Геннадий Львович Федин
Как я потерял танк
Гл. 4 Маневрирование
А вот вспомнил еще случай.
У нашего необычного вагончика, на стойках, предназначенных для крепления верхних перил, ну чтоб держаться, приварены крючки, видимо вешать сумки. В таких путешествиях мы приловчились цеплять плашь-палатки за эти крючки. Получался гамак. Лежишь себе на уровне чуть ниже верхней полки, покачиваешься по ходу поезда. Чучух, чучух… Можно книжечку почитывать. Служба – малина. На ночь уснул я в гамаке в одном из таких путешествий, и сплю прекрасным крепким сном, даже не снилось ничего. А утром то состав формировать стали, часов в 6 утра. Маневрируют тепловозы, формируя товарный состав несколько иначе, чем когда формируют пассажирский поезд. А именно, подходят они к товарному вагону на скорости, врезаются в него, что есть мочи и БАБАХ. Вагон разве, что с рельсов не спрыгивает. А потом ни в чем не бывало, таким же образом цепляют его к составу. Так вот КАААК ЖАХНЕТ на рассвете, наверное, самолет с неба упал на вагончик. Приваренный крюк срывается. И мое от шока проснувшееся тело летит вниз, переворачивается лицом в пол, причем первым приземляется лицо. Хорошо в СУРНе аптечка есть. А все, главное дело – ржут! Что на ребят обижаться. Солдаты.
В очередной раз сформировали состав, и покатили мы по Чехословакии, по железке.
Гл. 5 Лицевая сторона
Как солдат водитель видит заграницу из окна своего автомобиля? Видит он небольшие поля, зеленые луга малюсенькие (не как на родине), на них пасется скот – чистый, вымытый. Видит он также красивые, как правило, каменные сельские постройки прям пряничные домики. Видит города с европейской архитектурой, ратуши, замки. Видит и современные города. Видит красивых иностранцев, может оценить современную моду. Может все это запомнить и, прибыв на родину, обо всем этом поведать согражданам.
Что видит «мазута», сопровождающий свой танк, который отправлен по стране «загранице» железной дорогой. Видит он полосу отчуждения, т. е. деревья и кустарники вдоль железки. Видит он кучи товарных вагонов и цистерн раскорячившихся на паутине железнодорожных путей маневрирования. Видит он пром-зоны, бетонные заборы, кучи угля, песка и щебня. Видит он рабочих, и видит он, что рабочая одежда и кроем и качеством отличается от российских телогреек. Про это он и расскажет согражданам.
Но мне "мазуте" довелось-таки увидеть Чехию с лицевой стороны. Прибыли однажды с очередным призывом в полк молодые водители колесной техники. А по расписанию раз в полгода в войсках проводится 500 километровый марш по дорогам заграницы. Многое количество автомашин задействовано в этом мероприятии, многое количество километров надо пройти по дорогам сравнительно небольших стран. Многое количество солдат-регулировщиков выставляют на перекрестках по всему маршруту для того, чтоб указывали они молодым водителям направление движения. Хотя и идут все в колонне. Но всё возможно. Может, отстанет кто.
Я ж не просто водитель, а водитель гусеничной техники, "тракторист" так сказать. Оторвали меня от моей любимой брони. С сотней бойцов бросили на перекрестки страны Чехии, в полном обмундировании, с автоматом и с жезлом. Выкинули утром.
– Жди колонну, покажи жезлом путь, потом жди колонну обратно, покажи жезлом путь. Последняя машина заберет тебя. Ясно?
– Так точно товарищ лейтенант!
Страна туманов утром не приветлива. Не рассвело еще. Городок Старе-Место цвета топленого молока в ранее утро. Перекресток о трех дорог. Фонари вдоль дороги желтого цвета, в России свет белый. Домики о двух, трех этажах. С печными трубами. Магазины и пивные заведения на первом.
Газ 66, выкинувший меня на место уехал. Остался я один сам с собою. Мечтательно так. Интересные, какие-то мысли приходят в башку. Типа, как оно будет дальше. С Родины передают о введении сухого закона, виноградники вырубают, водку отпускают по бутылке в руки, придумали трезвые свадьбы. Да бог с ним с алкоголем. Перестройка! Интенсификация вместо экстенсивного пути развития. Миша Горбачев чудит. Чернобыль случился.
