Антон Волохов
Три жизни одного Бога
Часть седьмая.
«Рай или ад?»
Как я давно не была дома. Прошло всего несколько дней, но казалось, что прошла целая вечность. Рано утром я поцеловала спящего Мишку и собиралась в лабораторию. Внизу меня уже ждал Роман.
Ко мне вышла мама:
– Дашенька, ты всё работаешь, когда же у тебя будет хоть один выходной?
– Не знаю мама, наверное, никогда.
– Даша?
– Да?
– Даша, мне кажется, что… Что Миша болен.
Я нахмурилась.
– Что случилось?
– Он закатывает глаза и трясется. Даша, прямо как я… Иногда его очень тяжело разбудить. Мы три раза вызывали скорую, нам советовали немедленно ложиться в детскую больницу, на обследование. Я боюсь, Дашенька, – мама заплакала.
– Почему ты раньше мне не говорила?
– Когда? – развела мама руками.
И в правду, когда. Меня просто нет дома, последние полгода.
– Езжайте в больницу, – сказала я. – Пусть он будет под наблюдением. У него всё будет хорошо, я обещаю! Мне нужно бежать, мама.
– Даша! – воскликнула мама в сердцах.
– Мама, с Мишей все будет хорошо! Мне нужно бежать! У меня нет времени!
– Куда же ты?!
Я сбежала вниз по лестнице и прыгнула в машину к Роману.
– Все в порядке? – поинтересовался он.
– Нет. Гони в лабораторию. Скорее. Мне нужно работать, не теряя ни единой минуты.
– Понял, – ответил Роман и без лишних слов погнал по автостраде.
Все-таки есть у этих военных и положительные стороны. Через час я забежала к Елене, но она спала, а Дмитрий держал её за руку и спал, полусидя, положив голову на край её кровати. Я, проверив данные и удостоверившись, что с ней все хорошо, побежала в лабораторию налаживать процесс. По пути меня встретил генерал, который шёл с Романом и собакой по кличке Барков.
– Дарья! Рад вас видеть, здравствуйте! – расплылся в улыбке генерал.
– Здравствуйте, извините мне…
– Роман только что сообщил мне, что вторая вакцина оказалась бракованной, как жаль! А я собирался как раз стать вторым испытуемым…
– Ничего, сделаем ещё, я вот как раз бегу за этим.
– Дарья, а сколько времени на это потребуется?
Барков ухмылялся. Роман ответил за меня:
– Я думаю, около двух месяцев товарищ генерал, ну не будем отвлекать важного сотрудника, у неё начало рабочего дня, в самом разгаре…
– Ох, как жаль, как жаль, ну ничего, надеюсь, не подохну за это время, – сказал генерал и попытался сам посмеяться своей солдафонской шутке.
– Можно я пойду с ней? – спросил Барков надменно, не сводя с меня глаз, – Мне интересен процесс создания. Я не стану мешать.
Я с тревогой посмотрела на Романа. Станет, сучок, ещё как станет!
– Нет, Александр, вы мне будете сейчас нужны в изучении медицинской документации. Нам предстоит все как следует проверить, за эти две недели, – сказал он, и я была готова его расцеловать, – Ну бегите, Дарья.
– Не задерживаю! – шаркнул ножкой улыбчивый генерал.
И я побежала. Старый хрен уже успел застолбить себе очередь. А Рома молодец. Как же мне с ним повезло.
Я начинаю верить в Бога. Или в проведение. В общем, в то, что вселяет надежды в нас всех.
Вновь кипит работа. Я сняла старые круги под глазами и надела новые, побольше. Дни таяли друг за другом, словно кусочки льда на жарком теле Ким Бейсингер, в известной эротической новелле, с той разницей, что пока та наслаждалась в сладкой истоме с Микки Рурком, я получала несравненное удовольствие от трудотерапии, забыв про сон и реальность.
В разгаре второй рабочей недели, в лабораторию зашёл Роман:
– Даша, у нас проблемы, – сказал он сходу.
– Слушаю, Хьюстон? – попыталась я сохранить бодрость духа.
– Даша, Миша в реанимации.
