Филипп Тагиров
По ту сторону второго неба
И они полетели. В этот раз подъем давался Марку еще проще, чем вчера, будто бы он всю жизнь только этим и занимался. Когда они достигли второго неба, все оказалось так, как говорила Ника, – Марк не дышал, но даже и не чувствовал в этом ни малейшей потребности. Так бывает, сказал он мне, когда, прежде чем поглубже нырнуть, ты пару минут делаешь очень глубокие вдохи и, кажется, что насыщаешь кислородом каждую клеточку своего тела.
Поднявшись за толщу облаков, Марк посмотрел вниз, туда, где должна была оставаться Земля – и похолодел, не увидев ее. В звездном небе зиял темный провал – теневая сторона Земли. Ощущать под ногами непроницаемый мрак родной планеты оказалось даже более пугающим, чем усыпанный звездами бесконечный космос вокруг.
Ника взяла его за руку и потянула за собой, они стали перемещаться вокруг Земли и спустя несколько минут глазам Марка предстал растущий голубой серп, обрамляющий тень земного диска. Он понял, что видит рассвет, рассвет, который он встречал множество раз в самых различных местах, но никогда – из космоса. Марк замер, жадно вглядываясь в ширящуюся полоску голубого света, желая впитать без остатка каждое мгновение явившегося ему чуда. Голубой ореол светлел на глазах, пропитываясь желтизной, а затем ярким белым светом, и вот уже из-за горизонта неспешно и величественно показалось солнце – чистый свет и чистое пламя.
Они продолжили свой путь по околоземной орбите. Теперь солнце висело прямо за спиной, а перед Марком, занимая почти весь окоем, раскинулась сияющая бело-голубая планета, укрытая блестящим кружевом облаков, сквозь которое местами проглядывали очертания материков, и Марк вдруг понял, что никогда не любил ее, эту планету, так, как в это мгновение…
Солнце стало снова клониться к горизонту, окрашивая атмосферу в желтый и потом голубой цвета. Тем временем Земля все больше утрачивала форму круга – на противоположный ее край накатывалась темнота без звезд, там наступала ночь. Вот она охватила уже почти всю видимую поверхность Земли. Глядя, как медленно переходит в глубокий синий и гаснет полоска света, там, где только что исчезло солнце, Марк почувствовал, как его охватывает острая, тревожная тоска. Ника, похоже, прочитала его мысли и, улыбаясь, подмигнула ему: ничего, зашедшее солнце обязательно снова взойдет. И потянула его прочь – дальше в бескрайний космос.
Марк признался, что ему сложно описать их полет. Невозможно даже. Как донести до человека, который не видит снов, что это такое? Как рассказать незрячему про цвета? Как передать людям, которые никогда не видели второго неба, что ты видишь, что чувствуешь, когда вы скользите в космическом пространстве, ныряете в туманности, играете звездами? В этом, наверное, было что-то от опыта человека, жившего до эпохи Коперника и Галилея, Циолковского и Курчатова.
Ника вела его, показывала ему новые и новые грани второго неба, а в какой-то момент он сам, осмелев, взял ее за руку и увлек навстречу неведомой фиолетово-голубой туманности.
Чтобы вернуться, оказалось, вовсе не нужно искать наше солнце среди бесчисленных звезд, надо было только начать опускаться. Не двигаться в каком-то определенном направлении в мире, где больше не было ни верха ни низа, а просто внутренне сосредоточиться на спуске. И вот уже под ними колыхалось белое поле из облаков, вот они вошли в него, вот уже они парили в воздухе столь знакомого Марку первого неба.
К этому времени уже вернулись Севастьян с Анатолией, они довольно уминали макароны и о чем-то негромко переговаривались. Валентин все еще где-то путешествовал, и куда-то ушла Серафима. Милана спросила, проголодались ли они, но Марк попросил ее не обижаться, ему надо уходить. Милана кивнула, да, все в порядке. Ника сказала, что обязательно поест, только сначала проводит Марка. Фани пообещала сама разогреть ее ужин.
Они попрощались с Никой на улице. Марк хотел поблагодарить свою спутницу за все то, что открылось ему в эти два дня, но подобрать правильные слова вдруг оказалось очень сложно. Ника улыбнулась и положила ему палец на губы. Не нужно что-либо говорить. Она и так все видит.
