Евгения Райнеш
Восхождение Эль

Халь дёрнулась несколько раз, зажимая в себе крик, затем боль вышла за рамки, и она сипло закричала уже надорванным горлом. Не думая, как выглядит перед своим тайным любовником из сокровенных снов, Халь извивалась куском пергамента на открытом огне, шлёпалась по простыне, залитой родовыми водами и по̀том, хватала намокший, липкий шёлк руками, словно собираясь выдрать кусок ткани и затолкать в рот. Она уже не осознавала себя как личность, а только истекающим соком и кровью шматом мяса – визжащее нечто, которое неведомая сила выворачивает на неприглядную изнанку.

Шон бесстрастно подошёл к изножью постели, присел на корточки, чтобы увидеть низ огромного, трепещущего, как студень, живота. Пузырь только что прорвался, и прорезывалась головка. Колдун оставался внешне спокойный, но чувствовал, как его охватывает сверхъестественное волнение, то самое, перед лицом разверзающейся вечности, неподвластной для понимания ни одного физического существа. Он мог многое сверх того, что доступно простым смертным, но только автоматически, вычислив интуитивно алгоритм действий, не понимая причины, принципов, основ, которые приводят к ожидаемому результату.

Сейчас всё происходило неправильно. Плод шёл не затылком, а лбом, он разогнулся и упёрся в тазовую кость, уже даже не бился, замер, не пытаясь найти пути выхода. Дух Шона оказался слишком немощен, чтобы полноценно оплодотворить реальную материю. Он частично уничтожил у зародыша необходимую волю к жизни, и никто, кроме него самого, не смог бы сейчас помочь младенцу появиться на свет.

– Я здесь, не волнуйся, – сказал Шон сам себе и упёрся одной рукой в ходящий ходуном живот. Другой схватил крошечную, отчаянно пульсирующую голову, и осторожно подтолкнул младенца в правильном направлении. Эта голова вот-вот станет его, а Шону вовсе не нужны ни внутренние, ни внешние повреждения.

Он поступал несправедливо. И по отношению к этой несчастной, в сущности, обманутой им императрице Халь, и по отношению к младенцу, который изначально планировал родиться девочкой с совершенно самостоятельной, не имеющей никакого отношения к нему судьбой. Шон украл у неизвестной девочки, которой так никогда и не будет, если не жизнь, то судьбу – точно.

– Простите, – прошептал он. – Но я не могу сейчас исчезнуть.

Это было важно, важнее всех норм морали и нравственности, важнее понятий добра и зла, важнее истинного откровенного облика Ниберу, к которому он, возможно, никогда не сможет подступиться. Шон, а вернее, его глубинная сущность, стремилась встретиться с кем-то, он не знал ещё с кем, но точно понимал, что обязательно должен, а тот, второй, в этом потоке жизни безбожно опаздывал на встречу.

– Это предрешено, да, – опять прошептал Шон, принимая на ладонь горячего, ввинчивающегося в эту паршивую жизнь младенца.

Мальчик молчал, синел на глазах, и тогда Шон зубами схватился за тонкую живую трубочку, тянущуюся к чреву потерявшей сознание Халь. Он рванул всё ещё острыми клыками пуповину, заглотил её обрывок и замер, тяжело опустившись рядом с огромной постелью. Через несколько неизмеримо долгих секунд на лице новорождённого проступили признаки жизни, мертвенная синь растворялась сначала в бледно-белом, а затем стала наливаться розовым. Он дёрнулся, захлебнулся обжигающим внутренности сухим воздухом Таифа.

Раф, открыв ещё мутные, ничего не видящие глаза, истошно закричал от страха.

– Его высочество, наследный принц! – покатилось по всему дворцу, и в родовой зал хлынули акушерки, повитухи, первые придворные дамы, жёны министров – все те, кого вайнир Шон безжалостно выставил из родильных покоев.

