Геннадий Львович Федин
Как я потерял танк
Гл. 7 Гречневая каша
Оторвался от воспоминаний о «родинке», оторвался от окна. Проголодался, надо бы поесть.
То время, когда хотелось есть все что можно глотать, прошло. Солдатско-столовская пища приелась, и вызывает у моих вкусовых рецепторов негодование. А вот в вагончике, тушенка, гречневая крупа, печка буржуйка, уголь, вода – будем варить гречневую кашу. Предвкушаем ее употребление с салом. К слову сказать, я, не подготовленный солдат, и гречку варить не умею. Но я смело, кипячу в кане воду, закидываю литровую банку гречки. Через некоторое время воды в кане нет, добавляю воды, через некоторое время воды нет, добавляю еще, и ее нет. Решил помешать, наблюдаю не кашу гречневую, а кашу каши гречневой. Ни двое «черпаков» и что самое смешное ни «кусок» наш гречневую кашу варить не умеют. Не подсказали мне. Ничего, съели с удовольствием, добавили тушенки, сала, но главное – это вкус продукта, приготовленного на открытом огне.
Гл. 8 Любовь к чтению
Поели, трясемся дальше. Настроение прекрасное книжку читаю. Я вообще люблю читать. В библиотеку в полку записан. Записаны, то мы, правда, все. Да вот читать по-русски не все умеют. 26 человек батарея, одиннадцать национальностей. Для многих задача выучить устав караульной службы не выполнима, им не до чтения. А я люблю. Правда, эта любовь не всегда на пользу в краткосрочной перспективе. В дальнюю, то конечно: из армии приду и в институт.
А тут вот как может быть:
Располагалась батарея на «точке». Позиция, специально оборудованная для охраны аэропорта противозенитным комплексом КУБ. Месяц боевого дежурства. Караульная служба нон стоп. Лето. Середина дня. Солнечно. Я на вышке с автоматом, заряженным боевыми патронами. И с книжкой, как сейчас помню, читал, Федора Абрамова – «Деревянные Кони». Увлекся, про деревню, про грибы, и прочее. А комбат в свою очередь решил до обеда прогуляться не за тем, чтоб посты проверить, так свежим воздухом подышать.
Гуляет, значит, комбат, – на вышке солдат с автоматом, все чин чинарем. Гуляет дальше, опять все чин чинарем. Когда гуляет на третий раз, закралось подозрение у командира батареи, чёй-то солдат так уж неподвижен, и смотрит все в одну точку, как бы под себя. Не случилось ли чего.
Я читаю себе, отрываюсь, наконец, поднимаю взгляд. Вот блин, прямо предо мной метрах в 7-8 от вышки комбат стоит и криво так улыбается.
«Дочитал? – говорит – Пять суток ареста!»
Но по прибытии в полк я пять суток не отсидел. Я ж комбата по команде «учебная тревога, общий сбор» на танке в «поле» везу, ему нет нужды боеготовность полка ставить под угрозу. Я первый прибываю к танку и машину завожу. Когда комбат прибудет, сразу выдвигаемся на позиции. А на «губе» я не кормленный, не спавший, такого за рычаги сажать нельзя. Накосячу «отдрючат» комбата, да и жить ему еще не надоело. Вот и не сидел ни разу я на губе. Хотя объявляли в сумме суток 20.
Гл. 9 Полевые учения
В поезде, «команда отбой». Команды, конечно, никакой нет в вагончике. Но устали все, работы много было, марш-бросок до железки, погрузка, крепеж танка на платформе, общение с командирами, словом нервозная обстановка. Спать. «Кусок» только, по-моему пьяный вечерует. Скотина, в одну харю … Ну, ничего впереди очередная сортировочная станция, сбегаем за chladný nápoj.
Утро, проснулись, разумеется, кто, когда хочет. Я вышел в открытый тамбур умыться. Холодно и запах креозота. Я вообще думаю, что этот запах будет всегда со мной. Как напоминание о службе. Как человек воспоминает о любимой девушке по запаху ее духов. Девушки уже нет рядом, а запах встречается и как нахлынет, как нахлынут воспоминания. Так прям грудь щемит.
Эх. Вернемся со смотра, сто дней до приказа, приказ, дембель, и домой. Останется Армия в воспоминаниях. А дома девчонки. Девчонки.
– Холодно, однако, пойду в вагончик. Кусок спит еще, встанет похмелиться захочет. Да и мне бы сбегать.
Через 45 минут прибыли на сортировочную станцию. Я быстренько отлучился, до вокзальчика. Прикупил три шкалика. Один по дороге съел. Другие вместе с ребятами выпьем.
Часа два нас возили по путям. Отцепляли, подгоняли, прицепляли, отгоняли. И наконец, мы двинулись дальше. Чуть опохмеленные все, включая «куска», пожравши, мы завалились опять спать. Но после полутора лет службы, не спится. Вспомнилась прошедшая зима. Выезд в поле.
Месяц должен полк в полевых условиях провести. Морозная сырость в палатках, водой затопленные буржуйки (потому как, по технологии их ставят в ямы – для чего, неизвестно), злые «куски» и «веселые» командиры. Но и положительные моменты есть – питание из походной кухни, нет строевой подготовки, нет политзанятий.
Выезд полка в поле это событие. В казармах скука длинная, а тут за месяц столько забав, случайностей, коллизий, геройств – воспоминания на всю жизнь.
Забава, например, на танке кататься. Бывает всех старших офицеров, вызовут в полк, а «старлеям» на танк охота, за рычаги. И вот мы «мазута» справа, а «летеха» за водилу. Опыта то нет, страшно пи-дец. У меня, почему нос горбинкой, с одним таким горе водителем подпрыгнул на горке и носом в триплекс.
Но про другой случай мое воспоминание.
Однажды решили младшие лейтенанты пройти трассу на время. Двумя танками. Трасса как дорога с двусторонним движением, на окончаниях поворот на другую колею. Дают старт одной броне, тридцать секунд прошло, старт другой. Я в первой машине справа, мой летеха слева, идем по колее одна машина за другой. Стекол, то заднего вида нет. Черт знает, отстает он там, или догоняет. Хорошо идем. Доходим до поворота. ИИИ. Е-то-то-то-то. Этот дебил, что уменя водилой. Вместо того чтоб повернуть на другую колею, и идти по ней в противоположную сторону, зажимает рычаг во второе положение. Танк разворачивается, причем, весьма стремительно, на месте. И я вижу идущий на меня лоб в лоб второй танк на скорости километров 30, метрах в 30. Выпрыгивать, смысла нет, – раздавит, – в моей голове фильм, с названием, «вспомнить все». Шли то по-походному, люки открыты, вижу выражения лиц экипажа прущего на нас. Какая к черту военная выдержка, лица перекошенные «отвагой», белого цвета. Хотя выдержка офицерская, все-таки, имеется, и доказательство тому – я жив. Успел затормозить летёха-водила второго экипажа.
Надо отдать должное молодым офицерам. После отбоя вызвали нас в офицерскую палатку, и мы напились с ними, поднимая один только тост: – За второе рождение! Пока чокались, все пытались выяснить у старлея, какого хрена разворачиваться то решил. Так и не смог объяснить.
