Арина Зарудко
Туда, где небо чистое

Глава V

Моему читателю уже известно, что две сестры каждое лето навещали свою любимую тетушку. А начало этому положил мистер Кренингтон, отставной генерал, который уже был упомянут в нашей истории, но его появление ожидает нас немного позднее. Он считал, что его дети должны не только общаться с родными, но и отдыхать от местных хлопот, которые настигали их в Дербишире. В первый раз он отправил Эви в Глостершир, когда той было пять лет. Эта традиция незамедлительно прижилась. И каждое лето Эви приезжала к тетушке с дядюшкой и своему прелестному брату. Они с Ленни дни напролет резвились с местной детворой на лугах, ловили стрекоз у озера, лазали по деревьям, что приводило миссис Стенсфорд в бешенство, которое вмиг растворялось при взгляде двух пар невинных и ясных глазок. После всех беззаботных развлечений они прибегали домой, обедали, и по распоряжению мистера Стенсфорда нянюшка накрывала им на заднем дворе сладкий стол, изобилующий различного рода вкусностями. Там было и мороженное, и черничный пирог, и сливочный пудинг, а также замечательный имбирный лимонад. Наевшись всласть, они шли в комнату, где собиралась вся семья, и мистер Стенсфорд читал забавные истории из газет, иногда рассказывал их по памяти. Он был очень веселый и любил детей. Он мог до ночи резвиться с ними, да и они обожали его общество. И только когда няня напоминала о том, что пора спать, мистер Стенсфорд с неохотой отпускал ребят на боковую.

Лето завершалось, и Эви возвращалась домой, в свой привычный мир, который на деле, не был миром из ее грез. Ее привычным миром сделался Блутаун и его великолепие. Пусть читателю покажется более чем очевидным, что маленькой девочке по душе исключительно игры и забавы, но причина кроется вовсе не в этом. Дело было в ее чувствах при нахождении в этом месте, но ни в коем случае не в беспечности, ведь Эвелин очень любила учиться, ее трудолюбие не могло не удивлять окружающих. По доброте душевной она не могла сидеть без дела, если кто-либо нуждался в помощи. Эвелин помогала сервировать стол, хотя служанки с благодарной улыбкой убеждали ее в том, что это не является обязанностью юной хозяйки. Да и на кухне Эв была постоянной гостьей, любила наблюдать за процессом варки и жарки, интересовалась рецептами, иногда даже пробовала солить суп или посыпать шоколадной крошкой пирог. Ей нравилась ее жизнь, и она хотела делать все правильно, не расстраивая родителей. Она находила способ, чем себя занять, чтобы время шло быстрее. И вот, как только приближалось лето, она, словно на иголках, ждала с ярым нетерпением поездки в Глостершир.

В то лето, когда вместе с Эв прибыла ее младшая сестра, мистера Стенсфорда уже не было. Несмотря на всепоглощающее горе, миссис Стенсфорд и не думала отменять визит племянниц. Она была так счастлива, что в доме царил детский смех, от этого ее тоска на время отступала.

Дети становились старше, и связь между ними все упрочнялась. В течение года Эви и Ленни вели переписку, сообщая в своих письмах все подробности их жизни. И когда мать Ленни решила, что старшему сыну пора жениться, он первым делом сообщил об этом своему самому близкому другу:

Милая Эви,

Прости, что пишу так скоро, однако обстоятельства вынуждают меня. Не мог не сообщить тебе, ведь только ты в полной мере можешь понять меня и помочь добрым советом. Мне тяжело от своего бессилия. Матушка натурально потеряла здравый смысл! Что делать? Она утверждает, что мне время заводить семью (словно завести семью, это столь же просто, как завести лошадь). Облагоразумь меня, если я не прав. Но я все же не в силах понять, зачем в столь юном возрасте обременять свое существование женитьбой? Мужчина должен созреть для брака, верно? Я не готов. Я совершенно не готов! Я в отчаянии, дорогая Эв. Я люблю карты, люблю шумное общество, балы… Я не супруг, я вовсе не из таких. Возможно, Господь будет милосерден и избавит меня от этой ноши, покуда мое сердце и мой разум не подтолкнут меня на сего рода деяние. Я, право, в растрепанных чувствах. Прошу, ответь так скоро, насколько это возможно.

