Даниил Филатов
Осколки
Однако сейчас, увы, Тиль смотрелась в лучшем случае… сносно. На привычное легкое платье она накинула осеннее пальто: судя по виду за окном, погода продолжала портиться.
Они уже успели предусмотрительно закрыть наглухо все окна в доме, чтобы ни ветер, ни капли дождя не проникали внутрь.
– Я ведь недолго? – в глаза бросился хмурый взгляд мужчины. Нильсон посмотрел на часы и покачал головой:
– Почти час, – вынес он вердикт.
Что? Какой час? Не может такого быть.
Может, поняла Линда, проследив за взором Брайера. Но как?
– Я ведь просто стояла у зеркала и… – она не помнила, что было буквально только что. Задремала? – вообще, можно ведь было и поторопить, – улыбнулась девушка, сглаживая обстановку.
– Ты не отвечала, – пожал плечами Нильсон, – я подумал, решила еще отдохнуть. Вот и не беспокоил.
Это было похоже на правду – немного. Но неприятный осадок вновь остался где- то на душе.
– Пойдем уже, – Линда махнула рукой, будто этот взмах мог бы разом развеять все, что её беспокоило.
Мужчина молча поднялся на ноги и открыл дверь, будто приглашая девушку к выходу. Однако стоило Тиль шагнуть вперед, как руки Брайера приобняли ее:
– Всё будет хорошо, – негромко произнес он, но ни слова больше не добавил.
И эта короткая фраза принесла больше тепла, чем любые мотивирующие речи.
За то время, которое девушка провела дома, снаружи действительно стало куда хуже. В лицо сразу же ударил холодный ветер, и едва- едва разлившееся по телу тепло начало таять, ускользать от неё, как вода сквозь пальцы.
Небо уже окончательно затянуло: это были даже не отдельные серые тучи, а сплошная безрадостная пелена. Какая же наступила гармония, проплыла у Тиль какая- то вялая мысль. Что внутри, то и снаружи.
Когда ветер усилился, девушка прищурилась – холодный воздух сильно ударил по глазам.
Но снова Нильсон оказался рядом. Захлопнул дверь, и ветер тут же стал слабее. Встал рядом, и девушка почувствовала твердую опору.
– Не переживай, тут недалеко идти, – ободрил мужчина, подставив Линде локоть. С готовностью она взяла Брайера под руку и полностью доверилась его воле: Тиль совершенно не представляла, куда идти.
Пока они шли через двор, она изо всех сил заставляла себя не оглядываться. Хрупкое равновесие, только- только появившееся на душе, легко могло быть разрушено черным силуэтом, который, в этом Линда не сомневалась, прямо сейчас стоит в окне и сверлит её застывшим взглядом.
Это чувство – чувство навязчивого взора, устремленного прямо в твою спину, – выводило из себя. Не давало сосредоточиться ни на чем. Но еще страшнее было бы обернуться и увидеть подтверждение страхов собственными глазами.
И лишь когда калитка уже закрылась за ними, девушка не выдержала. Стараясь не привлекать внимания Нильсона, она бросила быстрый взгляд на то окно, где в прошлый раз видела его. Уже почти уверенная, что человек будет там, недвижимый, видимый одной лишь ей.
Но в окне никого не было. Лишь качались занавески – с таким сильным ветром это даже не настораживало.
Не должно было. Но тревога сидела в сознании, и что- то не давало ей утихнуть. Что- то такое очевидное и простое… что- то неправильное в этих качающихся занавесках. Никак не понять, что именно.
Ерунда. Линда уже с раздражением отбросила ненужные мысли, злясь на саму себя.
Тепло внутри внушительного здания кинотеатра было почти осязаемым, пахло карамелью и жареной кукурузой.
Пока Нильсон выбирал картину и билеты, она рассматривала постеры к фильмам. Обычно внимание девушки притягивали в основном документальные картины, но сейчас хотелось бы отключить разум хотя бы на полтора часа.
«Искусство спасения», – заголовок комедии, постер которой выделялся на фоне полудюжины других своей яркой расцветкой. Линда вкратце пробежалась глазами по синопсису: ничего тяжелого. История о мужчине, который собирался уберечь любимый парк от закрытия, организовав сбор денег на реконструкцию. Листовки обещали положительные эмоции.
