималась вмѣстѣ со шлюпкою, на которую грозила обрушиться. Дѣйствительно, льдина могла-бы раздавить шлюпку однимъ къ ней прикосновеніемъ.

Къ опасности быть пущеннымъ во дну присоединилась другая, не менѣе грозная опасность: на этой носившейся по морю льдинѣ пріютились обезумѣвшіе отъ страха и прижимавшіеся другъ къ другу бѣлые медвѣди.

– Медвѣди! медвѣди! – сдавленнымъ голосомъ вскричалъ Бэлль.

И каждый изъ путешественниковъ съ ужасомъ наблюдалъ за страшной льдиной.

Она страшно раскачивалась и повременамъ наклонялась подъ столь острыми углами, что медвѣди падали другъ на друга и испускали ревъ, боровшійся съ шумомъ бури; ужасные звуки неслись изъ среды этого плавучаго звѣринца.

Стоило льдинѣ опрокинуться, и медвѣди бросились-бы къ шлюпкѣ и попытались-бы подняться на нее.

Втеченіе четверти часа, длинной какъ вѣчность, шлюпка и льдина плыли вмѣстѣ, то въ двадцати саженяхъ одна отъ другой, то готовыя столкнуться другъ съ другомъ. Повременамъ медвѣдямъ стоило только прыгнуть, чтобы очутиться на шлюпкѣ. Гренландскія собаки дрожали отъ страха; Дэкъ неподвижно стоялъ на своемъ мѣстѣ.

Гаттерасъ и его товарищи молчали, имъ даже не приходило въ голову взять въ сторону, чтобы избѣжать опаснаго сосѣдства и они неуклонно держались своей дороги.

Какое-то необъяснимое чувство, скорѣе удивленіе, чѣмъ страхъ, овладѣло ими. Они изумлялись, и грозное зрѣлище плывшей рядомъ съ ними льдины дополняло для нихъ картину взаимной борьбы стихій.

Наконецъ, подъ дѣйствіемъ вѣтра, съ которымъ шлюпка могла бороться при помощи своихъ парусовъ, льдина мало по малу стала удаляться и вскорѣ исчезла среди тумановъ, повременамъ заявляя о себѣ лишь отдаленнымъ ревомъ своего чудовищнаго экипажа.

Въ это время буря удвоила свою ярость. Вѣтеръ ревѣлъ и свирѣпствовалъ съ невыразимою силою. Приподнятая изъ воды, шлюпка вращалась съ одуряющею быстротою. Ея сорванный парусъ унесся во мглу, точно громадная бѣлая птица. Среди волнъ образовалось круглое углубленіе,– новый Мальстремъ; подхваченные водоворотомъ, мореплаватели неслись съ такою скоростью, что линіи воды казались неподвижными, не смотря на безмѣрную быстроту ихъ коловратнаго движенія. Мало по малу шлюпка погружалась въ пучину, въ глубинѣ которой совершался могучій процессъ непреодолимаго всасыванія, втягивавшаго и поглащавшаго утлую ладью.

Путешественники поднялись со своихъ мѣстъ, бросая вокругъ себя оторопѣлые взоры. У нихъ кружилась голова; смутное чувство гибели овладѣло ими.

Вдругъ шлюпка поднялась стоймя. Передняя ея часть возвышалась надъ линіею водоворота; быстрота, которою она обладала, выхватила ее изъ центра притяженія; шлюпка понеслась по касательной къ окружности, дѣлавшей болѣе тысячи оборотовъ въ минуту, и съ быстротой пушечнаго ядра вырвалась изъ сферы дѣйствія водоворота.

Альтамонтъ, докторъ, Джонсонъ и Бэлль попадали на скамейки.

Когда они поднялись, Гаттераса въ шлюпкѣ не оказалось.

Было два часа утра.