Твой неразумный и беспечный брат.

Он и вправду был растерян и просил помощи и совета у сестры, которая прекрасно понимала, что Ленни действительно беззаботный юноша и вряд ли что-либо смыслит в браке. Несмотря на это, она знала свою тетушку и пришла к заключению, что кузен не сможет побороть ее в этой схватке. Но будучи мягкой и этичной, Эвелин попыталась убедить брата в том, что женитьба не то же, что смерть и хуже того – заточение.

Мой славный друг,

Я долго думала над твоим посланием, пересматривая все возможные варианты. Первым делом, клятвенно прошу тебя не отчаиваться. Не стоит огорчаться из-за подобных вещей.

Знаешь, а ведь брак – не самое плохое дело. Правда! Возможно, твои дела пойдут в гору, ведь в ваших кружках ценятся серьезные люди. А если женат – значит, серьезен (по крайней мере, так считается). Твоя матушка, возможно, поторопилась, однако в этом нет ничего дурного! Она желает тебе только добра, и ее деяния исполнены благом и любовью. Прошу, прислушайся к ней. Не отклоняй это предложение. Рано или поздно тебе придется остепениться, не лучше это сделать сейчас, а далее продолжать жить, как жил ранее? К тому же, кто знает, может, этот брак – это самая удачная сделка в твоей жизни?

Ты замечательный, не сомневаюсь, что ты придешь к правильному решению. Мой совет прост. Будь спокоен, попробуй пойти на этот шаг. Да, завести семью – не то же, что завести лошадь, соглашусь. Но чем семья хуже? В любом случае, выбор за тобой. Оповести меня о своем решении, я поддержу тебя при любом повороте событий.

С любовью, Эв.

В январе следующего года Кренингтоны прибыли в Блутаун на церемонию бракосочетания Ленни с дочерью лондонского банкира Джона Бродерика, Оливией. Она была старше Ленни, очень красива и образованна, к тому же без ума в него влюбленная. Но вот только ему ее чувства служили абсолютной обузой, он с куда большей радостью завел бы пресловутую лошадь. За год совместной жизни он ни разу не проявил к Оливии должной заботы или ласки, по большей части она была одна, без супруга. Конечно, стоит учесть тот факт, что Роксана просто души не чаяла в своей прехорошенькой невестке. Когда та забеременела, добрейшая свекровь сама ухаживала за Оливией, особенно на последних сроках, когда у несчастной случились кое-какие осложнения, вероятнее всего, из-за стресса, перенесенного ей во время беременности, ведь Ленни не было подле нее, она чувствовала себя ненужной, несмотря на постоянную опеку слуг и матушки мужа. Оливия постоянно писала своим родным, жалуясь на одиночество и душераздирающую тоску. Но что толку жаловаться? Она понимала, что никогда не покинет дом Стенсфордов, тем более, ее любовь к Ленни была весомым аргументом для такой жизни и железобетонного терпения. Глава семьи появлялся дома под вечер, иногда не в очень трезвом виде. Оливия помогала ему раздеться и укладывала его спать. Когда он поспевал к ужину, всячески расспрашивала его о событиях, приключившихся с ним за день. Время от времени он тоже интересовался ее жизнью, дабы не вызвать подозрений у матушки. Однако же Роксана знала, что в их отношениях явно царит разлад и пыталась какими угодно способами это исправить. Но все было без толку, Ленни, как и прежде, улетал после завтрака, сухо клюнув супругу в щеку, возвращался поздно, а иногда и вовсе не возвращался, а Оливия ждала, верила в то, что он все же образумится. Ох уж эти пустые надежды любящей женщины…

Однажды утром он пришел после трехдневного кутежа – Оливия не сомкнула глаз за эти кошмарные трое суток. Он вошел в комнату, лицо его было несвежим, с легкой щетиной, глаза чуть выражали раскаяние.

– Я не разбудил тебя? – подойдя к зеркалу, поинтересовался блудный муж.

