полная версия

Денис Анатольевич Собур
Наука и христианство: история взаимоотношений

Арабское Возрождение

Античная римская культура достаточно прохладно относилась к греческой философии. Прагматичных римлян значительно сильнее интересовали вопросы военного дела, экономики, сельского хозяйства, нежели философские или научные рассуждения. Вызывает удивление тот факт, что за долгие годы существования империи даже не были сделаны переводы греческих классиков на латынь, за исключением нескольких произведений.¹⁹⁶

После победы христианства в римской империи, языческие философские школы были закрыты. Ряд философов переезжают в это время в Сирию. В Дамаске и Багдаде продолжают свое существование античные философские школы. Возникший в начале VII века ислам объединил племена арабов под знаменем монотеизма. После серии успешных военных походов, арабы создали Арабский Халифат – огромное государство, простиравшееся в свои лучшие годы от Испании на западе до Индии на востоке. Закончив эпоху завоеваний, арабо-исламский мир занялся изучением греческой культуры, науки, философии. Была проведена огромная работа по переводу на арабский язык трудов античных философов.

Эпоха обращения исламского мира к античной культуре вполне заслуживает названия арабского Возрождения. Христиане, жившие под властью Арабского Халифата, также внесли существенный вклад в создание и развитие арабской культуры.¹⁹⁷ Христиане нередко занимали высокие должности при дворе,¹⁹⁸ создавали медицинские школы, помогали осуществлять переводы античных авторов на арабский. Низибийская богословская школа преобразовалась в подобие университета, где изучалась не только религия, но и философия, история, география, естественные науки.¹⁹⁹ В то же время, в создании арабской культуры Халифата, ведущую роль играли, безусловно, мусульмане.

Основным достижением арабских философов стали подробные комментарии к трудам классиков, через которые глубины мысли Аристотеля и Платона становились доступными для понимания обычных людей. Комментарии, сделанные арабскими философами, позволили европейцам понять и принять учение античных философов. Местом встречи латинской и арабской цивилизаций стали города в Испании и, особенно, Сицилия. Как правило, в XI-XIII веке там осуществлялись переводы с арабского на латынь трудов античных философов и их комментаторов. Непосредственно с греческого переводы начнут делать позднее, в XIV-XV веках, благодаря более тесным контактам с Византией.

Расцвет арабо-исламской цивилизации длился недолго. Передав наследие античных классиков латинскому Западу, арабская цивилизация утратила к нему интерес. В начале существования Арабского халифата, ислам не оказывал значительного влияния на философские диспуты. Но уже в XI веке аль-Газали пишет работу «Самоопровержение философов», в которой указывает на несовместимость ряда философских воззрений с исламским вероучением. Конечно, аль-Газали считал, что естественные науки (математика, астрономия, медицина) имеют практическую пользу и нужны людям. Но, когда методы естественных наук начинают применяться к познанию божественного, начинают возникать сложности. Результатом этого, по мнению аль-Газали, становится неправильное знание о Боге, ереси и безбожие.²⁰⁰

Проблемы, возникшие у мусульманских философов при освоении античных классиков, возникли и на западе. Учение о вечности мира, об отсутствии бессмертия отдельной души и т.д. равно противоречили и христианскому и исламскому вероучению. Но у европейцев было достаточно времени, чтобы переосмыслить труды философов в согласии с истиной Откровения. Арабская же цивилизация испытала тяжелый кризис в результате опустошающих нашествий варваров, турок, монголов. По мнению А. Койре, эти нашествия «разрушили арабскую цивилизацию и преобразовали ислам в фанатическую религию, непримиримо враждебную философии».²⁰¹ Он считает, что если бы не сложная политическая ситуация, арабская философия развивалась бы в направлении аналогичном латинской схоластике.