У меня вновь подкосились ноги, я побелела и не знала, что сказать. Дима посадил меня на стул. Вот он, тот самый момент, когда у человека отнимают веру, и он падает не только физически, но и, что самое страшное – он падает духовно. Дальше только пустота и бессмыслица. Нет, нет, так быть не должно. Всё что я сделала, всё ради него! Почему, за что?! Где я успела так оступиться, что меня втаптывает в грязь моя собственная жизнь, снова и снова!
– Так, у нас почти готова одна вакцина, – сказал Дима, – Мы можем прямо сегодня, прямо сейчас что-то предпринять.
– Что с ним? – спросила я у Романа.
– Я только знаю, что он в коме и рядом с ним сейчас ваша мама.
– Надо срочно везти его сюда, – сказал Дима.
– Как? Кто нам разрешит? – спросила я в недоумении.
– Я разберусь с этим, – сказал Роман, – будьте готовы к вечеру, я привезу Мишу.
Роман открыл дверь, и я увидела, что за ней стоял Барков.
– Он всё слышал! – крикнула я и ткнула на него пальцем.
Час от часу не легче. Теперь ещё и этот всё узнал! Мне нужен пистолет Романа прямо сейчас и две обоймы, чтобы наверняка!
– Роман Николаевич, что-то я совершенно не понял вашей затеи, – начал говорить Барков, растягивая слова и не сводя с меня глаз.
– А тебе и не надо ничего понимать, Саша, – перебил его Роман, – Ты вообще где должен быть? Сидеть и бумажки медицинские перебирать. Иди в мой кабинет и жди меня там.
Барков послушно развернулся и ушёл с задумчивой, но хитрой миной. Роман повернулся к нам и сказал:
– Работайте и ни за что не переживайте, вечером я привезу Мишу, – после чего ушёл.
Дима положил мне руку на плечо:
– Пойдем готовиться, всё будет хорошо.
– Нет, – сказала я.
– Что? – спросил Дмитрий.
– Ты не знаешь Баркова. Эта тварь очень мстительна. Он всё сделает, чтобы помешать нам. Он не остановится. Надо предупредить Романа.
Я побежала догонять Романа и услышала в его кабинете какую-то возню. Дверь была приоткрыта, и я заглянула туда.
Роман, повалил на стол Баркова и связывал тому руки:
– Я этого так не оставлю! – сопел Барков и пытался брыкаться.
– Оставишь Саша, оставишь. Не думай, что ты здесь всех умней, – спокойно отвечал Роман, силой усадив его на стул, продолжая привязывать, – Сейчас я съезжу по делам, а потом проведу с тобой разъяснительную беседу, а ты пока посидишь и подождешь меня здесь.
Роман упёрся Баркову ногой между лопаток и затягивал веревки изо всех сил. Тот кряхтел со звериным оскалом и вдруг увидел меня. Я испугалась. Зло ухмыльнувшись, он подмигнул. Я тихонько прикрыла дверь, мне стало не хорошо. Ладно, его свяжут. Зло будет наказано. Роман всё делает грамотно, ему действительно можно доверять. Кажется, он один здесь понимает, что и как нужно делать. А я лучше пойду готовиться…
Мы сидели в реанимационной палате подземной лаборатории с Дмитрием и слушали тишину. С минуты на минуту должен был приехать Роман. Я нервничала, Дмитрий молчал.
– Как Лена? – спросила я.
– У неё все хорошо, адаптируется, не переживай.
В коридоре послышался грохот тележки. Через минуту, двери отворились, и зашел Роман, следом за которым врачи прикатили лежащего на кушетке Мишу, подключенного к мобильному аппарату искусственного поддержания жизни.
– Вы свободны, господа, – сказал Роман врачам и те ушли под присмотром военных.
Я смотрела на Мишу и не смогла удержать гадских слез. Кинувшись ему на грудь – я зарыдала. Пусть все видят, что я слабая, пусть. Я устала быть сильной!
– Даша, соберись, – поддерживал меня Дима, – нам нужно работать. У нас все получиться, всё будет хорошо.
– Даша, ваша мама дома, у неё все хорошо. Я ей всё объяснил, как смог, чтобы она не переживала и оставил дежурного врача, – включился Роман.
Еще мгновение. Еще чуть-чуть. Еще самую малость продержаться, чтобы не упасть духом и быть сильной. Держись Даша, держись, – думала я.
