Анна Юрьевна Щукина
Не прислоняться
– Но не упал же, – упрямо ответила Анастасия. – Я послала его за этой ерундой, и из-за моей глупости он погиб. Это только моя вина.
– Самые неприятные вещи всегда случаются из-за глупостей. Уж нам ли не знать, милая моя, – вздохнула Наталья.
– Слушай, Наташ, я тут… даже не знаю, как сказать, – замялась Анастасия. – Я в метро ехала, и я, как тебя сейчас, увидела себя в отражении на стекле двери, понимаешь?
– Да ты что? В отражении себя увидела! – не смогла сдержать улыбку Наталья. – Это, наверное, значит, что ты не вампир, да?
– Дослушай. Я увидела себя молодую, как была тогда, когда на экзамен ехала с этой дурацкой брошкой, понимаешь?
– Нет.
– Я села в тот же первый вагон, и поезд был старый, как тогда. Я видела, в стекле двери. Честное слово. Мне даже показалось, что когда я стала стучать в стекло, то она, то есть я, но в прошлом, что-то почувствовала и…
– Ты же знаешь, что никакой петли времени в метро нет, знаешь? Что прошлое можно изменить только в кино или в книжках? Это глюк был из-за бессонницы. Тебе бы хотелось, и мне бы тоже хотелось кое-что поменять, но неет! Это невозможно. Ты же знаешь, да?
– Конечно. Но понимаешь, не верить своим глазам как-то сложновато.
– Это да. Я спорить не буду. Может быть, и есть что-то такое, откуда мне знать? Я сама не сталкивалась, слава Богу, но мало ли с чем я не сталкивалась. – Наталья пожала плечами, с тревогой посмотрела на подругу, едва заметно покачав головой. – Всё же мне кажется, что ты принять эту ситуацию не можешь, потому что в гробу его не видела, вот поэтому и не веришь, по-настоящему, в его смерть.
– Конечно, верю. Я даже знаю, не то, что верю. Я просто себя простить не могу, понимаешь? Если бы не эта проклятая брошка, то он был бы жив. Мы бы поженились, я бы Ксюшку от него родила, а не от курортного любовника. У неё был бы отец, который о нас заботился бы, и братик был бы, и сестрёнка… А я отправила его за этой треклятой брошкой и убила. Это меня всю жизнь мучает, но сейчас почему-то всё вернулось, как тогда, двадцать пять лет назад. У меня прямо кипит всё внутри!
– Я думаю, что стоит поехать на кладбище. Поплачь там. Прощение попроси у него, у себя, у Бога. В церкви рядышком закажи молебен, свечку поставь. Может быть, полегчает. Должно полегчать. Иначе ты себя совсем изведёшь.
Анастасия кивнула, молча достала свежий платок из пачки, допила воду, невидящими глазами глядя на фотографию рыжего кота в розовой рамке с сердечками. Тем временем Наталья выскользнула из своего кабинетика. Когда она вернулась с дымящимися чашками и печеньем на маленьком подносе, Анастасия спросила:
– Как ты думаешь можно узнать телефон по ФИО и году рождения? Старый адрес ещё знаю. Хочу Катю найти, узнать, где Лёшка похоронен.
– А пойдём-ка сейчас к Антончику, он нам в сети всё разыщет в лучшем виде, милая моя, – Наталья загадочно улыбнулась, словно вспомнила о чём-то приятном. – Обещай, как только телефон узнаешь, то сразу позвонишь. Ладно?
***
Не задумываясь, на автомате, Анастасия брела через всю платформу к первому вагону. Пропустила два новеньких попутных поезда. Выбрала третий – старый состав. В вагоне оказалось довольно много свободных сидений, Анастасия устало опустилась на первое попавшееся – у входа.
Сначала она вглядывалась в стекло противоположной двери, потом ей стало стыдно перед самой собой – нельзя же в такую чушь верить. Она решила почитать статью о народных средствах от бессонницы. Статья не содержала сенсаций, все, о чём в ней писалось было известно Анастасии, но статья неожиданно оказалась написана таким живым и красочным языком, содержала цитаты из художественных произведений, что Анастасия втянулась. Так бы и читала её до своей остановки, если бы толстяк, пробирающийся к первой двери первого вагона, не наступил ей на ногу.
Анастасия вскинула голову. И тут же увидела в стекле себя. Она, девятнадцатилетняя, стояла, счастливо улыбаясь своему цветущему отражению в двери вагона, противоположной от той, что открывалась на остановках. Не чувствуя ни рук, ни ног, не замечая упавшего телефона Анастасия вскочила и одним прыжком оказалась у двери. Она больше не стучала ладонями по стеклу, не скребла его пальцами. Она уткнулась в лбом в надпись "Не прислоняться" и беззвучно, не голосовыми связками, но всем нутром кричала, чувствуя, как её душа взрывается, превращаясь в миллиарды светящихся брызг: «Не надо ехать за брошкой, не надо, не надо, не надо…».
