Дмитрий Богин
А я и не знала, как люблю дождь
Они поговорили еще немного. Составили смету предстоящих расходов о закупке лекарственных средств на следующий квартал. Отвлеклись. Разговорились про рыбалку, после чего фельдшер ушел к себе, в медпункт.
На следующий день Валю вызвали к начальнику колонии. Девушка собиралась приступить к работе облачаясь в белый халат с колпаком, когда ее позвал голос дежурной по блоку:
– Валя! "Лекарь"! Подойди, пожалуйста, тебя вызывают, к "куму".
– Хорошо, бегу! – отозвалась она, и принялась переодеваться обратно в свою форменную одежду.
Осторожно ступая по скрипучим, деревянным ступеням на второй этаж, гадала для чего она могла понадобиться руководству. "Неужели УДО?" "Но до него еще, как до луны…"
"Ладно, сейчас узнаю".
– Можно? – спросила она, заглядывая в приоткрытую ею створку двери.
– Заходите. – послышался голос Олега Николаевича, сидевшего за столом с бумагами.
Как только Валя устроилась на стуле рядом, "кум" начал:
– Я рад находится рядом с человеком, не растерявшимся в трудной ситуации, и проявил себя ответственно. Молодец!
На щеках девушки появился легкий румянец.
– Ну, что вы, – ответила она несколько смутившись. – Ничего особенного я не сделала, а просто выполняла свою работу. Я же медработник, волею судьбы оказалась здесь.
– Знаю, – кивнул Олег Николаевич, – я ознакомился с твоим личным делом, – "кум" показал на лежащие, перед ним, исписанные листы бумаги. – Лично у меня к тебе никаких претензий. Скорее наоборот, хочу выписать тебе благодарность. Да, отдает какой-то подставой, твое дело-то… Но не об том речь, – было видно, как он колеблясь не знал, как подвести разговор к нужному моменту.
Ладно. Ближе к делу. Вызвал я тебя с просьбой оказать маленькую услугу колонии. Не согласишься ли ты перейти на работу в медпункт?
Валя в удивлении округлила глаза, и уставилась на начальника:
– Как себе вы это представляете? Я ведь осужденная. И статья у меня, пусть и "липовая", но все же статья, за мою профессиональную деятельность, запрещает мне занимать такие должности.
Олег Николаевич всплеснул руками:
– Погоди-погоди. Я предвидел подобный ответ. Ты не волнуйся, пусть это будет моей проблемой. Проведем тебя уборщицей. На самом же деле ты будешь помогать Вадиму с документацией и больными.
– А что если, случится, проверка какая? – забеспокоилась Валя.
– Я же сказал, официально ты станешь числится за обслуживающий персонал. Никто ничего не узнает. Ну так как? Согласна? Попробуем? Надо помочь фельдшеру, тяжело ему одному.
– Отчего же нет. Хорошо. – согласилась Валя и пожала крепкую протянутую руку "кума".
– Значит, договорились. – улыбнулся он в ответ. – Я думаю мы сработаемся. Приступать можешь с завтрашнего дня. Что касается оформления документов, всё оформим, в своё время, постепенно.
На том попрощались. Валя довольная вернулась в пекарню.
Так она стала работать в медпункте. "Де-юре" – санитарка, "Де-факто" – медсестрой. Напрасно девушка опасалась проверок из министерства здравоохранения и различных департаментов.
За то время пока она трудилась здесь, вплоть до ее освобождения, ни одного проверяющего так и не пришло. Валя самостоятельно проводила осмотры пациентов, добросовестно вела многочисленные журналы и медицинские карты. И, даже, самостоятельно, отправляла заявки, на свое имя, о закупке некоторых недостающих препаратов или простейшего
оборудования. Как то, новая кушетка или светильник. В день, когда в колонию доставили новую кушетку, начальник спустился в медпункт, и был приятно удивлен.
– Откуда это? – воскликнул он удивленно, указывая на "реквизит".
– Я сама заказала ее, взамен старой, та совсем никуда не годилась! – пояснила Валя.
