Бадди Фазуллин
Икра заморская баклажанная. Эпизод Первый
15 октября, День Третий
Найроби, в дороге
До аэропорта просто так не проехать – блокпосты кругом. Несколько раз остановили угрюмые люди в униформе с «Калашами» [73]. И наряду с документами шофёра и нас подвергли визуальному осмотру с пристрастием. До самых печёнок. Звери, похлеще гаишников [74]. Операция «Перехват»? Вроде и не бандиты мы особенно, и не драгдилеры, и даже телефонов вчера вечером в подворотне не крали, но в кресла вжались, и шеи в плечи вдавили. Не то, что смеяться, с разговорами поутихли. Уж на что у меня ветер в голове, и тот притих. И впрямь, «заберут, ищи потом».
Найроби, аэропорт. Crazy Russians!
15 октября, 11:30
Утром идёт только пиво, крепкое не катит. Странная особенность организма, непонятная. Таскер упакован идеально, по шесть баночек: один замах на шестерых, и доставай другую упаковку. Совсем другое дело – жидкости, оставшиеся ещё с беспошлинной Москвы и Каира. До самолёта надо успеть что-то сделать с откупоренным и праздно болтающимся по тюкам да сумам. В дьютике набрали герметичных пакетов и рассовали в них горючие припасы. В руках одна початая Золотая Ольмека [75] осталась, на экстренный случай. Естественно, за «рамкой» нас с ней и заворачивают:
– Оставите?
– С ума сошли? Мы своих на войне не бросаем!
– Тогда добивайте. Пять минут, люди ждут.
– Легко. Мы же русские придурки – «крейзи рашенс»! [76]
Председатель Лео достаёт походный «Набор Юного Алкоголика» на шесть персон. Который прошёл с нами уже полмира, до Кубы и обратно. Прямо на резиновой транспортёрной ленте за «рамкой» расставляемся, разливаемся, пьёмся. «Тоблероны» тут же, как факирские палочки по мановению материализуются. Пассажиры рейса и обслуга забывают про свои роли. Они зрители. Зрители шоу под названием «Крэйзи Рашенс». А мы сожалеем, что не хватает пластмассовых столиков и стульев под пластмассовой пальмой, чтобы как положено здесь расположиться и почувствовать себя по-варадерски инклюзивно. И зажигательной сальсы, и аниматорш кубинских тоже не хватает. И цветочных гирлянд на шеях.
К концу бутыли появляется какой-то насупленный Хьюго Босс [77] от секьюрити и строго пытается начать чинить разборки:
– Что тут происходит?
– Да уже ничего. К полёту готовились…
Борт «Найроби – Занзибар». Один лишний глоток
Ещё до того, как Падре Лео успел сервировать согласно протоколу чёрный резиновый стол на шесть персон, я успел прилично отхлебнуть прямо из бутыли. Я же думал, мы по-быстрому из горла́, «запрокинув головы, как пианисты» [78]. Чтоб не задерживать прочих, ни в чём не повинных пассажиров нашими подачами и разносолами. Кто же знал, что опять в застолье всё развернётся? Этот самый глоток сыграл со всеми пассажирами борта «Найроби – Занзибар» шутку. Уж не знаю: злую или добрую. Но меня подняло и понесло над африканскими просторами, и не отпускало весь полёт. Кураж фонтанировал из всех щелей. И был нескончаем.
Бедные немецкие бабушка с дедушкой за моей спиной, простите. Я вас Алеманами Ё [79] обзывал (хорошо ещё, что не фашистами, а то ведь мог). Не по злобе, поверьте. Престарелые Фриц и Клара стали проявлять излишнюю активность в нашу сторону, клюнув на профессорскую футболку с надписью «Дайслер» [80]. За что тут же заполучили от меня «гранатку» [81]. Парням за меня было стыдно, наверно. Но с другой стороны, мы ведь ещё на «рамке» как на Библии признались, что мало того, что «рашенс», так ещё и «крэйзи». Предупредили, в общем.
