Илья Сергеевич Ермаков
Сага о Мрачных Водах. Призраки Перламутра
Глава 18. Психиатрическая лечебница Акко
– Это на улице Сейсмических волн?
– Да, на окраине города. Если можно, я бы хотел, чтобы вы поторопились. Дело важное.
– Как скажите. Тогда пристегнитесь.
Скальд пристегнул ремень безопасности, и таксист вжал педаль газа. Они понеслись в объезд длиннейшей пробки из машин: туристы покидали Перламутр-Бич ввиду закрытия Сапфирового моря.
В салоне такси Скальд обнаружил утренний выпуск газеты.
– Я возьму?
– Разумеется.
Скальд бегло изучил названия статьей: «Падение Дома Грейтс», «Маньяк в лесу», «Море закрыто. Навсегда ли?!», «Рыбы больше нет!». И ни слова про странную запись, бесцеремонно ворвавшуюся в эфир радиовещания минувшей ночью.
Страшный голос тревожил Скальда. Он взглянул на длинную вереницу из машин, и услышал вновь: «Скоро Перламутр-Бич ждут большие перемены…».
Туристы уже покидают город. Хоть кто-то будет в безопасности. Но коренные жители… именно на них придется главный удар врага. Они в опасности. Все до единого.
И кто их защитит?
«Знать бы от кого защищать…» – подумал Скальд.
Телефон зазвонил. Скальд выронил газету из рук и тихо выругался. Достав телефон, он поднял газету и ответил на звонок:
– Иасо Лойс? Да? Я уже в пути.
– Поторапливайся, Скальд. Людо Ксавьер скоро будет, – ответил главный врач психиатрической лечебницы Акко.
– Ксавьер?
– Да. Он лично захотел заняться нашим делом.
– Понял, мистер Лойс. Скоро буду.
Его уже ждут. И Ксавьер едет в больницу.
Слишком много событий для одной ночи.
«Слишком много… враг перешел в наступление. Кем бы он ни был, он подгребает к своим рукам весь Перламутр-Бич. И делает это весьма умело, надо признать. Если на радиостанции не знают, каким образом в эфир попала чужая запись, значит, у него есть возможность связываться через средства массовой информации с жителями города. К нему в руки попал мощный источник влияния. Дело дрянь».
Скальд наделся на изыскания Энтони Эрнандеса. Если старуха на Пляже его не обманула, то на Крапивном Утесе юноша найдет какие-то ответы. Если это поможет, их расследование наконец двинется с мертвой точки.
– Прибавьте газу, прошу вас.
– Как скажете. Держитесь!
И таксист вдавил педаль газа. Они принялся лавировать между пробкой. Заезжать во дворы. Объезжать забитые трассы. Таксист мчался по наиболее свободным дорогам, унося их к самому краю Перламутр-Бич.
Через двадцать минут Скальд прибыл в пункт назначения.
Психиатрическая лечебница Акко – одно из самых первых лечебных заведений Перламутр-Бич. Отчего город так нуждался в подобного рода заведении остается загадкой. Но, как выяснилось, клиника пользуется популярностью, что весьма печально. Люди частенько сходят с ума в этом городе, и теперь Скальд догадывался, с чем это может быть связано.
Территория больницы огорожена высоким забором с острыми металлическими штырями. За железными воротами открывается зеленый сад с узкими каменистыми тропками. Пышные кусты пострижены ровно. Они представляли собой шары и казались легкими, словно воздушными. В центре сада располагалось старое трехэтажное здание из красного кирпича, имеющее два крыла – женское и мужское отделения. В стороне от главного корпуса располагались другие сооружения: пищеблок, стерилизационная, лаборатория, а также часовня и парковка.
Скальд, расплатившись с таксистом пойко, вышел из машины и прошел вдоль сада к главному корпусу. Солнце в Перламутр-Бич светило, как всегда, ярко. Здесь редко шли дождь и никогда не было других времен года. Только лето и лето. Вечное лето. Вечное веселье. Вечный туризм.
«Но не в этом году», – печально подумал Скальд.
Пройдя через железные ворота, он заметил, что здесь не оказалось никаких брешей в заборе, никаких подкопов, с помощью которых пациенты могли сбежать. Вероятно, в другой части территории может найтись лазейка, но в этом Скальд уже начал сомневаться.