Эта разноцветная, благоухающая толпа радостно ввалилась для того, чтобы тут же в ужасе замереть на пороге. Ещё колотились, весело повизгивая, задние ряды, но те, что попали в комнату первыми, увидели, как у подножья кровати, обречённо и неестественно свесив на грудь голову, сидит самый загадочный и страшный вайнир Таифа. Лицо у Шона было совершенно чёрное, так же, как и руки, на которых надрывался криком младенец. Изо рта колдуна к чреву новорождённого тянулась, извиваясь в бешеном нервном пульсе, пуповина, а сам великий и могучий только что навсегда ушёл на другую сторону тени.

Глава третья. Семь лет спустя. Коварный найм

Пятнадцатого июня седьмой день рождения его высочества Рафа, наследного принца Таифа, отметили со всеми полагающимися увеселительными традициями. Тысячи торжественных птиц ллибри выпустили на главной площади города. Очевидцы утверждали, что они на несколько минут полностью закрыли небо разноцветными крыльями, а в птичьей трели тонул даже гомон многочисленной толпы. Когда ллибри разлетелись умирать в истощённые степи Таифа, прямо на площади открыли бочонки с дармовым вином. Хоть и королевским, но из самых дешёвых, как после рассказывал грум Дэн, присутствующий в составе поздравительной делегации.

Детям бесплатно раздавали липкие яблоки в карамели, насаженные на палочки. Нагнали музыкантов и артистов, которые изображали ликование. На самом деле лицедеи с трудом подавляли в себе негодование, они не желали работать задаром, но не могли пойти против воли императора. Сент никогда не платил артистам, даже тем, кто выступал от его имени.

Тем не менее народ, подогретый пусть дрянным, но бесплатным вином, веселился от души всю ночь, и день после. А когда дармовое пойло закончилось, делегация грумов, уполномоченная поздравить его высочество наследного принца Рафа с семилетием, недосчиталась трёх своих представителей. Кто-то вспомнил, что видел (но неясно: наверное, от радости за венценосную особу, в глазах у грума всё плыло), как странные люди куда-то волокут бесчувственные тела. Причём похитители были одеты в штатское, но выражением лиц и повадками очень напоминали военных наймастов. У подземных гильдий на это неоднозначное подразделение имперской армии имелся не только зуб, но и особый нюх. Не иначе как вмешалось колдовство, заморочив головы вольнолюбивым грумам настолько, что они не распознали наймастов, своих старейших врагов. Или дармовое пойло было не столь просто, как могло показаться.

В общем, уже семнадцатого июня стратег центрального нома Кора отправил во дворец срочное сообщение о захвате в плен злостных уклонистов от военного призыва. Причём один из них являлся ни кем иным, как отпрыском главы серных грумов Генси Бернса, а также будущим родственником Хобана Фэнга, уважаемого начальника гильдии соляных. Министерство наказаний спустило в ном приказ: держать под стражей юного грума вплоть до особого распоряжения. Остальных двух, кстати, тоже.

***

Накануне дня рождения принца Рафа и коварного захвата подвыпивших грумов армейскими наймастами, в соляном грумгороде произошло событие, которое обещало стать эпохальным союзом двух гильдий. Старшая дочь начальника соляных Риз Фэнг собралась замуж.

Горячие чувства между ней и Эро, младшим сыном серной гильдии, вспыхнули внезапно и при очень романтических обстоятельствах.

В один прекрасный день (который изначально вовсе не казался таковым) Риз Фэнг, прогуливаясь в задумчивом настроении по любимому кристальному саду, потеряла бдительность. Она не заметила, как пара чёрных круглых глаз, опушённых мохнатыми белыми ресницами, неотрывно сопровождает её на прогулке. Кимур, хищный кошак подземелья, наметил себе аппетитную Риз в качестве ужина.

Когда он взметнулся стремительной молнией к потолку пещеры, Риз поняла, что уже не успеет ни убежать, ни закричать, и только в ужасе закрыла глаза. И в этот момент раздался грохот, от которого у грумки тут же заложило уши. Когда она подняла взгляд, кимур лежал на земле, подёргиваясь в предсмертной судороге. Вокруг с тонким треском осыпались кристаллики чудесных цветов, а у входа в пещеру стоял незнакомый грум с дымящейся трубкой. Риз, ещё не оправившись от ужаса, тем не менее, отметила, что он молод, по-грумьему статен и… красив.

– Вы в порядке? – незнакомец тут же оказался около неё.