Профессор диктует уже слабовменяемому мне:
– Во въездной визе, дурья твоя башка, в графе «профессия» пиши «клоун»…
Потом всмотрелся пристальней (зрение у него, как и у любого профессора, неважное) и повалился набок:
– Отцы, он в графе «nationality» [82] написал «ТАТАРИН»! Выпустите меня из самолёта! Только не с ним!
Вид Килиманджаро с высоты нашего полёта:
– Пригорок, плёвое дело! Не зайдём – залетим на него! Потому что мы БАНДА!
– Да когда ж ты, наконец, угомонишься?!
Остров Занзибар. Сандалевый запах
15 октября, 14:00
После прохладного Найроби Занзибар, «Занзик» – просто пекло! Жар физически вдавливает в землю, и ты начинаешь плавиться вместе с асфальтом. Веб-фото на танзанийской визе красноречивей любых слов: «Алкоголик и придурок!» [83] Мне похмельно и даже стыдно.
В воздухе витает насыщенный экзотический аромат. Марик утверждает, что это сандал (а вот и врёте: я их ещё в Гаване отмыл) [84]. Но мне кажется, что в воздухе Острова Свободы, воздухе Кубы больше нот. Там он полней, там он буквально осязаем. Джимми нервничает:
«Тебя послушать, так Куба зашибись, а Африка – говно!»
Не спорю. И вообще, не кричите. И не топайте так.
Занзибар, Стоун-таун
15 октября, 15:00
В голове путаница: Занзибар это архипелаг, остров или название города? Или всё вместе? Тогда что такое Стоун-таун? Помимо того, что это родина Фаруха «Счастливчика» Бальсара, в миру более известного как Фредди Меркьюри [85]? Это отдельный город или только исторический район города Занзибар, который в свою очередь, остров или архипелаг? И как так вышло, что Стоун-таун переводится как «Старый город»?
Всё у вас не как у белых людей, блин.
Стоун-таун – типичный восточный торговый город: узкие улочки, пальмы, колоритные восточные торговцы, проплывающие паранджи… – иллюстрация к «Царевне Будур» или к любой из тысячи и одной арабских ночей. А мы будто рекламный постер к кинофильму «Бриллиантовая рука»:
«Ай-лю-лю потом… руссо туристо – облико морале… чьорт побьерьи…» [86]
Этот город буквально пропитан ароматом терпких восточных пряностей. Ведь пряности – одна из основных статей дохода острова. Не зря Занзибар называют ещё «Spice Island» [87].
Проходящие мимо мужские головные уборы узкие и высокие: не то феска, не то тюбетейка. И расцветки непривычные для меня, жителя «страны вечно зелёных тюбетеек». Свою боевую оставил дома, а специально прихваченную парадно-выходную (с позументами) так и не решился напялить. Наверно, побоялся показаться в ней клоуном в глазах настоящих, всамделишных мусульман. Но для коллекции, думаю, стоит и местный вариант прикупить.
Двери в Стоун-тауне – конкретная достопримечательность: тяжёлые, мощные, неприступные, тёмного дерева и с огромными устрашающими медными заклёпками-шипами. Позже в арушевском «Херитадже» [88] увидел подобную стоунтауновскую дверь. Смутила даже не цена вопроса и проблемы с транспортировкой. Просто заопасался: как та будет смотреться в стандартном дверном проёме на стандартной лестничной клетке нашего стандартного панельного дома с такими-то заклёпками? Но не срезать же шипы розе!
И, конечно, главная достопримечательность города – это Индийский океан за бортом! Вот где красота: глубокая, умопомрачительная лазурь океана в дымке залитого солнечным светом неба. Всё это в обрамлении тёмно-зелёной листвы пальм и прочей экзотики, где рыбацкие лодки небрежной горстью рассыпаны по морской глади, а чёрные детишки у воды контрастируют на фоне выгоревшего добела, раскалённого песка. И где одинокой чайкой парит на горизонте белоснежный пароход в палящем мареве африканского рая.