– Откуда же ты взяла деньги? Насколько я помню следовал мой отказ на такую заявку, за неимением "лишних" средств.
– Ну, вы же платите мне зарплату…
– Даже так? – вскинул бровь Олег Николаевич, и вопросительно посмотрел на медсестру.
– Да, – кивнула Валя. – На что мне, здесь, тратить деньги?
– Умничка. Продолжай работать также.
И Валя работала. В том же темпе. Существенно облегчая работу фельдшеру Вадиму, который все не мог не нарадоваться на свою помощницу. Он настолько ей доверял, что попросил "кума" разрешить Вале сопровождать вместе с ним тяжелых больных в районную больницу. (Например, с приступом аппендицита). Начальник, без возражений, дал свое согласие. Он тоже доверял Вале. Девушка измеряла давление, ставила банки и клизмы. То есть была поглощена ежедневными делами. Вечера проводила в комнате отдыха. Под просмотр телесериалов общалась с Агнией и Кирой. По выходным писала письме домой и Агиле. Подруга жаловалась на сильную усталость: семья, дом, куча работы… Предлагала Вале, после освобождения, вернуться в родные края, и переучиться на терапевта. Но девушку подобное, не совсем, устраивало. Терапевтом становится она никогда не мечтала, а возвращаться в N-ск
(город, в котором училась) или в родную деревню казалось слишком хлопотно и накладно.
В целом, жизнь у Вали, в колонии протекала спокойно и размеренно. Безо всяких потрясений и происшествий. "Похоже я дождалась, наконец-то, светлой полосы в своей жизни" – думала она время от времени.
Условно-досрочное освобождение "подкралось" незаметно. Как, и большинство осужденных, Валя так сильно ждала его, и не заметила, как оно наступило. Поглощенная рутиной, в тот день, она, как обычно, сидела за столом в кабинете, и заполняла медицинские карточки.
– Лекарь, к начальству, – донесся голос дежурной из коридора.
– Иду, – откликнулась Валя.
Когда она зашла к Олегу Николаевичу, то застала его в кабинете. Тот выглядел грустным. Однако старался не подавать вида.
– Вы хотели меня видеть?
– Заходи, присаживайся, – улыбнулся "кум".
– Вот и пришла пора нам прощаться. Ты заслужила право на условно-досрочное освобождение – своей прилежностью и дисциплинированностью. Мне ничего не остается, как
«подписать приказ о твоем освобождении», – он протянул ей бумагу, для ознакомления.
Сердце у Вали, в тот миг, тревожно забилось. Ладони вспотели, а щеки вспыхнули огнем. Как долго ждала она такого дня, вот сей момент настал, а она не может в это поверить…
После некоторой паузы, Олег Николаевич, с мольбой заглянул к ней в глаза:
– Может останешься? В качестве вольнонаемной, разумеется, – и снова улыбнулся, – как Вадим, как остальные сотрудники колонии. Придет время, проведем тебя доктором…
Валя молчала. Она знала, что ответить. Все-таки собралась, выдохнула:
– Простите, но нет, – ответила коротко, – хочу поскорее вычеркнуть досадный инцидент из своей жизни.
– Понимаю. Одобряю, – согласился начальник, – и не настаиваю. Разреши, оказать тебе, маленькую услугу, напоследок. Ты мне очень понравилась! Было приятно работать с тобой.
Валя понимающе машинально кивнула.
– Если будет желание, неподалеку с колонией есть небольшой поселок. Лельск. Мы с пекарни возим туда хлеб, на продажу. В местный магазин. Я знаю, там, в больнице давно требуется врач, но ты можешь, пока устроится там всё той же санитаркой. Пока не закончится твой запрет на занятие медицинской деятельностью. То немногое, что я могу для тебя сделать, написать рекомендацию, чтобы тебя приняли безо всяких вопросов. Главный врач той больницы мой хороший приятель. А если получится, кто знает, возможно, в будущем, ты станешь там доктором. И, дай Бог, приедешь к нам, консультировать больных.