Риз посмотрела на мёртвого кошака и с удивлением произнесла:

– Как он вообще попал сюда? Кимуры никогда не забредают в жилой район, даже случайно.

Отважный грум виновато пожал плечами:

– Наверное, крался за мной от самого входа в грумгород.

Он пнул неподвижное тело зверя явно новым кожаным сапогом.

– Получается, что вы – мой спаситель? – уже кокетливо спросила Риз. А сама подумала: «Как это романтично!».

– Что вы! – не менее кокетливо ответил незнакомец, а сам подумал: «А то!».

Риз потупилась, пряча в капюшоне глаза, которые предательски полыхнули неподдельным интересом. Кожа незнакомца отливала медью. Кажется… Кажется, этот грум – серный.

– Предполагаю, что имею честь видеть перед собой несравненную Риз Фэнг?

Юноша галантно поклонился. Ризи кивнула, не удивившись, что серному известно имя. Грумок её возраста не наблюдалось на несколько земель в округе. Они вообще были наперечёт. Списком с портретами располагали во всех гильдиях.

– А вы? – спросила в свою очередь она.

– А я – Эро Бернс, – грум неловко улыбнулся. – Серный.

Надо заметить, что он уже несколько минут чувствовал какое-то странное стеснение в груди. Эро прибыл в дружественную гильдию по поручению отца. Совсем недавно серные закончили строительство небольшого заводика, который успел выпустить экспериментальную партию взрывающегося порошка. Наследник предприятий Бернсов явился в гильдию Фэнгов с деловым настроем и предложением об обмене взрывпорошка на соль и никак не рассчитывал на романтическое приключение.

– Здесь красиво, – не отрывая взгляда от Риз, смущённо произнёс он. – Так ярко и разноцветно…

Ризи немного удивилась, посмотрела на белые кристаллы, заполнившее все пространство, на стены пещеры. Разноцветного там не было вообще ничего, разве что светло-тёмные слои, выделявшиеся на стенах, делали пещеру такой мило-полосатой.

– Это слои, – объяснила она ему. – Папа говорит, что рождение пещеры началось двести пятьдесят миллионов лет назад. Здесь, на этом самом месте, древние моря возникали и высыхали. Поэтому светлые и тёмные кольца чередуются между собой.

– Как кольца на срубе дерева? – все ещё впиваясь в лицо Риз взглядом, спросил Эро.

– Про деревья я мало знаю, – с милой улыбкой она пожала плечами. – Вижу их очень редко. А здесь светлые полосы – это времена постоянного климата, а тёмные – его перепады.

– А узоры на потолках… Их же можно рассматривать вечно, – задумчиво произнёс грум, но переводить навечно взгляд на узоры не спешил.

Риз почувствовала этот его взгляд на своём лице и ещё больше вжалась в капюшон. Её пухлые пальчики непроизвольно и рассеянно забегали по приятно колючему цветку недавно распустившегося кристалла. Незнакомый грум, отчаянно желтея, накрыл её руку своей. И Ризи… не отняла её. Просто стала задумчиво разглядывать давным-давно знакомые ей узоры на потолке. За разглядыванием узоров прошла минута, ещё одна… От Эро пахло серой и приключениями. Немного дымом и сильно – защищённостью.

Риз опомнилась.

– Если вы направляетесь в главный дом соляного города, то нужно идти вон по тому широкому туннелю всё время прямо, пока не дойдёте до большого перекрёстка. Там ещё будет огромная слюдяная колонна, вы её ни с чем не перепутаете. От колонны направо, пройдёте ещё один туннель, уже покороче и поменьше, и сразу увидите большую поляну. Там вход в главный дом. Но, думаю, вас будут встречать, если прибыли по делу.

Она отняла руку.

– А вы? – только и успел спросить он.

– А мне – в другую сторону, – загадочно ответила Риз.

Насколько позволяла её пышная фигура, она изящно и летуче направилась к невидимому из-за «леса» входу в тайный тоннель.

А затем события приобрели стремительный оборот. Так как партия без сомнения являлась очень удачной для обеих сторон, родители тут же и сговорились. Оставалось только назначить дату к тому моменту, когда счастливый Эро Бернс, пообещав невесте привезти кучу подарков из столицы, отправился в Каракорум поздравлять принца с седьмым днём рождения и пропал прямо с главной площади практически на глазах у всей грумьей делегации.