– Нет. Я не спала, – чуть слышно ответила она, отвернувшись к окну.

– Эх… – Он потянулся. – Как ты себя чувствуешь?

– Где ты был? – словно не услышав его вопроса, спросила она, не поворачиваясь к нему.

– Хм. Приехал Роджер, ну ты помнишь, вице-председатель городского совета, ха-ха, как мы позабавились…

– Это не смешно, Ленни! – Оливия резко повернулась к нему. – Не забавно! Мы женаты почти год. Год! А ты до сих пор не можешь избавиться от своих дурных привычек! Почему?

– Потому что это я. И, если я тебе таким не нравлюсь, – он принялся кривляться, – можешь возвращаться в свой Лондон, или Шеффилд, или откуда ты там…

– Как ты смеешь так говорить? Я оставила свою прежнюю жизнь, перебралась в Глостершир! – сквозь слезы прошептала она. – Скажи, скажи правду, все из-за меня? Все твои ночные похождения? В этом моя вина?

– О, Боже, хватит! Хотя… Ты знаешь, вот тебе правда. Эта была вовсе не моя инициатива жениться на тебе. Ты как тяжкое бремя, которое мне нужно нести до конца моих дней, как бельмо в глазу! А может быть, я так пытаюсь заглушить всю свою ненависть к тебе, к твоей семейке! Что, не довольна? Не нравится тебе такая правда?

Сердце Оливии словно провалилось в бездну. Она поледенела, побледнела и словно затвердела внутри. Потом она отошла в сторону и пролепетала не своим голосом:

– Ты еще успеешь привести себя в порядок к завтраку, дорогой. – Ее голос дрожал из-за потока слез, которые она пыталась проглотить. – Пойду, распоряжусь, чтобы тебе принесли чистые полотенца и белье.

Оливия вышла из комнаты, зашла в общую уборную и разразилась плачем. Она закрывала лицо и рот руками, чтобы не было слышно ее всхлипываний. Ей было известно, что Ленни не хотел жениться, что мать подтолкнула его на этот шаг, буквально навязала ее ему. Но она отчаянно надеялась на то, что рано или поздно он придет в себя, изменится и полюбит ее. Оливия не собиралась сдаваться, она не хотела терять супруга, даже если он и ненавидит ее.

Она не обращала более внимания на его агрессивное и капризное поведение, упорно пытаясь стать идеальной женой, которая только и делает, что боготворит мужа. Ленни, в свою очередь, стал немного теплее, но все же он еще не был готов. Когда наступило время родов, его не было рядом с ней, что никого не удивило, а она все ждала, бесконечно и трепетно. Оливия думала только о нем: где он, с кем он, когда вернется, вспомнит ли о ней. Она надеялась услышать за окном лошадиный галоп, но все было напрасно. После родов понадобилось немало времени, чтобы Оливия поправилась, как физически, так и морально. Ленни, как ни странно, стал захаживать к ней, стал более учтивым, даже гладил ее по голове и рассказывал какие-то истории. А вот малышку он видел несколько раз и ни разу не взял ее на руки. Все в доме рассчитывали на то, что их отношения наладятся, а ребенок скрепит эти хрупкие узы.

Сегодня Оливия решила спуститься к ужину, она так и не поприветствовала гостий и считала своим долгом исправить это недоразумение. Она вошла в столовую, когда все были за столом и с жаром о чем-то беседовали. Вид у нее был посвежевший и вполне здоровый. Увидев ее, Ленни подорвался с места и подошел к ней, чтобы проводить к столу.

– Лив, ты прекрасно выглядишь! – обнимала Эви свою новую сестру. – Как ты? Как малышка? И вовсе она не исхудала! – обратилась она к брату.

– Ох, Эвелин, Розалин, я безмерно рада видеть вас у нас. Несомненно, вы отлично проведете здесь время. А что до меня и малютки, то мы обе пришли в себя и ни на что не жалуемся. Так приятно выйти, наконец, к столу!

– Неужели ты ни разу не спускалась с момента рождения ребенка? – полюбопытствовала Роуз.