– Хорошо, спасибо, – сказала я, всхлипывая и утирая слезы.
– Может я сам? – сказала мне Дима.
– Нет, – ответила я со всей ответственностью.
– Если я понадоблюсь – буду у себя, – сказал Роман и ушёл.
Мы подключили Мишу к стационарному оборудованию и провели диагностику с первичной настройкой. Дима принес вакцину.
– Давай, – сказал он.
Я медленно ввела вирус, и наши взгляды устремились на показания датчиков.
– Адаптируется, – шепнул Дима, – Дальше только ждать и надеяться. Лене лучше с каждым днём, все будет хорошо и с Мишей. Я уверен, в этом.
Я тяжело вздохнула.
– Отключать от аппаратуры пока нельзя, нужно время для адаптации. Ты, когда спала последний раз? – спросил меня Дмитрий.
– Не помню, – ответила я.
– Тебе надо отдохнуть.
– Я не уйду отсюда. Я буду рядом с ним.
– Тогда я подвину тебе мягкое кресло, – сказал Дмитрий.
Я села рядом с Мишей. Дима накрыл мои ноги одеялом, принёс горячий чай и ушёл к Елене. Я осталась одна, и некоторое время смотрела на мониторы. Потом что-то щелкнуло в моей голове, и я не помню, как погрузилась в мир грез и сновидений.
Тем временем в кабинете Романа сидел Барков. Во рту у него был кляп. Казалось, что он сидит, совершенно не двигаясь, однако тот что-то напевал и даже иногда подергивался в такт своему мычанию.
– Тьфу, – сказал Барков, и кляп из его рта вылетел с такой силой, что на стене посыпалась штукатурка.
«Донесся стук, открылась дверь, и лестница заскрипела…» – начал Барков своё песнопение.
Он всё еще не двигался, как вдруг веревки на его стуле пришли в движение. Медленно расползаясь, словно полчища змей, они самостоятельно развязались и упали к его ногам.
«И с каждым шагом, скрипучий звук, все ближе и ближе к делу»
Барков встал и подошёл к двери. Одного его взгляда на закрытый замок хватило, чтобы тот податливо заговорил металлическим лязгом и немедленно открылся. Выйдя в коридор, он продолжил что-то напевать и не спеша подходил к дверям технического отдела, у которого стояли два офицера.
«И мерзкий холод проникнет вдруг, во всё твоё жалкое тело»
Едва он поравнялся с ними, как те упали навзничь, без сопротивления и потеряли сознание. Барков зашёл в отдел и хлопнул в ладоши, свет вокруг немедленно зажегся, и он открыл шкаф управления.
«Дрожит нога, дрожит рука и страх заползает по венам»
Достав оттуда контроллер и ноутбук, он ввел в базу поиска активных вирусов контрольные цифры: «22-12» и перевел ползунок «ON» в «OFF».
– Упс, – сказал он и захихикал, доставая заранее приготовленный рюкзак из-за шкафа, где уже лежала медицинская документация по проекту.
«И тень с косой мелькнёт над тобой и встанет за твоей спиной…»
Положив всё оборудование к себе в рюкзак, он, посвистывая и напевая себе под нос, спускался в реанимационную палату. Двери реанимации приветливо открылись ухмыляющемуся Баркову. На кресле, возле медицинской кушетки Миши, лежала Даша без всякого движения. Под её ногами лежала разбитая кружка в луже разлитого чая.
Он наклонился к ней, откинул рыжую прядь волос, прикрывающую её ухо, и прошептал:
– Как-то ты не вовремя уснула, Дашенька, а жаль. Я бы хотел, чтобы ты это видела.
«Пришёл твой час, уйти со мной, пройдет коса под твоей головой»
Он медленно потянулся рукой к кнопке отключения поддержания жизнедеятельности Миши…
– Что ты делаешь Бирк?! – Миша резко вскочил и схватил его за руку, – Это не по правилам!
Лицо маленького Миши было полно решимости. Глаза его горели и полыхали оранжевым огнем изнутри, а маленькая рука жестко схватила и не отпускала кисть Баркова.
– Здесь нет никаких правил Мика! – ответил он и резким движением вырвался, после чего хлопнул по кнопке отключения.