Культура Европы XIII века

Золотым веком развития схоластической теологии и философии стал XIII век. К этой эпохе относится расцвет университетов. Именно в XIII веке возникают знаменитые монашеские ордена доминиканцев и францисканцев. Именно монашеские ордена, в эпоху нравственного упадка папства, стремятся поддержать нравственный престиж Церкви. С самого возникновения эти монастырские традиции разворачивали свою деятельность среди мирян, зачастую становясь центрами интеллектуальной, культурной и экономической жизни. Орден св. Доминика ставит своей целью борьбу с ересями, а значит и изучение философии, которое необходимо для опровержения учения еретиков. В целом, доминиканцы продолжают традицию Шартрской школы. Францисканцы, напротив, ставят своей основной целью внутреннее духовное развитие, возврат к образу жизни раннехристианской Церкви. За строгий отказ от собственности, францисканцы получили название «нищенствующего» ордена. Можно заметить духовную близость ордена св. Франциска к традиции Сен-Викторской школы.

«Открытие» Аристотеля схоластами

Огромное влияние на развитие схоластики в XIII веке оказали арабские комментаторы. Труды Аристотеля с толкованиями Авиценны (980-1037) и Аверроэса (1126–1198) получили большую известность. По словам В.П. Леги: «Многие годы в различных учебных заведениях студентов учили мыслить по аристотелевским логическим трактатам, не подозревая, что у Аристотеля есть и собственные работы по философии и физике. Наконец они получили возможность ознакомиться с учением о природе того философа, на работах которого учились правильно мыслить!»²⁰² Физика Аристотеля была наукой, дававшей метод для объяснения всех явлений природы: от астрономии до медицины. Кроме того, европейцы получали разработанные учебные пособия, не потерявшие своей актуальности за полторы тысячи лет. Все это вызывало восхищение у представителей интеллектуальной элиты. Знакомство с Аристотелем в комментариях арабских толкователей, дало мощный импульс развитию западной философии.

Принятие христианской Европой Аристотеля было в значительной мере облегчено комментариями Авиценны. В этих комментариях оставались в тени взгляды Стагирита²⁰³ на происхождение вещей и мира, а также его учение о Боге. Этим Авиценна значительно упростил принятие Аристотеля, как среди мусульманских, так и среди христианских философов. Однако, другой великий исламский философ Аверроэс обратил общее внимание на явное противоречие положений Аристотеля учению ислама. В своих рассуждениях, Аверроэс пришел к выводу, что главная роль в познании Бога принадлежит философии. Откровение, выраженное в буквальном толковании текста Корана, предназначено лишь для людей необразованных. Философ же должен возвышаться над буквальным смыслом посредством аллегорического толкования, недоступного простым людям. Следуя Аристотелю, Аверроэс считает, что мир существовал вечно, а Бога как замкнутый в себе Абсолют, занятый исключительно самопознанием. Отрицал Аверроэс и личное бессмертие души человека. Для него бессмертие мыслится лишь как слияние с Божественным разумом.

Итак, в XIII веке произошла смена философских ориентиров. Как мы говорили ранее, со времен блаж. Августина в качестве наиболее изучаемого философа выступает Платон. На учении Платона строилась философия Шартрской школы. Теперь же Европа с восхищением открывает для себя великолепное здание философии и науки Аристотеля. Труды Стагирита охватывают все области человеческого знания от богословия до законов движения тел. Хотя на сегодня научная система Аристотеля бесконечно устарела, но она и по сей день выглядит впечатляюще, четко объясняя устройство природы с точки зрения повседневных наблюдения. Вместе с тем, крупные философы эпохи схоластики были искренними христианами, поэтому перед ними отчетливо встала проблема согласования научных взглядов Аристотеля с личной верой.

Поиск соотношения веры и разума

²⁰⁴

Проблема соотношения между верой и разумом существует с древнейших времен. Основной сложностью в этой проблеме является определение значения слова «вера». Под верою может пониматься и доверие авторитету, и усилие воли, действующей вопреки разуму. Также к области веры относится и внутренняя уверенность в выборе, если рациональных аргументов недостаточно для принятия той или иной позиции. Также существует понимание веры, как объединения всех сил человеческой личности. В зависимости от того, какое определение веры мы выбираем, возникает та или иная модель взаимоотношений веры и разума. В эпоху схоластики, поиск баланса между верой и разумом стал одной из наиболее актуальных философских задач.