Взгляд Линды вернулся к окнам, за которыми стелилась сплошная серая пелена.
Положительные эмоции, коих сейчас так не хватало.
Вернулся Нильсон, держа в одной руке крупное ведро с попкорном, а в другой – жестяной стакан с холодной газировкой. Мужчина ободряюще улыбался, но в этой улыбке Тиль с сожалением читала другую эмоцию – жалость. К ней, совсем расклеившейся за эти несколько дней, конечно же. Да, Нильсон всегда рядом и всегда готов помочь, но он теперь не воспринимал девушку адекватной. Для него она нездорова и нуждается в постоянном присмотре. Неполноценна, вот будет лучшее слово.
– Через двадцать минут, – сказал Брайер, указывая на постер позади Линды, – должно быть весело.
Минуты ожидания сеанса тянулись, словно их прокручивали снова и снова. Два раза девушка ловила на себе взгляды прохожих. И её, и Нильсона рассматривали с любопытством, похоже, начали узнавать. Ей следовало быть к этому готовой, даже в маленьком городке штата Мэн если не ее, так героя всех агитационных листовок Нильсона Брайера рано или поздно должны были узнать. И если поначалу интересующиеся взгляды скользили по ним, то в какой- то момент окружили стеной, и Линда почувствовала себя в ловушке.
Вскоре любопытные взгляды сменились изучающими. Линда стала считать секунды до того, как начнут пропускать в зрительный зал. Но тогда…она окажется с ними в одном помещении. Захотелось как можно скорее уйти, но она не могла в очередной раз подвести Нильсона и вновь показать себя беспомощной.
Повернувшись, она увидела, как женщина мгновение назад говорившая по телефону, стала смотреть на неё, отложив устройство. Она пошла прямо на неё, и Линду пронзил холод. Кто она такая? Что ей может быть нужно?
Женщина приближалась, оставалось всего несколько шагов, Тиль инстинктивно зажмурилась и отвернулась, а потом услышала как шаги стали удаляться. Открыв глаза, девушка увидела, как ее "преследовательница" встречается с подругой, не обращая на саму Линду никакого внимания.
– Ты чего? – недоуменно спросил Нильсон.
– Ничего, – попыталась изобразить безразличие Линда, но вышло раздражение, – идём в зал.
Они зашли в небольшой кинозал, способный вместить около пятидесяти человек, заняли места ближе к центру. Линда вздрогнула, когда под ногами хрустнул попкорн.
Да уж, убирали здесь не слишком хорошо.
Тиль осторожно осмотрелась, они все еще приковывали взгляды. Сидевшие позади парень и девушка о чем- то шептались, изредка поглядывая на них. Не нужно быть гением, чтобы понять содержание беседы.
Нильсон приобнял Тиль, в зале погас свет. На мгновение девушка почувствовала привычную опору, но как только в зале стало совсем темно, на экране пошла задержка перед трейлерами, она вновь разглядела в темноте силуэт. Казалось бы, как такое возможно? Среди черного разглядеть что- то, но Тиль была уверена, он здесь. Или нет…
Она взялась за голову, пытаясь привести себя в чувство. Никого там нет и быть не может. Сердце снова забилось, тревожные мысли стали заполнять голову. Неужели это охотник? А может быть хуже – она сошла с ума, теперь точно, пути назад нет. Она отчетливо видит того, чего нет на самом деле.
Экран сверкнул, высветились буквы кинокомпании, возрастной рейтинг. На том месте, где был силуэт, ожидаемо ничего не оказалось. Но Линда была уверена. Ей тут же захотелось уйти.
Нильсон тем временем зачерпнул полную ладонь попкорна и отправил в рот. Он выглядел таким беззаботным в этот момент, но в то же время она подумала, скоро ли ему надоест постоянно нянчиться со своей неполноценной второй половиной? Может быть, он уже начинает постепенно уходить от проблемы, например, отвлекаясь на фильм, чтобы не думать о ней. Принимает собственное лекарство.
Они снова смотрели. В этот раз потому, что она вела себя, как сумасшедшая: хваталась за голову, смотрела по сторонам. Нужно взять себя в руки.
Изображения на экране сменялись, герои о чем- то говорили, но суть фильма ускользала от Линды, она всматривалась в темноту запасных выходов, пыталась что- то разглядеть в тусклом красном свете эвакуационной таблички. Он должен быть здесь. Ведь если это так, она не сошла с ума.
Вот он!
Нет, лишь человек с первого ряда вышел из зала. Линда чуть подалась вперед, прищурилась. Глаза очень устали.
– Кого ты пытаешься найти? – серьезно спросил Нильсон.
– Никого, – быстро ответила Тиль и вернулась в исходное положение.
– Ты что, кого- то видела? – спросил мужчина полушепотом. Ей стало заметно, как он напрягся, стал бегло изучать окружение.
– Нет. Не совсем. А впрочем…никого я не видела, – Линда попыталась сконцентрироваться на фильме, но уже никак не могла. Кого она пыталась обмануть? Кого бы ни пыталась – себя не обманешь.
Он здесь. Он точно здесь, только она его не видит.
– Ты меня очень беспокоишь. Похоже, что обычных прогулок и расслабления может оказаться недостаточно, – мужчина поставил ведро с попкорном на пол и отряхнул руки.
– На что ты намекаешь? – с раздражением спросила девушка.
– Может все же стоит обратиться хотя бы к местному врачу.
– Если дело дойдет до этого, Совет меня отстранит! – чуть не закричала Тиль, но быстро заметила, как стала привлекать к себе слишком много внимания.
– Тебе дороже кресло в Совете своего собственного здоровья? – Нильсон был серьезен как никогда. Но ее убивало то, что он стал реально рассматривать возможность отвести ее к врачу.
До этого момента все было лишь небольшой междоусобной проблемой, а теперь официально перетекало в болезнь.
Взгляд снова зацепился за мимолетное движение, которое при ближайшем рассмотрении перестало казаться таковым. Человек в черном вышел со стороны эвакуационного выхода под экраном и направился к выходу из зала.
– Я видела его! – Тиль крепко взяла Нильсона за руку, – он здесь!
– Кого видела? Кто здесь?
– Я не знаю. Возможно тот человек, кто за нами следит. Тот же самый, которого я видела в окне.
– Как выглядит? Успела рассмотреть?
– Кажется, на нем был черный костюм. Роста среднего, короткая стрижка, – Тиль неожиданно поняла, к чему все шло. Взгляд Нильсона выдал его с головой. Сначала он отнесся серьезно, но затем снова стал смотреть на нее, как на больную, – нет, это не он, я клянусь.
– Хм, – Брайер нахмурился, – ну, пойдем посмотрим, – держась за руки они осторожно прошли вдоль ряда, открыли дверь выхода. В глаза ударил яркий свет вестибюля кинотеатра, – видишь кого- то похожего?
Тиль вглядывалась в толпу посетителей, но едва ли могла выделить из них кого- то подходящего под описание. Решив непременно доказать свою правоту и сделать все, чтобы не видеть этот снисходительный взгляд, она врезалась в толпу, рассекая ее, бесцеремонно всматриваясь в каждого проходящего мимо, стоящего без дела или сидящего за столом. Она проломила ту стену взглядов, которая до того давила на нее, и ответила тем же.
Но снова тщетно. Никого так и не удалось найти.
– Пошли домой, – опустив голову, проговорила Тиль. В горле встал ком, на нее навалилась собственная усталость и тяжесть всего мира. Она теряла последние крупицы надежды.
Нильсон ничего не ответил. И так было даже хуже. Они в молчании пошли домой, оставив позади последние попытки расслабиться и забыться.
По возвращении домой они пропустили семейный ужин. Нильсон поднялся в комнату, Тиль снова заперлась в ванной. Близилось то время, когда ей снова предстоит или показать силу, или бессильно опустить руки. Тиль достала таблетки, сжала в кулаке два белых кружка.
Она видела его. Точно знает, что видела. Осталось только понять, кого «его»?
Тебе не убежать от меня. И от себя тоже, – проговорил уже знакомый голос.
Линда сильно зажмурилась, выдохнула. Нет. Не будет так. Она приняла таблетки, запив водой из- под крана и направилась в кровать.
Опустившись на подушку, она почти сразу исчезла из этого мира, чтобы переместиться в другой, и была рада объятиям пустоты.
Тиль снова очнулась одна, но в этот раз не успела встать с кровати, как в комнату вошел Нильсон и сел на край кровати. Он выглядел растерянным. Девушке начало казаться, что все это очередной бредовый сон. Мужчина молча протянул ей смартфон с включенными фотографиями.
Линда взглянула на них, на мгновение ее сердце замерло: камера запечатлела, как она бродила по двору в поисках чего- то или кого- то. Ошибки быть не могло, следующее изображение показывало их спальню, Тиль стояла у половины кровати Нильсона, вытянув руку вперед и, кажется, волосы его стали покрываться инеем.
– Я бы и не придал значения, когда проснулся. Но увидев остальные фотографии…
Изображения и вправду навевали страх, Линда стояла ночью на дороге перед домом, потом бродила по заднему двору, уничтожила небольшой сад тетки, цветы увяли от холода. Похоже, теперь побеги во сне превратились в желание навредить.
Любые фразы встали ей поперек горла.
– Сегодня поедем к врачу, – слова Нильсона ножом воткнулись в сердце.
Глава 4. Разбудите меня, доктор
По дороге она пыталась что- то сказать, пыталась как- то повлиять на Брайера, но тот хранил молчание, отвечая лишь короткими фразами. Сперва Линда не понимала, в чем причина такого состояния Нильсона, и его безмолвие лишь делало больнее.
Но постепенно девушка начала осознавать. Лишь пару раз понадобилось пересечься взглядом с мужчиной, чтобы осознать, как сильно он за неё переживает, и как сильно хочет помочь.
Печаль. Глубокая, неодолимая печаль застыла в карих глазах. Пожалуй, именно она остановила девушку от дальнейших протестов и заставила подчиниться.
Если Нильсон действительно думает, что это поможет, стоит попробовать ему довериться.
Они ехали через городок, и пейзаж наступающей осени проплывал за окном. Для девушки картина сливалась в сплошное серо- коричневое полотно, ничем не примечательное и ничем не цепляющее взгляда. Слабый дождь не лил ручьем, как не раз могла видеть Тиль, а лишь ухудшал обзор завесой легкой мороси. Куда ни взгляни – одни лужи, разводы на грунтовых дорогах, да немногочисленные пешеходы, прячущиеся от непогоды за зонтами.
По дороге она видела его. Не раз и даже не два.
Черный силуэт, следящий за Линдой. Она ни разу не смогла полноценно разглядеть его – да и реально ли это вообще? Хотя видеть то, чего нет на самом деле, – далеко не худшее проявление этой… болезни.
Болезни. Девушка поняла, что считать себя сумасшедшей еще омерзительнее, чем она представляла заранее. Хотя теперь на это можно списать всю паранойю и все подозрения.
Он не оставлял Линду.
Человек в длинном черном пальто каждый раз был где- то позади автомобиля. Каждый раз он оставался смутной фигурой на границе видимости, и любая попытка рассмотреть получше не приводила ни к чему: он пропадал, как видение, как галлюцинация – а может, именно ею и был, кто знает? Лицо (было ли оно?) пряталось в тени, в пелене дождя, да мало ли в чем?
Но ни разу он не исчезал окончательно. Девушке казалось, что она слышит тихие шаги позади машины, сквозь шумоизоляцию, шелест дождя и все звуки городка. И это было просто невыносимо.
Что, если сейчас продолжается очередной кошмар? Если она проснется сейчас в доме Агаты, с криком и вся в холодном поту?
Или дома у себя, в безлюдной квартире посреди мегаполиса, где никто и ничем не может помочь?
Или же еще раньше? Там, в плену у ОПЗМовцев, где день ото дня к ней приходил лишь один посетитель. Где не было надежды на освобождение, а лишь единственный крохотный шанс, что придет Нильсон и поможет ей. Кто сказал, что это осталось позади, а сейчас девушка в безопасности?
Кто сказал, что это все не один бесконечный сон? Бесконечный, изощренный, продуманный до мелочей кошмар за авторством, быть может, даже не её собственного разума.
Линда боялась. Боялась, что даже рядом с Нильсоном не может быть в безопасности – особенно сейчас, после того, что Брайер показал утром. Более того, она сама может представлять опасность для других.
– Мы приехали, – его голос больше не приносил облегчения. Напротив, будто долетал из- за двери в тесную комнату сознания Линды. Слышался гулко и чуть приглушенно, – идем.
– Идем, – эхом ответила Тиль. Она выбралась из автомобиля и осмотрелась. Взор искал в первую очередь черный силуэт, уже практически ставший её спутником. Но вместо него нашел пятиэтажный дом – один из множества близнецов, серый и невзрачный.
Девушка подняла голову, подставила лицо холодным мелким каплям. Вода освежила, привела её в тонус, но лишь на пару мгновений.
Нильсон, заглушив машину, взял Линду за руку и повел к входной двери.
– Не волнуйся. Мы же боремся с этим всем. Дорогу осилит идущий.
Ободряющая улыбка на его лице вновь казалась девушке снисходительной.
– Ничего не изменится, – озвучила она свою мысль раньше, чем та окончательно оформилась, – я не знаю, как это победить.
Тиль оценила собственные слова и кивнула сама себе. Теперь, когда её кошмары начали проникать из царства снов в реальность, она действительно не знала, что делать.
– Так же, как мы побеждали всегда, – донесся голос, – вместе.
Линда ничего не ответила, молча ступая за мужчиной.
Он открыл дверь и уверенно вошел первым, подал ей пример.
Легкое шевеление воздуха коснулось щеки Тиль. Девушка почувствовала – самым краем рецепторов – чужое прикосновение. Что- то (КТО- ТО!) дотронулось до неё.
Линда отдернулась, как от огня. Вжалась спиной в светлую стену, начала в ужасе вглядываться в дверной проем и во все, что осталось снаружи.
Ни единого движения. Ни единого черного силуэта. Мощеная дорога да бесстрастный моросящий дождь – вот и всё, что нашел её взгляд.
Брайер проследил за взглядом Тиль, но тоже ничего не нашел. Он хмуро посмотрел на неё:
– Всё хорошо. Тут никого нет, – мощная рука обняла девушку.
Продолжение кошмара? Очередной сон? Линда прикусила нижнюю губу, надеясь проснуться.
Нет. Она снова здесь. И это прикосновение было вполне реальным.
Нильсон захлопнул входную дверь, чтобы разом отрезать все, что осталось – могло остаться – снаружи, и направился наверх по лестнице.
Тиль закрыла глаза, просто доверившись Брайеру. Осторожно она поднималась по ступеням, вслушиваясь в собственные ощущения. Тени мелькали перед опущенными веками. Черный силуэт словно навис над ней. Чью руку она сейчас сжимает?
Девушка вновь распахнула глаза, стоило Нильсону остановиться. Взгляд уперся в простую белую дверь.
«Мэтью Салливан. Врач общей практики».
Когда мужчина коснулся кнопки звонка, она не заметила, а потому дверь открылась совершенно внезапно.
– По вам можно сверять часы, – мужчина, появившийся на пороге, слегка улыбнулся, – сразу же отдельное спасибо за такую пунктуальность. Прошу, проходите.
Человек был невысоким, худым и каким- то хрупким. Однако, к удивлению Линды, слабым он при этом не казался. Наоборот, движения были спокойными, плавными и исполненными некой внутренней силы. Ей бы сейчас нечто подобное не помешало.
Один короткий взгляд через плечо, и Салливан продолжил:
– Вы знаете, кто я, ну а уже, в свою очередь, осведомлен, кто вы. Не переживайте об этом, конфиденциальность здесь всегда уважалась и будет уважаться. Будем друг с другом совершенно откровенны.
Мужчина носил брюки и просторную рубашку с коротким рукавом, расстегнутую на две пуговицы. Он не отвлекался на то, чтобы поправить воротник или коснуться часов на запястье – каждый взмах тонкой руки служил какой- то цели.
– Как насчет чая? – улыбнулся доктор, – ну и погода сегодня. Увы, остался только с бергамотом.
Светло- серые глаза прищурились, взглянув на Линду. Та равнодушно кивнула, но это было метким попаданием: видимо, Нильсон уже рассказал этому человеку о том, что она любит.
Слово за слово Мэтью довел их до гостиной, где на круглом журнальном столике уже стояли три кружки, над которыми поднимался пар. Вокруг столика возвышались три кресла из бежевой замши, а вот на электронику комната была небогата – да и ни к чему это.
В дальнем конце расположилась еще одна дверь, предусмотрительно открытая хозяином. За ней было значительно светлее, и, видимо, именно там находилась процедурная.
– Итак, – начал доктор, – присаживайтесь.
Линда осторожно разместилась в кресле, которое неожиданно оказалось комфортнее, чем она представляла себе.
Девушка, прищурившись, смотрела в глаза мужчины и оценивала его. Что тот может сделать? Что скажет? «Как давно у вас появился этот недуг? Были ли какие- то травмы? Что беспокоит?»
Все вопросы она разложила в своем уставшем от последних дней сознании, на каждый скрупулезно подготовила ответ.
Разум был словно надтреснутым, поврежденным. Но соображать это почти не мешало. Да и что этот человек такого заготовил, чтобы проникнуть в мысли Линды? Методики, схемы… Тиль не верила уже ни во что.
Но первый же вопрос обрушил хрупкую систему её догадок.
– Давайте представим, что вы для меня – абсолютно незнакомые люди, – начал Мэтью, и его глаза блеснули весельем, – что бы вы могли рассказать каждый о себе? Любая беседа, как мы знаем, должна начинаться со знакомства.
Повило долгое робкое молчание. Линду и Нильсона удивил данный вопрос, такой простой и понятный, что сбивал с толку. И с чего же начать?
– Так, э- э- э, – осторожно заговорил Нильсон, – меня зовут Нильсон Брайер, как вам известно, мне тридцать лет и…а что говорить вообще? Что важно?
– Не думайте об этом, мистер Брайер. Мы же знакомимся, – успокаивал Салливан, – говорите, что считаете нужным.
– Я военный, сейчас в небольшом отпуске, – Нильсон то и дело поглядывал на доктора, анализировал, что стоит говорить, а что нет. Стоит ли упоминать, что при этом он расслабленным не выглядел? – мы с моей девушкой Линдой приехали к ее семье, чтобы отдохнуть и переключиться из- за навалившихся проблем, – он посмотрел на Линду, – и не только.
Снова пауза. Тиль хранила молчание.
– Хорошо, спасибо, мистер Брайер, – врач перевел взгляд на Линду, – трудно начать?
– Да, – выдавила она.
– Не волнуйтесь, – он быстро глянул на часы, – время есть. Все время мира.
Линда не чувствовала себя спокойно, она все пыталась анализировать, к какой методике принадлежат вопросы доктора. И в то же время часть ее сознания задумывалась о том, а к чему вообще такая паранойя? Ей же просто хотят помочь. Линда открыто посмотрела на входную дверь. Никто не держит, она не привязана. Можно просто уйти.
А что дальше? Перестать бороться и ждать, пока безумие захлестнет ее полностью? Или решить проблему радикально… По телу пробежали дрожь и холод лишь от одной мысли о таком выходе. Нет, настолько низко падать нельзя. Нужно собрать волю в кулак и просто начать говорить.
– Я Линда Тиль, мне двадцать восемь, – мысли сбивались в кашу, она не знала, какой из фактов жизни вытащить сейчас наружу, в какой- то момент захотелось вывалить все в тщетной надежде, что станет легче. И в то же время разум подсказывал, что делать этого не стоит. Лучше пока повторить за Нильсоном, – я работаю в Совете Освобождения на руководящей должности и сейчас у меня что- то вроде служебной командировки.
Мэтью молчал и никак своим видом не выдавал реакции. Его взгляд не был изучающим, как той толпы.
– Я приехала к тете и ее семье, хотела проведать их. Там и остановилась. И, – в горле пересохло, Линда сделала глоток чая, – и вот уже некоторое время меня беспокоят сны. Собственно, поэтому я и пришла.
– Отлично, – Салливан скрестил пальцы, – уже какой- то прогресс. Моя очередь. Я Мэтью Салливан, мне сорок пять лет, врач общей практики города Уотервилл, штат Мэн, работаю здесь уже не меньше десяти лет. Мой профиль – общая терапия, но я очень люблю свою работу и люблю помогать людям в беде, а потому не остановился на достигнутом и углубил знания по хирургии, онкологии и другим специальностям. Кроме того, ОЧЕНЬ интересуюсь психологией и психотерапией, – он снова улыбнулся, – поэтому вам, можно сказать, повезло.
– Так вы поможете? – спросил Нильсон.
– Я очень люблю этот вопрос, – в этот раз в интонации Мэтью не было особой доброжелательности, – но давайте отвечу на него попозже, хотя бы в конце приема. Итак, Линда. Можно называть вас Линдой?
Девушка кивнула. Салливан слишком уж располагал к себе, ее это настораживало, но она старалась отстраниться от этого чувства, которое является плодом болезни. Сознание раскалывалось на осколки и стоит хвататься за любую возможность этого не допустить.
– Вы говорите, что вас беспокоят сны. Какой у них характер?
– Кошмары, – твердо ответила Тиль, – я пережила травмирующий опыт…, – она бросила короткий взгляд на Нильсона, – военного плена. И это мне и снится.
– Вот как, – задумчиво ответил доктор, – честно сказать, военно- травматическая психология мне не слишком хорошо знакома. Но это ничего, продолжайте.
– Мне кажется, что меня преследуют, – тут Тиль снова остановилась. Если рассказать слишком много и сразу, то обещание о конфиденциальности может перестать сдерживать доктора, тогда ее увезут на скорой в смирительной рубашке, – во сне. Мне кажется во сне, что меня преследуют. Я постоянно вижу фигуру своего мучителя.
– Мне показалось, что совместная поездка поможет ей, – включился в разговор Нильсон, – свежий воздух, смена обстановки, близость семьи.
– Но не удалось, как я понимаю?
– Именно так, – с горечью произнес мужчина.
– Уже на данном этапе я вижу, что проблема слишком глубока, чтобы избавиться от нее только положительными эмоциями, но в то же время это не значит, что нужно перестать, – Салливан опустошил свою чашку и поставил на столик, – Линда, вы хотите еще что- то рассказать?
– Меня мучает бессонница из- за кошмаров, но в то же время, когда я нахожусь внутри кошмара – мне очень тяжело проснуться.
– Интересно, – тон Мэтью стал более задумчивым, – вы испытываете еще какие- то состояния, помимо этого? Страх, тревога, депрессия?
– Всего понемногу, – вымученно улыбнулась Линда. Ей показалось, что это снизит градус напряжения. Безрезультатно.
– Начнем с простого, – Мэтью подошел к той самой второй двери в кабинете, которая скрывала светлое помещение, распахнул ее, зашел внутрь.
Тиль сразу увидела белую кушетку, столик с медицинскими инструментами, небольшую вазу, наполовину наполненную разноцветными конфетами, железный поднос, раковину с подвешенным рядом флаконом с дизраствором, раскрытую упаковку перчаток. Мэтью вышел на порог в белом халате.
– Проходите, проведу первичный осмотр.
Линда всматривалась в процедурную и не решалась встать. Белый цвет окружения, выражавший доброту и безопасность, теперь ее отталкивал. Она тут же вспомнила окружение ОПЗМовского госпиталя, где содержалась первый месяц своего плена. Такая же пелена безмятежности. Тиль вцепилась ногтями в кресло. Нет. Она туда не пойдет. Иначе все повторится!
Сердце забилось, а на лбу выступила испарина. Девушка посмотрела в сторону входной двери.
Беги – шепнул незнакомый голос, и дверь кабинета доктора медленно со скрипом распахнулась. Тиль чуть дернулась, но рука Нильсона легла ей на плечо, нежно, но требовательно не дав сдвинуться.
– Ты сможешь, – сказал он.
– Не волнуйтесь, – Тиль обернулась и замерла, потеряв дыхание. Салливан оказался перед ней. Навис в белом халате и медицинских перчатках, сжимая в руке деревянную палочку, – я проведу осмотр и здесь. Откройте пошире рот.
Не сразу, но Тиль подчинилась. На языке стал ощущаться легкий деревянный привкус, доктор бегло осмотрел ее горло, тут же выбросил палочку в урну, достал из нагрудного кармана халата фонарик. Белый яркий свет ударил в глаза.
– Зрачки реагируют хорошо, наблюдаю раздражение в глазном яблоке, множество кровеносных сосудов, покраснение, – говорил Салливан больше сам с собой. Он проверил оба глаза, затем выключил фонарик и сел перед ней на колени, – следите за ним, – доктор приближал и убирал устройство, водил им в разные стороны, – похоже и тут все в норме. Заранее прощу прощения, – он взял ее за руку и стал проминать пальцы от фаланг до ладони, – чувствуете?
– Да.
Он стал давить чуть сильнее.
– А так? Есть изменения?
– Да, вы давите сильнее, – ответила Линда, и тревожность в ней только нарастала. Она вновь посмотрела на Нильсона в надежде найти в нем спасение, но он лишь настороженно наблюдал за действиями Салливана.
– Тактильность тоже в норме. Хорошо, – он снова скрылся в процедурном кабинете, затем вернулся с двумя банками и бланком, где стал ручкой что- то писать, – общие анализы никогда не повредят.
– Док, она в порядке. Не температурит, не кашляет. Зачем это? – раздраженно спросил Нильсон.
– Мистер Брайер, психологические проблемы напрямую влияют на организм. Чтобы определиться с диагнозом и последующим лечением мне не помешают физиологические данные. Теряете вес? – обратился Салливан уже к Тиль.
– Да.
– Нарушение сна мы уже зафиксировали, – задумчиво произнес он, – аппетит?
– Не слишком хороший, – покачала головой Тиль.
– Понятно. Что- то принимаете?
– Я…, – этим вопросом он загнал ее в угол. Стоит ли говорить о снотворном вообще? – да, флунитразипам. По схеме.
– Ого, тяжелая артиллерия, – ответил Мэтью, – пока приостановите.
– Я иначе не смогу спать! – вспылила Тиль.
– Ничего, я пропишу вам другое средство, полегче.
– При всем уважении, доктор, стадия для «полегче» уже прошла, – она встала на ноги, намереваясь уйти: не из тревожности, а из понимания, что напрасно тратит время.
– Вот как? Ну, мы же доверяем друг другу, доверьтесь мне. Если средство не поможет, при повторном приеме скажете, и мы вернемся к флунитразипаму. Мне нужно оценить динамику симптомов. В процедурную мы не пойдем, не так ли?
Тиль снова замерла. После секунды молчания она медленно покачала головой.
– Тогда будьте добры, закатайте рукава.
Тиль подняла рукава бледно- голубого свитера, доктор осмотрел ее руки, затем попросил поднять верх до груди, посмотрел живот, затем спину. После чего также проверил ноги.
– Хм, хорошо, – он бросил взгляд на часы, висевшие над входом, – не сочтите за грубость, скоро придет другой пациент. Давайте закончим нашу встречу вот на чем, – он ушел в процедурную, снял халат, выбросил перчатки, затем вернулся к столу, открыл один из выдвижных ящиков и стал что- то там искать. Спустя непродолжительное время доктор разложил на столе восемь карточек одинакового размера, но разных цветов: серый, синий, зеленый, желтый, красный, фиолетовый, коричневый и черный, – данный тест вам знаком?
Тиль еще раз взглянула на карточки.
– Могу предположить, – ответила она.
– Славно. Но обсудим ваши предположения на повторном приеме, а сейчас, пожалуйста, расположите эти цвета от самого приятного к самому ненавистному. Постарайтесь не задумываться.
Линда сделала выбор, одну за одной убирая тонкие разноцветные карточки. Салливан откладывал их к себе, а затем достал бланк и сделал несколько пометок на листе, после чего убрал его в стол, вместе с карточками.
