Иван Андреянович Филатов
Роль идей и «сценарий» возникновения сознания
А вот сам мозг человека, призванного жить в социуме, был создан Природой только для того, чтобы можно было выйти на новый уровень создания новизны – новизны не только материальной, но и идеальной. (Сама же Природа – до создания человека разумного – была способна, как мы только что упомянули, создавать только материальную новизну). Через человека разумного она шагнула на новую ступень – ступень создания идеальной новизны посредством подаренной человеку способности генерировать идеи. Правда, идеальная новизна может быть образована опять же только через посредство новизны материальной. Мы можем даже сказать, что идеальная новизна есть необходимый «побочный продукт» новизны материальной.
Короче говоря, через мозг разумного человека оказалось возможным запустить в действие производство не только материальной новизны (в виде подручных средств), но и новизны идеальной (в виде Продукции), причем, новизны самого разного качества и вида. Иначе говоря, мы не только подхватили у Природы эстафету создания материальной новизны, – через ансамбли «замороженных» нейронов – но и пошли дальше – мы стали генерировать еще и новизну идеальную, то есть ноосферу (Ле Руа, В. В. Вернадский, П. Тейяр де Шарден). Ведь изобретая и открывая нечто новое, мы тем самым изобретаем и открываем вокруг нас не только материальную (предметную) новизну, но и новизну идеальную, продвигая тем самым наше познание на все новые и новые ступени. Так, положим, изобретая такие материальные подручные средства как:
– кусочек мела (идея мела),
– письменность (идея письменности),
– «должность» психоаналитика (идея бессознательного)
– и гражданские институты (идея нравственности),
мы тем самым, соответственно, производим (изготавливаем) такую идеальную Продукцию как:
– более эффективный способ массового распространения знания в обществе;
– новый способ передачи (и сохранения) новизны и знания в пространстве и во времени;
– избавление отдельных членов общества от неврозов и комплексов и, тем самым, оздоровление социума в целом;
– новый способ уравновешивания взаимоотношений между людьми на не законодательном уровне.
Причем, – и в этом главное достоинство генерирования новизны через идеи – на создании идеальной новизны (Продукции) какого-либо вида процесс развития социума не заканчивается: идеальная новизна, которой, опять же, оперирует наш мозг в процессе продуктивного мышления (на этапе рефлексии-1) способствует созданию все новых изобретений (подручных средств) и новых открытий (формул, законов, парадигм и т. д.). (Напомним: формулы – это те же подручные средства, а Продукция – это то (знание), что мы получаем в результата применения этих формул). И этот волнообразный – можно сказать, «квантовомеханический» процесс – процесс перехода идеального в материальное, а материального в идеальное повторяется все снова и снова. Так имеется ли связь между квантовой (частица-волна) механикой и «механикой» продуктивного мышления, то есть перехода материальной деятельности мозга в деятельность идеальную, а идеальной в материальную и т. д. и т. п.?
Судя по тому как материальный процесс взаимодействия нейронов сменяется идеальным «чистым» смыслом идеи, а этот идеальный «чистый» смысл сменяется материальным своим выражением через знаки культуры и т. д., мы видим, что процесс, по крайней мере, продуктивного мышления есть процесс волнообразный – наподобие квантового процесса перехода частицы в волну, а волны в частицу. Рождение каждой инсайтной идеи – это «квант» ментальной энергии нейронов нашего мозга, передаваемый из материи мозга в наше идеальное сознание в виде «чистого» смысла идеи; «чистый» же, идеальный, смысл идеи материализуется в знаки культуры, раскрывающие этот идеальный смысл и т. д.).
Иначе говоря, с возникновением у человека способности генерировать идеи (иррационально мыслить) мышление человека вырвалось из лап «земного» логического тяготения и вышло на свободную орбиту перманентного преобразования материального (подручного средства) в идеальное (Продукцию), а идеального, опять же, в материальное, и так без конца. Потому что через манипулирование в нашем уме – на этапе рефлексии-1 – идеальным знанием производится сначала материальная новизна (подручное средство); затем, при непременном посредничестве последней производится новизна идеальная (Продукция-новое знание); а вот оперируя на новом витке все новыми и новыми порциями как нового, так и старого идеального знания, мы опять получаем материальную новизну (подручное средство) уже нового вида, а при ее посредничестве производим идеальную новизну (Продукцию) уже другого вида.
