Ася Исай
Измена в подарок
41. Снова и снова
Я ухватила за хвост то редкое чувство, когда просыпаясь понимаешь, что пора вставать, но тут же вспоминаешь, что никуда не нужно спешить и можно ещё немного безнаказанно понежится, обнимая любимого человека. Не открывая глаз, вдыхать аромат кожи и кончиками пальцев наслаждаться её гладкостью. Споткнуться о небольшой шрам, вспомнить, как на несколько недель забила на работу, готовила все возможные блюда из диеты номер пять, меняла повязки три раза в день и всячески ублажала пострадавшего от аппендицита мужа. Это был почти второй медовый месяц, но сладкое временно заменили на сериалы и настолки.
Целую вечность мне не было так хорошо. Удивительно, что нет чувства усталости после целой ночи метаний. Поэтому сейчас боялась открывать глаза из последних сил, хватаясь за обрывки сна, только бы ещё немножечко погреться. Только бы не терять эту ниточку, ведущую к прошлому.
Прошлому?
Понимание, что я действительно лежу, прижавшись к мужской груди, приходит не сразу. Плечо под головой, ровное дыхание и спокойный пульс, тёплая, вкусно пахнущая кожа и тот самый шрам под пальцами.
Ощущение безопасности и дома очень быстро тает, превращаясь в тревогу. Откуда он здесь взялся и что вообще происходит? Хочется оттолкнуть, закричать, но в то же время какие-то ошмётки сердца всё ещё тянутся поближе прижаться к груди.
Осторожно, не открывая глаз, отрываю себя прямо с кожей, но, к своему удивлению, без мучительных сожалений.
Не знаю, сколько я проспала. Голова немного гудит, а сердце колотится, набирая обороты. Смотрю куда угодно, только не на человека, развалившегося рядом. Солнечный свет уже не ломился в окно наглыми рассветными лучами, а мягко, почти вальяжно укутывал спальню. Часы над дверью показывают половину второго. Как Машка до сих пор не пришла и вообще впустила его в дом?
– Костя, что ты здесь делаешь? – пытаюсь его спихнуть с кровати ногой, но ничего не выходит, тяжёлый зараза.
Он нехотя начинает ворочаться и щурится сонными глазами. Оглядывается, будто сам не понимает, где находится и падает обратно на подушки.
– Доброе утро, – потирает глаза и, подхватывая с тумбочки часы, застёгивает их на запястье.
Совершенно спокойные, будничные действия. Просто очередное утро, я почему-то проснулась в капризном настроении, а он не понимает почему.
– Жданов, я не любезностей от тебя жду, а информацию, что ты в моей постели забыл?! И как ты в дом вообще попал? – зло откидываю одеяло и спрыгиваю с кровати.
Не может же он дураком прикидываться? Ради чего?
– Вчера ночью приехал. Там тебе почты пришло много, заказы всякие. Вот привёз. А ключи запасные нашёл. Ты чего злишься, Мирок? Хорошо же сейчас спали в обнимку, – он улыбается, будто не было всей прошлой недели, не было скандалов и оскорблений, мы просто приехали на дачу отдохнуть.
Меня ужасно мутит от всей ситуации, от его улыбки, по-настоящему искренней, от неожиданно душного аромата его парфюма, от…
А вот последняя догадка меня добивает окончательно. Я мчусь в туалет, где меня выворачивает. Желудок пустой, но спазмы мучат меня снова и снова.
42. Начнём сначала
Провожу в ванной не меньше получаса в надежде, что Костя поймёт, что ему тут не рады и, наконец, уедет. Можно даже по-английски, я не обижусь. Лишь бы не видеть его сейчас. Особенно сейчас.
Принимаю душ, вымываю и тщательно высушиваю волосы. Мне так не хочется выходить, что я почти делаю укладку и даже на этом не успокаиваюсь. Перебираю ящики, в которых почти нет вещей. Вытираю дверку душа , чтобы не осталось никаких разводов. Набираю номер Машки, чтобы узнать, где она лазит и как вообще допустила появление Кости в доме. Даже если она спала ночью, то как могла не зайти ко мне до самого обеда?
