Игорь Дасиевич Шиповских
Ещё двадцать одна сказка обо всём на свете

7

А в это время слух по столице пошёл, что государь затеялся на Балтике строить новый флот и город. А ведь такие сведения тайной государевой являются, и преждевременное их обнародование говорит о том, что в окружении царя появился либо изменник, либо лазутчик вражий. И царь поручил Тайному приказу выявить кто это. А столица взбудораженная слухами о строительстве нового города-парадиза жила теперь приготовлениями к переезду. И хоть до него ещё было далеко, но некоторые отчаянные головы были готовы переехать прямо сейчас. Среди таких смельчаков был и неуёмный Фома.

Жажда нового и неизведанного искушала и манила его нестареющую романтическую душу. Одним из первых он засобирался на новое место и уже организовал новую постановку, посвящённую парадиз-городу. И, конечно же, главную роль в ней исполняла Иринка. Фома выложился на всю свою сообразительность и смекалку, спектакль получился во сто крат великолепней прежнего. Народ валом валил на действо. Были и новые и прежние зрители. Господа иноземцы Лефорт и Гордон одними из первых оценили достоинства новой постановки, и, оставшись в полном восторге, опять позвали государя.

Царь не преминул воспользоваться приглашением и под видом немецкого купца-негоцианта пришёл с сотоварищами на представление. Восхищённый декорациями, костюмами и великолепной игрой актёров он, не сдерживая своих эмоций, громко смеялся и балагурил. Но вот в один из фрагментов спектакля, он более пристально взглянул на исполнительницу главной роли. Сердце его ёкнуло, он вдруг погрустнел, что-то знакомое еле уловимое проскользнуло в её облике. Но, ещё не осознав, что это было, государь увлечённый происходящим действом отвлёкся и забылся. А уже через несколько дней отправился на северную войну. Судьба опять развела его и Иринку в разные стороны.

Меж тем Елена жила да поживала себе спокойно, без приключений. Хозяин Александр привязался к ней и почитал её уже почти как родную, а его помощница Чиркина-мать так вообще взялась за её образование. Надо сказать, что Чиркина не зря была правой рукой хозяина, умея превосходно считать и обладая прозорливым умом, она занимала такое положение по праву. Обнаружив у Елены тягу к математике, она тут же стала развивать у неё эти способности. И уже в двенадцать лет юная Леночка владела такими познаниями в счётной науке, что и не каждому купцу по уму.

Теперь она не мыла посуду и не подавала вилки, а всё больше рассчитывала посетителей, коих к тому времени образовалось большое количество. Кабачок благодаря правильным расчётам Елены и экономии процветал. К ним уже ходил приличный и обеспеченный народ, не то, что прежде. А всё потому, что Александр стал держать кабачок в чистоте и порядке. Прознав про планы возведения нового города он, как и все молодые, рьяные люди загорелся желанием перебраться в него.

– Уж скорей бы государь начинал строительство… – иногда сетовал он. И царь, будто услышав его, не отстраняясь от своих военных походов, на отвоёванных у неприятеля землях поставил первую постройку, крепость-фортецию и, назвав её Санкт-Питер-Бурх, стал возводить город. И вот теперь туда на Балтику в дальние края, через неведомые леса к Ладожскому озеру в устье реки Невы в болота топкие, потянулись обозы, поехали строители да корабельщики. А уж за ними и весь остальной люд потянулся. Засобиралась и графиня Еремея.

Не один год прошёл со времени её освобождения, но только сейчас глаза её начали восстанавливаться. Много времени лечилась она от этой болезни, уж больно долго без света белого провела в застенках, вот глаза и отвыкли. Медленно, не торопясь Еремея, научилась обходиться без шарфика, подаренного ей ещё тогда князем-кесарем. Постепенно она обрела здоровый облик и начала походить на себя прежнюю, молодую. Пришёл срок и государь явился к ней, забрать её в новую столицу. Много лет он не видел Еремею такой, а сейчас как взглянул и, словно прозрел.

– Ах, голова моя садовая!… это ж я тебя тогда в той девочке признал,… то-то она мне знакомой показалась! Ах, я растяпа, мне бы её ещё тогда узнать… – неожиданно вспомнив о былом случае на представлении, заахал он.