Когда они расстались, и Марк зашагал в сторону центра города, из темноты к нему вышла Серафима. Она спросила, неужели он совсем не помнит даже Нику. Марк признался, что у него есть смутное, но, пожалуй, неоспоримое ощущение, что они знакомы, но вместе с тем он не помнит абсолютно ничего про то, откуда он может ее знать. Тогда не все еще так плохо, заключила Серафима и, не говоря больше ни слова, ушла.
Следующим вечером Марк сразу направился в дом на окраине. Играл задумчивый джаз – это Анатолия где-то раздобыла новую пластинку. Все были в сборе. Сегодня они летали вместе и сейчас неспешно обсуждали какие-то пока малопонятные Марку вещи, связанные со вторым небом.
Марк поинтересовался, есть ли какое-нибудь научное объяснение тому, что они делают. Разговор смолк. Если ты не можешь что-то объяснить, это же не значит, что этого нет, резко отозвалась Фани. Люди пекли хлеб задолго до того, как узнали законы теплообмена. «Если ты о той науке, о которой все, то нам нечем тебя порадовать, – покачал головой Валентин. – Наш опыт должен подтверждаться любым другим ученым в схожей ситуации. А много ли людей, по-твоему, находятся в схожей ситуации? Но мы наблюдаем, мы сравниваем, сопоставляем то, что видим, возможно, когда-нибудь у нас появится наша собственная наука». В объяснении есть смысл, только если оно поможет нам двигаться дальше, сказала Милана. Если наука только и может, что сказать, что все это попросту невозможно, – какой толк от такой науки? Наука развивается, задумчиво признал Севастьян. Но не всегда в том направлении. Вот если бы кто-то из них сумел перевернуть все с головы на ноги… Но, похоже, им это пока не под силу. Но это не мешает нам летать, добавила Анатолия. Фани кивнула. Не отказываться же им от второго неба только потому, что они не могут объяснить, как именно, с научной точки зрения, это происходит.
Они снова были там. Фани сказала, что она хочет полететь с ними. Валентин признался, что тоже был бы не прочь присоединиться. Они оттолкнулись от пола и стали подниматься в воздух. Ближе к границе облаков их догнала Серафима. Марк обратил внимание, что у каждого из них был свой стиль полета. Если радость Ники была умиротворенной, глубоко внутренней, лучащейся сквозь ее глаза и улыбку, то Фани выражала свое восхищение происходящим всем телом, кувырками, кружением вокруг Марка и Ники, восторженным танцем от звезды к звезде. Валентин летал со сдержанным выражением лица, то исчезая куда-то, то возвращаясь обратно. Его присутствие всякий раз окатывало их волной доброжелательного спокойствия. Серафима все время держалась немного поодаль, но следовала за ними, куда бы они не направлялись.
Придя к своим новым друзьям на четвертый день, Марк оказался озадачен напряжением, которое царило между собравшимися. Ребята спорили о том, можно ли подняться еще выше. Милана возбужденно убеждала остальных, что они все застряли на полпути и постепенно превращаются в унылую коммуну сибаритов. А что же им нужно делать? – спрашивал Севастьян. Нужно двигаться дальше, утверждала Милана. Попробовать подняться выше, заглянуть туда, по ту сторону второго неба. Валентин пытался успокоить Милану. Он сказал, что еще никому это не удавалось. Никто еще не путешествовал по ту сторону второго неба. Мы все там уже бывали, возразила Милана. Когда-то давно, в детстве. Им же это удавалось – и без труда. Но сейчас же они давным-давно уже не дети, возразил Валентин. Серафима, обычно не участвовавшая в общих беседах, подтвердила, что, да, они раньше могли путешествовать там, и предположила, что, если постараются, то, возможно, смогут. И добавила с неожиданной решимостью: а иначе зачем все это? Фани с воодушевлением поддержала идею Миланы. Ника молчала, а у меня в принципе не могло быть никакого вразумительного мнения на этот счет.