– Привет, Малинка! Ну как прошло свидание? Хватило у твоего фермера сил кровать сломать? Ты дома уже? – спустя несколько гудков жизнерадостно отвечает Маша.
– Со вчера я дома, ты где? И как ты появление Кости проспала? – опираюсь на раковину и начинаю ревизию полок.
Раньше здесь можно было найти всё для всего и от всего. Может, я и ответы на вопросы случайно найду?
– Жданов припёрся? Да твою же… Я вчера вечером почти сразу после вас с Марком уехала к своим. Оставила записку на столе, дозвониться не смогла, – она шумно вздыхает и, судя по звукам, выходит на улицу. – Подожди, а почему ты домой вернулась?
– Это отдельная и очень сложная тема для разговора. Маш, ты мне очень нужна, приезжай, пожалуйста, – упираясь лбом в холодное зеркало, шепчу последние слова едва слышно.
– Сейчас, Малинка. И так собиралась уже. Пятнадцать минут потерпи и я на месте. Жданова только не слушай.
Сбрасываю звонок и машинально рисую на запотевшем от моего дыхания стекле сердечко. Я справлюсь. Обязательно справлюсь. Вытираю свои художества и решаюсь выйти.
У меня стойкое ощущение, что это всё уже было. Костя снова хозяйничает на кухне. В сковороде что-то булькает, пока он увлечённо нарезает зелень. Так и не надев футболку, разгуливает в одних домашних штанах. Желание обнять его со спины, поцеловать между лопаток никуда не девается. Не счесть сколько раз я любовалась его таким домашним видом, а теперь это кажется слишком интимным.
– Костя, что ты делаешь, почему всё еще здесь?
– Шакшуку, – отвечает, не оборачиваясь. – Ты же любишь её вымакивать хлебом прямо из сковороды.
– А ты не слишком поздно вспомнил о том, что я люблю? – швыряю в него фразу для начала разговора, который больше нельзя откладывать.
Костя откладывает нарезку, выключает плиту и поворачивается ко мне, вытирая руки полотенцем.
– Мирок, я накосячил. Не пойму сам, как влип в эти игры. Мне очень жаль, что ты всё это увидела.
– А если бы не увидела? Так бы и прятался с ней по кабинетам? – каждое слово во мне прожигает огромную дыру.
Но ад нужно пройти до конца. Иначе как найти выход?
Черты его лица некрасиво заостряются, становятся жёстче, руки, спрятанные в карманы, сжимаются в кулаки. На кого он так злится? На мои слова или на себя?
– Я что-то не так сказала?
– Всё так, Мирра, всё так. Я перед тобой виноват, не спорю. Прошлое только никак не могу исправить, – не спеша, словно боясь спугнуть, подходит ближе. – Но и без тебя не могу. Задыхаюсь дома. Вчера консьерж почту принёс, и я сразу к тебе поехал. Понял, что не смогу дождаться утра.
Замечаю, что он говорит только про себя и свои чувства. Неужели так было всегда, а я просто не замечала этого, будучи по уши в нём?
Костя принимает моё молчание за согласие и решает выдать пачку козырей. Исходя из его логики, выигрышных.
– Давай начнём сначала? Притворимся, что ты ничего не видела, и Макар этот… Марат… Или как его там… Ну, было и было. Забудем, – он почти сияет, произнося эти слова и всё ближе подбираясь ко мне. – Может, ребёнка родим, Мирок? Говорят, это помогает. Помнишь, мы хотели когда-то, а потом случились фирма, свадьба, ремонт. Всё завертелось, и нас незаметно разнесло по разным сторонам.
И снова он болтает, не давая вставить и слово. Следующий ход в программе – давить аргументами, после которых твоя точка зрения покажется ошибочной. Но мы до этого не дойдём. Когда он предлагает родить ребёнка, мне по-настоящему становится страшно.