В следующем, перед Заключением, подразделе в качестве приложения нами изложенного представления о сознании попытаемся ответить на один из вопросов, заданных К. Анохиным в одной из последних своих статей.
1.11. «Каковы функции сознания?» (К. В. Анохин)
Итак, попытаемся ответить, – хотя бы в самом обобщенном виде – на один из вопросов, заданных К. В. Анохиным в статье «Когнитон: в поисках фундаментальной нейронаучной теории сознания»21. А всего этих вопросов пять. Сначала перечислим их, они нам еще пригодятся:
«1. Каковы функции сознания?
2. Как сознание формируется в эволюции?
3. Как сознание созревает в ходе эмбриогенеза?
4. Как сознание развивается в процессе обучения?
5. Каково устройство сознания?». (Там же).
Попытаемся ответить на первый вопрос: каковы функции сознания? Поскольку он является самым важным. Ведь зная функции сознания, мы сможем предположить, каково его устройство (пятый вопрос). (Ведь та или иная функция может осуществляться каким-либо одним органом или несколькими). А зная его устройство, мы будем иметь направление, в котором нам надо искать ответы еще на два вопроса (второй и четвертый): как сознание формируется в эволюции и как сознание развивается в процессе обучения?
Приведем сначала одну наглядную аналогию: каковы функции пищеварения? Как функция пищеварения имеет и место своего осуществления (тело человека), и органы, причастные к ее осуществлению (пищевод, желудок, поджелудочная железа, прямая кишка и т. д.), так и функция сознания имеет и область своего действия, и объекты, причастные к осуществлению этой функции. Более того, каждый из этих объектов имеет и «место» своего расположения, и функцию, им исполняемую. Так, как мы уже выяснили ранее, объектами причастными к осуществлению функции сознания в первую очередь являются:
– электрохимическое (нейробиологическое) взаимодействие нейронов нашего мозга, осуществляющее мышление и чувствование на уровне бессознательной, «безмолвной» материи мозга;
– долговременная память, осуществляющая функцию хранения информации, скорее всего, в тех же (или близким к ним) структурах мозга, которые генерируют процесс мышления и чувствования;
– язык (речь), который одновременно и дает наименования этой информации, и озвучивает эти наименования для того, чтобы мы могли передать результат мышления своим сородичам;
– и наша способность сосредоточения, положим, на предмете мышления и слежения за ходом мышления, которая (способность) осуществляет координацию процессов мышления и извлечения из нашей памяти необходимых наименований и знаков, пригодных для адекватного выражения смыслов (и значений).
И это перечисление позволяет нам, в некотором роде, ответить в самом приближенном виде на пятый вопрос: каково устройство сознания, то есть, какие объекты причастны к осуществлению функции сознания? Осталось только разобраться, в какой взаимосвязи они, эти органы-объекты, находятся между собой. Этим мы и займемся. Потому что взаимосвязь позволит нам выйти на саму главную функцию, а зная эту функцию, мы уже сможем «изобразить» сознание «в обвязке» тех объектов, которые имеют самое непосредственное отношение к этой главной функции, и без которых она не могла бы быть осуществлена.
Итак, как мы полагаем, сознание человека появилось тогда, – вопрос, напрямую не заданный К. Анохиным в своей статье – когда у человекоподобного существа возникла Необходимость выхода на новый уровень мышления, мышления рационально-иррационального, то есть с прибавкой к логическому мышлению весьма существенного интуитивно-инсайтного «довеска». Уровень идеального логического, то есть причинно-следственного мышления не позволял производить новизну. Необходим был выход на фундаментальный уровень ее создания, а именно, уровень материальный. Потому что только материя – в результате своих флуктуаций и бифуркаций – способна на спонтанную самоорганизацию своих частиц (молекул, нейронов и т. д.) и возникновение каких-либо новообразований. Логика же, как мы уже не раз отмечали, способна «лишь» на то, чтобы «раскачать» частицы материи – как ветер раскачивает волны на море – до необходимого уровня их флуктуации; до того уровня, когда становится возможным спонтанное бифуркационное образование «диссипативных структур» (по И. Пригожину), одним из элементов которых являются совершенно новые низкоэнтропийные, упорядоченные ансамбли из этих частиц. (Каковыми, положим, являются «ячейки Бенара», образованные частицами (молекулами) какого-либо жидкого вещества).