В парадном холле клиники, окрашенном в белые цвета, Скальда встретил главный врач больницы – Иасо Лойс.
Белый халат, невысокий рост, рыжие волосы, завязанные в хвост, светлые голубые глаза и угловатые черты лица. Лойсу за пятьдесят. Иасо не переставал поглядывать на карманные часы: ожидал появления Людо Ксавьера. Его сопровождала миленькая молоденькая медсестра с кипкой бумаг и папок в больших круглых очках с толстыми линзами.
– Скальд Серпентес!
Иасо распахнул руки для объятия, но такового не случилось. Скальд и психиатр только пожали друг другу руки.
– Это Линси, – Иасо кивнул в сторону медсестры, – она меня сегодня повсюду сопровождает. Надежных помощников в это время днем с огнем не сыщешь. А Линси отлично со всем справляется.
– Спасибо, доктор Лойс! Рада с вами познакомиться, доктор Серпентес.
– Давно не виделись, мистер Лойс, – дружелюбно ответил Скальд, – надеюсь, вы поможете мне разобраться, что творится с этим городом.
– Боюсь, что я сам в смятении, Скальд. До города мне дела нет. Из больницы сбежало двенадцать пациентов этой ночью. И никаких следов побега не обнаружено.
– «Следов»?
– Во всех смыслах, Скальд. Территорию лечебницы и сад неоднократно осматривали. Ни распиленного забора, ни подкопов, ни вытоптанных клумб, ни следов на дорожках… ничего нет. Двери палат целы. И окна… тоже целы.
– Значит, кто-то помог им уйти? Кто-то из персонала? Открыл палаты, выпустил пациентов, усадил в машину и…
– Была бы машина, Скальд, остался бы и след.
– Ну, значит, не в машину… а вывел их и…
– Следы, Скальд. Следов нет.
– Бахилы надели! Что угодно! Ты понимаешь, к чему я веду. Персонал.
Иасо Лойс обреченно вздохнул, покачав головой.
– За этим Ксавьер сюда и явится – допрашивать моих людей.
– Он еще не приехал?
– Пока ждем. Скальд, я хочу, чтобы ты кое-что понял.
Скальд внимательно слушал. Иасо в упор глядел на него. Прямо в глаза. И говорил твердо и уверенно.
– Я ни в ком не сомневаюсь. Мои люди не могли предать меня. Все мои санитары, медсестры и врачи верны своему делу. Мы – одна команда. Я знаю историю каждого. По четвергам у нас всегда проходят собрания, где мы делимся своими мыслями и переживаниями. В нашей работе это необходимо, чтобы не оказаться по ту сторону двери, ведущую в палату. Каждый, Скальд. Слышишь меня? Каждый мой сотрудник: будь то повар, санитарка, токарь или палатная медсестра – верны мне и своей работе. Здесь все трудятся на благо пациентов. Мы любим их. Даже тех, кого сюда госпитализировали принудительно. Им более других нужна помощь, потому что они могут причинить вред себе из-за своего заболевания. В их смерти будет виновата болезнь, Скальд. Ты, как никто, лучше всех понимаешь меня. И поймешь меня лучше Ксавьера. Стоит голосам приказать, и они это сделают. Из страха. Под угрозой.
– Императивные голоса.
– Да, Скальд. Они приказывают и угрожают. И у человека не остается выбора. Он вынужден им подчиняться. Мы же помогаем им бороться с ними. Бороться за жизнь. За нормальную жизнь. Я всегда верил, что это возможно, Скальд. Верил в то, что смогу вернуть такого человека в социум, в семью, подарить ему работу, нормальную жизнь, которую он, как и все мы, заслуживает. Не меньше нас с тобой, Скальд, заслуживает. Ради этого я здесь. И эта вера помогает мне делать то, что я делаю. Я собрал вокруг себя верных мне людей. Профессионалов. И я сделал это сам, Скальд. Отбор проходит через меня. Я и есть отдел кадров, понимаешь? И никто не мог помочь сбежать тем, чья жизнь в опасности.
Скальд не только понимал, о чем говорит Иасо Лойс, но и доверял этому человеку. Он видел в глазах психиатра непоколебимую веру в свои принципы и в свое дело.
Он безоговорочно убежден в том, что никто из персонала клиники не мог способствовать побегу.
– Пропали пациенты, находившиеся на принудительном лечении, верно?
