Евгения Мишина
Времена года. В преддверии конца
Рюкзак полетел в окно. А за ним и я. На улице появились люди. Лаяли собаки. Включался свет. До окраины бежать несколько минут. И у меня их уже нет! Но и выбора у меня нет.
Я побежал. Очень быстро. Не помню, чтобы когда-то мне приходилось так быстро бегать.
Вдруг я услышал рев мотора за спиной. Я пропал!
Я пробегал как раз мимо двора, в котором скрылся встреченный мною полночный прохожий. Ворота распахнулись, и наперерез моим преследователям выехала старенькая ржавенькая «пятерка». Машину занесло, и она раскорячилась поперек узкой деревенской улочки. Я оглянулся лишь раз. Меня преследовали двое пеших, остальные кричали и махали руками.
Я опережал бегущих где-то на двадцать метров. Меня подстегивал страх не только за себя, но, главным образом, за детей. Ноги мои меня не подвели. Я добрался до своих снеготопов и, сбросив перчатки, быстро нацепил снеготопы на ботинки. Перчатки я позабыл в снегу. Двое были в шаге от меня, когда я двинулся в сторону леса по глубоким нехоженым сугробам. Они вязли в снегу, а расстояние меж нами тем временем быстро увеличивалось. Когда подоспели остальные, я уже достиг небольшого поля перед опушкой леса, ограждённого довольно высоким кустарником, за которым я прятался незадолго до начала своей вылазки.
Машина не смогла проехать по снегу. Люди с трудом продирались сквозь снежное поле. А мне нужно было как можно быстрее добраться до деревьев. Как жаль, что сегодня ясная ночь. Снегопад бы сейчас не помешал.
Преследование прекратилось. Видимо, они решили, что найдут меня днем. А может, устроят полномасштабную облаву на тех, кому удалось скрываться от них до сих пор. Нельзя сейчас возвращаться к детям.
Я очень устал, но не мог перестать двигаться вперед. На автомате переставляя ноги, я брел, уходя все больше на восток от нужного мне направления. Доберусь до речки, а там берегом пройду несколько километров вверх по течению. Возможно, удастся сбить преследователей со следа.
До пещеры я добрался спустя двое суток после начала погони, ночью. Мои ребятки были рады меня видеть. Они очень волновались, а потому разрыдались, когда я все-таки вернулся к ним. А уж как я был рад!
Мы перебрали все лекарства, что мне удалось раздобыть, прочитали все инструкции и принялись за лечение. Уже через пару дней детки пошли на поправку. И снова пошел снег. Хорошо, что мы, пока лечились, почти не выходили из пещеры. Снег замаскировал наше пребывание там как раз вовремя. Днем над нашим убежищем дважды пролетел вертолет, но вроде бы улетел ни с чем.
Мы таились внутри еще пару дней. Вертолет не возвращался. И никто к нам не пришел.
Единогласно мы приняли решение повременить с вылазками в ближайшие селенья. Нас могли вычислить. Лучше немного поголодать, чем попасться и быть расстрелянными или, еще хуже, порабощенными. До конца зимы оставалось немного. Февраль подходил к концу.
Все вроде бы было неплохо. Но меня не переставал мучить один вопрос: тот человек в поселке, который встретился мне поздно ночью и который выехал между мною и моими преследователями на своей старенькой «пятерке», кто он? Почему помог мне? Он вел себя явно не так, как все порабощенные. Как же ему удалось выжить среди них? Почему он рисковал, чтобы мне помочь? Как он там теперь?
Я рассказал детям о своем спасителе. Мы много вечеров провели в размышлениях: возможно ли жить среди глаз и ушей «Новоса» и оставаться собой. В итоге решили, что не будем рисковать и останемся здесь, в относительной безопасности и свободе. На неопределенное «пока»…
Весенняя история
В мир вновь пришла весна, неизбежно, неотвратимо, несмотря ни на что.
Солнечные лучи, уже почти по-летнему жаркие и яркие, переплетались с ещё по-зимнему холодящим ветерком. Дикий абрикос, под которым мой любимый бережно закопал моё тело, расцвёл и стал похож на слишком юную, робкую и по-детски наивную девственницу в подвенечном платье. Солнце и ветер нежно, но настойчиво гладили хрупкие белые соцветия, роняя на землю лёгкие лепестки.
Я никуда не ушла. Хотя моё тело уже больше полугода гниёт в земле, я не могу уйти. В мире творится хаос. Очень систематизированный, автоматизированный, хорошо продуманный хаос. Мать не может покинуть своих детей, когда им так нужна помощь. Даже если приходится существовать лишь так…
Я – просто мысль…
Я – просто долг, что не могу не выполнить…
Я – лишь душа, одна из многих, застрявших между этим миром и другим, недоступным для умерших, в эпоху тотального подавления свободного сознания.