Мониторы в один миг погасли, и бессознательное тело Миши упало на медицинскую кушетку…
– Ты всё пропустила, Дашенька, пропустила всю свою жизнь, – сказал он и захихикал.
После чего вышел из палаты, и радостно поднимаясь по лестнице, пел свою песню:
«Донесся стук, открылась дверь и лестница заскрипела.
И с каждым шагом, скрипучий звук, все ближе и ближе к делу.
И мерзкий холод проникнет вдруг, во всё твоё жалкое тело.
Дрожит нога, дрожит рука и страх заползает по венам.
И тень с косой мелькнёт над тобой и встанет за твоей спиной…
Пришёл твой час, уйти со мной, пройдет коса под твоей головой.
И полетит душа твоя, в неизведанные края, где будут ждать тебя весы, так в рай или ад отправишься ты?..»
Глава вторая.
Предусловие.
«Спор Богов»
И всё?
Я умер?
Я посмотрел на председателя комиссии. Тот сидел и что-то записывал, сосредоточенно вдавливая ручку за каждым словом. Мне вспомнился рыжий кот Ньют. Да он же дважды ссал мне на тапки, после того, как я огрел его по ушам газеткой, чтобы тот не драл диван. А потом котик смотрел на меня своими разноцветными глазами и ластился, мурлыкал. Хороший был кот. Проказник конечно, но хороший, понимающий. Я улыбнулся и ещё раз взглянул на председателя. Тот мельком взглянул на меня своим разноцветом, схмурил брови, не поняв моей улыбающейся иронии, и принялся писать дальше.
Как же тут тихо.
Я посмотрел на Мику. Она была чем-то напряжена и безотрывно смотрела в одну точку своими теплыми оранжевыми глазками.
С оранжевых глаз я перешёл на холодные, голубые и колючие. Бирк ухмыляясь, смотрел на меня и следил за моими наблюдениями.
Пекта на собрании не было.
– Где Пект? – спросил председатель, отложив бумагу и ручку в сторону.
– Он остался там, – ответил Бирк.
– Почему? – спросил председатель.
– Сказал, что не будет менять персонажа в следующей сессии.
– А ты чего вышел?
– А я буду. Или нет. В общем, я ещё думаю. Вы-то все, кажется, умерли? – улыбался Бирк.
– Бирк, какого хрена ты меня убил?! – с вызовом спросила Мика.
– Мика поспокойнее, – сказал ей председатель.
– А что такого? Ты сама рисковала, когда зашла в круг семьи испытуемого, – невозмутимо ответил Бирк.
– Так может у меня был на это свой план? Что ты вообще себе позволяешь? Почему ты нарушаешь правила?
– Ой, да какие? – возмутился Бирк позевывая, – Ты вообще в коме была, по сценарию, а полезла защищаться.
– Да, полезла! Потому что ты не мог самостоятельно развязаться и вскрыть замки, будь ты простым ролевым персонажем!
– Но я ведь не простой персонаж! О чём мы вообще говорим, уважаемый председатель? – спросил его Бирк.
– Я думаю, вы говорите о нормах приличия, но они у каждого свои, как водится, – ответил председатель.
– Вот именно! – ответил Бирк. – Если кому-то не нравится моя игра, он может просто не заходить в следующий тур и всё!
– Нет уж, я зайду Бирк. Я обязательно зайду, – сказала Мика тихим голосом.
– Я так понимаю, что кандидат прошёл первый тест? – спросил председатель.
– По вопросам ответственности, у меня к нему вопросов нет, – сказала Мика, – Прошёл.
– Что ж, – взял слово Бирк, – Я считаю, что поступок с первой вакциной был абсолютно безответственным, но в целом можно поставить зачёт, авансом.
И почему я так его ненавижу? – думал я, – И как он вообще убил меня? Что там произошло? Отравил чаем?
– Испытуемый, тяните следующий билет, – сказал мне председатель.
Я подошёл и взял билет.
«Самопожертвование» – озадаченно прочитал я.
– О как, – сказал председатель, – Да, не легкие у вас судьбы. Ну, ничего, это потом зачтется.
– Это что значит, – сказал я, – Мне опять погибать в расцвете сил?