Жданов всегда умел бить словами точно в цель. Это его попадание оказывается особенно метким. Рой моих мыслей одновременно перестаёт жужжать. В оглушающей тишине не слышен даже стук сердца. Я скрещиваю руки на груди, не только чтобы отгородиться от Кости, но и чтобы он не увидел, как дрожат мои пальцы. Не время сейчас проявлять слабость. Он больше не самый близкий и родной человек, и не должен увидеть, как я плачу.
– Костя, тебя по голове не били случайно? Что за ерунду несёшь? Ты уже привёл кого-то третьего между нами. Давай на этом остановимся. Пожалуйста, – о последнем прошу не только Костю, но и всех богов, которых знаю.
– Нет. Никого. Между нами, – чеканит каждое слово мне в губы и, резко сокращая расстояние, впивается в них поцелуем.
Врезаясь, он беспощадно терзает мои губы, зубы неприятно царапают кожу, кажется, до крови. Никак не могу поверить, что это мой Костя. Это чужак, совершенно непохожий на моего мужа. Запах, вкус, движения невпопад – всё совершенно не то. Это настолько неприятно, что я мгновенно отталкиваю и, сама от себя не ожидая, бью его по лицу изо всех сил.
Звук пощёчины оказывается неожиданно сладким. Я повторяю ещё, ещё и ещё, а он шокировано смотрит, покорно принимая удары. Все мои демоны сорвались с цепи и отрываются по полной. Боль растекается по ладоням горячими и острыми колючками, а в душе ворочается тьма, пропитанная ядом.
– Костя, что ты сделал с нами? Стоило оно того, скажи? – пугаюсь самой себя и всё дальше отхожу от него, не поворачиваясь спиной, пока не упираюсь в стену. – Это всё. Нет у нас больше никакого общего будущего. А прошлое ты в своём кабинете испачкал.
– О чём сожалею. Мирра, я люблю тебя. Я самый настоящий придурок, что так себя повёл, и готов на всё, лишь бы ты дала мне шанс. Для меня это очень важно.
– Ты действительно считаешь, что в нашей ситуации родить ребенка – хорошая идея?
– Конечно, – он сияет, словно я уже на всё согласна. – Ты будешь прекрасной мамой. Мальчишки. С твоими глазами. Только без веснушек желательно. Мальчикам такое не идёт.
– Я буду рожать и воспитывать, а ты с каждым разом всё дольше задерживаться на работе? С клиентками? – он снова подходит ближе и делает единственное, чего я не ожидаю.
Костя становится на колени и, упираясь головой в живот, обнимает за бёдра. Его горячие руки до боли жгут кожу сквозь ткань домашних штанов.
Он всегда чувствовал меня и понимал. Это очередное доказательство, что мы больше не совпадаем совершенно. Иначе он понял бы, что для меня всё это слишком.
– Мирок, я как увидел тебя там, испугался страшно. Будто протрезвел моментально и понял, что натворил. Не знаю, за каким чёртом ещё гадостей потом наговорил. Я на самом деле так не думаю, ты же знаешь.
Не хочу это слышать, машу головой и поднимаю руки, чтоб заткнуть уши. Рукав домашней кофты соскальзывает до локтя, оголяя мою счастливую повязку. Костя её замечает и меняется в лице.
– Это что? Мирра, ты совсем дура, что ли?!
Вот здесь можно ставить точку. И минуты не прошло, как он из жалостливого и ласкового котика превратился в жестокого и холодного мужчину. Снова первым делом выяснение отношений, а потом уже решение проблем. Я больше так не хочу.
43. Встретиться с будущим
Костя резко поднимается, дёргает на себя руку и начинает хаотичными движениями срывать бинт. Тянет в разные стороны, пытается найти конец, но ничего не выходит. Он липкий эластичный и не рвётся, а только неприятно врезается в нежную кожу и рану. Мне хочется скулить от боли и обиды, но я держусь, глядя на беснующегося всё ещё мужа. Костя дёргает особенно сильно, разрывая рисунок улыбки на жёлтом бинте пополам. От этого движения повреждённая кожа на ранке лопается, и на месте небольшого волдыря выступают капельки крови.
– Что это?! – он почти кричит, а мне больше неинтересно.