Для осуществления коварного замысла по порабощению всей человеческой расы руководство корпорации под название «Новый мир» окутало нашу планету покрывалом из сети спутников, управляющих вживлёнными в человеческое тело приборами «Новос». Непроницаемое информационное поле не даёт душе умершего уйти в небытие. Теперь все, кто умер с момента полного запуска программы «Новос», вынуждены скитаться по этому миру неприкаянными душами безо всякой надежды обрести покой.
Мне не нужен покой. Я не могу сейчас. Мне нужно быть с семьёй.
Люди, лишённые воли, живут иллюзией счастья и благополучия, однако реальная картина не такая. Население планеты уменьшилось без малого вдвое. Организмы четверти населения просто не приняли инородное устройство. Они умерли от перегрузки нервной системы или от разлада работы внутренних органов. Ещё четверть умертвили намеренно. Тяжелобольных, которых было проще убить, чем вылечить, отключили и сожгли. Оставшийся мир даже не заметил, что в одночасье исчезли знакомые, родные люди. Воспоминания о них задвинули далеко, в глубины сознания, где и не разглядеть теперь вовсе.
Все эти бедолаги теперь здесь, вокруг меня. Они наполняют мир унынием и безысходностью.
Тем временем мои родные детки поселились в пещере, давно ещё присмотренной мною и моим любимым мужем, далеко в горах, в густых зарослях леса. Рядом течёт горная речка. Они у меня такие храбрые, такие стойкие, но ещё такие юные для свалившихся на них тягот.
Я вынуждена беспомощно смотреть, как они плачут ночами, грея друг друга объятиями и тёплыми словами. Их отец идёт к пещере окольными путями, путая следы, разведывая местность, пополняя запасы в окрестных селеньях. А тем временем приближается зима. Боль моей души, тревога за детей заставляют тучи сгущаться, укрывая землю снегом.
Отец с детьми воссоединился под новый год. Нет в мире большего счастья, чем тепло таких вот объятий. Они не знают, но я тоже обнимала свою семью.
Не могу я всё же назвать свою душу неприкаянной, ведь я рядом с любимыми. Более того, я могу их защитить. Могу сказать с уверенностью, что я счастлива.
Наловчившись манипулировать бездушными марионетками, созданными «Новым миром», я даже смогла заставить одного из них в нужное мне время пройти по улице, сесть в машину и выехать на дорогу наперерез преследователям моего мужа в момент, когда он пытался добыть лекарства для детей. Это было неимоверно трудно, и если бы я могла потеть, то в тот момент я бы обливалась потом. Даже забавно, если подумать. Главное, что у меня получилось. Истратив все силы на управление чужим телом, я не смогла укрыть любимого за снегопадом. Но он у меня и сам не промах, сумел замести следы и добраться до пещеры.
А вот и весна.
Людские глупости, игры в Бога природу не коснулись, и солнце начало потихоньку отогревать землю, пробуждая её от зимнего сна. Даже неприкаянные души затихали солнечными днями, будто пропитываясь надеждой. Однако, когда вечером приходила тьма, напоминая о зимнем холоде, они вновь начинали стонать, стеная и корчась о тоски и безысходности.
Моя семья – не единственные, кто спасся от порабощения. По всему миру оставались свободно мыслящие люди, успевшие спрятаться, укрыться вдали от цивилизации, сидящие теперь в укромных уголках нашей планеты и ломающие голову над тем, что же будет дальше.
Были среди них и те, кто располагал информацией о происходящем. Они объединялись, готовились к восстанию. Появились активисты, готовые свергнуть диктаторов и освободить мир от этого отупляющего разум механизма «Новоса».
Также я встретилась и с такими, как я. С душами людей, которым было кого защищать, которые хранили в себе веру в собственные силы и не позволяли себе присоединиться к массе сдавшихся, образовавших в воздухе взвесь тлена и отчаяния.
Каждый из нас закрыл незримым куполом своих родных. Вложил в своё существование смысл и материализовал его в нужной форме, дабы защитить любимых.
У меня, кроме детей и мужа, ещё была мать и брат с семьей. Мамин организм не выдержал внедрение инородного тела в организм, и она умерла. Теперь она так же, как и я, защищала сына и его семью. Сколько помню, она всегда нас защищала. Это было смыслом маминого существования – защищать всех своих близких. В этом она преуспевала всегда лучше, чем я.
Жили они теперь тоже в горах, хотя климат у них был суровее. Но вряд ли наши семьи увидятся ещё хоть раз. Вместе выживать было бы проще.