– Ну не обязательно. Всяко может сложиться, – ответил председатель.
– А вам что, не понравилось? – спросил Бирк издевательски.
– Бирк! – возмутилась Мика.
– Ну что, что опять дорогая наша Мика?
– Ты не мог бы, немного, просто немного помолчать, а?!
– Всенепременно! – ответил Бирк самодовольно.
Что-то меня стало накрывать, и я вдруг выкрикнул в сердцах:
– Убийца! – и зло посмотрел на Бирка.
Повисла неловкая пауза. Тот немного помолчал, прожигая меня ненавистным, колючим взглядом и медленно проговорил:
– Ты даже не представляешь, сколько горя тебя ждёт впереди, дружок. Хапнешь ты там по полной, на своей жалкой планетке, это я гарантирую. Мы уже давно в финале, это ты всё еще здесь. Я уничтожу тебя, растопчу и выпотрошу как щенка. Ты не пройдешь за эту дверь, обещаю. Для меня это станет делом принципа, а для тебя уроком, как не нужно разговаривать с теми, кто сильнее.
– Это мы ещё посмотрим Бирк, – сказала Мика. – Ещё ничего не решено и ты ещё ничего не выиграл, не надо его запугивать.
– Слушайте, – сказал я, начиная заводится, – А бывают вообще билеты типа там счастье, гармония, нефтяной магнат, сын депутата, звезда футбола? Обязательно мучатся в муках? Почему на моей планете все пытаются меня убить, пока я тихо страдаю и никому не мешаю?
– Если ты не заметил, не только тебя и вовсе не все, – ответила Мика.
– Так хватит болтать, пол мужской, возраст молодой, поехали, – быстро проговорил председатель, и моё сознание вновь потеряло контроль.
Часть первая.
«Месть»
– Ты будешь кушать или нет? – спрашивал я своего бесстыжего рыжего кота, пока тот с отвращением пырил в миску разноцветными глазами на «Розовое филе лосося, под нежным сливочным соусом, с базиликом», – Давай уже, решайся, мне надо уходить.
Тот поскрёб лапой, словно закопал экскременты в собственном лотке, снисходительно на меня посмотрел и ушёл смотреть в окно на пролетающих голубей.
Подлив любимому котику свежей водички, я вышел из дому. У меня зазвонил телефон:
– Да, Дмитрий, слушаю вас.
– В десять кремация, в два захоронение, – сухо сказали мне.
– Хорошо, спасибо, постараюсь быть. У вас всё хорошо? Как Елена? – спросил я, но вместо ответа раздались короткие гудки.
Сев в машину и проехав несколько улиц, я приехал в комендантское управление. Наверху, за широким столом, уже сидел генерал Громов.
– Садитесь, Боев, – сурово сказал он, и двери совещаний закрылись за моей спиной, – Докладывай.
– Старший научный сотрудник проекта – мертв. Оставшаяся вакцина уничтожена. Мой помощник, из военно-медицинской академии, пропал без вести. Документация по проекту похищена.
– Вскрытие проводили? – спросил Громов.
– Так точно. Предварительная версия – неудачная адаптация вируса и электротехнический сбой программного управления.
– Что с Барковым?
– Я найду, его товарищ генерал, далеко не уйдет.
– Уйти-то, не уйдет, а документы-то тю-тю. Продаст их, схватит политическое убежище и думай потом, как его оттуда вытащить.
– Найду, товарищ генерал, найду.
– Боев, ты понимаешь, как меня подвел? Я должен дать результат через месяц! У меня очередь выстроилась отсюда и до мавзолея за инъекцией! Деньжищи, какие вложены! Если кто узнает, что нас кинул твой вшивый адъютант, а девица-изобретатель погибла от собственной дурости, нас с тобой ждут только допросы в подвалах управлений!
– Понимаю, товарищ генерал, но сейчас нужно доложить, что испытания на человеке пока не готовы и требуется время.
– Я Боев, без тебя разберусь, что и кому докладывать. Ты меня не учи. Старый хрен Авдотьев вчера мне фотографию с новой любовницей прислал, знаешь, сколько ей лет? Девятнадцать. А что, говорит, сейчас мне укольчик сделают и вспомню молодость! Потешаться буду. И смеется! Смеется, Боев! А нам с тобой только плакать останется. Ты, правда, сможешь его найти или по ушам мне чешешь?