Мне почти безразлично и холодно рядом с ним. Я просто наблюдаю, как капельки становятся всё больше и сливаются в одну, стекая тонкой струйкой вниз по запястью.
Хотел крови и добился своего.
– Обожглась случайно, ничего криминального, – говорю спокойно, зная, что, когда он уйдёт, начнётся буря. – Кость, ты действительно думал, что стоишь того, чтобы вены резать? Мне кажется, того, что со мной происходит, уже многовато будет. Я не заслужила всей этой боли.
Вдох-выдох. Только продержаться, ещё несколько минут и несколько фраз.
Все эти дни я крутила наш разговор в голове, выстраивала фразы в ряд, меняла местами слова, выбирала самые болючие, заучивала, но сейчас… Сейчас просто хочется, чтобы он услышал меня и по-настоящему понял, что назад пути нет.
– Не будет у нас с тобой общего будущего, – аккуратно вынимаю руку из его стального захвата и решаюсь заглянуть в не менее стальные глаза. – Ты меня совершенно не слышишь, и я не понимаю, к чему это сегодняшнее выступление. В прошлый раз ты очень красноречиво дал понять, что я тебе не нужна. Пускай так и будет. Уходи, Жданов, – отворачиваюсь, чтобы не смотреть и взять салфетку вытереть кровь.
– Мирок, я болван. Наговорил глупостей, но я же люблю тебя.
– Откуда мне знать, что сейчас тоже не глупости? Или завтра найдутся какие-то новые обстоятельства, которые повлияют на твоё мнение? Нет, Кость. Ты слишком поздно вспомнил обо мне. Я больше не хочу.
Он собирается ответить, но в дом влетает, не разуваясь, одна грозная валькирия. Становится на мою защиту, пытаясь спрятать за спиной.
– Ко-о-остя, давно не виделись. Что пришёл? Сладенького захотелось? Я могу добавить.
– А ты не обнаглела лезть не в своё дело? – скалится он.
Машка что-то собирается ответить, судя по тому, как у неё шерсть становится дыбом, но я обрываю Костю, чтобы не начался скандал.
– Тебе пора, – выныриваю из-за спины Машки. – Костя, этот разговор ничего не изменит, поверь. Не приезжай сюда больше. Я постараюсь, чтобы моя почта тебя не беспокоила, как-нибудь заеду за оставшимися вещами. И нужно будет что-то придумать с разводом, – выдыхаю это страшное слово вместе со всем кислородом в организме.
Всё замирает. Кажется, даже кровь в венах останавливает свой бег. Боюсь шевелиться и даже дышать. Если я сейчас сдамся и расскажу о своих догадках, он меня больше никогда не отпустит. Мы будем ходить по кругу снова и снова. Мне придётся терпеть его измены и ложь и с каждым разом всё сильнее ненавидеть себя.
Представить не могла, что с нами такое может случиться, что мне придётся делать такой выбор. С Костей всегда было уютно, тепло и безопасно. Но сейчас кто-то другой долго смотрит мне в глаза, выискивая хоть немного желания всё вернуть, и упирается в глухую стену.
– Это не конец, Мирра. Я знаю, что сломал тебя. Знаю, что сделал больно, но постараюсь всё исправить, – говорит он, а я больше не верю ни одному слову.
– Оставь ключи, пожалуйста, – шепчу, а сердце всё ещё не бьётся. Я своими руками обрываю последние ниточки между нами.
Холодный металл и неожиданно холодные пальцы касаются моей кожи. Он больше ничего не говорит. Просто уходит.
– Ты в порядке? – обнимает меня Машка.
– Нет. Во всех смыслах нет.
Меня начинает мелко потряхивать. То ли это откат от беседы с Костей, то ли страх произнести вслух следующие слова.
– Вот Жданов – скотина, умеет настроение испоганить!
– Я, кажется, беременна, – выдаю на одном дыхании. – Я не просто так вернулась домой вчера. Мне стало нехорошо и…
– Ты тест уже сделала? – как всегда, рвётся в бой Машка.
– Нет. Вчера негде было взять, утром Костя обнаружился.
