Елизавета Сергеевна Смирнова
Волх
И ударил богатырь в первый раз.
Тихо вскрикнул Волх. Почти по-человечески. Брызнули слезы из глаз змеиного сына. В том, что лежало на земле, с трудом он узнавал своего закадычного друга.
Ударил Святозар второй раз. Тяжко пригнулись вековые дубы, впервые человеку кланяясь, полетели молоденькие березы и осины, выкорчеванные из земли, гудел и стонал растревоженные лес сотнями звериных голосов. А Волх взмыл ввысь пестрым соколом.
Остался третий удар. Замешкался Святозар.
И упал с неба Волх. Обернулся серым волком. Впился зверь в глотку богатырю Святозару и разорвал ее.
С улыбкой завалился побежденный воин на спину, и расступилась под ним Мать Сыра Земля. Поглотила она тело сильнейшего в мире богатыря и вновь сошлась, сдвинулась, точно и не было его никогда на белом свете. Возликовала Мать, а вместе с ней все звери и травы земные. Ярило скривился, Солнце-конь встряхнул пылающей гривой.
Испугался тут Волх не на шутку. Говорят, зверь, единожды вкусившей людской плоти, забывает естественную для него пищу и с безумной жаждой бросается за смертельно опасной добычей.
Равнодушно взирал на него светлый Ярило:
– За дерзость твою отслужить должен. Покажу я тропинки узкие Нави, да пути широкие Прави. И пойдешь ты по ним, и поведешь за собой тех, кто уходит за грань. Будешь служить, пока не сотрутся из памяти моей твои проступки дерзкие.
Обернулся Волх большим черным псом, буйную голову преклонил перед новым хозяином. Да только одного Волх не ведал. Что память богов вечна.
* * *
Еще ребенком слышал Тихомир от матери истории о Волхе, то ли звере, то ли человеке, который ходит по грани трех миров – Прави, Яви и Нави.
Тихомир вырос, женился, стал знатным охотником, забыл детские сказки да матушкины наставления.
Как-то раз отправился он на охоту, ушел в одиночку. Неслышно ступал по знакомым тропкам, и сами собой они вывели юношу к светлой лесной полянке, рассеченной надвое звонким ручьем. Осмотрелся Тихомир, не признавая родные края. Да чего бояться – до деревни отсюда рукой подать, а, раз местность не хоженая, значит, и живности тут всякой больше водится.
Подумал так Тихомир и в один прыжок преодолел ручей.
Поднялся ветер. Загудел лес.
– Волх… Волх… Волх… – заговорили деревья самыми разными голосами: веселыми и опасными, тихими и печальными, раскатистыми и зычными, пронзительными и потухшими.
У Тихомира заложило уши. Он помотал головой, чтобы прийти в себя. Наваждение пропало, сгинуло, как дурной сон. Оглянулся охотник на ручей и обмер.