– На такое я согласна. Можно попробовать.
– Вот и хорошо.
А вечером была "отвальная". Собрались в медпункте. Валя позвала всех "своих": Агнию, Киру, Таисию Денисовну, Вадима и Ирину. Стол был скромным, но вкусным: пирожки, конфеты, печенье. Вместо алкоголя пили чай. Заходили Юлия Владимировна и Олег Николаевич. Потом заглядывали и другие осужденные, и сотрудники, все те, кому девушка
когда-то помогала и общалась. Каждый из них тепло прощался, желал успехов.
Следующим утром, вместе со скромными пожитками в руках, Валя выходила за ворота тюрьмы. Светило солнце, но и небольшие серые тучки пробегали по небу. Мгновение, и брызнул легкий веселый весенний дождик. Верный Валин спутник по жизни. Девушка посильнее сжимает ручки от сумки в руках, и со всех ног, не оглядываясь, припускает к
транспортной остановке. Прочь от мрачного места в новую жизнь. Автобус не заставил себя долго ждать. Старенький проржавевший "Пазик". Точная копия и собрат того "Пазика", который доставил её в эти края. Одно отличие – тот автобус смотрел на мир с забранными окнами решетками.
– До Лельска, как добраться? – спросила Валя водителя, заглядывая в салон через открытую дверь.
– О, это близко, – отозвался из-за баранки седой мужчина, – всего через пару остановок.
Девушка купила билет и заняла свободное место у окна (кабина изнутри оказалась почти пустой). Глядя на мелькающие сосенки за окном, Валя предавалась мечтам, о том, как начнет новую счастливую жизнь, в которой не останется места всяким проходимцам типа Геннадия Ивановича из Екатеринбурга.
Часть 15 Заключительная.
Новая жизнь.
Глава 1. Поселок староверов и шаманов.
В 40 километрах от колонии-поселения поселка Пелевениха находится поселок Лельск – один из старейших населенных пунктов Жаровского района Свердловской области. Когда-то здесь проживали порядка десяти тысяч человек. В поселке производили свыше тысячи тонн зерна, трехсот тонн меся и шестисот тонн молока, заготавливали по восьмисот тонн сена. Сейчас поселок насчитывает свыше трех тысяч человек населения. Большую часть которого составляет старообрядческая диаспора, несколько дворов (порядка 700) коренного народа Урала – манси. Остальные, их теперь здесь немало, являются дачниками. Они обитают в поселке с апреля по октябрь. (А кое-кто и по ноябрь-декабрь). Много среди дачников молодежи – людей 30-40 лет, также лиц пред пенсионного и пенсионного возраста. К последним часто приезжают погостить многочисленные родственники. Внуки проводят в здешних краях каникулы круглый год, благо на бездорожье и отсутствие элементарных благ цивилизации жаловаться не приходится. Несколько обособленно ото всех держаться представители староверов. Нет, они приветливы и дружелюбные со всеми обитателями поселка. Но дабы сохранить свою культуру и мировоззрение, этот этнос существует несколько в своем «мире», не понятном, порой, посторонним. Например, детям старообрядцев запрещается проводить время с детьми дачников или коренного населения (манси). Предположим пока дачники, летом, купаются в речке, староверы к водоему не подойдут близко. Например, станут собирать ягоды на лугу, или займут другой берег.
Представители народа манси, в этом плане, стараются придерживаться подобного поведения (завещанного их предками). Но, что касается простого человеческого общения или взаимопомощи, здесь без лишних слов. И староверы, и манси, соблюдая определенную дистанцию всегда придут на помощь и поддержат в трудную минуту. Такое вот, непростое, соседство!
В огородах здесь находят ржавые подковы, стремена, медные крестики, предположительно 19 века, монеты 40-х годов 20 века, кованные гвозди. Местные, в шутку, говорят, что эти вещи – свидетели уходящей, в глубину веков, эпохи, вполне могли бы стать экспонатами лельского музея, если бы таковой тут имелся. Да, и зачем Лельску музей? Сам по себе поселок представляет собой, довольно, уникальную культуру, вместившую в себя старообрядцев, манси и дачников, потомков крестьян и колхозников.