– Она была слаба, детка, – ответила за Оливию миссис Стенсфорд.

– Стало быть, тебе лучше? Я не заходил… – вставил Ленни.

– Лив, – Эви перебила брата и взяла Оливию за руку. – Будь так любезна, простить нас! Он не заходил из-за нас. Да и мы не заходили из лучших побуждений, дабы никоим образом не волновать тебя. Мы прибыли утром.

– Ну что ты, Эвелин! Я все понимаю. Благодарю вас за ваше беспокойство. Как вы провели день?

– Да-да! Вы так и не закончили свой рассказ, – спохватилась Роксана. – Так, секундочку, нам же нужен еще один прибор. – Мадам подала слуге любопытный знак, и тут же лакей принес еще один прибор для Оливии. – Девочки вместе с Ленни ходили на крокет с местными яхтсменами, представляешь!

– Неужели вы имели удовольствие играть?

– К счастью, не довелось, – улыбнулась Эв.

– Сегодня был дикий зной… – добавила Роуз. – Тем не менее, у Эви получился грандиозный удар!

– Так все-таки играли! – Оливия на глазах ожила.

– Ох, это был всего один удар…

– Зато какой… – вставил Ленни. – Все были восхищены.

– Ну, как вам эти люди? Из приятных? – поинтересовалась Оливия.

– Довольно-таки, – ответила Розалин. – Не такие уж они и черствые… По крайней мере, на первый взгляд.

– Да! – подхватила Эвелин. – А миссис Футчер: до чего же забавная и жизнерадостная особа!

– Да уж. Они бывали у нас на приеме. На мой взгляд, этой особе не в полной мере хватает манер, – отрезала тетушка Роксана.

– А мисс Стилман очень занятно рассказывает о Уолтере и Лондоне. Они с ним старинные друзья, – продолжила Эви.

– А Волфорды были? – спросила Роксана.

– Да, только миссис Волфорд пробыла относительно недолго.

– М-м, кстати! – резко заголосил Ленни. – Вам, матушка, эта новость придется по душе – Рэдмонд устраивает бал в понедельник.

– Что за Рэдмонд? – встрепенулась та.

– Рэдмонд Торндайк, матушка, – он сделал акцент на фамилии.

– Ах, этот чудеснейший молодой человек! Нам непременно нужно быть гостями на этом событии! Не сомневаюсь, что мы приглашены.

– Разумеется. И все это инициатива Эв.

– Неужели? – удивилась тетушка.

– Ленни преувеличивает.

– Как же тогда все было? Ох, милая, не томи, прошу! – допытывалась Роксана, заерзав на стуле от любопытства.

– Я просто сказала, что люблю балы…

– И он решил устроить его для тебя! Ах, Боже мой! Какой жест, Эви! Ты смекаешь?

– Тетушка, прекратите.

– Нет уж, нет уж! Жду, не дождусь этого вечера. Ты должна предстать в полной красе! И ты предстанешь, – твердо заключила она.

Они еще около часа вели беседу, а когда пришло время укладывать маленькую Сандру спать, Оливия, поцеловав всех присутствующих, поднялась наверх. Ленни предложил сестрам отдохнуть после долгого дня, с чем они согласились без промедления. Тетушка Рокси предпочла подышать вечерним воздухом в саду с чашкой чая. Девочки поблагодарили брата и тетю за прекрасный день. Обняв Эвелин, тетушка шепнула ей пару фраз:

– Ох, ну неужели ей полегчало… Пока вы здесь, возможно, она хоть немного воспрянет духом.

– Непременно, тетушка, – с мягкой улыбкой ответила Эв.

– Я так счастлива, что вы здесь! Завтра мы поедем в город, нужно подкупить мелочей к праздничным туалетам. Надо же, первый летний бал! Дает сам мистер Торндайк! Какой джентльмен, правда, Эви? Еще и не дурен собой. Он явно положил на тебя глаз.

– Мистер Торндайк очень славный, – с застенчивой улыбкой ответила Эвелин. – Доброй ночи, тетушка.

– Доброй ночи, дитя мое.