***

– Не-е-ет, – Риз отодвинула пухлой рукой кружку с какао, которой Эль водила прямо у неё перед носом. Зарёванные глаза неслучившейся невесты превратились в две щёлочки, к правой щеке прилипло перо от подушки, уткнувшись в которую Риз провела последние несколько часов.

Эль отставила в сторону кружку и судорожно решала, что ещё она может предпринять для прекращения этого водопада слёз. «Если Риз сейчас не перестанет, то зальёт весь штрек и устроит новое солёное озеро», – подумала она озабоченно. – «Тогда уже свадьбе точно не бывать. Кому в хозяйстве нужна жена, которая в любой момент может устроить потоп своими рыданиями?».

Она и жалела Риз, и давилась от смеха, представляя грумгород, затопленный её слезами. С одной стороны, это могло оказаться даже забавным – они бы назвали озеро «Слёзы несостоявшейся невесты» или просто «Слёзы Риз», передвигались бы по нему на лодках и ловили уже засоленную рыбу.

– Какао, Риз, – сказала Эль на тот случай, если сестра не могла почуять великолепный шоколадный аромат заложенным от плача носом. – Сладкое какао с молоком.

Риз уже два раза отвергла бесценный продукт, который Келли выдала Эль в количестве одной кружки специально для этого случая. А Эль была строго-настрого предписана к утешению Риз, поэтому сдаваться не собиралась.

Она пустила в ход последнее известное ей средство от печали. Села рядом с Риз и крепко обняла её пухлое тело. Сквозь плотные перчатки Эль не могла чувствовать, как Риз вспотела, пока предавалась безудержному горю, но щека, которой девочка прижалась к заплаканному лицу сестры, тут же стала влажной от чужих слёз. Она провела перчаткой по льняным волосам Риз и сказала:

– Если ты будешь плакать, ничего не изменится.

Риз икнула от досады:

– А что я могу сделать? Что я ещё могу сделать? Все говорят, что скоро война… И Эро… там… Умирает, истекая кровью… На земле… Просит пить…

Она закрыла лицо ладонями, и её плечи затряслись в новом приступе рыданий.

– Пока нам неизвестно ни о каком объявлении войны, – Эль, не ожидавшая от Риз настолько буйной фантазии, удивилась. – И папа сейчас решает, как Эро вызволить, и грумы из других гильдий собрались. Серные Бернсы, конечно, приехали. Генси с Дорой, родители Эро, и меловые здесь. Кажется, рыжий Ёрки из медных тоже должен был, я слышала. Они обязательно что-нибудь придумают, Риз.

– Правда? – Риз прекратила плакать и подняла на Эль засветившиеся надеждой глаза.

– Конечно! – обрадовалась Эль. – Ещё как!

– А тогда ты…

Риз не успела закончить фразу, а Эль уже поняла, что погорячилась. И точно:

– Не могла бы ты подслушать их разговор?

Вот как чувствовала Эль: доброта её погубит.

Если поймают за столь низким делом, как подслушивание, позора не оберёшься. Но Риз явно собирает силы на новую истерику: брови нахмурились, лицо сморщилось, губы завибрировали.

– О да, – с печальной готовностью произнесла Эль, – я, конечно, схожу…

Она выскользнула из комнаты. Тихонько прокралась по большому кристальному коридору, подошла к кабинету Хобана, замерла за одной из соляных колонн, подпирающих вход. Эль по многолетнему опыту знала, что здесь прекрасно слышны все разговоры из кабинета даже при закрытой двери.

– Что мы знаем про этих наглых воров-наймастов? – отец ревел раненым зверем, заглушая всех остальных.

– Мы имели с ними дело, – гораздо тише Хобана ответил меловой Дондар. – Они покупают у нас мел.

Сын начальника меловых – бледный, худой, очень высокий. Его Эль знала с младенчества, её и Риз заставляли играть с маленьким Дондаром, который чуть что падал на землю и начинал рыдать, пуская сопли и слюни.