– Да, – кивнул Лойс, – никто из тех, кто госпитализирован на добровольной основе, не исчез.
– Пропали все, – Скальд подчеркнул слово «все», – пациенты, госпитализированные принудительно?
Лойсу было непросто ответить на этот вопрос, но, собравшись с мыслями, сделал это:
– Да, Скальд. Все пропали. Все те, кого госпитализировали согласно статье «опасен для себя и окружающих». Причем, все они были буйными. В значительной степени.
– И изолятор…
– Пуст, Скальд. А выбраться из него невозможно, кроме как через дверь.
– Покажи мне это место.
Лойс без лишних вопросов развернулся и повел Скальда по коридорам клиники. Тут и там сновали обеспокоенные санитары и медсестры, занимаясь своим привычным делом – уходом за оставшимися пациентами. Скальд видел в их лицах сильную тревогу и обеспокоенность. Теперь и они чувствовали себя в опасности.
Если враг смог очистить палаты с особо-опасными пациентами и не оставить никаких следов своего преступления, на что еще он способен?
– Я слышал про новые случаи Алого Вопля, – неожиданно заговорил Иасо на другую тему.
«И зачем?».
– Прости, Скальд. Не хотел…
«Но сказал!».
– Мне жаль. Это ужасно, правда. Такого не было уже… семь лет, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, мистер Лойс.
– Семь лет… и вот ужас опять повторяется.
«Ужас повторяется. Вот тут он прав».
– Вопрос в том, кто его повторяет и почему, – добавил Скальд.
– Ты всегда умел задавать правильные вопросы, Скальд. В нашем деле это хорошее качество, нужное. Нам сюда.
Они пришли в мужское отделение. По коридору гуляли пациенты и внимательно рассматривали появившееся новое лицо – Скальда. Кто-то просто гулял, кто-то смотрел к окно, кто-то следил за стрелками часов. Санитары и медсестры, проходя мимо, здоровались с Иасо Лойсом.
– Вы не закрыли палаты? – удивился Скальд.
– Эти люди ни в чем не виноваты, – ответил Лойс, – они даже не знают, что случилось. Я не могу ограничивать их свободу, которая у них и так ограничена. Они не являются пациентами строго режима, а потому вольны ходить по коридорам, как раньше. Я не боюсь, что из них кто-то сбежит. К тому же… они здесь на добровольной основе и могут уйти в любой день по своему желанию. Смысла запирать их в палатах я не вижу.
– Ксавьеру это не понравится.
– Пусть только попробует мне приказать запереть их.
– Они в опасности, мистер Лойс! Если враг среди…
Он сдержался и не сказал слово «персонал».
– …если враг еще здесь, то никто не может быть в безопасности. Ни эти пациенты, ни ваши люди.
– Скальд, это моя больница. Позволь мне самому заботиться о ней и устанавливать здесь правила.
Голос Лойса стал холодным и твердым. Он почти злился на Скальда за его комментарии. И Скальд мог его понять. Сейчас Иасо Лойс находится не в лучшем расположении духа. Он сильно озадачен и пытается делать в создавшейся ситуацией то, что считает нужным.
– Я просто хочу, чтобы вы не забывали о безопасности.
И Скальд тут же пожалел, что сказал об этом.
Исао резко развернулся к нему и процедил сквозь зубы:
– Именно этим я сейчас и занимаюсь, Скальд. Безопасность на первом месте в моих мыслях сейчас.
Взгляд Иасо внушал трепетание. Не удивительно, что ему удавалось сохранять свой пост так долго – столько, сколько Скальд вообще помнит Лойса.
– Пошли.
Иасо Лойс привел Скальд в самый конец коридора, где располагался изолятор: большая комната, поверхности которой обиты матрацами. Железная массивная дверь с окошком – вход в изолятор. Такую дверь просто невозможно выбить.
– У кого есть ключи от изолятора?
– Только у меня, – ответил коротко Лойс.
И дальнейшее выяснение подробностей, касательных ключей, Скальду показались бессмысленными.
– Ключи от изоляторов я всегда ношу с собой.
– А что с ключами от остальных палат?
Ключи от палат представляли собой дверные ручки, которые нужно вставлять в отсек в двери и поворачивать, чтобы открыть дверь. Двери закрывались без ручек и ключей – простым хлопком. Замок срабатывал автоматически. Такая дверная ручка-ключ универсальна для всех палат больницы.