Вот здесь – и мы обращаем на это особое внимание! – ключевой момент возникновения у человека способности генерировать новые идеи: только наращивание человеком своей способности эффективно мыслить на уровне логического (причинно-следственного) мышления могло привести к возникновению у него способности генерировать идеи. Потому что только возбуждение нейронной деятельности мозга «приступами» подхода логики с той или иной стороны к решению задачи способно привести к бифуркации и последующей спонтанной самоорганизации материи мозга в некий низкоэнтропийный («замороженный», по С. Деану), ансамбль. В Природе нет другого способа создания новизны, кроме как способа спонтанной самоорганизации частиц материи, будь то в пространствах Вселенной, в живой Природе, в социуме, в мозге человека или в его геноме. В связи с этим, вполне можно предположить, что мозг любого живого организма – кроме человека – потому не смог выйти на уровень генерирования идей, что у него не было условий для возникновения достаточно развитой способности логического мышления. Будь она, логика, развита, положим, у приматов, они бы тоже могли выйти на уровень социального (а не стадного) разумного существования.
Так вот, появление у «когнитивных организмов» (К. Анохин) – а именно, у человекоподобного существа – новой способности создавать иррациональные идеи потребовало возникновения у него новой способности раскрывать и выражать («озвучивать») смыслы этих идей. Но для того чтобы осуществлять это, надо было внове образуемые в мозге материальные («замороженные») ансамбли переводить в нечто такое, что позволяло бы эти новые смыслы претворять в практику совместного проживания. Ведь для чего-то возникали эти смыслы, и возникали они спонтанно, как это, кстати сказать, происходит и в наше время. Вот здесь-то и потребовался механизм, во-первых, упомянутого нами ранее дублирования уже свершившегося акта в материи мозга (а именно, образования ансамбля нейронов), а во-вторых, перевода «смысла» этого ансамбля в нечто нами уже осознаваемое, понимаемое и выразимое.
А вот здесь – в связи с задачей дублирования и перевода – появилось уже другая Необходимость, Необходимость создания языка, то есть того, что переводило бы «материальную мысль» в мысль идеальную, то есть выраженную посредством речи и наименований предметов (существительных) и действий над ними (глаголов). Иначе говоря, появилась Необходимость наименования-называния того, что мы видим, слышим, ощущаем посредством произнесения звукосочетаний (фонем) нашей речи.
Именно здесь, на границе взаимосвязи показаний органов наших чувств – показаний, зафиксированных в нейронных структурах мозга, – со знаками (фонемами) языка свершилось «бракосочетание» материи мозга с речью. А результатом его оказалось новорожденное дитя – сознание. Ведь то, что мы видим, слышим, ощущаем – то есть то, что осознано нашим умом в его конкретике и сиюминутности оказалось к тому же названным и закрепленным, то есть способным быть помещенным в нашу долговременную память. (Вспоминается одно изречение: мы не знаем, на что мы смотрим, пока нам не скажут, что мы видим).
А объекты нашей памяти уже никак не могут быть неосознанными, поскольку в любой момент они могут быть нами извлечены из хранилищных запасов памяти и «вплетены» в любое из наших размышлений. Так что память и сознание – кровные братья: они разные, но у них общие родители: материя нашего мозга и речь, призванная к тому, чтобы выражать, озвучивать результаты деятельности этой материи. Можно сказать, что показания органов наших чувств, будучи нами названными, открыли нам не только дверь к сознанию, но и дорогу к его последующему развитию.