– Зачем им покупать у вас мел? – удивлённо спросил незнакомый Эль голос.

– При чём тут мел?! – опять взревел отец. – Где они, выворотник случись, закрыли Фая, Уто и моего будущего зятя Эро, я вас спрашиваю?

– Мел, – приосанился Дондар, который, несомненно, был горд проявленным к нему интересом. Это очень по-грумьему: трагедия трагедией, а дело – своим чередом. – Он всем нужен.

– Иди ты в пень солёный со своим мелом! – уже совсем грубо закричал Хобан. – Нам пленников нужно найти!

– И дорого они у вас мел покупают? – другой деловитый голос обратился к Дондару.

– Не сказать, чтобы… – начал меловой, но тут раздался очень громкий стук, а затем – не менее громкий треск.

«Отец стол развалил», – подумала Эль.

На какое-то время в кабинете воцарилось молчание, затем Хобан, довольный произведённым эффектом, сказал уже спокойно:

– И как вы с ними связываетесь?

– Через Турниковый туннель. Оставляем там мел, забираем плату.

– А всё-таки.... Хорошо они пла… – любопытный голос не унимался, невзирая на кулак Хобана, которым тот только что развалил стол из окаменевшего до состояния гранита солончака.

– Это коммерческая тайна, – торопливо и практически шёпотом ответил Дондар.

– Турниковый туннель… – Хобан расстроился ещё больше, хотя казалось, дальше уже некуда. – Это же черт знает где.

– А зачем нам Турниковый туннель? – Эль узнала любопытный голос. Кажется, это был рыжий Ёрки из медной гильдии.

– Нам совсем не нужен Турниковый туннель, – вполне спокойно ответил отец. – Причём он тут вообще?

– Только что сказали, – Ёрки не унимался.

Эль подумала, лучше бы ему сейчас ничего не говорить.

– Кто сказал? – удивился Хобан.

– Вы.

До Эль донёсся неразборчивый гул. Присутствующие выясняли, кто, когда и зачем сказал про Турниковый туннель. Если много грумов из разных гильдий собираются в одном месте, мероприятие заканчивается полной неразберихой.

– А зачем наймастам действовать настолько нечестным способом? – спросил кто-то.

– Так мы официальному приказу не подчинились… – вздохнула Келли. – Уже пять лет, как игнорируем все их сборы. В грумгородах они нас достать не могут, поэтому ждут, когда наши ребята в верхний город выйдут.

– Мы подписали соглашение сто лет назад, – сказал Хобан. – Военные не трогают грумов, а за это мы каждый год отдаём десятину товара на нужды армии. Этот приказ о всеобщей мобилизации – незаконный. А военные – жульё. Соль у нас регулярно берут и ещё самых работоспособных членов гильдии от дела отрывают. Работать-то кто будет?

– У нас тоже руду берут бесплатно, – добавил возмущённо рыжий Ёрки. – И свой указ на штольню присобачили. До сих пор там висит, хотя и позеленел уже весь. А вот как вы умудряетесь мел военным продавать?

Вопрос явно адресовался меловому Дондару и прозвучал с немалой долей подозрения.

– Это сверх нормы, – ответил тот. – Десятину простого продукта мы и так отдаём.

Он замялся, но дело принимало нешуточный оборот, поэтому Дондар нехотя объяснил:

– Платят они за минералиум.

– Иди твою в соль рассыпанную, – выругался Хобан. – Я чувствовал, дело нечистое. Вы же объявили, что запасы минералиума в ваших рудниках исчерпаны?

– Это недавно открытое месторождение. Там мало. Поэтому – дорого, – объяснил Дондар. – А им сейчас нужно много. Больше даже, чем у нас есть.

Минералиум, редкий сорт мела, обладал свойствами, ускоряющими погружение в предсказательный транс имперских вайниров-шаманов.

– Война, – вдруг произнесла Келли. Это было то, о чём все думали, но не решались сказать вслух. – Будет война с Тумалой.

Повисла недолгая, но тяжёлая пауза, которую разорвал заботливый рык Хобана.

– Как там Ризи?

– Плачет, – вздохнула Келли. – Никак не успокоится.