В христианской традиции были предложены различные модели соотнесения веры и разума. Наиболее непримиримой является позиция, сформированная Тертуллианом. Обычно эту позицию формулируют как «верую, ибо абсурдно». Хотя таких слов Тертуллиан не произносил, но в его произведениях подобная позиция несоизмеримости веры и разума формулируется достаточно четко: «Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес – это несомненно, ибо невозможно».²⁰⁵ Согласно Тертуллиану истина христианского Откровения превосходит всякое разумное объяснение. Такая несоразмерность Евангелия человеческому разуму служит для Тертуллиана подтверждением истинности христианства. Действительно, Евангельское повествование о распятии Сына Божьего, противоречит здравому смыслу. Если бы оно было придумано людьми, то ему постарались бы придать более правдоподобные черты. В целом же, Тертуллиан отрицает научное знание, как не имеющее особой ценности.

Другая традиция соотнесения веры и разума восходит к Клименту Александрийскому и продолжается в трудах блаж. Августина, Ансельма Кентерберийского, Бонавентуры. Данная традиция может быть выражена словами «верю, чтобы понимать». Действительно, возможность знания основывается на доверии. Ребенок при обучении верит учителям. Студент обычно верит учебникам. Знания о событиях произошедших до его рождения, человек получает лишь благодаря доверию историческим источникам. Конечно, доверие это не безгранично: ребенок, повзрослев, начинает сомневаться в авторитете родителей. Ученый может повторить спорные эксперименты предшественников. Однако, необходимым условием для такого недоверия является багаж знаний, полученный на основе первоначального доверия. Поэтому в развернутом виде августиновская формула взаимосвязи веры и разума, может быть выражена словами «верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы верить».²⁰⁶

Все науки блаж. Августин делит на три типа:

1) Науки, основанные только на вере и не допускающие понимания (напр. история)

2) Науки, в которых вера равна пониманию (науки со строгими доказательствами – логика, математика)

3) Науки, в которых понимание возможно только посредством веры (богословие)

Блаж. Августин не считает веру противоречащей разуму. Для него и вера и разум являются различными способностями человека к познанию, каждой из которых присущи свои особенности. В.П. Лега подчеркивает, что согласно Августину «вера не противоразумна, а сверхразумна. Это значит, что если положения веры кажутся человеку нелепыми, то только потому, что человек не до конца понимает их. Человек не может всего понять, во многое он может лишь верить; глубокая вера и истинный разум тождественны».²⁰⁷ В целом же, согласно блаж. Августину, вера выше разума и всегда разумному познанию предшествует вера, будь то доверие учителю или согласие с научными аксиомами. Разум человека способен помочь ему глубже понять истины веры, но не может привести к вере. В истории философии позицию блаж. Августина принимали философы, следовавшие традиции Платона и изучавшие, прежде всего, собственный внутренний мир. К ним относятся Ансельм Кентрберийский, представители Сен-Викторской школы и францисканского ордена.

Если блаж. Августин в первую очередь подчеркивал роль веры в познании, то Пьер Абеляр (1079—1142), напротив, основывался на разуме. Основным методом исследований для Абеляра становится сомнение. Для него недостаточно слепого доверия авторитету, вера должна пройти через испытание аргументами разума. Дж. Реале так поясняет это: «Не разум поглощает веру, напротив, вера включает в себя разум, философский дискурс не подменяет собой теологического, но делает его приемлемым, способствует усвоению».²⁰⁸

Абеляр разделял понятия «понимать» и «принимать». Первое заслуга разума, второе – Божественный дар. Признавая авторитет Священного Писания, Абеляр, в то же время, настаивает на использовании разума для лучшего понимания текста. Каждый верующий должен уметь, по слову апостола Петра «дать отчет в своем уповании» (1Петр 3.15), поэтому позиция Абеляра также выглядит вполне обоснованной. Рациональному обоснованию Откровения посвятят свои труды величайшие философы эпохи схоластики. Среди них доминиканцы Альберт Великий и Фома Аквинский.