Выходит так, что сознание появляется тогда, когда воспринимаемое органами наших чувств обретает название, и образ этого названного объекта помещается в нашу память. Любое животное, положим, видит предметы вокруг себя, и, наверняка, в какой-то степени осознает их, – оно же на них не натыкается как слепое существо. Но это сознание у него, можно сказать, (в основном) сиюминутное, перескакивающее с одного предмета на другой и ни на чем конкретном долго не закрепляющееся. Да к тому же у него нет способности называть их и, тем самым, фиксировать путем размещения образа этого названного в свою память. (Можно даже сказать, что сознание – это глаза нашего мышления: потому что только то, что осознанно названо может быть увидено нашим мышлением).
Как видим, главная функция сознания – переводить наше мышление (и частично чувствование) с «языка» немой деятельности нейронов мозга на язык того, что с некоторых пор мы стали понимать, а именно на язык наименований объектов (существительные) и действий над ними (глаголы). То, что мы уже назвали, не может быть неосознанным. Потому что именно то, что мы называем и собираемся проявить находится в бездонных глубинах электрохимического и нейробиологического немого (для нас) взаимодействия нейронов. А то, посредством чего мы даем то или иное наименование этому взаимодействию, является усвоенный нами язык в каком-либо его виде. Иначе говоря, осознанным является только то, что мы можем, во-первых, выразить, а во-вторых, транслировать своему окружению и тем самым побуждать его к ответным и адекватным действиям. (Выражаем мы посредством наименований, транслируем – посредством звуков (фонем) или слов).
Исходя из этого, можно заключить, что, положим, даже пчелы и муравьи обладают, если можно так выразиться, инстинктивным сознанием, поскольку, используя некоторый набор символических знаков (движений, запахов), они общаются со своими собратьями по улью или муравейнику и передают им свой субъективный опыт.
Итак, главная функция сознания в том только и заключается, чтобы транслировать результаты «безмолвной» материальной деятельности нейронов нашего мозга нашему окружению. И эта трансляция немыслима без того, чтобы, прежде всего, переводить немые коды нейронных образований (ансамблей) в коды культурных знаков и наименований. То есть в то, что получилось в результате взаимосвязи проявления (видения, слушания, ощущения, обоняния) органов наших чувств с сочетаниями фонем нашего (нарождающегося) языка. Именно перекодировкой материальных (нейронных) кодов-соединений в коды идеальные, культурные, занимается наше сознание.
(Кстати сказать, в этом различие подходов к сознанию у А. Дамасио и у нас. А. Дамасио22 рассматривает сознание в его причастности к трем видам самости: протосамости (ощущения), базовой самости (внимание на объектах) и автобиографической самости (осмысленности своего существования в прошлом, настоящем и будущем). У нас же сознание рассмотрено в его причастности к раскрытию сути беззвучной материальной деятельности нейронов мозга в культурных знаках, имеющих вербальное звучание, то звучание, которым мы можем поделиться в первую очередь со своими сородичами).
В этом, можно сказать, заключается природное предназначение сознания – предназначение выхода на новый уровень создания новизны. Если ранее создание новизны было прерогативой лишь самой Природы, то теперь эта новизна все новых и новых видов – материальных, технических, научных, этических, культурных, социальных и т. д. – могла создаваться посредством взаимодействия нейронов мозга, принадлежащего человеческому организму. Тому организму, который стал разумным в результате обретения человекоподобным существом способности рационально-иррационального (интуитивно-инсайтного) мышления. Не возникни у него способности генерировать новые идеи, он так и остался бы человекоподобным, но не разумным существом. У человека не было более высокого природного предназначения, чем – наравне с Природой – создавать новизну все новых и новых видов, и не только материальных, но и идеальных.
В этом он продолжатель дела Природы: Природа генерирует все новые и новые виды (идеи) материальных растительных и животных существ, а человек, кроме материальной новизны (подручных средств), генерирует смысловую (идеальную) новизну (Продукцию) все новых и новых видов, которая в дальнейшем трансформируется в подручные (материальные) средства, с помощью которых получается, опять же, идеальная новизна (Продукция). (Как положим, из идеи письменности получаются сначала сами знаки письменности (подручные средства), посредством которых производится такая Продукция, как передача знания в пространстве и во времени, а вот, используя идею письменности, мы стали способны создать и идею кусочка мела и идею Интернета, Продукцией которых стал более массовый и более эффективный способ распространения и хранения знания).
