Анна Юрьевна Щукина
Не прислоняться
Когда она открыла глаза, не в силах больше выбрасывать отчаяние в пространство, её, сидящую у двери, за плечо тряс бородатый мужчина.
– Сударыня, с вами всё хорошо? – он протянул ей телефон. – Вы уронили.
– Спасибо. А что…, – Анастасия не сразу пришла в себя. – Со мной всё в порядке.
– Точно? Мне показалось, что вы задыхались. Могу вас в медпункт проводить.
«Станция Краснопресненская» – объявил диктор.
– Нет, нет. Я в порядке. Это от усталости, наверное, – сказала растерянная Анастасия, чувствуя, однако, что ей приятно небезразличие совершенно постороннего человека.
Ночью, приняв новые таблетки, Анастасия по замкнутому кругу прокручивала в голове всё произошедшее в метро. Да, она, несомненно, уснула, но видение не казалось ей сном, оно словно что-то изменило в рутинном круговороте жизни. Крепло чувство, что та, девятнадцатилетняя она, каким-то образом услышала отчаянную мольбу, что она не совершит роковой глупости, не отправит любимого за безделушкой, а фактически, на смерть. Засыпая, Анастасия видела, как говорит Лёшке, что брошь не нужна, он возражает, что Настя любит её, а поэтому он сейчас доставит её в лучшем виде. Но Настя не пускает его, останавливает долгим нежным поцелуем, и они, взявшись за руки, выходят в распахнутую дверь…
Рано утром, в субботу, Анастасия проснулась отдохнувшей и умиротворенной, словно, теплое нежное облако окутало её измученную душу. Неожиданно оказалось, что её глаза и щёки мокрые от слёз, Анастасия вытерла их тыльной стороной ладони. Нежась в кровати, она с удовольствием попыталась вспомнить тающие с каждой минутой картинки сна, но они ускользали, оставляя лишь зыбкие нечёткие образы. Она вздохнула, и уснула снова – на этот раз безо всяких сновидений.
В воскресенье Анастасию вызвали на работу. Она не расстроилась, наоборот, была рада отвлечься. Рада отдохнуть от тревоги за свою психику, от поиска надежного специалиста, способного помочь ей вернуться к нормальной жизни. Рада прекратить на время попытки дозвониться до Кати, которая сначала взяла трубку, обещала перезвонить сама, а потом не только не перезвонила, но и телефон отключила. Анастасии даже хотелось быстрее погрузиться в такие простые и понятные рабочие вопросы.
В воскресенье утром на платформе почти никого не было. Анастасия собиралась сесть в подходивший поезд. Сегодня ей не хотелось выбирать состав – подойдёт любой.
Вдруг она заметила, сначала боковым зрением, а потом убедилась со всей очевидностью – по платформе шёл он, Лешка. Она сразу, каким-то шестым чувством, узнала его, несмотря на залысины, ссутулившуюся спину и пивной животик. Неизменный хвостик на затылке был при нём. Анастасия онемела от неожиданности. Поезд закрыл двери и уехал.
Первое, что почувствовала Анастасия, было разочарование, но она тут же устыдила себя за это чувство – сама она тоже уже давно не юная прелестница. Мало ли какой была его жизнь, мало ли как она его испытывала? Главное, со всей очевидностью стало понятно, что эта жизнь БЫЛА. Тут же Анастасию накрыло осознание – он жив, а значит… Значит, как там Наталья сказала? «Петля времени в метро» всё же есть? И она, Настя, не сумасшедшая, а чудеса бывают!
Лешка медленно приближался. Стоило ему увидеть Анастасию, его лицо стало сосредоточенным, даже напряжённым. Указательным пальцем левой руки он вцепился в свой куцый хвостик. Анастасия внезапно почувствовав, что ноги её не держат, опустилась на мраморную скамью с ножками-завитками, благо та оказалась недалеко. Женщину бил озноб, одновременно, её бросило в жар, и стало нечем дышать. Дрожащими руками она нащупала в сумочке пачку бумажных носовых платков, и судорожно вцепилась в неё.
Лешка сел рядом, ухватившись обеими руками за край скамейки, ждал пока уедет поезд и станет тихо. Поезд уехал.
– А ты не сильно изменилась, мышка, – сказал он, словно заставляя себя говорить.
Он засунул руку в карман куртки, и достал что-то небрежно завернутое в фольгу, молча, сунул в руку Анастасии. Она, молча, развернула обёртку, увидела серебряную брошь-бабочку, украшенную разноцветными камнями.