Прошли по берегу. За куском рыбы из прибрежного кафе (в меню марлины в гриле, меч рыбы-меч в BBQ) [89] попялились в лазурную даль, в пальмы, детей и пароходы. В это самое время среди местных на берегу наметились какие-то подозрительные движения к кучкованию. Мальчик обдирает от кожуры двухметровые тростниковые палки. Уже целую «поленницу» соорудил. Что-то недоброе затевают? «Тростниковая палка – оружье африканского пролетарьята»? [90]
Дом, в котором родился Фарух «Счастливчик» Бальсара так и не нашли. Завтра продолжим поиски.
Облюбованный нами заблаговременно отель «Кипонда» выдержан в классическом мавританском стиле, хотя в классических мавританских стилях, признаться, я не большой специалист. Понятно одно: отличительной чертой его служит строгий аскетизм обстановки и побеленных стен. Над кроватями уже привычные марлевые балдахины от москитов и «вертушка» вентилятора над головой. Плюс на каждой розетке выключатель. И штекеры, что Змеи-Горынычи о трёх головах: большие, но страшные.
Слева от «толчка» шланг с кнопкой. Зачем? Посмотрел внутрь, нажал: ух ты, вот это напор! Не в бровь, а в глаз! Почему мусульмане едят только правой рукой? Потому что левой они пользуются этим самым шлангом. И не в бровь, а в глаз!
Отель Kiponda. Академик Гаджет
15 октября, 19:00
Месяц в небе и на минаретах «задницей» вниз. Чудно.
Профессор Беловежский навсегда завис в грим-уборной: бреется, пудрится, напомаживается. Мы на веранде лениво течём за Таскером. Мы уже поймали волну, и как настоящие танзанийцы (Занзибар – это уже Танзания) смотрим на противоположную стену. И НЕ СКУЧНО! Неспешно комментируем отсутствие одного члена:
– Видимо, готовится к вечернему отжигу.
– Батарейку свою заряжает… пальчиковую…
– Мизинчиковую! И «гаджеты» свои умащает. Только постучись к нему: ставни плавно растворятся и зазвучит знакомая с детства мелодия из «В гостях у сказки». Только вместо бабушки-сказочницы там целый арсенал, как у мужика в «От заката до рассвета».
К моменту появления Академика на устах одна только фраза и осталась:
– Ну и ГАДЖЕТ ты, Саша!
Одновременно прикинули, что 90% мусульман на Занзике – верный «глушняк» по части молодецких утех. Девственная пачка презиков «молодёжной формы», которую обещает нам надпись на упаковке, стыдливо затерялась на столике среди стопок, бутылок, бананов и сигар: «Не сейчас, не сегодня, не здесь». Звучит как приговор. Ах, где ты наш родной засранный «Терминал», отель «Пять Зпёзд» [91]?
Масленица
15 октября, 20:00
Но человек зря что ли готовился? Начищал до блеска свои гаджеты? Надо хотя бы попытку зафиксировать. И пошли позвенеть по улице наливными «яблоками» и батарейками. А на улице человеческие брожения. Демонстрация! На набережной не протолкнуться. Стали узнавать и…
…а «и» таково, что У НАС, МУСУЛЬМАН СЕГОДНЯ ПОЛНЫЙ САБАНТУЙ! Сегодня четвёртый и последний день Рамадана. Три дня весь занзибарский, он же исламский народ, радовался и веселился, а на четвёртый и вовсе вразнос пошёл разговляться. Гульба до утра! Как бы вам это попонятней с фарси перевести? Представьте, что сегодня Масленица, Пасха и Рождество одновременно. При этом никто не пьёт, и всё чинно (ни одного пьяного ВДВ-шника на столбе и погранца в фонтане так и не заметили). Люди радуются себе, людям, жизни, миру. Нравится мне это. Нет, положительно: обрежусь в мусульманцы (если в хасидцы не пустят)!