– Найду, найду товарищ генерал.
– Сам или помощь дать?
– Пока не надо, я сам.
– Что с проектом теперь?
– Старшим будет Ковалёв Дмитрий.
– Он сможет вакцину сделать?
– Думаю, нет. Нужны ученые-технологи и рабочая документация по проекту.
Громов стукнул по столу кулаком и ругнулся, после чего, почесывая усы, он встревожено произнес:
– Рома, ты понимаешь, что я до сих пор с тобой не через тюремную решетку разговариваю, только потому, что мне за всё это, собственные причиндалы оторвут? Мне причиндалы, а тебе тюрьма, Рома.
– Я найду его, товарищ генерал, найду. Найду, верну документацию, и мы возобновим проект, – повторял я снова и снова пытаясь успокоить старика.
– Как он мимо караула прошёл? Почему сигнализация не сработала? Как он вынес проект, взломал замки, обошёл периметр безопасности, как Рома? Как, если он простой зеленый студент, после института?! – надрывался генерал.
– Я думаю, его завербовали ещё со студенческой скамьи. Я отработаю все контакты. Он был профессионалом, тут спору нет, человек подготовлен и обучен, типичный диверсант.
– Работай Рома, работай. Лучше тебя у меня всё равно никого нет.
– Всё сделаем, – сказал я в очередной раз и, выйдя из зала совещаний, вновь плюхнулся в машину.
Положив рабочую сумку на пассажирское сиденье, я увидел длинный рыжий волос, который взмыл вверх вместе с пылью потоком воздуха и плавно опустился мне на руку. Он красиво переливался яркими огненными оттенками на полуденном солнце, заигрывая пёстрым колером в серой будничной среде, напоминая всем вокруг, как легко и быстро, может потухнуть огненный человек, в холодном и жестоком мире.
Я аккуратно снял волос Дарьи пинцетом и положил его в пакетик с документами, в котором лежала папка с фамилией и фотографией Баркова.
– Убью суку, – сказал я и помчал по улицам за город, где располагалось кладбище.
Церемония уже прошла, я опоздал. Вокруг памятника лежали похоронные венки: «от мамы», «от коллег», «от родных», а на самом памятнике была фотография счастливой улыбающейся Дарьи в обнимку с маленьким Мишей.
Я положил цветы с черной тесьмой, на которых было написано: «от друга» и огляделся вокруг. А нет ли здесь того, кто питается чужой болью и ненавистью? Такие шизоидные как он, любят стоять в стороне и упиваться чужим горем, на фоне собственных побед.
Но вокруг никого не было, кроме единственного автомобиля, стоящего на выезде из городского кладбища в метрах двухстах от меня, в котором кто-то сидел. Главное, не спугнуть. Я достал платок и, изображая, что вытираю слезы, неспешно подходил к своей машине, стараясь не смотреть в сторону незнакомца за рулем. Сев в машину, я быстро достал из бардачка бинокль и направил его на таинственный силуэт.
Прямо на меня смотрел Барков…
Бинго!
Глаза Баркова округлились от неожиданности, и он судорожно задергал руками, пытаясь быстро ретироваться. Я кинул бинокль, завел машину и бросился в погоню.
– Насколько ты подлый, настолько и тупой! – ругался я и быстро приближался к Баркову.
Тот наконец-то смог тронуться и рванул по шоссе. Я догнал его и записал номера автомобиля. Мы летели с большой скоростью, город стремительно приближался, впереди был регулируемый перекресток. Я вытащил табельный пистолет и приготовился стрелять по колесам, как вдруг, из-под капота моего автомобиля, пошёл густой черный дым.
– Нет, нет, нет! Только не сейчас! – кричал я.
Машина быстро потеряла ход и остановилась. Я выскочил и увидел, как стремительно уезжал от меня Барков. Стрелять? Нет. Убив его, я потеряю выход на важные документы, которые он, возможно, передаст своим заказчикам. Он может быть только исполнителем, калибр для таких дел не тот.