– Ключи есть у каждой медсестры и у каждого санитара. Я знаю, что ты хочешь спросить, Скальд. Я уже провел подсчет. Ключей определенное число. И каждый из них на месте. Никто из пациентов не мог украсть такой. Если украл, то…
– Вернул на место.
– Мы не оставляем ключи, где попало. Они всегда должны находиться у кого-то из персонала, а не лежать где-нибудь на посту. К тому же за пациентами ведется наблюдение круглые сутки. Мы работаем без права сна.
– Я понимаю, что вы не хотите слушать доводы, которые сводятся к обвинению ваших людей, но… я просто не вижу иного решения. Ключи только у персонала. Кто-то мог передать его одному из пациентов и…
– Исключено, Скальд. Если бы кто-то из персонала передал такой ключ пациенту, чтобы тот смог выбраться из своей палаты, то это очень глупый поступок. Все знают, что двери в палаты можно открыть только с наружной стороны. Ключ не подействует с внутренней стороны.
Лойс уже не злился на Скальда за то, что тот пытался уличить в преступлении медицинских работников больницы.
Иасо и сам понимал, что из всех вариантов именно этот – наиболее разумный, как бы он ему не нравился.
– Допрос моих людей не приведет ни к чему, – рассуждал Иасо Лойс, – если преступник скрывался среди них, то он не выдаст своих секретов. Ему достаточно вести себя, как все. У всех есть алиби.
– Кроме тех, кто дежурил ночью в это время. Круг поисков значительно сужается.
– Их нельзя просто взять и обвинить за то, что они не делали!
– Неужели… никто ничего не видел? Если это не персонал, а кто-то другой. Как еще это могло случиться?
Лойс выкрикнул:
– Я не знаю!
Иасо тяжело дышал. Его плечи ритмично поднимались и опускались.
– Прости, Скальд… я не знаю. И я бьюсь над этой загадкой все утро. Я понимаю, что все ведет к тому, что виноват кто-то из персонала, но я… я просто знаю, что это не так. Понимаешь?
И Скальд мог это понять. Он видел в Лойсе искреннюю уверенность в своих людях. И самое страшное, если кого-то ложно обвинят.
«Но если это не медработник, то кто? Как это, черт возьми, могло случиться?».
Скальд тщетно бился над разгадкой.
«Если никакое рациональное суждение не помогает. А сейчас вообще ничего рациональное не помогает! Остается только… искать иррациональные причины. Тьма… тьме понадобились безумцы…».
Раздалось гудение. Линси слегка подпрыгнула, а потом сунула руку в карман и выхватила из халата рацию.
– Да… да, уже спускаемся. Сейчас будем. Конец связи.
И вернула рацию в карман.
– Что там? – спросил Иасо.
– Людо Ксавьер здесь.
– Ох! Тогда надо идти. Скальд, ты с нами или подождешь?
– Я останусь, если не возражаете. Осмотрюсь.
– Хорошо-хорошо… тогда я вернусь с Людо через пару минут.
– Конечно, я подожду.
– Идем, Линси.
И психиатр с медсестрой быстро удалился из коридора второго этажа.
Скальд, оставшись в отделении с пациентами и санитарами, осмотрелся. Он подумал: «Если зло Перламутр-Бич замешано в побеге пациентов, то как оно наладило с ними контакт?».
Что-то должно было воздействовать на сбежавших пациентов. Скальд это понимал. И у воздействия должен быть свой канал связи.
«Что бы это могло быть?».
Тогда Скальд направился к посту, за которым сидел санитар и старательно заполнял журнал наблюдений.
– Добрый день, у меня есть несколько вопросов. Надеюсь, не сильно отвлеку? Я быстро.
Санитар растерянно поднял голову и взглянул на Скальда. Молодой человек явно спешил закончить свою работу, но предоставил Серпентесу свое внимание.
– Эм… да, конечно. Что вас интересует?
– Распорядок дня особо-опасных пациентов, которые находились здесь на принудительном лечении. Они куда-то выходят из палат?
– Нет, не выходят. Понимаете, они оказались слишком буйными. Пришлось привязывать их к койкам. Кормили тоже в палате.
– А гигиена? Они же должны мыться или хотя бы ходить в туалет?