Все разошлись по своим комнатам, кроме тетушки Роксаны. Он сидела на своем кресле и попивала ароматный чай, благодаря Бога за то, что он ей ниспосылает. Розалин, облачаясь в ночную сорочку напевала колыбельную мелодию, и только постель была готова, она рухнула и забылась глубоким сном. Ленни решил проведать дочь, видимо из-за избытка светлых чувств. А Эвелин не могла сомкнуть глаз, хотя изрядно вымоталась. Лежа на постели, она смотрела на чистое небо, на котором постепенно вырисовывались крупицы звезд. Теплый ветер колыхал легкие занавески, проникая в комнаты и захватывая все пространство в свои жаркие объятия. Выплывшая луна возвещала о завершении первого июньского дня.

Глава VI

Утро в Блутауне пронизано жгучими солнечными лучами. Поместья озаряются ослепительным блеском, каждый их метр буквально купается в нарастающем солнечном свете. Город мало-помалу оживает. Многие обитатели роскошных владений уже пробудились и завтракают на террасе под тенью яблонь.

Миссис Финсферд, одна из постоянных жительниц «верхнего» Блутауна, уже попивала чай с молоком и пятью ложками сахара на заднем дворе, окруженная липовыми деревьями и разросшимися кустарниками шиповника. Это была давно овдовевшая и абсолютно одинокая женщина склонных лет, единственной отрадой которой был старый пес и добрая свора слуг. Миссис Финсферд каждое утро наряжалась с шиком и завтракала в компании самой себя и собаки. Она казалась более чем счастливой, ведь у нее было все, о чем можно было только мечтать: гора нарядов, шоколадный пудинг, сладкий до ужаса чай и верный пес.

Следующий сосед был мистер Китч, тоже постоялец. Он снимал верхний этаж поместья Лоренсов, через три дома от Стенсфордов и через дом от миссис Финсферд. Он жил в этом поместье порядка десяти лет и каждое утро, невзирая на погоду и состояние здоровья, этот шестидесятилетний джентльмен занимался гимнастикой на передней лужайке. Далее он садился в кресло со свежей газетой, принимал бокал минеральной воды, запивая это бокалом чего-то не совсем минерального, и отправлялся на водные процедуры.

Тиша Мэйсон так же, как и миссис Финсферд, чей дом был напротив ее, очень любила трапезничать на свежем воздухе. Как только прислуга накрывала на стол, она вместе с компаньонкой и холостым братом принималась за кушанье. Ее никогда не видели в иной компании. За все шесть лет, которые она проживает в этом месте, не было никакой смены или перестановки слагаемых.

Отчего-то большая часть постояльцев отличалась заядлым одиночеством. Весьма странно, если учесть, что многие из них занимают огромные дома. Возможно, стоит привести бессмертную аксиому о том, что счастье не имеет ничего общего с роскошными особняками. На этих людей она явно не распространяется. Они чувствуют себя невыразимо счастливыми наедине с собой и своим маленьким мирком, вмещающим немаленькую кучу денег. Они не ищут богатства в духовных вещах, им хватает материальных благ. Кто знает, возможно, что-то и теплится в душах этих циничных скряг, но как бы то ни было, что, в сущности, может быть важнее чувства удовлетворенности собственной жизнью со всеми вытекающими последствиями?