Первые упоминания о поселке Лельск были ещё в 1680 году в словаре Селивановского уезда Пермской губернии. Тогда поселок включал в себя пять деревень: Кичигово, Мармугово, Горково, Демьянино и Шичиненга. Они представляли собой селение, растянутое на пять вёрст по реке Пантелеенга.
Теперь от всех деревень остался лиши один поселок Лельск. Поселок и сейчас условно делится на пять частей. Название деревенек пошло от жителей, заселявших их. Если Демьянино, то там проживали Демьянины, Кичигово – Кичигаевы, Мармуговы жили на территории Мармугово, ну и так далее.
Название поселка пошло от «Леля», языческого бога любви у славян. Как говорят сами местные жители, в те годы, из центральной России, сюда, вместе со староверами бежали остатки русских язычников. Основав в здешних краях, они долгое время мирно уживались бок о бок. Здесь имелись старообрядческая часовня, школа, сельская управа, хлебозапасный магазин, восемь торговых лавок.
К 1915 году язычников практически не осталось. В этом же году открылась преобразованная из часовни Георгиевская церковь, которую закрыли в 1928 году, а позднее разрушили. Ныне от деревянной постройки сохранился лишь фундамент.
К 1961 году в поселке появились детский сад, школа, магазин, больница с родильным отделением, библиотека и клуб. Они продолжают функционировать, по сей день. Население трудилось в колхозе «Новая жизнь». Затем его преобразовали в совхоз. В несколько видоизмененном виде, сельхозпредприятие «Новая жизнь», продолжает поставлять свеклу и капусту во многие организации города Екатеринбурга.
Быть может, четко отлаженная система построения общества старообрядческой диаспоры равно с местным племенем манси не дают, окончательно, погибнуть поселку. По официальным данным, на 1 января 2015 года здесь зарегистрированы 3580 жителей.
Язычники, постепенно смешались с другими жителями, ассимилировались, растворились. Как говорят местные староверы-долгожители, язычников можно было угадать сразу, по внешнему убранству изб, а также манере вести хозяйство:
«У них был хозяйский подход к делу, который мы частично переняли у них. По которому теперь, уже, нас отличают от прочих жителей поселка».
В целом староверы стараются жить тихо и незаметно.
Так как церкви в поселке не сохранилось, собираются в какой-нибудь избе, и устраивают песнопения. К современным христианам относятся сдержанно, настороженно.
10 июля, ежегодно, поселок Лельск отмечает свой «день рождения». В этот день, каждая проживающая «диаспора», хоть староверы, хоть манси или простые жители, собираются своими общинами, и по-своему, проводят этот день. Старообрядцы собираются на праздничное богослужение, после чего отмечают праздник в духе языческого Ивана Купалы. Потомки манси, собираются на лесной полянке, накрывают импровизированные столы-пеньки, ломящиеся от всяческой снеди, и вспоминают, как в поселок к их предкам, спасаясь от гонений прибыли странники из далёких земель. Как они попросили пристанища, и старейшины-шаманы, «испросив разрешения» у духов-богов, дали своё согласие. Всё это нашло свой отклик в местных преданиях, мифах и песнях. Ну, а местные, в том числе и дачники, проводят тот день по-разному, кто как хочет. В основном каждый со своими знакомыми и родственниками жарят шашлыки и топят баню. Что интересно, практически никакого алкоголя, кроме пива или самодельной бражки в этот день больше ничего не употребляют!