– Утки и судна. Кожу обрабатываем сами. Вот и весь туалет.
– Значит, они не выходили из своих палат?
– Даже территории своих коек не покидали.
– Вот как?
Это серьезно усложняло дело.
«Но кто-то должен был связаться с ними. Может, каналом для них стал один из пациентов?».
Взгляд Скальда упал на открытый изолятор.
– Как сбежавший пациент попал в изолятор? Что случилось?
– О, это целая история… в общем, он как раз вел себя спокойно. Не буянил. Но потом…
Санитар приподнялся с места.
– Нет! Я не могу… это секретная информация.
– Понимаю, понимаю…
Рука Скальда ловко скользнула в карман и достала оттуда кошелек.
– Мистер…
– Понимаю, что ты верен своему работодателю, но мне стали очень интересны твои сведения.
– Я не…
И Скальд положил на пост две монеты пойко средней ценности.
Молодой санитар искушено уставился на деньги.
– Вас все равно всех будут допрашивать. А я не из полиции. Мне просто нужно знать, чем пациент заслужил оказаться в изоляторе.
– Ладно…
Санитар сгреб пойко в карман халата и подался к уху Скальда.
Его голос стал тише.
– Он разломал зубную щетку и всадил ее себе в шею.
Глаза Скальда расширились от удивления.
– Еле спасли… представляете? Ну, и ночка была! Голоса сказали… мистер Лойс понял, что этот пациент очень опасен. Он представлял угрозу для себя и для других. Он мог убить… его накачали препаратами и отправили в изолятор.
– Хм… спасибо…
– Пожалуйста, мистер. Я вернусь к работе?
– Да-да, разумеется.
Санитар опустился на стул и продолжил заполнять журнал. Скальд же быстренько нашел уборную для пациентов и направился туда.
Прикрыв за собой дверь, он остался наедине с немытыми туалетными кабинками, влажными душевыми и треснутыми раковинами. Синяя плитка неприятно смотрела на него со всех сторон. Свет приглушен. Лампа мерцала. Запах оставлял желать лучшего.
– Итак, значит, он стоял здесь, у этой раковины и чистил зубы.
А над раковиной висело заляпанное треснутое зеркало.
– Чистил зубы, смотрел на себя и…
Скальд опустил взгляд вниз, на кран.
– Шла вода.
Он открыл кран и пустил струю воды.
Вода оказалась чистой и без запаха. Что-то подсказывало Скальду, что ответ стоило искать в воде.
– Он мог полоскать этой водой рот. И тогда через воду на него воздействовала сила… черт, о чем я думаю? Какой бред! Другие же тоже пили воду… почему он?
Скальд проигрывал сцену чистки зубов и неожиданно замер перед зеркалом.
– Когда человек чистит зубы, он смотрит в зеркало. Иногда себе в глаза, но чаще – на рот. На зубы. И совсем не замечает, что…
И Скальд заметил тень.
Темный силуэт стоял за его спиной в отражении…
Скальд резко обернулся: никого. Он один в помещении.
– Вот так придешь в психушку и сам свихнешься…
Но стоило Скальду вернуть свой взгляд на зеркало, как из трещины полился ослепительный белый свет.
– Что это?
Света становилось больше и больше. Белые лучи заполняли всю комнату.
Из вида исчезли стены, потолки и раковина. Все заполнял белый свет, струящийся из трещины в зеркале. И вот уже Скальд не видел комнаты вокруг. Все растворилось.
И Скальд, сам того не ведая, пропал из пространства привычного для него мира.
Глава 19. Белая Смерть
– Шон…
– Я люблю тебя, Айс. И мы будем вместе. Обещаю. Я не исчезну из твоей жизни и всегда буду рядом с тобой.
– Можно ли тебе верить?
– Не доверяешь мне?
Он говорит снова:
– Ты веришь мне, Айс?
– Да, Шон… кажется, верю.
И я чувствую его губы на своих губах.
А потом… раздаются крики, мерзкие, ужасные, противные голоса:
– Сердце… да… вырезать… Вырезать и сожрать! Дайте мне его… дайте мне сердце… я больше не выдержу!..
И я кричу.
– Рыба обезглавлена!
– Рыба готова к трапезе!
– Во славу Верховной Матери! Да благословит она наша души в Пепельных Глубинах!