Решили голосовать. Милана, Фани и Серафима сразу же проголосовали «за». Валентин был против. Когда Фани спросила Нику, та ответила, что согласится с общим решением. Анатолия сказала, что если лететь, то непременно вместе. Они с Севастьяном решили поддержать задумку Миланы, но припомнили слова Валентина, что они уже давно не дети, и, если и пробовать, то нужно быть очень осторожными. Валентин тяжело вздохнул. Если лететь, то вместе, повторила Милана, пристально глядя на него. Валентин неопределенно пожал плечами и отвернулся.
Была среда, осуществить задуманное запланировали через два дня, в субботу.
Марк поинтересовался, что там, куда они собираются? Нужно ли ему как-то специально подготовиться? При взгляде на их недоумевающие лица у него возникло впечатление, что они словно бы впервые за этот вечер обнаружили его присутствие. «Марк, – сказала Серафима, – мне очень жаль, но мы не сможем взять тебя туда с собой». Остальные согласились с ней. Что там – они не знают. Да, они все были там когда-то в детстве, но воспоминаний об этом почти не сохранилось даже у них. Но они по крайней мере хорошо знают второе небо, он же в каком-то смысле еще только учится ходить. Если у них все получится, то когда-нибудь потом, когда они освоятся, там, за новым горизонтом, они возьмут с собой и его, пообещала Фани.
Но почему, интересно, они забыли, как в детстве путешествовали за второе небо? – задумчиво спросила Анатолия. Кто знает, развела руками Милана. А почему вон Марк забыл про них? Почему вообще люди забывают о таких вещах? Возможно, кто-то не хотел, чтобы они об этом помнили. Возможно, они сами в какой-то момент захотели об этом больше не помнить.
Потом они снова летали вдвоем с Никой. Она была ему рада, но казалась более обычного погруженной в себя.
Прощаясь ночью, Марк не выдержал.
– Я скоро уеду. Домой, – признался он. – Значит ли это, что мы больше не встретимся? Мы когда-нибудь сможем снова полететь вместе ко второму небу?
Ника обняла его. Сможем. Второе небо – это не небо над Москвой или каким-то другим городом. Второе небо – оно над любым местом, где бы ты ни был.
На следующий день после обеда у Егора вдруг резко подскочила температура. Марк и Зоя не могли ни на минуту отойти от сына, которого постоянно рвало и тянуло на унитаз. Пришедший врач диагностировал пищевое отравление, прописал антибиотик и активированный уголь и какую-то еще дрянь. Вечером температура поднялась до 39 градусов. К ночи ее удалось немного сбить, и Егор смог, наконец, уснуть, но он то и дело просыпался и просил пить.
Марк не находил себе места оттого, что не имеет возможности даже никак предупредить своих друзей, но оставить сына в таком состоянии он не мог.
На следующий день Егору стало чуть лучше, он даже немного поел. С наступлением вечера Марк поймал себя на том, что непроизвольно посматривает на часы, но, взглянув на Зою, увидев ее изможденное лицо, он предложил ей поспать, пообещав, что посидит с сыном, пока она отдыхает.
Наступила суббота. Егор проснулся уже почти здоровым, но был слаб – два дня болезни сильно его измотали. Он с аппетитом позавтракал и сказал, что хочет на море. Зоя решила, что небольшая прогулка по свежему воздуху должна пойти ему на пользу. Они посидели в тени, глядя на тихий прибой, Марк читал сыну «Трех мушкетеров», Зоя молча смотрела на водную гладь и купающихся туристов, облокотившись на плечо Марка. Ближе к полудню стало припекать, и они вернулись в номер.
Подойдя к окну, Марк в очередной раз оглядел небо. Там ли они сейчас? Удалось ли им? Что нашли они по ту сторону второго неба? Какие чудеса открылись им?
Егор чувствовал себя отлично, и Марк спросил у Зои, не против ли она, если он пойдет навестит своих друзей. Зоя не стала возражать и сказала, чтобы он передавал им от нее привет. Может быть, он познакомит ее с ними до их отъезда?
Когда Марк добрался до дома на окраине, он уже порядком взмок. Рубашка была насквозь мокрой от пота. Поднявшись на чердак, он не нашел там ни единой души. Сквозь проем в крыше било жаркое палящее солнце, и Марк присел на один из лежащих на полу матрасов, оттащив его в тень. Как давно они ушли искать свое новое небо? Он прождал пару часов, и постепенно его стало охватывать неприятное, тревожное предчувствие.