Матвей Тимофеевич (глава поселка) немного поведал о том, чем жил поселок в советское время:
«Церковь была здесь деревянная, необычайно красивая. Часовня была. Обе старообрядческие. Но пришли к власти большевики: часовню разрушили, веру нарушили. Староверы научились у манси ловить и заготавливать рыбу, собирать разные ягоды…
Некоторый упадок в хозяйстве затронул поселок в годы власти алкоголика Ельцина (смеется). А вообще до раскулачивания, до 1928 года, здесь было 400 дворов. А потом у кого две лошади – всё, буржуй! И началось… Раньше-то, здесь, в каждой семье минимум по пять-шесть детей было, а где-то и по 12. Легко прикинуть, сколько здесь людей жило! Сейчас, правда, тоже немало, но по сравнению с прошлыми годами… Э-э-х! (взмахивает небрежно рукой)».
Одной из старейших жительниц Лельска можно назвать пенсионерку Татьяну Севастьяновну. Сейчас женщине 88 лет, её привезли в поселок ещё маленькой девочкой. Здесь прошла вся её жизнь – работала в больнице, а потом на почте. Отсюда, в годы Великой Отечественной войны она проводила на фронт двух своих братьев. Они оба погибли и были захоронены в братских могилах.
Как признается сама Татьяна Севастьяновна, жизнь поселка она видела во всей красе, от рассвета до заката:
«Вся жизнь у меня прошла здесь. И переезжать никуда не хочу. В 2010 году сгорел дом. Сын построил мне уже небольшой, но уютный. В общем, жизнь здесь проходит спокойно, неторопливо, своим чередом. Но в прошлом, думаю, жилось чуть увереннее. Сейчас такое неспокойное время, что и поселок может не выдержать всех перемен, о которых всё твердят по телевизору. И устоявшиеся местные устои с канонами не в силах будут помочь. Радует, по-прежнему, как в моей молодости, в Лельске продолжают жить и работать люди. В праздники на речке или в лесу можно услышать музыку и громкий смех, посидеть с близкими за накрытым столом».
Поселок располагается не так далеко от Екатеринбурга и Пелевенихи, так что горожан здесь бывает много. Люди приезжают сюда за свежим воздухом и солнечным теплом, отдыхают, сажают овощи, строятся. Поддерживают далеко не простые отношения с местными. Боятся все-таки староверы «цивилизацию», которая в любой момент может погубить их общину. Оттого и несговорчивые бывают они порой.
Летом здесь прекрасно! Равно как и осенью, и весной. Вот перед глазами немноговодная, мелкая речушка Тоуса, чуть дальше река побольше Пальтелеенга, куда впадает Тауса. Такой вид, какая природа и краски!
– «Мы сами обосновались здесь несколько лет назад, в доме бабушки моего мужа, манси по национальности. Так сказать, потянуло к земле», – рассказывает дачница Анжела. Соседи, дружные. Даже отчужденность старообрядцев не отталкивает, напротив импонирует. Отсутствует излишняя дотошность и навязчивость. Вечерами собираемся во дворе за чаем из душистых трав лекарственных растений, завороженно внимаем рассказам местных».
А еще окончательно сгинуть, поселку, не дает местное сельскохозяйственное предприятие «Новая жизнь». В 2002 году его выкупили местные «богачи» семья-старообрядцев Мамонтовых. Сейчас им руководят двое – Николай Мамонтов и его сын Владимир. Завидев небольшую опасность, замаячившую над предприятием в девяностые годы (здесь, как и везде, по стране, стало сокращаться общее количество рабочих мест), Николай Николаевич, на очередном, собрании жителей поселка вынес такой вопрос на всеобщее обсуждение, смог настоять на своем мнении. Мол для того, чтобы спасти оставшиеся рабочие места, а вместе с тем и инфраструктуру сельского поселения, надо выкупить у государства предприятие. У Мамонтовых тогда имелись кое-какие сбережения, ещё помогли средства неравнодушных жителей поселка, решивших скинуться во благо общего дела. Так оказалась спасена экономическая система отдельно взятого поселка на Урале. Со временем Мамонтовы расширили свое хозяйство, смогли приобрести 487 гектаров земли на окраине поселка Лельск и построили здесь еще одну ферму. Только благодаря этим людям здесь не зарастают поля, продолжают мычать коровы и исправно заготавливается сено. В «Новой жизни» трудятся в основном староверы. В перспективе они планируют собрать средства и восстановить деревянную церковь с часовней, разрушенные большевиками.