А теперь для полноты картины сознания как сосредоточения рассмотрим в самом общем виде вопрос квалиаощущений, тех ощущений, которые не поддаются, – а если и поддаются, то с большим трудом – какому-либо выражению. Выше мы попытались рассмотреть вопрос, какова функция сознания и убедились в том, что к ее осуществлению, кроме материи самого мозга, причастны такие «органы» как память, язык и наша способность сосредоточения. Но здесь возникает еще один вопрос: какое отношение к функционированию сознания – а именно, к когнитивному мышлению – имеют наши квалиаощущения? Ведь именно они определяют нашу изначальную самость, наше, нами ощущаемое Я. Выскажем всего лишь наше мнение в самом обобщенном виде.
Как росту плодоносящего дерева сопутствуют и почва, и влага в почве, и лучи Солнца, и фотосинтез в листьях дерева, и много чего другого, так и сознанию, «озвучивающему» и выражающему нейронную деятельность мозга, сопутствуют разного рода квалиаощущения. Но «конечной целью» эволюции было, конечно же, не образование квалиаощущений, а создание сознания, которое бы проявляло и выражало «немую» материальную деятельность нейронов нашего мозга. Квалиаощущения, как мне представляется, – всего лишь необходимые ступени на лестнице подъема к разумному существованию. Они являются и почвой, на которой восходит сама способность разумно мыслить, и тем сопровождением, которое способствует последнему.
Наиболее ярким примером последнего – то есть сопровождения – является сопровождение спонтанного (инсайтного) явления смысла идеи в наше сознание целым эскортом ранее уже не раз нами упомянутых интеллектуальных квалиаощущений, а именно: интеллектуального удовольствия от понимания смысла этой идеи, удивления от внезапности его явления и уверенности в истинности, надежности и единственности данного смысла. Смысл же данного сопровождения, несомненно, в том, чтобы сразу же обратить наше внимание, – а, вернее, сосредоточить его – на необходимости раскрытия содержания смысла идеи и фиксирования его в знаках культуры, размещаемых далее в нашей памяти. В противном случае он может бесследно «улетучиться» из нашего сознания.
Можно предположить, что только что перечисленные квалиаощущения, наверное, являются одними из последних приобретений человеческой психики. И возникли они – в том виде, в котором мы их испытываем – вместе с обретением человеком способности генерировать новые идеи, той способности, которая сделала человекоподобное существо человеком разумным и вместе с тем социальным, а не стадным. Радоваться и удивляться внезапно явленной в наше сознание новизне способен только тот, кто затратил труд на разрешение какой-либо значимой задачи, значимой для того окружения близких нам людей, среди которых мы находимся сами.
Так что в моем представлении квалиаощущения – это те дрожжи, на которых поднялся пирог когнитивного мышления. Потому что они в подавляющем своем большинстве взывали к тому, чтобы их заметили и поняли. Именно для этого возникла потребность их выражения, вылившаяся в Необходимость совместного проживания. Любая эмоция – это, прежде всего, посыл к объединению. Не будь нашего окружения, нам не было бы необходимости проявлять свои эмоции, а значит, не было бы потребности их выражать.
Но сама эмоция, несмотря, как правило, на бурность ее как внешнего, так и внутреннего проявления, не обладает конкретным смыслом – он расплывчат и туманен. Только выражение в понимаемых нами знаках культуры придает этому смыслу конкретное содержание. А отсюда уже рукой подать к выражению логически оформленной мысли, мысли, следующей логике, то есть соблюдающей причинно-следственную связь как между нашими действиями, так и явлениями окружающей нас действительности. Так что вполне можно предположить, что квалиаощущения в определенной своей совокупности инициировали и сопровождали возникновение способности, прежде всего, продуктивно мыслить, а вместе с тем и осознавать продукты мышления и, отчасти, нашего чувствования.