Все казалось обычным и привычным – очередное лето, очередной наплыв отдыхающих и гостей, желающих провести чудесные месяцы в чудесном месте. К десяти часам до полудня город заполняли различного рода персоны, желающие приобрести свежие фрукты или новый парфюм. Более знатные особы бежали в дорогие лавки за кружевами и лентами, мужчины заказывали у хозяина лавки шнапса и несколько пачек сигар высшей марки. Словом, с утра в центре города людно и шумно. Повозки протискиваются между толпами людей. Через пару часов становится более спокойно, люд отступает, наступает шипящий зной. Некоторые дамы в сопровождении компаньонок, укрывшись шляпами и вооружившись зонтиками, все же бродят по лавчонкам в поисках свежих цветов для украшения причесок, чтобы выглядеть на предстоящем балу, как нельзя ярче и экстравагантнее. Да-да, молва про бал у мистера Торндайка распространилась, подобно молнии. Никто не был удивлен тому, что миссис Футчер вернее всего имела отношение к тому, что про данное событие всем стало известно на следующие утро. Все были буквально поглощены идеей грядущего мероприятия, поскольку редкие балы у Рэдмонда Торндайка были настолько грандиозными, что все графство судачило о нем еще несколько недель к ряду. Этот раз не был исключением. Подготовка к торжеству шла полным ходом. Стоит упомянуть о том, что мистер Торндайк имел поместье в менее людной части уединенного Блутауна, близ сдаваемых в аренду коттеджей. Это поместье вряд ли шло в какое-либо сравнение с соседними. Во всей округе, да и нечего скрывать, во всем центральном Блутауне не найдешь более роскошного и ослепительного жилища.

Поместье было унаследовано Торндайком от его благороднейшей бабушки, жившей в Честере, но любившей приезжать в Блутаун весной и принимать гостей. При ней это место было поистине средоточием светских встреч и ужинов. Нынешний владелец был более скромен и сдержан в подобных вопросах. Конечно же, им было организованно приличное количество слетов и балов, однако это блюдо оставалось в меню блутаунских приживал настоящим деликатесом. Особняк растягивался от озера и самой южной виллы до тропы, ведущей к лугам и скалам. Он находился буквально на вершине города, выше были только скалы. Со всех сторон поместье укрывали столетние дубы и каштаны. Часто, когда просыпалась луна, рисовался потрясающий пейзаж: освещенная серебряными лучами панорама гор окружала старинный особняк, словно неприступная крепостная стена. Сам дом походил на средневековый замок: серый фасад с высокими куполообразными окнами, широкие железные врата, башенки на крыше. Дополняли эту мрачную, но элегантную атмосферу длинная терраса, шикарный сад, изобилующий кустарниками роз, две площадки для колясок и конюшня. Первый летний бал обещал стать памятным событием – в этом не было сомнений. Хотя бы потому, что пройдет он в таком величественном месте.

Для жителей и гостей Блутауна это действительно было невероятно: летний сезон открывает бал у мистера Рэдмонда Торндайка, человека достаточно гордого и обособленного. Хотя Торндайк и не часто делал столь щедрые жесты, но если и делал, то это было чем-то более чем знаменательным. Хозяин тщательно заботился о качестве проведения бала, и сегодня весь его день был посвящен именно этому. По всему особняку носилась прислуга, передвигая мебель, протирая картины и старинный фарфор, меняя цветы в вазах. Из города приехали несколько телег с различного рода яствами: там были и овощи, и свежая рыба, и сыры, и пирожные, и фрукты, и прочее, необходимое для приготовления угощений. Дорожки были расчищены, сад приведен в порядок, паркеты натерты до блеска, отрепетированы партии музыкантов. Мистер Торндайк, прибывая в легком волнении, тщательно проверял списки гостей, параллельно пробуя крем для бисквита и вино, которое подадут после аперитива.

– Отлично. Только нужно убрать статуи подальше от пианино.

– Да, сэр.

– И проследите, чтобы кареты гостей располагались в точном порядке по списку.

– Конечно, сэр.

– Нет, портьеры должны быть цвета бордо, золото выглядит слишком претенциозно.

– Понятно, сэр.

– Что еще, что еще… – Стоя с пером в руке, что-то вспоминая, Торндайк морщил лоб и потирал его. – Ах да, непременно нужно настроить фонтан во дворе. И вот еще что: мой друг и его сестра должны приехать ближе к вечеру, распорядитесь о приготовлении им лучших гостевых комнат.

– Все сделаем ровно так, сэр.