– Кто государь!?… Ты о ком!?… – встрепенулась Еремея. Тут-то царь и рассказал ей о том предчувствие, что случилось у него тогда. Через минуту они уже во весь дух мчались на ярмарочную площадь, но было поздно, театрик со всеми своими обитателями был уже на полпути в новую столицу. Государь хоть и расстроился, но долго думать не стал, собрал Еремею и увёз её с собой на Неву. Да и вообще, мало кого из прежних обитателей города теперь можно было застать на месте. Сейчас все они стремились туда на берега Невы в новый мир, ведь там разворачивались главные события, там творилась будущая история великого государства.

Город, заложенный государем, рос, как на дрожжах. Где ещё вчера была топь, сегодня уже стоял не то чтобы роскошный дворец, но точно добротный дом годный для житья. А там где были мостки, разворачивался просторный проспект, стрелой устремляясь к Неве. Дел накопилась масса, государь метался с одного конца стройки на другой, до всего у него был интерес. Видя всё новые успехи строителей, он радовался как ребенок в песочнице новой игрушке, и постоянно восторгался своему творенью.

– Парадиз!… Ай да парадиз!… – нахваливал он. Еремея теперь уже совсем поправилась и почти каждый день в сопровождении специально представленного к ней солдата объезжала строящийся город в поисках того самого балаганчика дедушки Фомы.

8

А меж тем пролетело уже десять лет, с тех пор как пропал Никодим. Все уже даже и не чаяли увидеть его живым, все кроме Еремеи, для неё он оставался живым, и она днём и ночью ждала своего графа, ни смотря, ни на что. И правильно делала, ведь не бывало такого, чтобы люди подобные графу пропадали просто так. А вот какая вещь случилась с Никодимом в том бою.

Кинувшись с криками – Ура! – на стену вражеской крепости он всё-таки взобрался на самую вершину и перемахнул через неё. А там, словно провалившись в бездну, рухнул к ногам неприятеля. Удар плашмя, вражеским ятаганом, оглоушил его. Так граф был пленён и, разумеется, по другую сторону стены его не нашли. Проведя в застенках трудные полные невзгод годы Никодим не пал духом. Он ни на минуту не переставал думать о своей Родине и семье. Мысль о побеге не покидала его.

Но вот пришло то время, когда государь замирился с южными соседями, и переключился на северных врагов. А это в свою очередь сказалось на отношении к пленному графу. К нему начали, мягче относиться, меньше обращать внимания, сделали кое-какие послабления, да и вообще стали как-то вяло охранять. Чем Никодим не преминул воспользоваться и в одну из тёмных ночей, прихватив оружие, попросту сбежал. И вот теперь, не потеряв, ни своей военной смекалки, ни сноровки, хоть и с большими трудностями, однако великим усердием держал свой путь домой.

Когда возникала нужда в еде, он либо охотился, либо за хлеб помогал крестьянам, а воду в реках брал, что по дороге попадались. Долго шёл Никодим путями окольными, дорогами дальними, домой возвращаясь. Но только как бы ни был долог путь, добрался-таки он до родного Преображенского. Смотрит, а всё изменилось, кто раньше был, уж и нет никого. Кто с государем новый город строить уехал, а кто и на полях сражений остался. Из тех, кто знал его, комендант крепости да старый староста только одни и остались. Пришёл граф к старосте, а тот как увидел его, оторопел.

– Чур, меня! Чур! – кричит. Никодим видит такое дело и говорит.

– Да ты не чуркай на меня, аль не признал, старый вояка?… – староста присмотрелся, да потихоньку в себя приходить начал.

– Уж не ты ли граф?… Быть такого не может!… Не уж то живой? – удивился он.

– А то, как же,… ты бы лучше, чем на меня дивиться рассказал, что да как тут у вас. И где моя Еремея с девочками? – успокоив его, спросил Никодим. Тут старик староста расчувствовался, расплакался, да и рассказал ему, как дело было. И то, как злыдни братья Шаклицины похитили его семью и, то, как князь-кесарь Ромодановский нашёл Еремею и то, что она теперь под охраной государя и за ним неотступно следует.

– Поезжай на Неву, ныне все там, и царь и Еремея… – закончил староста свой рассказ.

– Ну что же – поеду,… только вот собраться бы надо, а то не годится мне в таком виде ехать… – посетовал Никодим и остался приводить себя в порядок. Помылся, побрился, новую форму одел, староста постарался, выдал ему.