1.12.Заключение
1. Так что же такое сознание? Определяя сознание, мы должны в первую очередь исходить из того, что задача человека разумного в том, чтобы неосознаваемые нами материальные (бессознательные) процессы в нашем мозге адекватным образом переводить, – а вернее, трансформировать – в то, что нами может быть осознано, то есть выражено (проинтерпретировано, проявлено, «озвучено») в знакомых нам артефактах (знаках, словах, наименованиях, образах, символах и т. д.) культуры. И только во вторую очередь мы должны быть обеспокоены передачей того, что мы выведали (узнали) у самих себя и выразили сами тому социальному окружению, которое заинтересовано в получении новой информации (знания). Потому что человеческое сообщество развивается только тогда, когда происходит возникновение нового знания и обмен оным внутри данного сообщества. В отсутствии последнего невозможно как возникновение цивилизационного общества, так и его функционирование.
Так что сознание не есть какая-то химера, неуловимая ни нашим умом, ни нашими чувствами. Более того, оно не есть та среда, в которую погружено наше мышление, наше чувствование и наши действия. Сознание есть каждый раз возобновляемый процесс сосредоточения на том, и слежения за тем, что могло бы выразить наши мысли, наши чувства и наши действия. А выразить мы можем только через то, что нам уже знакомо, что нами уже осознано – через знаки культуры. Не будь у нас культуры и не будь сознания, каждый из нас был бы "заперт" внутри самого себя. То есть мы были бы обречены на животное существование, определяемое природными инстинктами. Инстинкты – база животного существования, неподчинение инстинктам грозит гибелью, но подчинение одним только инстинктам не дает возможности выбраться из круговой колеи и оказаться на просторах многогранного разумного существования.
И чтобы выбраться из нескончаемой колеи подобного существования, нам потребовалось создать Культуру и тем самым обрести сознание. А вот обретя культуру и сознание, мы вышли уже на совершенно новый способ существования, а именно, на рекурсивно-контингентный способ получения нового знания, без которого нет каких-либо перспектив развития.
Так что получается: возникновение сознания у человека шло параллельным курсом с возникновением культуры – культуры, в первую очередь, в виде речи. А побудительным мотивом развития их обеих, как мы предполагаем, было не столько желание общения со своими сородичами, сколько возникновение у человекоподобного существа способности генерировать новые идеи. (Индивиды, продуктивно мыслящие, были – и остаются – закоперщиками развития цивилизации). Потому что только спонтанное – как бы ниоткуда! – проникновение смыслов новых идей из (материального) бессознательного в (идеальное) сознание, в буквальном смысле, «принуждало» человека искать средства как выражения этих смыслов знаками нарождающейся культуры, так и претворения этих смыслов (идей) в практику самой развивающейся интеллектуально-материальной жизни. Ведь, как мы видим, – правда, постфактум, – развитие цивилизации в целом осуществлялось и продолжает осуществляться только посредством перманентного генерирования все новых и новых идей. Вне этого процесса социум – существо недееспособное. (И мы «не знаем» об этом только потому, что еще ни разу, слава Богу, не оказывались в этой ситуации, в ситуации отсутствия притока новых идей в течение достаточно продолжительного времени). Потому что только человек продуктивно мыслящий является той заводной пружиной часового механизма функционирования.
2. Что касается неимоверных трудностей в определении сознания, то мы не потому так плохо знаем, (что такое) сознание, что оно есть нечто таинственное и скрытое от нашего взора, а потому, что оно, просто-напросто, все время у нас на «виду», на поверхности нашей повседневной деятельности. Что бы мы ни начинали делать как в умственном, так и физическом отношении, мы в обязательном порядке должны сосредоточиться на предмете нашей деятельности, будь то мышление, наши действия или общение с нашим окружением. В обыденной жизни мы не замечаем нашей сосредоточенности, потому как она находится в плоти нашей деятельности. Мы поглощены в пучину нашей постоянной сосредоточенности – именно поэтому мы ее не замечаем. Точно так же мы не замечаем постоянного воздействия на наше тело силы тяготения Земли, или присутствия воздуха, которым дышим.