– Мой мальчик, ты хорошо поработал. Давай я помогу.
Я снова… кричу…
– Нет!.. Шон!
Но меня не слышно.
– Шон!
Мой голос тонет во тьме.
Я падаю во мрак. И растворяюсь. Тьма становится частью меня.
Раздается шорох. Я ощутила, как холодок пробежал по поим ногам. Тело. Не могу пошевелиться. Или я…
Глаза приоткрыты. Свет смотрит на меня. И раздается тихий шелест бумаги. Звенит что-то стеклянное.
Я не одна.
Медицинский кабинет. Да, я помню. Я уснула здесь, на этой кушетке. Вместе с Энтони. Он ушел. И Скальд тоже.
Тогда… кто…
– Айседора, – раздался приятный нежных девичий голос.
Девушка в белом халате подошла ко мне.
– Простите, что потревожила вас. Я не хотела будить.
Будить?
Этого я и хочу – проснуться наконец, чтобы больше не видеть этого кошмара.
Черт!
Я стараюсь подняться и сесть. Мне помогли.
– Вам уже лучше. Доктор Серпентес велел мне сменить вам повязки. Он позвонил утром и рассказал, что случилось ночью. Соболезную вам. Кстати, меня зовут Лита.
Лита… необычное имя. И лицо у нее миленькое. Не верится, что такая девушка может работать медсестрой. И откуда у меня такие стереотипы?
– Лита… что ж, рада познакомиться с тобой. Можешь звать меня Айсед… просто Айс. Зови меня Айс.
– Ах, я так привыкла называть доктора Серпентеса по фамилии. Он вечно просит называть его просто Скальд. Никак не могу перестроиться. С вами я постараюсь исправить это. Очень приятно познакомиться, Айс.
– Я не слишком старая, чтобы ты обращалась ко мне на «вы». Давай проще, Лита. Ладно?
– Как скаже… как скажешь, Айс. Давай я сменю тебе повязки?
– Хорошо.
Лита отправилась за перевязочным материалом. Она приготовила чистые марлевые повязки, пластыри и бинты. Лита бережно избавила меня от ранее наложенных повязок и сбросила их в мешок.
– Сколько сейчас времени?
– Два часа дня. А что?
– Я так долго спала…
– Не так уж и долго, учитывая бессонную ночь. Тебе полезно выспаться, Айс. Организму требуется большой отдых после такого потрясения. Это стресс для всех функциональных систем.
А она еще и умна не по годам. Теперь я начинаю понимать, почему Лита работает с доктором Скальдом: она все умеет. Я, ничего не мысля в медицине, вижу, как она профессионально, аккуратно и при этом быстро меняет на мне повязки.
– Некогда мне отдыхать, – выдохнула я, – нужно съездить к его матери. Все рассказать. Она должна знать.
– Уверена, что сегодня – лучший день для этого?
– Чем дольше я оттягиваю этот момент, тем тяжелее становится. Медлить нельзя. Мне нужно поехать.
Лита, сменив все повязки, сняла печатки и сбросила их в тот же мешок с отработанным материалом.
– Лита.
– Да, Айс?
– Мне нужно немного… пойко на проезд в метро. Одолжишь?
– Конечно! Что за вопрос?!
Лита мигом подскочила к стулу, на котором оставила свою сумочку. Из маленького кошелечка она достала несколько пойко.
– Держи. Можешь не возвращать.
– Ох, будь уверена, Лита, я обязательно верну. Я всегда плачу долги.
– В этот раз не стоит. Повязки держатся крепко, езжай, куда нужно. И возвращайся сюда.
Да, я вернусь. У меня еще есть незаконченные дела.
Пойко хватило не только на проезд, но и на хот-дог в забегаловке рядом со спуском в метро. Я жутко проголодалась. Долгое время любая еда вызывала у меня отвращение. Как вспомню ту рыбу… те креветки… пальцы в банке… надкусанный гамбургер Большого Дика… фу! Какая гадость! Тошнит… и еще долго будет тошнить. Хот-дог оказался не таким мерзким, каким казался в моих мыслях. Организм не обманешь – ему нужна еда, как бы я к ней ни относилась.
Перламутр-Бич. Кажется, этот город никогда не спит. Все куда-то несутся, спешат – такого никогда не было. Все переменилось. Перламутр-Бич – туристический город. Здесь вечный праздник, легкая музыка, веселое настроение. Никаких забот.