– Не по уставу перед государем в рванье появляться… – говорит. И то, правда, из старых-то вещей у графа уж ничего и не осталось, а в басурманском тряпье, в коем он из плена бежал, государеву воину ходить не пристало. Никодим, хоть и потрепал его османский плен, солдатом быть не перестал. Недолго думая, взял на дорогу немного провизии и отправился в Санкт-Питер-Бурх.

А город всё растет, расширяется, облик столицы обретает. Царь старается, строит, укрепляет его назло супостатам лихоимцам. А те успехам государевым не рады, козни строят, норовят препоны чинить, крамолу опять готовят. Не вытерпел государь, позвал к себе из приказа тайных дел князя-кесаря Ромодановского и жалуется ему.

– Ну что же делать князь,… житья от лазутчиков да шпионов нет. Я только мысль, какую задумаю, а её уж все враги мои ведают! Знать сидят где-то подле меня негодяи скверные, да и во все тайны проникают. Ты бы подсобил мне, изловил шельмецов,… я ведь просил тебя уже, да ты верно забыл… – задал ему задачу государь.

– Да, государь, точно, просил. А я и не забыл, времени зря не терял. Есть у меня в приказе боярин один, князь Ярослав Арбатов,… так он давно этим делом занимается и уже на след супостатов вышел. Ну а почему я тебе раньше ничего не говорил,… так это только для того чтобы не спугнуть подсыл вражьих. Князь Ярослав им хитрую ловушку уготовил. Скоро его сыновья, из тех, что ты на учёбу заграницу отправлял, приезжают. Так вот они-то и привезут нужные для поимки сведенья. Не беспокойся государь, те ребята надёжные, спаймают, и шпионов, и их подручных… – хитро прищурившись, отвечал царю Ромодановский.

– Ну что же, это хорошо князь, а по делу Еремеи, нашёлся ли тот балаганчик, что я тебе говорил?… – тут же напомнил государь.

– А как же, конечно нашёлся. Я как раз к тебе с докладом собирался,… так только ты меня опередил, сам вызвал… – заулыбался кесарь.

– Ай, да молодец князь. Так, где же он говори быстрей!… – в нетерпении вскочил царь.

– Здесь недалече. Едем, покажу… – заверил Ромодановский и направился к выходу.

– Сейчас же и едем,… только графиню Еремею захватим… – добавил государь, и они пошли за ней.

9

Так всё и вышло, как наметил Пётр, они быстро зашли за графиней, и уже через полчаса были на одной из площадей города, где в маленьком сарайчике расположились те самые артисты театрика старика Фомы. Они давно попали на строительство города и первое время, также как и все вновь прибывшие участвовали в непосредственном возведении домов. Первое время было очень тяжело, но ни Фома, ни остальные актёры балаганчика не роптали, ведь все понимали, участниками какого грандиозного дела они стали.

Но вот пришёл срок и они уже как полгода, обосновавшись здесь на площади подле нового проспекта стали давать представления. И народ, так долго скучавший по развлечениям, теперь с удовольствием приходил на их спектакли. Однако внезапное появление царя привело всю небольшую труппу в смятение.

– А ну, кто тут главный, выходи! – сходу потребовал Пётр. Фома не растерялся и словно клуша, защищающая своих цыплят, вышел, вперёд закрывая собой других актёров.

– Главный здесь ты государь,… а мы всего лишь холопы твои… – чуть поклонясь, поглядывая на царя, лукаво ответил он.

– Ишь, как витиевато говоришь, сразу видно мудрец,… ну, ты это ладно, давай не раболепствуй, показывай, где тут мою крестницу прячешь… – деланно насупился царь.

– Да что ты государь, мы бедные актёры,… откуда у нас твоя крестница!… – немало удивился Фома.

– Хватит слов,… некогда мне тут с тобой лясы точить,… говори, где она, показывай! – уже строго прикрикнул государь. Тут все актёры как по команде вышли из-за спины старика и предстали перед Петром. А чуть поодаль в сторонке понурив голову, осталась скромно стоять только одна Иринка. Еремея тут же заметила её, и ей уже ничего не надо было показывать. Сердце сильно забилось, оно прямо рвалось из груди. И готовое выскочить, давало подсказку.

– Это она! Это она! – стучало сердце, и Еремея, не помня себя, от радости бросилась к Иринке.