Можно даже предположить, что на ранних этапах становления человека (разумного) наша способность сосредоточения в наибольшей степени содействовала нашему выживанию. Ведь она не только способствовала осуществлению нашего мышления, но и приводила к более продуктивному, более целенаправленному взаимодействию с окружающей нас средой обитания. Потому что эта среда не только обещала нам определенные блага, – которые мы желали бы приобрести, – но и таила в себе на каждом шагу различного рода угрозы нашей жизни. А здесь без сосредоточения никак не обойтись, а значит, не обойтись и без того, что называется сознанием.
Более того, освоению способности сосредоточения-сознания, скорее всего, способствовало возникновение языка (речи) как наименования объектов (существительные) и действий над ними (глаголы). Можно сказать, это язык в немалой степени научил нас сосредотачиваться и мыслить. Объектом сосредоточения стали не только сами реально существующие предметы и действия над ними, но и наименования (образы) этих объектов, вернее, те значения, которые за ними скрываются (в нашем представлении-воображении). Наименования объектов и действий сдублировали реальные предметы и физические действия над ними. Ими мы уже могли оперировать в своем воображении, изымая их образы из нашей памяти. Они стали вторым этажом, надстройкой над физически существующей реальностью. Не имея этих образов в своем уме, нам не на чем было бы сосредотачиваться, кроме как на самих воспринимаемых нашими органами чувств вещах. Язык освободил нас от непосредственного присутствования при вещах. Он позволил нам абстрагироваться от реальности и манипулировать в своем воображении-представлении образами этих вещей. Так что не имея навыков «образного» сосредоточения, у нас не было бы навыков мышления, тем более, мышления продуктивного, в наибольшей степени связанного с концентрацией нашего внимания-сосредоточения. Оперируя образами в своем воображении-представлении, наше мышление освобождалось от привязки к материальной действительность и воспарялось в область идеального манипулиронания образами этой реальности. (Вспомним хотя бы Сократа из «Пира» Платона, сутки напролет простоявшего на одном месте в состоянии сосредоточения (созерцания) на мысли, внезапно пришедшей ему на ум).
3. И последнее. Как мне представляется, философия взвалила на плечи сознания непомерный груз понятий, как не имеющих отношения к нему, так и имеющих, но трудноопределимых. Как, например, понятие души (психики) и понятие ментального. Спрашивается, какое отношение к сознанию имеют душа и душевные процессы, которые, хотя и могут быть постфактум осознаны, но возникновение их и протекание спонтанно, то есть вне компетенции нашего сознания как сосредоточения? Да и с прочими ментальными процессами много трудностей в их определении и отношении то ли к ментальным процессам, то ли к физическим. Да и с квалиаощущеними следовало бы разобраться не в последнюю очередь: в чем их назначение и каким образом они причастны к главной функции сознания – проявления и выражения мыслительных материальных операций нейронов нашего мозга в идеальных артефактах культуры.
В связи с этим, понятием сознания как сосредоточения на чем-то и как слежения за чем-то, первым делом, нам надо отдели(а)ться от вороха тех понятий, которые имеют как самостоятельное значение, не имеющее отношение к сознанию, так и сомнительное отношение к последнему. Но самое главное – нам надо определить сознание-сосредоточение-слежение как то, что, во-первых, четко обозначено в своих границах, во-вторых, естественным образом вписывается в процесс нашего мышления и нашей сознательной деятельности, и в-третьих, не противоречит сопутствующим ему понятиям и процессам.
Литература
1. Платон. Сочинения в трех томах. М.: Мысль, 1968-1972. Том 1. «Ион»: С. 138-139. «Менон»: С.384-392, 407-408. «Кратил»: С. 453. Том 2. «Федон»: С. 34-39. «Пир»: С. 141-143. «Федр»: С. 179-189, 204-206. «Теэтет»: С. 243. Том 3, часть 2. «Письма»: С. 542.
2. Мартин Хайдеггер. Гераклит. Пер с нем. А. П. Шурбелева Санкт-Петербург. : Издательство «Владимир Даль». Основная часть, параграф 8. 2011.
3. Лапшин И. И. Философия изобретения и изобретение в философии. Введение в историю философии. – М.: Республика, 1999. – 399 с. – (Мыслители ХХ века).