Обилие нюансов, мелочи для идеальной обстановки – Торндайку хотелось поразить лишь одного человека. Эвелин. Он был из тех мужчин, которые покоряют женщин своей твердостью, уверенностью в себе и всеобъемлющим чувством чести и достоинства. Этот джентльмен полагал, что дамы – лишь способ укоренить собственные искрометные предубеждения. А для него этими предубеждениями являлись следующие: все женщины ни много ни мало хитры и расчетливы, главным приоритетом для этих хищниц является удачное замужество, из которого следует предубеждение о безмерной циничности и меркантильности слабого пола; также он был уверен в глупости дам и их абсолютном неумении поддержать действительно дельную беседу. Словом, женщины для Торндайка – пустоголовые, корыстные, хвастливые и жестокие фурии, для которых высшими ценностями являются исключительно материальные. Посему можно было заключить, что Рэдмонд Торндайк юных леди не жаловал, хотя, говоря без преувеличения, он с легкостью завоевывал их сердца. Но, скорее, для забавы и потехи. Эвелин же его по-настоящему заинтересовала. В первую очередь тем, что мыслила и рассуждала не по пресытившемуся шаблону. Она имела собственный взгляд, и ему было интересно узнать о ней больше. «Что ж, – подумал было он, – если ей нравятся танцы, почему бы не принести ей радость и удовольствие?». Не ясно почему, но ему захотелось осчастливить ее, скрасить ее досуг, поэтому все должно быть идеально – так, чтобы она не скучала и была восхищена, в том числе и им.

Пока утро организатора было заполнено легким переполохом, утро в поместье Стенсфордов началось вполне размеренно. Тетя Рокси сегодня была в прекрасном расположении духа, как и всегда, впрочем. Она торопилась при сборах, так как хотела скорее выполнить все намеченные на день дела. Ленни уже встал и даже успел навестить свою любимою лошадь. Розалин спала просто чудесно, а вот ее старшая сестра почти не сомкнула глаз. Первую ночь в Блутауне она проводила именно так: обнимая подушку или сидя на полу, она пыталась поймать умиротворение в крупицах звезд, рассыпавшихся по глади небес. Она могла лежать с книгой и слушать мягкий шепот ветра или ловить напоенный ночью воздух, впархивающий в окно. Но сон окутывал ее сознание только под утро, проникая в каждую частицу тела. Она могла заснуть за час до рассвета или за два до завтрака, однако все время просыпалась бодрой и с особой легкостью на душе. Это утро не стало исключением. Эви заснула ближе к рассвету, но встала очень рано, раньше обычного. Приведя себя в порядок, она направилась на прогулку. Сначала она обошла еще сонный сад, дотрагиваясь кончиками пальцев до кустарников жасмина и смахивая с них росинки, а затем держала путь в сторону полей и залесья. Утром особенно легко дышалось: воздух был напоен ароматами зелени, ландышей и занимавшегося дня. Гуляла она не больше часа, ровно в десять Эвелин впорхнула в обеденный зал, где уже собрались домашние.

– Доброе утро! Надеюсь, я поспела вовремя?

– О, конечно, милая, ты вовремя! Я как раз собиралась поведать вам о моих планах на сегодня. Итак, – начала тетушка Роксана, отпив немного кофе, – после завтрака мы непременно отправимся в город за покупками. После необходимо заехать к портному и распорядиться насчет наших нарядов, а затем мы направимся к Сани Кук, она просто кудесница: знает об уходе за кожей буквально все! Настоящий алхимик, право слова.

– Я хотела заняться рисованием сегодня… – заявила Розалин.

– Позже, дорогая, позже. Все успеется! Завтра бал, и мои девочки обязаны показать себя в лучшем свете.

– Оливия, а ты пойдешь на бал? – поинтересовалась Роуз.

– Не думала… – немного смутившись, ответила та. – Полагаю, мне вряд ли удастся.

– Почему нет? – на удивление возмутился супруг. – Тебе нужно немного развеяться. Ты давно никуда не выходила.

В глазах Оливии засияли огни.

– Заманчивая идея, – подхватила миссис Стенсфорд. – Тебе все будут рады!

– В таком случае, я буду рада присоединиться к вам, – не очень твердо заявила Оливия.

Она давно не выходила в свет и напрочь забыла, как это делается. Но это только усилило волну приятного трепета внутри.

– Вот и замечательно! После завтрака мы дружной женской компанией отправимся по нашим женским делам, – радостно заключила Роксана. – И даже не думай отпираться! – обратилась она к младшей племяннице.