– Значит так, – Хобан начал торопливо развивать свою мысль. Он совершенно не переносил, когда кто-то из его женщин плакал. – Я иду с Дондаром до меловых штолен, там спрячемся за товаром, который меловые привезут наймастам, а когда эти жулики придут его забирать, мы их схватим. И потребуем, чтобы нам в обмен на них выдали наших парней.

– Есть две проблемы, – в стройный план отца вмешался Дондар.

– Это ещё какие? – голос Хобана казался удивлённым.

– Во-первых, нам против военных не выстоять. Они нас скрутят на раз-два…

– Это да, – отец задумался, Эль представила, как он растерянно скребёт пятерней бороду. – Возможен и такой вариант. Но мы попробуем. А вторая?

Дондар поёрзал, потом нехотя произнёс:

– Ну, вы же знаете, чем всегда заканчиваются ваши встречи с отцом…

– О! У него ещё живы те два бочонка, которые мы оставили на следующий раз?

Видимо, Дондар кивнул, потому что голос Хобана стал заметно жизнерадостнее:

– Неужели, я не откажусь от доброй выпивки ради счастья дочери?

Что-то недоверчиво пробурчала Келли. Тут же в разговор вклинился неугомонный медный Ёрки:

– Вы про первую проблему-то не забудьте…

Потом все собравшиеся заговорили разом, и Эль в этом шуме вообще перестала разбирать что-либо. Пока до сих пор молчавший Генси Бернс, начальник гильдии серных, не произнёс тихо, но внушительно:

– Эро – мой сын, но… Обстановка напряжена до предела. Не играй с огнём, Хобан. Вспомни дарнов…

После этих негромких слов на всех присутствующих в одно мгновение упало предчувствие настоящей трагедии. Грумья отвага, основанная на убеждении, что под землёй они все в безопасности от глаз, ушей и рук императора, столкнулась с угрозой, ещё не совсем понятной и осязаемой, но уже нависшей над ними. То, что приближалось, должно вот-вот случиться.

***

Небольшой, но неплохо вооружённый конный отряд королевских наймастов появился у главной штольни соляного грумгорода ещё задолго до того, как солнце собралось садиться. Они расположились вокруг центральных ворот, украшенных большим гербом соляных – скрученным из проволоки мешком, тугим, плотно завязанным под самый верх. Мешок символизировал одновременно процветание ремесла и полноту жизни солеваров.

Люди, облачённые в тёмно-серые кожаные доспехи со знаком императора на плечах, действовали пока ещё отстранённо-вежливо – не торопясь, расседлали коней, так же враскачку напоили их и принялись деловито сооружать остовы походных палаток. Связывали деревянные решётки, натягивали на них сверху войлок. Они переговаривались между собой громко, но в голосах не слышалось агрессии. Наймасты хоть и красноречиво, всё-таки ждали приглашения.

Грумы следили за тем, как пришельцы разворачивают лагерь, с напряжённым недовольством. Разведчики, которых они посылали наверх, возвращались с тревожными новостями.

– Бары, – прошипел медный Ёрки Хобану. – У них целая свора баров. Дело плохо.

– Эти холуи дерутся до последней капли крови, – кивнул долговязый Дондар. – Если кто-то берёт их на переговоры, значит, демонстрирует, что ему нужна капитуляция без условий. Иначе – смерть одной из сторон. Бар, начав драку, никогда не остановится…

– Твою ж соль в кочерыжку, – Хобан не испугался, но почувствовал досаду.

Он злился на себя. Нужно было опередить наймастов и начать переговоры на их территории. Не здесь, не в опасной близости грумгорода. Дети, женщины, старики, рабочие-трудяги – его народ, за жизнь и благополучие которого начальник соляной гильдии нёс ответственность. Потянуло ноющей болью с левой стороны груди.

– Придётся соблюдать все возможные политесы… Ладно…

Начальник соляных махнул рукой. В его взгляде не читалось паники, только упрямство, и Келли, с хорошо скрываемой тревогой ожидающая решения мужа, подумала, что Хобан похож одновременно на наивного ребёнка и игрока, выложившего на свой страх и риск краплёные карты.

– Вариантов сейчас всё равно не осталось… Примем, как положено. Может, обойдётся…