Наклонившись под авто, я увидел, как из двигателя капает масло. Как это случилось? Новый автомобиль, ещё обкатку не прошёл. Прямо наваждение какое-то. Что-то не клеится. Если это диверсия, то, когда он успел? И всё так тонко продумал? А если случайность, то я отказываюсь в это верить. Не может одному мерзавцу, так беспорядочно во всём везти, не может!
Внезапно я услышал громкий стук, визг тормозов и лязг железа. На перекрестке, в трёхстах метрах от меня, стояло два автомобиля, попавшие в аварию, один из которых был… Баркова!
Я схватил из своей машины папку с документами и принялся бежать к месту аварии. Далеко не уехал! Барков медленно вылез из своей машины, держась за живот. Из другой машины выбежала девушка и что-то кричала. Я бежал изо всех сил. Раздался смех. Мне показалось, что Барков смеялся, пока девушка орала и подходила к нему. Сблизившись с Барковым, она чем-то его ударила по голове. Он упал и продолжил громко хохотать. Девушка все била и била его каким-то тяжелым металлическим предметом, продолжая кричать в агонии.
– Нет! Стойте! Нельзя! – кричал я, но она не останавливалась.
Я достал пистолет и несколько раз выстрелил в воздух. Девушка остановилась и посмотрела в мою сторону. Барков остался лежать на земле. Я подбежал с тяжелой отдышкой и подскочил к Баркову.
Тот улыбался кровавыми зубами и кряхтел. Из разбитой головы текла кровь.
– Где документы?! Где они?! – кричал я, тряся тело Баркова, под головой которого образовалась кровавая лужа. Рядом с ней лежал баллонный ключ.
– Ахаха, – смеялся Барков и кашлял кровью, – Лучшая смерть! Лучшая смерть, какую только можно придумать! Давно я так не умирал! Ключом! Она забила меня ключом!
– Заткнись! – крикнула девушка и вновь схватила ключ.
– Нет! – крикнул я и успел остановить её руку, в резком замахе, – Отойдите!
– Убийца! Он убийца! Он вылетел на красный свет! У меня в машине маленький ребенок!
– Отойдите, пожалуйста! Он опасный преступник, а я сотрудник государственной службы безопасности, вы мешаете мне! Идите к ребенку и вызывайте скорую помощь.
Девушка отошла. Я посмотрел на Баркова.
– Ты снова проиграл Боев, – прошипел он с довольной ухмылкой.
– Сдохнуть собрался? Не переживай, скорая помощь уже в пути. Сейчас я тебе ещё голову твою больную перевяжу, чтобы всё дерьмо из неё не вытекло.
– Ахаха! Неееет, это не тебе решать, они не успеют. Не успеют…
– Где документы, придурок?
– И ты не успел, – сказал Барков, и глаза его стали закрываться, – Снова, снова проиграл. Нельзя обмануть смерть…
– Отправляйся в ад, ублюдок.
– До скорой встречи, – Барков улыбнулся напоследок, потерял сознание и остался лежать с блаженной улыбкой.
Когда люди умирают, они делятся на две категории: тех, кто умирают и тех, кто подыхают, и люди эти, как правило, совершенно разные.
Барков сдох.
Где-то послышался звук, приближающийся сирены кареты скорой помощи.
– Он что умер? Меня теперь посадят в тюрьму? – услышал я сзади голос девушки и обернулся.
Темненькая брюнетка. Оранжевые глазки, острые ушки, хрупкая, маленькая, а так много в ней буйной, неутомимой страсти. Она держала на руках маленького грудного ребенка, которого так отчаянно защищала. На её руках и лице были капли крови Баркова.
– И что мне теперь с тобой делать? – спросил я в отчаянии.
– С нами, – улыбнулась девушка и покосилась на ребенка, – С нами делать.
Это выглядело дико. Только что она была тигрицей, разорвала в клочья свою жертву, ещё капли крови на лице не высохли, а теперь, она как трепетная лань, щебетала со своим ребенком.
– С ним всё хорошо? – поинтересовался я, кивнув на ребенка.
– С ней, – шепнула девушка, – её зовут Даша, моя Дашенька, – произнесла она с нежностью и прижала её к себе.
– Наваждение, просто наваждение, – пробормотал я, глубоко вздохнул, померил пульс на шее Баркова, записал время смерти и вызвал оперативную группу.