Долго среди простых людей гуляли, и искренне вместе с ними радовались и веселились. Ели и пили всё, что и они, без всяких там интуристовских псевдогурманских понтов и разносолов. Вот примерное меню праздничного вечера:
✔ шашлыки из говядины (нам правоверным-то свинина заказана). Точнее, не шашлыки, а обгоревшие, но так и не прожаренные мясные сухарики на шпажках;
✔ жёсткий как резина октопус-гриль, гастрономическая смерть которого настигла прямо в чём его мать осминожья родила – в шкурке и присосках;
✔ чипсы банановые и «Кола» местная… выжатая из тростника. Жмут тут же на валках типа тех, что на старых стиральных машинах были в наше счастливое советское детство. Так вот, оказывается, для чего мальчик днём плётки тростниковые в поленницы обдирал?! Это же были заготовки для «Пепси» по-занзибарски!
✔ и к занзибарской коле ещё и «пицца по-занзибарски», которая также мало оправдала свои итальянские корни, а больше походила на наши блины с мясом, только размером больше (я же говорил – масленица).
Наткнулись на ряженных масаев, приторговывающих изделиями «масайского» промысла: бусиками, подвесками, браслетами. Дерево, ракушки, коровьи кости, медная и алюминиевая проволока. Такого добра на каждом нашем шагу – всю поездку. Раньше завоеватели туземцев на стекляшки покупали, теперь наоборот. Общий радостный настрой буквально витал в воздухе. И передался нам. Даже газельи глаза под паранджами так и зыркали. Все кругом говорили нам «джамбо», особенно дети. Видно, для них встретить «Снежка» (на сwахили «джамбо») – большая удача [92].
А попасть вот так, случайно на один из главных исламских праздников, в самую его гущу – разве не бо́льшая «джамба»?
Чайная комната
– Пацаны, сейчас же октябрь. Это же Октоберфест, выходит!
– Только без пива: Таскер-то у нас закончился.
– Зато я видел на углу вывеску «Чайная комната». Может, вместо пива как султаны повозлежим на подушках, настоящий чай попьём, кальян покурим. На Востоке мы или не татары? Всё ж сабантуй сегодня у нас октоберфестский.
Но обнаруженный на соседнем доме означенный указатель завёл нас в совершенно узкий и тёмный, даже не проулок – проём. Оттуда, из темноты нам было безапелляционно, даже зловеще заявлено, что никакой «чайной» ни здесь, ни дальше для нас нет. Сказано таким тоном, что настаивать не стали. Зато чуть дальше по улице «Палас» – гостиница, оправдывающая своё название разве что огромным шикарным ковром на стене в кафе-холле. Увы, не работающая. Но шести заблудшим в этой восточной темноте душам хочется продолжения праздника, перед которыми рухают любые Сезамы, не говоря о висящих на стене паласах.
– Деда, нам бы на подушках повозлежать… и чаю с кальяном бы… чтоб как в сказках у Шахерезады… за пазухой…
– Вроде взрослые уже мальчики, а до сих пор в сказки верите. Но чаем хорошим угощу.
Дедушка, пока мы дегустировали все принесённые им чаи, вприхлёбку с его комментариями к каждому из них, ещё много интересного поведал. Эта встреча и весь вечер оставили самое благостное и умиротворённое воспоминание, пусть без подушек и кальяна. А деда, и впрямь как из сказки, будто настоящий восточный мудрец-визирь, неспешно цитировал «Аль-Джазир» [93], журил недоумка Буша, смеялся над нашим желанием найти дом Фаруха. Рассказывал, откуда у него на стене такой шикарный персидский ковер. И что «Зан» опять от «Тан» отделяться хотят [94]. Да только кто их отпустит с их странообразующими пряностями и прочими туристическими заманухами.