Владимир Мамонтов и глава поселковой администрации недавно обновили пришедшую в негодность, от времени, электростанцию. Старая работала с сильными перебоями. Подавался ток очень слабого напряжения. Из-за этого производство на предприятии могло попросту остановится. Михаил Тимофеевич обивал пороги энергетиков, а сын Мамонтова – чиновников: добрался до председателя правительства Свердловской области. В итоге, в прошлом году, в поселке появилось «электроснабжение высокого качества» – как писали областные и районные газеты.
Два кладбища (народа манси и старообрядческое), памятник погибшим в Великой Отечественной войне и одинокая каменная глыба в открытом поле – вот и все достопримечательности деревни. Обнесенный невысокой оградкой, маленький пьедестал с камнем стоит посреди травяных зарослей, не имея никаких опознавательных знаков
Рядом лежит гигантский валун, поросший травой. Поросший местами мхом он напоминает своим очертанием полушария головного мозга, потому что по середине проходит желоб, упирающийся в землю. По жёлобу стекает вода ручья, начинающегося от постамента с камнем поменьше. Известно, что камни сюда притащили ещё язычники. Их «капище» и камни теперь напоминают о давно прошедших годах. О сакральном происхождении валунов заставляют задуматься выбитые, местами стертые временем, непонятные символы – руны. Языческие письмена. «Возможно, народный фольклор камней пересекается с мифологией Алатырь-камня», – пояснил один из местных жителей Лельска. – «Но, это всего-то мои предположения и домыслы».
Сразу за капищем – старообрядческое кладбище. За ним, в лесу, хоронят своих людей манси. Общее поселковое кладбище чуть дальше, отдельно от «языческих», в противоположной стороне.
Глава 2. О чем мечтает сельский доктор, или несколько дней с врачом общей практики.
В Лельск Валя приехала часам к 11-ти. Сошла с подножки автобуса, опустила дорожную сумку и потянулась, разминая конечности.
Был обычный будний день ранней, теплой весны.
В этот поздний утренний час, когда автобус притормозил у поселковой остановки, в салоне, кроме девушки, находилось несколько старушек. «Наверное, возвращаются домой с рынка» – предположила Валя, мельком поглядывая в их сторону.
«Ездили в райцентр за продуктами или, даже, в церковь» – девушка улыбнулась и отвернулась к окну.
Возле Лельска она вышла одна, и направилась вперед по дороге, вглубь поселка. Чуть прогромыхав по выбитой, от времени, асфальтовой дороге, «Пазик» быстро исчез из вида, оставляя лишь клубы дыма позади себя. Растаяли его звуки, растворившись в весенней глуши малого селения: невеликих домов, просторных садов, огородов, высоких, раскидистых уличных деревьев – тополях, кленах, акаций и вязов. Здесь Вале чуть-чуть, совсем немного, взгрустнулось. Вспомнилась родная улица ранней весной в своей деревне. Все здесь знакомо: такие же деревенские домики, с тенистыми аллеями и зелёными стенами кустарников. Только узоры наличников здесь отличаются от своих «сородичей» из средней полосы. Деревья только начинают покрываться листвой, качаясь ветками на ветру. Земля, под ними, устлана прошлогодней листвой, сквозь перегной пробивается молодая трава. Лельск стоит на берегу маленькой Таусы. Летом здесь хорошо купаться, зимой – рыбачить. Проводив автобус, девушка отправляется по дороге, идущей вдоль реки, вглубь поселка. Навстречу, из калитки своего дома, вышла селянка с коромыслом и ведрами на плечах. Валя во все глаза уставилась на старинный атрибут народного промысла, давно вышедший из употребления в быту. Несмотря на то, что Валя сама деревенская, но даже для нее это показалось странным – у них в селе давно таким никто не пользуется. Только со слов бабы Поли девушка знала, что в прошлом, еще иногда пользовались коромыслами. Да, и сама женщина выглядела не совсем обычно. Средних лет, чуть старше родителей Вали, примерно 55-56 лет, одета в длинный, старорусский сарафан алого цвета, с белыми рукавами. Голову женщины украшал аккуратно повязанный белый платок.