Наконец, четвертая модель соотнесения веры и разума получила названия концепции «двух истин». В законченной форме теория «двух истин» появляется у Аверроэса и получает популярность среди его латинских последователей, наиболее известным из которых является Сигер Брабантский (1240-1284). Здесь мы видим окончательное противопоставление воли и разума человека. Сигер, безусловно, признает истинность христианского Откровения. Однако, рассуждения Аристотеля звучат более чем убедительно. Философ абсолютно логично и научно доказывал, что мир вечен, что Богу нет дела до людей и т.д. В результате попавшему в логический тупик Сигеру не остается ничего другого, кроме как признать оба мнения истинными. Такая половинчатая концепция, по сути, не устраивала ни верующих, ни философов. Но ничего лучшего Сигер предложить не мог. Выход из ситуации был найден Фомой Аквинским, сумевшим переработать философию Аристотеля в согласии с христианским Откровением. Философия Аквината в форме неотомизма сегодня является официальной философской системой католической Церкви.

«Верую, ибо абсурдно» Тертуллиана также близко к концепции «двух истин». Главное отличие заключается в выводах из этого положения. Для Тертуллиана научное познание не имеет особой ценности. Для аввероистов, напротив, личная вера отходит на второй план, а главным в жизни становится интеллектуальное познание мира.

В зависимости от того, какой смысл мы вкладываем в понятие веры, мы получаем упомянутые выше четыре модели: августиновское «верю, чтобы понимать», «понимаю, чтобы верить» Абеляра, «верую ибо абсурдно» Тертуллиана и концепцию «двойной истины» у Сигера.

Для Православной Церкви споры о соотношении веры и разума не были столь актуальны. На Западе достаточно рано человек начал восприниматься как совокупность независимых душевных сил. Разум, воля и чувства воспринимались скорее как автономные аспекты человека нежели как его различные грани. Восток же, напротив, предпочитал говорить о единстве личности, в которой чувства, вера и разум не противопоставляются. Западному взгляду на веру, как на акт воли, было противопоставлено понимание веры, как образа жизни всего человека, состояния его бытия.²⁰⁹ Различия между восточным и западным пониманием личности отчетливо проявились в XIV во время спора Варлаама Калабрийского и святителя Григория Паламы, речь о котором пойдет позднее.

Если мы придерживаемся Православного понимания термина «вера», то данные модели соотнесения веры и разума воспринимаются как его частные проекции. Действительно, познание начинается с доверия авторитету, как считал блаж. Августин. Следуя Абеляру, разум помогает человеку усваивать истину веры. Но, дойдя до некоторой грани, разум признает свою ограниченность и неспособность объяснять глубины Божественного бытия, согласно Тертуллиану. В то же время, в области естественных наук, разум получает относительную автономию, допуская, что научные вопросы могут быть разрешены с опорой исключительно на разум. Основной недостаток позиции Сигера Брабантского состоял в том, что он допускал возможность противоречия истин веры и разума. В то же время, как будут неоднократно подчеркивать великие ученые-христиане, истины разума и истины веры не могут противоречить друг другу, поскольку имеют своим источником одного Творца.

Преодоление аверроизма. Фома Аквинский и Бонавентура

Изучение наследия Аристотеля приводило к бурным философским диспутам. Если Сигер Брабантский и его последователи допускали возможность существования двух противоречащих друг другу истин, то для большинства это выглядело абсурдом. Первые осуждения некоторых положений Аристотеля происходят уже в начале XIII века. Так в 1231 году, по распоряжению Григория IX аристотелевские работы были выведены из университетских программ до исправления. В результате наметилось два основных пути усвоения Аристотеля: 1) христианское осмысление аристотелевских тезисов, близкое к тексту, 2) усвоение Аристотеля через призму Августина. Первый – путь доминиканца Фомы Аквинского, второй – францисканца Бонавентуры. Общим для обоих монахов был поиск гармонии разума и веры.²¹⁰

Фома Аквинский

Фома Аквинский по праву может быть назван одним из крупнейших философов Запада. Именно ему удалось примирить философию Аристотеля с христианским Откровением. Для Аквината философия не противоречит вере, напротив, она есть предтеча веры. И философия, и вера говорят об одном и том же предмете: о мире, о человеке, о Боге, но делают это разными методами. Путем философских рассуждений, полагал Фома Аквинский, можно доказать некоторые богословские истины, например, существование Бога, бессмертие души, сотворение мира. В то же время, возможности рационального познания человека ограничены. Например, философия не может доказать Троичности Бога, тайны Воплощения, Искупления. Это не значит, что эти догматы противоречат разуму. Правильнее было бы сказать, что они превосходят разум, указывают на его ограниченность. Теология, имея своим источником Божественное откровение, способна говорить об этих тайнах.