Минут через пятнадцать на меня снизошла такая благодать, что я стал отключаться от разговора, и лишь краем сознания, сквозь заволакивающий чайный дурман отмечал ключевые точки повествования: «Джазир-ковёр, Тан-Зан, Буш-Фаруш…»
Kiponda. Первое «Сафари»
Даже на неугомонных Александэра с Мариком деда и чай подействовали как успокоительное. К правде сказать, и надежды залезть под паранджу уже явно никто не выказывал. Вернулись в отель на открытую верхнюю палубу-веранду. Зачем-то опять вспомнили про Октоберфест: в том самом тёмном проулке, где нам отказали в чайной церемонии, самый молодой из нас гонец Джимми нашёл целую дюжину пива «Сафари».
(Кто бы подумал, каким окажется наше первое африканское САФАРИ!)
Тут, как апофеоз всего этого трудного и полного событиями дня, случился с нами тот весёлый и бесшабашный мальчишник, о которых потом долго помнишь с улыбкой и теплотой. Говорили про «треугольники» и «квадраты». Что вся эта геометрия в конце концов заводит в тупик. Только какая форма у этого тупика? Отношения зашли… в КВАДРАТ? Обсуждали, как трудно ездить вшестером, когда нет руководящей и направляющей. Когда никто не хочет поднять и нести полковое знамя. И что отношения в таком разе неминуемо заведут в… ШЕСТИУГОЛЬНИК.
Профессор Алехандро рассказал новейшую историю из своей автомобильной жизни, достойную отдельной главы. Суть которой в том, как его знакомый специалист по тонировке ходил вокруг Сашиной новенькой машины и вслух рассуждал:
«Та-ак, заднее затонируем, боковые стёкла тоже… а переднее нельзя – ты и так не видишь НИXXXYЯ [95]!»
А я в очередной раз попытался отстоять свою звёздную варадерскую ночь с «Тремя Стихиями» и «Купанием красного коня». Из всех аргументов в умах этих олухов осталось лишь:
«И Океан в лицо: БДЫЖЬ!»
Об искусстве
Ни одна сколь значительная партконференция не обходится без жарких диспутов об искусстве. Это уже вторая стадия опьянения. За ней на повестке остаётся лишь один пункт – «Разное». После тщательного анализа творчества Джармуша и инсценировки немой сцены с мухой из «Однажды на Диком Западе» мы плавно, но неизбежно скатываемся к другому, не менее занятному предмету искусства: Женщине. Тут музы Бертолуччи и Серджио Леоне [96] замолкают, потому что на арене появляются два непримиримых оппонента, два воинствующих представителя враждующих лагерей, два сказочных Труляля и Траляля [97], разведённых по разные стороны этого угорелого хмельного Зазеркалья. И те, полные праведного гнева, выкатывают из-за редутов все свои пушки, гаджеты и батарейки. И начинают шмалять из них по воробьям почём зря.
В «красном», полыхающем похотью углу ринга, под плакатом «Всё, что движется», находится многократный чемпион по версии ЕBА, неукротимый Александр Беловежский-В-Цздю [98]. Готовый вставить, протолкнуть и там два раза провернуть своё оружьё в абсолютно любую щёлочку [99]. Хоть ёжику в его дырочку в правом боку [100]. Кредо этого «гладиатора» заключено в ёмком «Зпезда есть, значит – красавица», и «Единого ЕBА ради тысячи тонн словесной ду-ду-ды» [101].
В «голубом» же углу ринга ваш покорный слуга, романтический Розовый Рыцарь с девизом на щите «Украсть, так миллион». Перевес всегда на стороне похотливого сатира Цздю. Потому что во время взаимной пикировки зрители, если и не занимают его сторону, всё же побаиваются открыто высказаться против его более «мужественной», маскулинной позиции. И трусливо бросают мне с трибун: «Это про каких это он «королев» нам чешет?»
Что бы вы понимали в искусстве? Жалкие, ничтожные люди! [102]