Маша очень быстро берёт всё в свои руки, а точнее ключи от моей машины, и едет в магазин. Я не успеваю убрать все последствия пребывания Кости, как она возвращается и вручает мне небольшой пакет.
– Все, что нашла. В дальнем магазине был последний, а у тёти Кати три, но все просроченные. Лучше, чем ничего. Вперед, – говорит, заталкивая меня в ванную.
Я растерянно стою с ворохом коробочек и не знаю, с чего начать. Цветастые, жизнерадостные упаковки, украшенные счастливыми пузатыми дамочками, не очень-то воодушевляют в такой ситуации, но всё равно приходится действовать по инструкции.
Выкладываю на раковине в ряд все тесты и отворачиваюсь к противоположной стене на положенные три-пять минут.
Не так и просто встретиться со своим будущим.
44. Всё решено за меня
Раз, два, три. Считаю про себя секунды. Они тянутся долго-долго, как жвачка, лениво высыпаясь песчинками сквозь пальцы.
Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Начинаю очень медленно. Чем дальше, тем сильнее ускоряюсь. Вроде бы никто не гонится, а сердечко несётся галопом.
Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, ну вот сейчас можно? Бесконечная минута прошла. Мне можно простить моё нетерпение.
Я хочу знать скорее.
Я хочу не знать никогда.
Оборачиваюсь на секунду, глядя только в зеркало, и тут же обратно. Успеваю заметить уставшую, заплаканную девушку. И никаких красных полосок в районе раковины. Но должна же быть хоть одна. Они все что ли просроченные? Может посмотреть? Вдруг зря жду.
Оборачиваюсь и пытаюсь заглянуть в саму себя. Внутри бушует штормовое море, а снаружи – полный штиль. Только вот на шее часто-часто пульсирует венка, зрачки сожрали почти всю радужку, мурашки, не прекращаясь, кочуют из одного места в другое, выдавая моё состояние.
А предатель-взгляд сам по себе соскальзывает вниз и натыкается на пустоту на просроченных тестах. На единственном рабочем рядом с первой ярко-алой виднеется бледная, почти прозрачная вторая полоска.
Раньше, когда я думала об этом моменте, казалось, что он будет наполнен счастливым предвкушением. Я буду выбирать один из сотен вариантов, как обрадовать Костю, друзей, родственников. Выбирать одежду для нового человека и скупать приспособления, которые покажутся практичными, но так ни разу и не пригодятся.
Сейчас же приходится придерживать одной рукой выпрыгивающее сердце, другой останавливать крик, рвущийся из горла. Кусаю ладонь до боли, до красных чётких следов, чтобы удостовериться в реальности происходящего.
Слёзы только не остановить.
Не знаю, сколько времени проходит, но в ванной появляется Маша. Я настолько оглохла, что не слышала, как она меня звала и вскрывала дверь снаружи.
– Малин, ну тут почти не видно, – щурясь пытается навести резкость, чтобы разглядеть вторую полоску.
– Тоже считается, – сгребаю все неудавшиеся тесты, вырываю из рук Машки ещё один и отправляю в корзину.
Проблема от этого не исчезнет, но хоть какие-то действия успокаивают.
– А если он бракованный? – возмущается она, тоже разозлившись. – Так, пойдём попробуем утрамбовать в тебя завтрак и съездим в город к доктору.
– Завтрак – нет, а насчёт второго согласна, пойду одеваться.
– Тпру, лошадка, – хватает за рукав меня Маша. – Первым делом самолеты. Шагай на кухню, я овсянку сварила, как ты любишь.
Желудок скрутило в тугой узел, но подругу обижать не хочется. Поесть вряд ли получится, но хоть сделаю вид.
– Умывайся, и жду тебя на кухне, – крепко обнимает, долго не отпуская. – Малинка, мы со всем справимся, верь мне, – клюёт в щёку поцелуем и оставляет меня одну.
От её поддержки во всём этом сумасшествии становится немного теплее. Я знаю, что она меня никогда не оставит и поможет, но придётся справляться одной.