– Доченька,… милая,… кровиночка моя… – восклицала она, и уже ничто не могло остановить поток слёз моментально наполнивших её глаза. Обнимая и целуя родное личико доченьки, она уже не могла остановиться.

– Родненькая,… доченька,… это я,… твоя мама,… ну узнай же ты меня скорей,… посмотри на меня… – молила Еремея. А надо ли говорить что родственные узы сильнее всех на свете, и Иринка почувствовав теплоту материнских слёз, вмиг поняла кто перед ней. Все детские ощущения, все нежные воспоминания, единым потоком закружились у неё голове, полностью заполнив сознание.

– Мама… мамочка… это же ты… – и теперь уже она плакала и целовала Еремею. Все вокруг стояли не в состоянии произнести и слово. Да и что можно сказать в такой момент. Государь, первым прейдя в себя, украдкой вытерев слезу, подошёл и обнял их.

– Голубушки мои, сердечные, нашлись-таки… – залепетал царь. У бедного старика Фомы аж ноги подкосились, и он уселся прямо на землю.

– Быть не может… Иринка, моя сироточка и крестница царя… – выдохнул он и попытался встать. Но ноги не слушались старика, и тогда князь-кесарь одной рукой подняв его, поставил рядом с собой, заботливо уперев о колено.

– Государь, а ведь и тебя припоминаю… – раздался всё ещё дрожащий от плача голосок Иринки.

– Ну да! Это как же!… расскажи… – услышав это, сразу повеселел царь.

– А ты когда у нас в гостях был, танцевать меня учил, только я раньше думала, что это всё мне приснилось… – заулыбалась и Иринка.

– Нет, не приснилось, государь и вправду нянчился с тобой… – подтвердила Еремея.

– Ах, какая пригожая красавица стала!… Как же ты жила-то всё это время, не обижал ли кто тебя? – вдруг забеспокоился царь.

– Да ну что ты государь. Мы актёры все как одна семья, а вот наш старший, дед Фома, нам как отец. Это он меня оберегал и воспитывал… – подведя Петра к старику, сказала Иринка.

– Фома говоришь,… оберегал, говоришь! Так вот,… а помнишь ли ты Еремея, что я обещал тогда давно, на крестинах? – раззадорившись, спросил царь и стал радостно потирать руки.

– Что же государь? Напомни… – тоже повеселев, прищурилась Еремея.

– А обещал я театр для Иринки построить! Ан быть по сему! Прямо здесь же на этом самом месте мы его и построим!… и будешь ты в нём Иринка первая государева артистка! Ну а ты Фома, коль до спектаклей такой умелый, станешь первый комедиальный постановщик драм Публичного театра. А пока, чтобы вам тут не горевать, в моём дворце поживёте,… да там же и представления давать начнёте! А то перед иноземными гостями-негоциантами срамно, что у нас никакой феерии нет!… вот и будет теперь!… – торжественно объявил государь и крепко обнял старика Фому, у того аж косточки захрустели. Ох, и что тут сразу началось, актёры ликовать давай, прыгать, скакать, свистеть, забегали вокруг царя да радостно завосклицали.

– Виват государь! Виват радетель! Слава Петру Алексеевичу! – зрелище конечно смешное получилось, уж смешнее некуда – стоит посреди площади царь высоченный, а вокруг него актёрский народец мечется аки малые детки подле ёлки. А надо сказать, что государь к тому времени уже как пять лет ввёл ёлочный праздник Новый год. Да и вообще царь празднования любил.

Вот и сейчас по своему обыкновению в ознаменование постройки театра велел немедля накрыть столы. А по случаю воссоединения Еремеи и Иринки устроил шумное торжество. Гуляли два дня, дольше нельзя было, работать надо было. И только отгуляли, как сразу вновь закипела, загремела, запела стройка великая. Равнодушных никого не было, все с воодушевлением взялись каждый за своё дело. Строители за строительство, а артисты, разместившись в хоромах государевых стали готовить спектакли необычайные, дабы царь мог своих гостей искусством радовать.

Фома был великий выдумщик, и не сил, ни фантазии не жалел. Так что к каждому приезду какого-нибудь именитого гостя готовил новую постановку. Иринка же сделавшись теперь графиней, блистала не только на сцене, но и при царском дворе. Зная её предысторию, все придворные вельможи их жёны и дети относились к ней сочувственно и принимали активное участие в её привыкании к дворцовой жизни. Особенно Ирина сошлась с Машей Арбатовой, дочкой князя Ярослава, коему Ромодановский поручил разобраться с вражьими лазутчиками.