После завтрака, как и было обещано тетушкой, все дамы направились в город. Они доехали довольно быстро и в мгновение ока оказались в лавке, где продавались лучшие материи в графстве.

Это было здание в три этажа, в стеклах которого отражались самые желанные вещи для обладания: там был и шелк всех цветов радуги, и шерсть, манящая прикоснуться к ней, и бархат, притягивающий своим изяществом. Магазин также располагал такими деталями, как ленты, вуалетки, корсеты и корсажи, капоры и накидки, банты, галстуки, пуговицы, а также оборки и кружева на любой вкус. На втором этаже можно было найти изящные материи для изготовления белья.

Магазин властвует над женщиной. Он способен раз и навсегда изменить ее жизнь одной шляпкой или парой туфель. Эта притягательная, манящая сила, которая зазывает женщину в свои сети, не сравнится ни с какой другой. Страсть к мужчине ни за что не встанет в один ряд с этой страстью, от которой подкашиваются ноги, идет кругом голова и разум погружается в чарующую нирвану. Этот сказочный мир, обладающий всеми прикрасами вселенной, составляет настоящее пристанище для дамы: там она может находиться часами, трогать, мерить, грезить. Там она может убежать от всех и всего. За пределами магазина ее ждет суровая реальность, с прилегающей к ней однообразно текущей жизнью. В магазине же женщина может порхать окрыленная, ощущать прикосновения нежного, струящегося, как потоки ручья, шелка, чувствовать запахи жасмина, корицы, розы, ванили, бергамота; и, наконец, восхищаться своей привлекательностью и свежестью. Здесь она – главная. Здесь ее заботы растворяются, она может забыться на мгновение. Если дама ищет покоя и наслаждения, она направляет извозчика в магазин и покупает там счастье, которое пусть и ненадолго, но скрашивает ее день.

Заходя в лавку, клиенток ослеплял свет, проникавший в огромные окна и озарявший высокие стеллажи со свертками материй, которые от блестящих солнечных лучей приобретали насыщенные цвета.

– Итак, очаровательные леди, чего бы вам хотелось? – предложил свои услуги хозяин лавки, Гордон Питерсон.

Он открыл эту лавку около двадцати лет назад, и с тех пор она не теряла своей популярности среди знатных клиенток. Миссис Стенсфорд была постоянным и любимым, а потому ценным клиентом. Она оставляла здесь по шестьдесят, а то и по восемьдесят фунтов, чему была несказанно рада. Миссис Стенсфорд следовала такой философии: чтобы сохранять и подчеркивать красоту, непременно нужны деньги, и если ты не жалеешь этих денег, то красота не покинет тебя. Насколько обоснованным является данный принцип, сложно сказать. Однако же Роксана Стенсфорд отличалась от своих сверстниц: она была намного стройнее, ее талии могли позавидовать даже двадцатилетние кокетки, волосы не теряли яркости и блеска, кожа была белая, как снег и подтянутая, а глаза всегда излучали небывалую уверенность в себе и дикое стремление жить полной жизнью. Вдобавок ко всему, она просто с ума сходила от всех тех мелочей, которые составляли ее туалеты. Одним словом, если рассуждать подобно миссис Стенсфорд, ее красота оставалась подле нее.

– Ах, какие мягкие! Но по мне в эту пору нужно что-то более невесомое. Вы, конечно, понимаете меня, мистер Питерсон? – ощупывая ткани, изрекла главная модница.

– Безусловно, мадам. – Мистер Питерсон, приятный мужчина в летах, достал несколько рулонов материи. – Вот. Невероятное качество. Прямиком из Парижа!

– Очаровательно! Мне подойдет алый. Как вам, милочки? – голосила от радости тетушка.

– Как называется этот материал? – пощупав, поинтересовалась Эвелин.

– Грогрон, миледи. Шелк высшего качества. Вам подойдет вот этот оттенок. – Он указал Эви на рулон. – Лазурный. О да, вам будет очень к лицу. Это, бесспорно, ваш цвет.