– Здравствуйте, – вежливо обратилась к ней Валя, когда они поравнялись друг с другом.
– Доброго здоровьишка, – отозвалась крестьянка.
– Не подскажите, как мне пройти к больнице?
– А вы, что, никак, захворали?
– Да нет, иду, вот, устраиваться на работу…
– Это хорошо. А кем, можно поинтересоваться?
– Отчего же нет, можно, медсестрой.
– Отлично! – восхитилась женщина. – Медики нам в поселке нужны; Шагайте всё время прямо по дороге, до развилки, после чего нужно повернуть направо. Пройдете еще пару минут, пока не упретесь в деревянное двухэтажное здание.
– Большое спасибо, – поблагодарила ее Валя, и продолжила путь.
Дорога, до лечебного учреждения, заняла не более пяти минут. Больничный частокол радовал взгляд, нарядно окрашенный свежей сочной зеленью.
Кабинет главного врача долго искать не пришлось. Валя толкнула дверь в первую попавшуюся комнату, недалеко от входа, и попала в приемную. За письменным столом работала женщина, лет сорока, с химической завивкой в волосах – секретарь. Она незамедлительно отложила свои дела и доложила начальству о приходе гостя. Получив «добро», девушка пошла вслед за секретарем.
Рабочее место руководителя сельской амбулатории выглядело строго и аскетично. В центре – самый обычный письменный стол. Старенький, советского еще, производства, но аккуратный и чистый. Сверху, над ним, на стене, нависает портрет действующего главы государства. Хозяин помещения нашелся сразу, он стояла справа от входа, у книжной полки, с журналом в руках. Очки, в широкой черной оправе, чуть сдвинуты к переносью. Главный врач был погружен в свежий номер научно-популярного журнала «Geo».
– Здравствуйте, – широко улыбнулась ему Валя.
– Добрый день, прошу, – указал ладонью руки в сторону стола начальник, – проходите, располагайтесь.
И, для того чтобы завязать разговор, задал вопрос, из только что вычитанной статьи журнала:
– Вот здесь, есть очень интересная статья про коренной народ Новой Зеландии – маори. Их быт, обычаи и уклад. Что-нибудь слышали про них? – улыбнулся и подмигнул, он, Вале.
– Не знаю, – пожала девушка плечами, – возможно, когда-то, в школе по географии или по телевизору… Точно, не скажу.
Главный врач сразу понравился ей. Девушке пришлась по вкусу его эрудиция и интеллигентность. Разносторонность. На полке рядом с книгами по фармакологии, справочниками по хирургии и терапии, теснились томики с произведениями известных поэтов, путешественников и историков.
А он, тем временем, продолжал:
– Некоторые обыватели, особенно те, кто увлекается спортом, могли слышать о этой стране благодаря местной регбийной команде. Их знаменитый танец перед началом каждой игры или соревнований с их участием – основан на ритуальном боевом кличе местных охотников…
– Очень интересно, – улыбнулась Валя, – даже не знаю, прежде я никогда не увлекалась футболом, тем более регби. Дома, в деревне, откуда я родом, в нашей семье ярыми спортивными фанатами являются, только отец да мой младший брат. Я припоминаю про австралийских аборигенов из школьного курса географии…
– Значит, вы не станете возражать если я предложу полистать вот этот журнал?
– Нет, что вы. Было бы неплохо окунуться на досуге в быт новозеландцев.
– Держите, – главный протянул Вале журнал, – Я его почти весь прочитал. Потом вернете.
А теперь, к делу. Вы, Трофимова Валентина Сергеевна?
– Да, все верно. Я по поводу работы…
– Можете не продолжать. На ваш счет мне уже был звонок. Я, Григорий Емельянович, – наконец представился он.