То была весьма образованная, умная девушка, среднего роста, со светлыми льняными волосами, собранными в модную, пышную в завитках, европейскую причёску. А морского цвета большие слегка раскосые, как у молодой лани глаза, и алые сравнимые со спелой малиной губы, выдавали в этом юном пятнадцатилетнем создании, обаятельную красавицу и любимицу всех молодых дворян кои числились при дворе. Они, эти отпрыски знатных семей, были готовы тут же броситься за ней, как только она им где-либо встречалась. Столь пристальное и назойливое внимание удручало тонкую и нежную натуру милой Марии. А потому появление бойкой и темпераментной Ирины пришлось ей по душе.

Теперь они, объединившись, могли смело дать отпор этим приставучим дворцовым повесам и пустомелям. И не смотря на то, что Машенька была младше Иришки на два года, общий язык девушки нашли быстро. А их некоторое внешнее сходство позволяло им затевать разные шутки и розыгрыши с маскарадным переодеванием. Маша так увлеклась актёрской игрой, что однажды даже приняла участие в спектакле устраиваемым стариком Фомой. Порой девочки затевали весёлые посиделки, в некотором роде сравнимые с европейскими салонами изящного обращения. И это привлекало в их компанию не только молодежь, но и дам солидного положения.

Ирина же, чувствуя недополученное с детства единение с родной сестрой, теперь полностью удовлетворяла его в общении с Машей. Девушкам нравилась их дружба, и вскоре они стали не разлей вода. Иринка для Маши оказалась той самой подругой, о которой та мечтала всю свою жизнь. На сером фоне остальных боярских дочек, наши красавицы смотрелись, как две ярких звёздочки посредь безлунного ночного неба. Иринка уже знала, что у Маши есть два брата погодки, старше её на пять и шесть лет. И что они должны очень скоро вернуться из-за границы, где оба обучались по повелению самого царя Петра.

– Вот увидишь, какие они у меня молодцы,… не то, что эти дворцовые. Я их просто обожаю… – хвалилась братьями Маша.

– Я верю, тебе и обязательно с ними познакомлюсь. Только я не знаю, понравлюсь ли я им… – скромно сомневалась Ирина.

– Ну что ты, конечно же, да! Я уверена они придут от тебя в восторг!… – самозабвенно уверяла её Маша и была права. Иринка за последнее время особенно расцвела и похорошела, вся в мать в молодости. Со своей белокурой головой и ярко изумрудными глазами, с очаровательной белоснежной улыбкой, она могла бы стать отрадой для любого великосветского юноши, да хоть и для принца, царевич иль королевича. А Иришка и сама уже начала ждать Машиных братьев. И даже не понимая почему, быть может какое-то девичье предчувствие подсказало ей, что с их приездом в её жизни произойдут большие перемены.

Да тут ещё так совпало, что как раз к их приезду государь затеял карнавальные торжества по случаю окончания строительства крепости Адмиралтейства. Были назначены танцы, наполненные играми, беседами и заморскими гостями, на манер первой государевой ассамблеи. А за неимением во дворцах просторных залов, ассамблею было решено устроить на палубе большого, только что отстроенного фрегата, стоявшего ещё на стапелях на берегу. Девушки, обрадованные таким совпадением с нетерпением стали готовится к приезду братьев, и, разумеется, к танцам. Иринка в предвкушении праздника и предстоящей встречи, поделилась своими впечатлениями с матерью.

– Мама, ты не представляешь, как я счастлива, что ты рядом со мной, что мы вместе. Да ещё этот карнавал, это нечто невообразимое, ты поможешь мне собраться? – спросила она, весело кружась перед ней в танце.

– Конечно же, милая, конечно… – радостно и с готовностью ответила, очень истосковавшаяся по общению с дочерью Еремея. Она смотрела на Иринку, и сердце её наполнялось жизнью. Ведь самое главное для матери, видеть своё дитя здоровым и счастливым. Но обретя одну дочь, Еремея ни на минуту не забывала о второй. Видя как хороша Ирина, она беспрестанно представляла себе Елену, не теряя надежды найти её.