Но Костя… Что он скажет, когда узнает? Судя по его сегодняшним обещаниям, посадит на цепь рядом с собой, и всё будет продолжаться и дальше. Или всё это была игра и он отправит меня избавляться от ребенка? А я сама себя не отправлю? Я смогу с этим жить?
Хоровод моих мыслей обрывает звонок мамы. Это уже становится нехорошей традицией после приезда Кости. Неужели он ей нажаловался, чтобы “повлияла”?
45. Тишина
Малодушно жду, пока закончится звонок и погаснет экран. Оправдываю своё невежество тем, что её высказывания сейчас могут слишком сильно повлиять на мои решения и настроение. Не хочу слышать очередной идеальный план моей жизни, срежиссированный мамой.
В меня всего пять минут назад ударила молния, врезался автомобиль и упал тот самый кирпич на голову. Думаю, я заслужила передышку хотя бы от мнения, что важен кто угодно, кроме меня. Совсем скоро и так от меня самой вообще мало что останется.
К счастью, звонок не повторяется.
А вот дальше время сходит с ума. Оно проносится кометой мимо меня, пока заталкиваю в себя кашу, одеваюсь, чищу зубы, глядя на полоски на тесте. Пока Машка пытается меня развеселить по пути в клинику. Даже километровые пробки милостиво пропускают нас в город.
А потом время начинает липко тянуться. Медсестра медленно заполняет карточки, задавая глупые вопросы по кругу, заботливо протирая кожу спиртом, выкачивает сразу три пробирки крови.
Когда врач приглашает на УЗИ, сердце разгоняется до ста двадцати, а часы, наоборот, останавливаются. Долго и неприятно водя датчиком, хмуря брови, она смотрит в монитор. Я тоже заглядываю в надежде хоть что-то разглядеть, но мутные пятна из всех оттенков серого не складываются ни в какую картинку.
Врач диктует какие-то параметры для медсестры, а я всё больше не понимаю, почему разговаривают не со мной. От этого ещё страшнее, а спросить не хватает голоса. Я слишком боюсь ответов.
Считаю светильники на потолке, книжки на полке в шкафу, количество тюльпанов, которые почему-то стоят не в вазе, а в кружке в виде снеговика с серебристым шарфиком и почему-то носом. Как-то очень несочетаемо выглядит холодная весна и ярко-жёлтая, с брызгами зелени, весна.
– Ну что, – прерывает мои мысли доктор, у которой из-под шапочки выбилась прядь неожиданно розовых волос. – Плодное яйцо прикрепилось к задней стенке низковато, конечно, но…
– Я что… – не даю договорить фразу на каком-то непонятном для меня языке и хочу уточнить, но не выходит произнести вслух.
– Беременны? Да. Срок шесть-восемь недель. Вы не рады?
– Я не знаю, – давлюсь своими же словами, но мысли скачут так быстро, что я не успеваю их ловить, врач точно подумает, что перед ней сумасшедшая. – Это всё очень не вовремя…
– Нежеланная? – её лицо становится жёстче и холоднее. – Хотите записаться на прерывание?
Я не знаю. Не знаю. Не знаю!
– Я могу подумать?
– Можете. Но недолго.
Она объясняет сроки, последствия и ещё множество мелочей, которые я не запоминаю и прошу мне записать.
– Только подумайте хорошенько, это важное решение, – говорит она напоследок.
Мне нечего ответить, и я тихонечко прикрываю за собой дверь. Также тихо и аккуратно крадусь к выходу, боясь сломать тишину звуком своих шагов.
Усаживаюсь в машину и тут же отворачиваюсь к окну, с головой укутываясь в палантин. Машка вопросов не задаёт, а просто везёт нас домой.
Когда мы подъезжаем, у ворот обнаруживается Марк. Сейчас он точно лишний.
– Ты сегодня получше? – как всегда, с улыбкой и очень заботливо спрашивает он.
Хочу ему рассказать. Так много хочу рассказать, но будет совершенно несправедливо сейчас втягивать его в свою жизнь. Самой бы разобраться, как из этого выпутываться.
– Не приходи больше, пожалуйста.