И мечтается мне, что возглавлю я коммунистическую партию, реформирую ее. И пойдет за мной народ. И построим мы вместе КОММУНИЗМ.
Мечты прерывают первые прохожие, двое мужчин. Из ресторации, уже утром возвращаются. И не сильно пьяны. Поравнявшись с советским вооруженным солдатом, вежливо заводят разговор о том, что чехи восхищаются великим русским народом. Меня, конечно, начинает распирать неприкрытая гордость за русский народ, и я несу про него, про народ, совершеннейшую околесицу. О том, что у нас в московской области зимой постоянно минус 20, иногда минус 40, что у нас все работают на заводах, в учреждениях, а по выходным занимаются сельским хозяйством, значит, не отдыхают, значит трудолюбивы. Что мы продаем с приусадебного участка на рынке клубнику и за два сезона на эти деньги можно купить жигули. Чехи восхищаются, кивают, уходят.
За десяток метров слышу от них, что я курва. Понятно почему, потому что был 1968 год. И они все помнят прекрасно этот год. Нас офицеры постоянно инструктируют как надо себя вести – не реагировать никак.
Ушли, время близко к 6-ти утра. У меня электронные часы «монтана» купленные у здешних цыган за копейки, вообще для цыган российские части, расположенные в странах Варшавского договора хлебное место. Цыгане продают, бог знает, откуда взявшееся, всё, чего нет в России, и торгуют дешево. А Российские солдаты везут это все в подарок из-за границы, мамам, сестрам, бабушкам и ожидающим их девушкам. Изменив известную фразу Дяди Федора, на фразу: «Чтобы купить что-нибудь нужное, нужно сначала продать что-нибудь ненужное», легко догадаться, что продают цыганам солдаты. Соляру, еду, одежду, и пр. Взаимовыгодный симбиоз.
Наблюдаю. Вот, на одинокой улице показался автофургон, останавливается возле магазина, водитель выгружает несколько коробок с молоком прямо на тротуар. Уезжает. Минут через десять в магазине зажигается свет, мало одетый плотного сложения человек заносит коробки в магазин. Закрывает за собой дверь. Еще через пять минут открывается магазин. Значит шесть. Городок просыпается. В Европе рано начинается рабочий день. К 16 часам все чехи уже в ресторациях пьют пиво. Встают рано, засыпают рано.
Я подумал, что в России невозможно оставить что-либо на 10 минут без присмотра. Или сопрут, или сломают.
Жду колонну. Зарождается прекрасный солнечный день. Граждане проходят вдоль дороги и по переходу, заходят и выходят из подъездов, лавочек, пивных. День весенний, журчат ручейки, поют птицы.
Не хочется портить идиллию, но очевидно, мне хочется в туалет по-большому. Я в шинели в каске, с автоматом (правда, без боевых патронов). Проклятье, сколько не ешь первый год службы, все жрать хочется, вот и нажрался перед выездом каши, картошки и кильки в томате. Понятно, почему хочется в туалет. Уже становится трудно терпеть. Ну, пусть дождусь я колонны, потом дождусь газ 66, а в нем и обделаюсь, пока ехать будем. Хотя нет, остановят на дороге, не звери же. Однако все одно терпеть уже не возможно. Хрен с ней с колонной. Нет нигде, черт возьми, укромного места, везде люди.
Как наблюдали за мной чехи, ведь такие действия не скроешь:
– С поста срывается вооруженный российский солдат с белым от страдания лицом. Быстрым шагом почти бегом устремляется на поиски ЧЕГО ТО. Скрывается за открытым на все стороны баком для мусора. Предпринимает, мельтеша необходимые действия для того чтоб присесть. Слава зимнему обмундированию, главный срам скрыт за полами шинели. Некоторое кол-во времени солдат неподвижен, лишь АК-47 боевой, незаряженный, медленно сползает с плеча, и падает в смесь мусора и мокрого снега, зачерпнув стволом некоторое кол-во воды. Ну да ничего!
Солдат встает. Подбирает автомат. И чуть ли не строевым шагом, чувствуется военная выправка, возвращается на пост. Сейчас без его внимания и мышь не пробежит.
Потом прошла колонна, потом через 8 часов моего угрюмого топтания на перекрестке прошла обратно, и меня забрал ГАЗ66.
Вот так я видел лицевую сторону Чехословакии.