В своей полноте богопознание доступно лишь самому Богу. Но, поскольку Бог сам желает открыть Себя человеку, человек через Откровение способен познать Бога. Фома Аквинский не отвергает научного знания. Напротив, на научное знание можно опереться для защиты христианства от язычников и иноверцев.²¹¹ Именно в таком смысле Фома повторяет популярный в Средние века тезис: «философия – служанка богословия» Но понимание ограниченности человеческого разума приводит Аквината к учению о подчиненности научного знания богословскому. Как пишет о его позиции В.П. Лега: «теология всегда может контролировать истины, которые открываются наукой. Если эти истины противоречат христианским положениям, то Церковь должна поправить науку и указать ей на более истинную точку зрения».²¹² «Заблуждение, разделяемое многими», поясняет мысль Фомы Жильсон, «состоит в принятии того, что благодать морально облагораживает людей, и неприятии того, что откровение может облагораживать философию как философию, – в такой позиции нет логики. Благодать не подменяет, но облагораживает природу».²¹³ Воздействие теологии не уничтожает философии, вера не подменяет собой разум, но обновляет его, открывая ему новые вершины. Дж. Реале так поясняет позицию Аквината: «будучи апологетом, не следует упускать из внимания то, что разум образует нашу сущностную характеристику: не пользоваться им, значит, не уважать его природных требований. Такое умаление не оправдывает даже ссылка на Всевышнего».²¹⁴ Таким образом, Фома Аквинский продолжает традицию «разумной веры», восходящую Клименту Александрийскому. Разум является преамбулой веры, ступенькой на пути к ней.

Бонавентура

Другую позицию по отношению к трудам Аристотеля занял знаменитый францисканский философ Бонавентура (1217-1274). Бонавентура в своей философии опирается на традицию платонизма в преломлении блаж. Августина. Признавая авторитет Аристотеля в области физики, в области философии Бонавентура предпочитал Платона. Труды блаж. Августина он предпочитал им обоим. Для Бонавентуры познание внешнего мира не является самостоятельной ценностью. Оно имеет смысл лишь как поиск семян божественного замысла в сотворенном мире. Главным недостатком аверроистов и Аристотеля Бонавентура считал забвение платоновской теории идей. «Не брать в расчет идеи, посредством которых Бог, по мысли Платона, сотворил мир, значит, видеть в Творце только финальную причину, понимать его как Творца без творчества, высокомерно замкнутого в самом себе и безразличного к происходящему в мироздании», – уточняет его позицию Дж. Реале.²¹⁵ Отсюда, по мнению Бонавентуры, и вытекают все заблуждения аверроистов.

Познание Бога для Бонавентуры происходит на основе глубинного внутреннего опыта. И философия и Откровение ведут человека к Богу. Даже идущий путем философии все равно использует в своих рассуждениях некий критерий истинности. Для Бонавентуры этот критерий истинности и есть Божественный свет, помогающий отличать истину и ложь. Для вступления на путь философии необходимо поверить, что истина существует и что разум может найти истину. Как верный последователь блаж. Августина, Бонавентура верит, дабы начать понимать. Продолжая свои рассуждения, Бонавентура утверждает, что даже те, которые верят в Бога неправильно, все равно верят именно в Бога, верят в Его существование. Человеку врождена идея существования Бога, поэтому любой искренний человек стремится к истине, к Богу. Чувственный опыт и рациональные рассуждения помогают человеку лучше понять имеющееся у него от зачатия представление о Боге. Но философия не дает человеку идею Бога, идею истины – все это есть в нем изначально.