Но не сегодня.
После прошедшей ночи этот город перестал быть прежним. Такая пробка! Кошмар. Походу, люди валят из города. И правильно делают.
На рекламных щитах передают новости: трупы в лесу, маньяк, сгоревшее поместье, отравленная рыба.
Отравленная рыба… мне это удалось. Вероятнее всего, доктор Скальд уже успел обо всем властям через начальника полиции. Да, Людо Ксавьер знает свое дело. Если Скальд ему доверяет, то и я тоже. Доктор показался мне хорошим человеком, надежным, верным. Как и Энтони Эрнандес. Славный малый. И у всех у нас незавидное прошлое.
В метро толпа. Настоящий час пик. Только бы не перепутать ветку во всем этом хаосе: хочу закончить с делом, как можно скорее. Что я ей скажу, его матери?
Шон… мертв.
Как бы я хотела, чтобы мне об этом сообщили?
Да никак!
Черт!
Как бы я ни выразилась, я поставлю ее перед фактом: ее сын мертв. И это уже не исправить. Я отомстила за его гибель, но спасти… спасти его не смогла.
«Сердце! Оно мое! Мое! Отдайте мне его сердце!».
Эта сука… эта поедательница сердец… она сдохла первой.
И я ни о чем не жалею.
Вагон переполнен. Пришлось прижаться к стенке и ждать своей остановки. Впереди еще три станции. Это совсем рядом.
Вагон гремел и звенел. Шумели колеса, скользя по рельсам. Люди читали газеты с последними новостями, отчаянно кому-то названивали. У всех сейчас началась горячая пора – проблемный период. И самое страшное – они даже не догадываются о масштабах всего ужаса. И еще важнее – я сама об этом не догадываюсь.
Подозреваю, что Грейтсы – только начало.
Лампочки замерцали. Мы въехали в темный туннель. Вокруг зашумело и зашипело. А потом… грохот!
Вагон покачнулся.
Проклятье! Чуть не упала, но успела схватиться за поручень. Что происходит?
Остановка…
Но мы не приехали.
Свет… мерцает, мерцает… и погас.
Темнота.
Люди зашумели. Началась паника. Что происходит?
Мы не едем. Поезд стоит в туннеле. Электричество отключилось?
Только не сейчас… почему опять со мной творится подобное дерьмо?!
– Мамочка, мне страшно, – раздался где-то в толпе слабый детский девичий голосок.
Загорелся холодный свет. Электричество заработало. Но мы все еще не едем. Люди замерли, словно ожидая нового грохота. Он не произошел.
Но я заметила… скользкую текучую белую массу, струящуюся по стенкам вагона.
Что это такое?
Белая жидкость тянулась к пассажирам вагона и стекала им на головы, закрывая лица. А они… они даже не видят этого! Все стоят так, словно ничего вокруг них не происходит!
Белая жидкость лентами опускалась с потолка и цеплялась к лицам пассажиров, обволакивая их головы плотным непрозрачным молочным шлемом.
– Какого черта?!
Что за мерзость?!
Я сделала несколько шагов вперед, чтобы уйти подальше от стены. Белые нити не собирались проделывать со мной то же самое. Кто-то хочет, чтобы только я видела происходящее. Те пассажиры, кого захватила белая субстанция, стали безвольными. Они застыли, словно каменные изваяния. Они продолжали жить, но лишь своим телом. Они сделались бездвижными окаменелыми существами.
Надо выбираться.
Я уже направилась к дверям, как вдруг поезд резко двинулся с места. Я прижалась к поручню. Выхода нет. Я же не могу выскочить из движущегося на полной скорости по туннелю поезда. Белая масса не касается меня. Она зачаровала всех пассажиров вокруг. Осталась лишь я.
Туннель закончился.
Поезд выехал из темноты. Я увидела за окном… воду. Бесконечное водное пространство, гладкое и ровное, отражающее в себе звездное ночное небо. Вокруг из воды торчали обломки мусора – помойные баки, смятые черные мешки, пустые грязные коробки, разваленная мебель и прочий хлам: бутылки, полиэтиленовые пакеты, кожура от овощей и фруктов.
Словом, настоящая помойка среди бесконечной водной темно-синей глади с мерцающими звездами. А лун нет, ни одной из двух.