– Вы к нам, санитаром?
– Угу.
– Но трудится, станете за палатную и процедурную медсестру, так как людей у нас не хватает, – развел он руками.
– Понимаю, я согласна.
– Я о вас наслышан, надеюсь, вы не подведете. Только оклад здесь не велик.
– Я знаю, буду стараться.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Григорий Емельянович после чего они немного посидели, уточняя детали. Начальник сообщил, что документы об устройстве можно заполнять не сразу, постепенно, по мере необходимости. А, уже, с завтрашнего дня следует приступить к своим обязанностям в терапевтическом отделении. Там Валю встретит Мария Ильинична, заведующий.
– Медицинский халат, резиновые перчатки, моющие средства и все необходимое можно получить у старшей медсестры, – дал, напоследок, указания новой сотруднице Григорий Емельянович.
Стоя в дверях, Валя поинтересовалась на счет будущего места жительства в поселке. Нет ли в деревне свободного домика или кто-то может пустить на квартиру, к себе, пожить постороннего человека. Григорий Емельянович предложил обратится к Лидии Семеновне, живущей недалеко от больницы:
– Это добрая старушка, сейчас осталась одна, недавно похоронила мужа, сейчас живет одна. Дети живут в Екатеринбурге, много работают, не имеют возможности часто приезжать… – объяснил главврач.
– Я уверен она не откажет вам в жилье.
– Спасибо, – поблагодарила Валя на прощание. – До новых встреч.
– Да, не за что. Обустраивайтесь, Валя, отдохните с дороги, а завтра ждем вас на работе.
Так Валя поселилась в уральской глубинке. Старушка действительно оказалась чрезвычайно приветливой. Увидев гостью, всплеснула руками и пригласила ту за стол, налила чаю, тепло приняла и без разговоров согласилась сдать комнату.
Григорий Емельянович девушке также пришёлся по душе. Когда она выходила за ворота больницы – мысленно отметила про себя: «До чего же главный похож на Винни-Пуха!».
Каково было ее удивление, когда, потом, Валя узнала, что именно так Григория Емельяновича, между собой, шутливо, называют коллеги и сотрудники амбулатории. За глаза, разумеется… И внешне он имеет что-то медвежье. Плотного телосложения, среднего роста, с широким лицом. Гиперстеник (крупный, плотный, склонный к полноте человек). Опрятный вид: белоснежный халат, чистая рубашка и аккуратная галстук-бабочка. Широкоплечий. Вежливо-приветливый искренне (полная противоположность наглому Геннадию Ивановичу). На крупном лице крупные черты лица. Лоб широкий с некоторыми прямыми морщинами и залысинами. На вид лет 46-50.
Настали трудовые будни, и новая жизнь! Девушка всю себя отдавала работе. Стремилась, как можно быстрее позабыть, всё то, нехорошее, что с ней, по случаю, приключилось. Работа ее не обременяла. Девушка старалась в свободное время вести активный образ жизни – начала бегать трусцой, совершала пешие прогулки. Валя мыла полы в отделении, делала внутримышечные и внутривенные инъекции, капельники, ставила грелки, термометры, примочки и компрессы, намывала прикроватные тумбочки и шкафчики. Раздавала лекарства, ставила банки, помогала купать тяжелых больных. Проводила профилактические беседы с пациентами. Терпеливо объясняла пожилым лицам ход некоторых медицинских манипуляций. Совместно с врачами подбирала индивидуальные методики по восстановлению организма. Понемногу девушка стала «своей» в коллективе. Ее стали ценить и местные жители – бывало Валю встречали на улице и благодарили за чуткое, душевное отношение.
Она почти забыла свою жизнь в Екатеринбурге, как однажды…
В тот день, Валя, заканчивала работу в процедурном кабинете. (сегодня было всего 9 внутримышечных инъекций, многих собирались выписывать). Было без пяти минут двенадцать. Девушка планировала немного перекусить. Она снимала перчатки, когда прозвучал звонок мобильного:
