Бадди Фазуллин
Икра заморская баклажанная. Эпизод Первый
16 октября, День Четвёртый
Занзибар, аэропорт. Билеты
16 октября, 11:30
Прежде чем дальше осваивать просторы Занзибарии, заехали за обратными билетами: как-то спокойней, когда уверен в своём возвращении на материк. Ради чего делегированные Капитан Бо с Профессором Бе, и приставленные к ним служители местного аэрокульта, долго колдовали и ходили из комнаты в комнату с совершенно загруженными физиономиями. Мы к их счастливому разрешению успели пополнить запасы пива и безуспешно поторговаться с мальчиком-коробейником на аэровокзальной площади:
– Почём орешки?
– Эти четыре тыщи, а эти восемь…
(250 рублей за пакетик арахиса?!)
– Беру большие за две.
Через несколько минут уже в другом конце стоянки те же персонажи:
– Сколько?
– 4 и 8.
– Большие за 2!
Раз на четвёртый мальчик стал от нас прятаться. А тут наконец и билеты выносят… ВСЕ ДВА! На шестерых! На одном вписано «Александэр», а на втором: «Бокса, Марик, Лео, Джимми и с ними ещё какой-то Клоун – всего пять грузовых мест». И всё это на какой-то багажной квитанции. Видно, один билет заполнили по всем правилам предполётной службы, а на последующие «рука бойца колоть устала» [103]. Интересно, а в самолёте они нас также хором по багажной квитанции будут размещать? Говорят к тому:
«Если будете опаздывать, позвоните. Или хотя бы смс-ку сбросьте, чтоб мы самолёт придержали. Мало ли, Танзания всё-таки…»
(Самолёт попридержать? Что-то я в этой конюшне не совсем понимаю: на кого ставить-то?)
Стоун-таун. Дикое Сафари
Всю дорогу из окон авто вели кровожадную фотоохоту на людей. Из пяти стволов разом! Эдакое дикое фото-сафари. Ислам или Вуду, но люди крайне неохотно расстаются со своими ликами и образами. Вдруг их душами через изображение завладеют? По этому поводу Капитан Бо, загребающий замешкавшиеся чёрные души целыми фотоочередями, высказался, что эдак можно и правителем какой-нибудь банановой республики [104] стать, когда у тебя в этой шайтан-машине души твоих вассалов неприкаянные томятся:
«А ну расступись! А то и вас зацепит! ВОТ, ВЫ У МЕНЯ ГДЕ ВСЕ – в фотоаппарате!»
Занзибар, Обезьяний лес
16 октября, 12:30
«Обезьяний лес» – это следующий пункт на карте наших странствий: где-то на юге острова, вглубь. В плане посещение реликтового леса, обезьян и, если останется желание, МАНГРОВЫХ болот (как же я обожаю это «манго» и «гр-гр» в слове «мангровые»). Заказали в гиды студента-ботаника, такого натурального татарчонка, если бы не смоляной цвет кожи. И наш Профессор Беловежский-Занзибарский в качестве сурдопереводчика. Оба очень интересно провели нас сначала по тропическому махагоновому лесу: площадь, состав, флора, фауна, мега-лягушка, лечебная трава для лактации… По последнему пункту пришлось дискутировать, кому из нас «за вредность» молока для лактации больше положено. Вокруг папоротники реликтовые под небо ростом, термиты огромные, наверно, тоже реликтовые. Ощущаешь себя тоже немного доисторическим и реликтовым. Немножечко Падре Лео. Или никарагуанским партизаном в никарагуанских джунглях.
«А вот самая маленькая на земле лягушка: во взрослом состоянии не больше сантиметра», – продолжает татарчонок наш ликбез. Пока все в аппаратуре на «макро» переключались, Профессор Абажский [105] со словами «где-е-е?» стал зловеще надвигаться на самого маленького в мире бедного лягушонка, чтобы хоть что-то уже наконец в этом мире прозреть (зрение у него, как уже отмечалось, неважное). И бедному микро-лягуху не осталось ничего иного, как экстренно выпрыгнуть из нашего макро-режима!
«Пойми, Саня, теперь уже никому эту лягушку не видно НИXXXYЯ!»
Затем непосредственно обезьяны. Красные (Red Colobus) и чёрные. Оба вида очень близки родственно, но не мешаются: у них такие браки не приветствуются. Вот видите, пацаны, как в природе всё чётко и разумно обустроено? Не то, что у людей: лосины на чёрной попе увидел и поплыл… Чёрные (это я про обезьян продолжаю) более воинственные и скрытные. А красные – рубахи-парни: могут даже на плечо забраться… могут, но не забираются почему-то.
Времени даже на проходные МАНГРОВЫЕ (!) болота хватило. И как оказалось, данная часть экскурса стала самой интересной. Крабики однорукие (рабочая клешня тоже больше развита?). Чёрные, красные, синие. На фоне трясины радикально чёрного, контрабандного цвета. И мангры… МАНГРЫ – ЭТТАШТОТТА! Пацаны, оказывается мангры – это деревья, а не вот эти чёрные контрабандные болота [106]!
Запомните, буду спрашивать!
Шеф Али
16 октября, 14:30
На манграх калорий порастратили, а около парка кафешка. Татарчонок про есть-выпить отказался, только откланялся. А водиле нас чумных ещё до вечера кругами по острову таскать. Потому Али с нами. Хороший парнишка. Мы его ещё в аэропорту взяли, сразу по прилёту. Правда, побились с ним по оплате насыщенной переездами программы. Вплоть до трансфера в алеманский заказник «Амаан», что на самом северном оконечнике. Али долго держал планку 120 американских мунгу. Но придавленный убийственными аргументами «на стоянке предлагают 100 без торговли, но ты нам нравишься» и «100 лучше, чем ничего», сдался. Итого фрахт на весь день – 100 глупых зелёных бумажек [107]. Плюс сверху «за вредность» десятку. В качестве бонуса и для увеличения лактации.
Пока ели-пили рыбу да разных головоногих, говорили «за жизнь»: про образование и обрезание, про семью и жену (пока единственную), про веру и про выпивку.
Сwахильский разговорник
Наконец разобрались с понятиями. А то наш сwахилиолог Бокса снабдил нас перед поездкой разговорником, состоящим лишь из двух фраз: «Атака кутумба» («хочу е…ся»), и «Сифахаму» («не понял вашего отказа, мадам»).
«Этих слов, – написал он в аннотации к первому изданию, – в принципе достаточно для начала знакомства»
И смайлик в конце словаря. Али заметно расширил палитру наших лингвистических познаний:
✔ «Джамбо» (или «Мамбо») значит «Снежок». Оклик «смотрите, белый идёт» со временем превратился в приветствие;
✔ «Мзунгу» – это один алеман, «вазунгу» – много алеманов. Теперь уже можно их всячески просклонять на все лады: я – мзунгу, и он мзунгу, а они – вазунги…;
✔ «Карибу!» – «вэлкам!» [108]
✔ «Асантэ», «асантэ сана» – «вот, спасибочки» и «премного благодарен»;
✔ И, конечно, «акуна матата» – «no problem» [109]. Врут словари: сколько раз я пытался вставить в контекст дословный перевод этого словосочетания, всякий раз получалась полная околесица. Из чего сделал вывод: этот оборот у них как у нас «б… нах», то есть также часто употребим и не имеет ни малейшей привязки к смыслу сказанного. Междометие, в общем;
✔ Есть ещё «поле-поле» (типа «постой, паровоз, кондуктор, не спеши») [110], но это уже совершенно экзистенциальная метафизика и отдельная тема для исследования (смотри ниже).
Вообще, сwахили – довольно странный на вкус язык, не похожий на слышанные прежде. Немного отдающий мотоциклетными выхлопами Crazy Frog («Трыын-дын-дын… Баам-бааам…») [111]. Но, удивительное дело, очень часто в обиходной речи слышались нам отдельные, до боли знакомые фонетические сочетания. Без которых того великого и могучего русского языка, поди, и не было вовсе. То и дело мы вскидывали ушки: «Нам послышалось или он, правда, кого-то сейчас послал?» Эти «нах-пох»: откуда они у них? Или у нас откуда?
– Ну что, всё усвоили, вазунги-Ё [112]? – подытожил я урок сwахильского.
Заповедник, кафе. Гонго
«А хотите попробовать местную кокосовую самогонку? «Гонго» называется», – Али давит на любимую мозоль.
После вялого непротивления с нашего бока, Али пошёл договариваться за соседний столик с кучкой совершенно бандитского вида личностей. Те давно уже на нас косяка давили. А после «договоров» с Али ещё раз на нас сумрачно зыркнули и исчезли. За гонго пошли, будем надеяться. Но тут и Капитан Бо плеснул на сухие полешки жидкости для розжига:
«Я где-то читал, что её на метиле мешают. Сдохнем, как мухи!»
Лагери разделились: Председатель Лео от Партии Пенсионеров и Бокса от Партии Жизни с одной стороны. Я же с Профессором ратую за «памагитяаааа!» и за «мы текилой потом хорошенько продезинфицируем». Но всё разрешилось само собой: к моменту окончания нашей неспешной трапезы бригада Чёрных Самогонщиков [113] так и не показалась на горизонте.
Значит будем жить!
Десять танзанийских минут
16 октября, около 03:30 PM «по-танзанийски»
С таким явлением как «время по-кенийски» мы уже столкнулись. Оказалось, что и «танзанийское время» – ровно то же, только в профиль: если официант говорит, что готовность блюда 10 минут, будьте покойны, это в переводе на стрелки часов означает битый час! Блюда в обезьяннике мы ждали «15 танзанийских минут». При этом видели, как от кафе отъезжает мальчик на велике, а через полчаса возвращается с небольшим пакетиком. И наш коммент:
«Кто заказывал рыбу? Её уже выловили»
Тут же стало ясно, отчего остались живы, не дождавшись метиловой «гонги». Ведь ближайшая «точка» её розлива в деревне, «минут 20 отсюда».
Вообще, время «по-танзанийски» – это другая система координат, совершенно иное измерение. Нам, суматошным непонятное. И, в общем, к «танзанийскому времени» можно привыкнуть, если поймать этот ритм. Неспешный ритм и философию жизни по-танзанийски. Когда смотришь на противоположную стену. И НЕ СКУЧНО! В дальнейшем мы всегда уточняли для корректировки системы координат: «Время по-танзанийски?» Аборигены застенчиво улыбались, застигнутые нашей осведомлённостью об их главной «кибальчишской тайне» [114], но ситуацию это не исправляло. И было пару танзанийских мгновений, когда наше терпение… но всё по порядку…
Поле-поле, эссе
Теперь про «травы-травы». Точнее, про «поле-поле». Для пущей визуализации сего явления и под звуковой ряд песни «Поле, русское по-о-оле» [115] такая видеозарисовка с натуры: под предупреждающим танзанийским дорожным знаком также имеется и табличка с расшифровкой. Видимо, для тех, кто и ПДД учил тоже по-танзанийски. И гласит та табличка: «POLE-POLE».
Поразмыслив над образом, я явил Падрам крамольную мысль, что суть, ментальность и даже некий глубинный культурный код нации можно выразить, при желании, одной ключевой фразой или даже словом. У кубинцев это «маньяна» [116], у русских – «ПОXYZ». На просторах же саванн безраздельно властвует африканское «поле-поле».
Я умышленно избегал в повествовании сравнения этого местного колорита с кубинским аналогом, потому что философия африканской «маньяны» иного рода. Это не кубинское «завтра», которое порождает следующее «завтра», и очередное за ним «завтра в периоде». И так до бесконечности, вплоть до «никогда». Африканское «поле-поле» – это «сегодня», но только «не сразу». Это и не «ямщик, не гони», потому что у русских «некуда БОЛЬШЕ спешить». А в Африке просто «НЕЗАЧЕМ быстро бежать» [117].
(Если не брать в расчёт кенийских бегунов, для которых и 300 километров – не крюк)
Таинство африканского «поле-поле» тесно связано с неспешным течением песчинок «времени по-танзанийски». Где каждая песчинка совершенно точно упадёт. Не сомневайтесь – упадёт обязательно. Только не торопите её: «поле-поле». И каждая такая песчинка – и есть это самое «поле-поле». И этих чёрных песчинок не счесть! И этими песчинками пропитана каждая сура этих восточно-африканских записок [118].
Занзибар, Amaan. Резервация
16 октября, 18:00
Ну вот. Пока растекались мыслью по «полю-полю», уже до заказника «Амаан» добрались. (Похоже, ошибочка закралась в грамматике, правильно – «Але-Маан»). За забором грязь и нищета, а тут пляж, душ, балдахины над кроватями, кондиционеры… алеманский рай. И «океан в лицо – БДЫЖЬ!» Бабушки импортные чинно прохаживаются, а у самих глаза так и бегают.
(Никак тоже секс-туристки? Вот мы на вас Беловежского выпустим!)
Номера с видом на «БДЫЖЬ!» – 90 портретов американским президентам [119]. А те, что в глубине резервации, от 70-ти и до 45-ти (с удобствами на улице). «Удобства» выглядят примерно так: большой общественный туалет с отдельными кабинками, довольно просторными для одного лишь «сральника». «А душ?!» – спросите. А душ прямо над унитазом торчит!
«Шампунь и кондиционер в одном флаконе» [120]
90
Но одновременно срать и умываться как-то не очень хочется. Тогда так: берём один «Бдыжь» за 90 рублей – в качестве штаб-квартиры, остальные за 70. Отец народов Бобба говорит:
– Чтобы по справедливости, надо на паре бумажек написать «90», а на остальных – «XYZ».
– Зачем же на остальных-то писать? Будто и так не ясно, что остальным «XYZ».
– Нет! А на остальных мы напишем «XYZ»!
Я, вообще-то, к условиям проживания не привередлив: под дверью на коврике клубочком лишь бы свернуться (да хоть эцих без гвоздей, только чтоб эцилопп по ночам не бил). Но в этот раз так захотелось почувствовать себя персонажем рекламы «Баунти» [121]: мой мужественный абрис с коктейлем в одной руке и тонкой чёрной талией в другой, под пальмами, на фоне заходящего в Индийский Океан пылающего африканского солнца. И Океан в лицо – БДЫЖЬ! Так я об этом громко думал, что:
– Пацаны! АААА! А у кого ещё «90»?
– Нет! – Профессор стонет, – этот придурок в самолёте всегда рядом попадается. И тут?!
Но желание «БДЫЖЬ!» сильней.
Почему?
Не всем вазунгам такое счастье: напротив нашего с Профессором «бунгало» и пары соседних – не просто просторная лоджия, а целый огромный капитанский мостик! Носом в океан врезается. И песочком прилежно посыпано (песочком? Лео, когда?). На площадке соседи. До нашего явления под музыку из «Титаника» пытались обниматься:
– Я из Англии, а моя подруга – француженка. Мы тут отдыхаем.
– А мы Русские Придурки. Щас писить отсюда будем.
Во взгляде «Crazy? Why?» [122], но политкорректно молчат. Чуть позже:
– Парни, пляж налево, куда вы? Тут не купа…
Ну как им объяснить, если они предыдущие главы не читали?
Айда
Что может передать переправленный на родину беспорядочный набор слов: «Только что искупались в Индийском Океане»? Эти истошные вопли и улюлюканья двух оголтелых сможет? Или всплески океанской волны в последних отсветах уходящего солнца, когда «океан в лицо БДЫЖЬ»? Попробуйте описать юношеский восторг первого поцелуя, а я на вас посмотрю. Но даже всё неизъяснимое и неречимое заканчивается Сашиным «айда». Очень мне нравится этот типичный образчик нашего урало-монгольского диалекта:
– Пойми, Саша, а ведь это тюркское слово. Ну, ты как лингвист и хотя бы отчасти сын великого татарского народа, должен понять мой пиетет. Ведь этим словом ещё наши далёкие предки понукали вьючных животных. В общем, очень своевременное слово. Мы его на Восхождении обязательно введём в обиходное употребление, обвешенные тюками да котомками.
– АЙДА уже отсюда, ВЬЮЧНОЕ ЖИВОТНОЕ!
Две вещи. Отступление
Две вещи, два предмета гардероба, которые неотступно сопровождали меня всё странствие, даже ночью под подушкой. Это моя, проверенная в боях при Санта-Кларе, авторучка и полевой журналистский блокнот – мои «Африканские дневники» в ярко красной обложке а-ля «Strawberry Fields форэва» [123] (в магазине предложили ещё «Розочки», но я высказался в пользу «Клубнички»).
Вид постоянно что-то «писающего» туда меня рождал повод для подобных (глупых, согласитесь) шуток:
«А теперь он записал: Лео пукнул…»
Я научился молниеносно переводить блокнот в состояние «Ready» [124] и лихо вскидывать перо, выдранное, хочу верить, из пегасьего закрылка. Я научился писать на ходу, навскидку и влёт [125], отчего почерк приобрел вид осциллограммы или рецепта старого врача-еврея: заковыристо, но ни чёрта не понятно. Стремление к лапидарности тоже сыграло свою шутку: за фразой, вырванной из контекста, я не мог позже вспомнить самого события. И что? Теперь и истории приходится придумывать также: на ходу, навскидку и влёт. Потому большая часть из опубликованного – чистой воды вымысел и условность.
Оливы на Занзике. Журналистское расследование
К чему я? Дошёл до записи в дневнике «Оливы на Занзике». «Оливы»? Но не было оливок на Занзике, а «олив» и подавно. Я так вообще не говорю, потому что для начала надо так думать. А я так не думаю! Это ж язык сломать от такого словоупотребления. Русский язык, замечу. Взять, к примеру, фразу «ОЛИВОВОЕ масло». Или того хлеще: метатеза связки «оливки-маслины» на «ОЛИВЫ-МАСЛИНКИ». Вся филология на фиг [126]! Но почерк мой и диверсии исключены. Стал криптографическое расследование проводить с привлечением дедуктивного метода (лакмусовые бумажки, серная кислота, глазное яблоко убийцы, стрельба по чучелу совы и игра на скрипке) [127]. Так: первая литера, точно и совершенно отчётливо – «О», как и последние, не менее определенно – «ВЫ». И между ними частокол, по смыслу трактующийся не иначе как «ЛИ». Вместе, как ни крути: «О-ЛИ-ВЫ»! Но не было никаких «ОЛИВ», хоть убейте! Лёг спать с разобранной как Кубик Рубика головой: последний ряд так и не осилен.
(Ух ты, чего вспомнил-то! Такую старую добрую докомпьютерную безделицу: формулы в журнале «Наука и жизнь», последний «крест», личный рекорд 46 секунд. Ну, блин, и память!)
А ночью вспышка, я аж подскочил: тьфу, да ведь это ОТ-ЛИ-ВЫ!
«Оливы» на Занзике
Все говорят: «Отливы, отливы» [128]. А что отливы? Если луна с завидным постоянством влияет на женские циклы, то почему бы ей не поэкспериментировать над более монументальными формами и объёмами жидкости?
К моменту, когда мы, чистенькие и свеженькие, вновь стояли на нашем песочном (спасибо Председателю) «капитанском мостике» (снова звучат кошачьи трели Селин Дион из «Титаника») [129], с удивлением обнаружили, что того самого «мокрого места» под нами [130], где не более получаса назад мы произвели пробы забортной воды и благополучно прополоскали свои «помидоры», попросту нет. Его смыло в океан!
Остался лишь белый рифовый песок и мелочные крабики, пригоршнями сновавшие у ног. Сперва и не поймёшь, что это именно они: будто просто тени от мошек в свете прожекторов по песку мелькают, такие они маленькие, молодые да зелёные. Точней, прозрачные – хитин ещё не принял цвета. Но поближе изучить мелюзгу так не удалось: как всегда победила искромётная молодость [131]. И голод…
Шведский стол
За ужином в летнем ресторане познакомились с двумя шведками. Или датчанками? Кто нас белокурых голубоглазых скандинавов разберёт? То ли после одной небезызвестной датской карикатуры приходится бедным девчонкам кривить душой в мусульманских вотчинах [132]. То ли за принца Гамлета перед всем миром устали нести ответ. В общем, есть ещё в мире очаги напряженности [133].
Не знаю как остальным, но нам что шведки, что датчанки, всё одно: они привлекательны, мы – чертовски хороши [134]… А девчонки будто по заказу: беленькая и чёрненькая, худенькая и сдобненькая, высоконькая и та, что к сердцу ближе – пониже. Селёдочки норвежские! Во внешности Кирстен мало скандинавского, скорее что-то европейско-алеманское. Зато Сина – настоящая, аутентичная блондинка. В хорошем смысле этого слова. Язык у Кирстен, что жало обоюдоострое. Ланцет! Даром, что медичка. Даже когда она приняла на грудь (как это поэтично) лишнего (нисколько не поэтично), она по-прежнему продолжала сыпать перцем направо и налево. Медики – они везде циники. Зато Сина вся такая родная и мяконькая. Хоть и тоже медработник.
Сокрушались, что уровень преподавания английского языка в наших учебных заведениях конкретно и именно сейчас мешает преодолению границ между нациями и народами. И мало способствует построению межгендерных мостов Дружбы и Добрососедства. У них-то с этим, с языками и мостами, полный ажур по словам эксперта в области английского – Марка. Да мы и сами не рады своим катастрофическим языковым пробелам. Чему ж тут радоваться, когда поклёвка срывается?
Кирстен с большим сомнением отнеслась к озвученному мной возрасту, мол подозрительно молодо выгляжу (приятно, чёрт возьми…). Но парни живо осадили:
«Ещё бы: ты со своим хувельянским [135] английским вместо «38» все «48» сказал»
(Да какая разница: «фёти» или «фоти», когда на уме одни «фоки»?) [136]
Прошли девки Крым и Рым [137]: пьют больше нашего, ещё и без закуси. Очень дивились старинной русской забаве «текила с бананом». Но так и не попробовали. А зря: умелое оперирование закусками в пьянке – это первое дело [138].
[Образцы шуток от Кирстен в пересказе Профессора]
На балу у Сатаны
Плавно переместились всем шалманом [139] к нам на песочную штаб-веранду. Тут, конечно, во всей своей красе предстал Профессор Скандинавский: шутил, острил, брал Кирстен за руку и прижимал её к сердцу. В общем, стандартная программа: «Ломота – е…ть охота!» Глядя на эту отвратительную картину Лео рёк:
«Она ему про лепёшку, а он ей про е[ой!]жку»
Но именно задумчивый, глубокомысленный образ Председателя Лео приглянулся уже изрядно окосевшей без закусок Кирстен. Она звала его не иначе как Суперменом (он же в форменной суперменской майке), Спайдерменом (более сложный, не до конца понятный образ). Суперстаром тоже звала. Кем только не звала, даже в постель звала. Говорила, что в его глазах какая-то загадка, и даже что-то демоническое есть во взгляде (звучит: «Jesus Christ, Superstar! He is dangerous…») [140]. А у самой взгляд уже не то, что на загадку не тянет – аберрации по краям кадра, полный расфокус и астигматизм на фоне интоксикации. Пойми, Саня, она уже тебя не видит НИXXXЯ!
«Супер-стар, говоришь? Да, есть в его взгляде что-то демоническое, даже сатанинское. Этот Песочный Грибок с детской площадки на самом деле – чистый Сатанинский Гриб!» – в очередной раз под общий гогот «пропесочили» нашего Лео перед интуристками.
Следующая стадия любой попойки – конкурс инсценированной песни. И время самое подходящее – далеко за полночь. Тут-то наши соседи по бунгале и узнали, что и с чем есть «крэйзи рашенс». Но мы несильно: три-четыре песни. Практически колыбельные. Девицы тоже не ударили в грязь скандинавским лицом и спели какую-то «Летку-Еньку» [141]. Из одного куплета!
«Иначе, – говорят, – времени на праздник не останется»
(Всё на лету хватают, умнички)
Тогда последнее на сегодня: тост «На здоровье» по-датски – «СКОЛЬ!»