Поезд остановился на станции, и двери открылись. Я осмотрела вагон – люди не шевелились. Белая субстанция приковала каждого к своим местам.
А вокруг тишина.
Я аккуратно прошла к открытым дверям, выглянула наружу: никого. Вышла на каменный пирон и смотрелась: только один вагон… где остальной поезд?
Куда меня занесло, к чертовой матери?!
Дышать здесь трудно. Каждый вдох давался с каким-то неприятным натяжением. Воздух вокруг казался плотным. И ветра нет.
Я прошла к каменным ступенькам ведущим к воде. Глубоко ли? Я нашла под собой камень и бросила вперед. Он упал передо мной на водную гладь, и верхняя часть его выглядывала наружу – совсем неглубоко.
Стоит попробовать?
Держась за перила, я спустилась по ступенькам и вытянула ногу вперед, к воде. Наступила. Под водой оказалась твердая поверхность. Здесь совсем нет глубины. Можно идти.
Я отпустила перила и встала на водную гладь двумя ногами. Только бы дальше не оказалось провала в глубину. Вот это будет неприятность!
Я осмотрелась еще раз и среди бесконечных скоплений мусора, разбросанных по всей территории до самого горизонта, я увидела голое тонкое дерево, растущее из воды. Его стройные ветви тянулись к ночному небу, к звездам.
Я медленно направилась к дереву, проверяя каждый свой следующий шаг на глубину. За несколько шагов до дерева я заметила, как кончики ветвей засветились белым. И молочный свет потек сверху вниз, струясь по коре.
Свет преобразился в текучую сливочную субстанцию – точно такую же, какая захватила в свой плен всех пассажиров поезда.
Белая жидкость стекала с дерева по ветвям к корням, к воде. Она потекла по водной глади в мою сторону и остановилась на некотором расстоянии. Белая сущность началась подниматься вверх, взлетая в воздух. Передо мной образовался аморфный столб из молочной жидкости. Субстанция становилась плотнее. Столб был невысоким, мне по грудь.
И потом… бесформенная субстанция обернулась балахоном с капюшоном. Появилась голова. И рукава, из-под которых выглядывали белые маленькие пальчики. Я не видела лица этого человечка – его полностью скрывал капюшон. Лишь босые ступни, выглядывающие из-под подола плаща.
– Я наконец встретил тебя, Айседора, – произнес детский голос.
Голос маленького мальчика.
Я пошатнулась и отступила назад.
– Остальные уже встретили твоих друзей. Остался только я. Как тебе декорации, которые я выбрал для нашей встречи?
Мне не до декораций!
– Ты кто такой? – спросила я прямо.
Мальчик посмеялся в ответ. Мне казалось, или его голос разносился по всему пространству эхом?
– Зови меня Алойш. Другие же меня называют… Белая Смерть.
Белая Смерть… он управляет этой жидкостью!
– И я хочу стать… твоим… другом!
Он хлопнул в ладоши.
– Лучше подскажи мне, как выбраться отсюда, «друг».
– Достаточно вернуться в поезд, и он увезет тебя обратно в твой мир.
– Отлично! Спасибо за подсказку. Я пошла.
Я решительно отвернулась прочь и направилась назад к вагону.
– Уже уходишь, Айс? Не спеши. Мы даже не успели поговорить с тобой.
Проклятье!
Просто иди, Айс. Не останавливайся и не оборачивайся. Просто иди к вагону. Кто бы он ни был, он явно не желает мне ничего хорошего. Плененные белой жидкостью пассажиры поезда – его рук дело. Сомнений нет.
– Разве ты не хочешь узнать, что происходит в городе?
В городе…
Я остановилась и развернулась – Алойш стоял в паре метров от меня. Чертов засранец! Как он переместился?
– О чем ты говоришь? – мой голос сделался стальным.
– Твой друг… уже у нас. В руках!
– Мой… друг?
Алойш засмеялся. Он схватился ручками за живот и согнулся пополам, содрогаясь от приступа хохота.
– Хватит ржать! Что ты несешь? Что за друг? Кто вы такие?
– Ах, Айс, а ты ведь не хотела говорить со мной. Так много вопросов! Ты подружишься с нами, Айс. Я точно в этом уверен. И ты станешь… одной из нас! Ты будешь там… по другую сторону водной глади…
