Анна Верещагина
Хроники Омура
– Выйди! – прозвучал новый приказ, и Тогру стоило немалого труда, чтобы без всяких споров отправиться к выходу.
Восставший понимал, что не может просто взять и убить эльфийку, да и не она причина его бед. Но Аривел?.. Разве того посла звали по-иному? Тогр ужом извернется, но обязательно узнает.
Резная деревянная створка, которую в первый день Тогр едва не сломал, закрылась, но не до конца. Кое-кто решил подслушать предстоящий разговор. У Тогра не возникло сомнений в правильности своего поступка, а ведь раньше и мысли подобной не допускал…
Сначала послышался заливистый пересвист, и Тогр догадался, что именно так эльфийка призывала птаху. Пронзительные птичьи крики смолкли, и восставший с немалым изумлением понял, что эльфийке удалось не только подманить, но и успокоить пленницу. «И ладно! – отмахнулся он, – быстрее подойдет время разговора. Лишь бы Хромоножка ничего не напутала!» – с досадой закончил и напрягся.
– Эрри, – серьезно заговорила Ланиэль и подошла ближе, как только птица сорвалась с ее руки и вспорхнула, устремляясь в небесные дали, – поделись со мной, как делала всегда, и объясни мотивы своего поступка, – она присела на оттоманку, разгладила складки на легком платье и жестом пригласила Торину присесть рядом.
Пару мгновений Хромоножка глупо хлопала глаза, пытаясь осмыслить, чего от нее хочет эта прекрасная женщина. Движение изящной руки помогло понять, что требуется. Торина, охваченная стеснением, подошла и робко присела с противоположного края. Покраснев, она отвернулась и сделала вид, что расправляет платье, как делала за лирну до нее Ланиэль.
– Эрри, – эльфийка вытянула руку, чтобы дотронуться до ладони сестры.
Пальцы Торины дрожали, когда узкая эльфийская ладонь накрыла их. Хромоножка не знала, как вести себя, не понимала и половины тех слов, которых произносила эльфийка. Единственное, что было знакомо, это новое имя. Хромоножка отзывалась, если слышала его.
– Что с тобой? – продолжала допытываться Ланиэль, желая помочь сестре.
Торина не поняла ни словечка, ее взгляд метался по комнате, пока не наткнулся на забытое в суматохе послание. Она вскочила, подбежала и взяла белоснежный лист.
– Вот, – взмахнула им.
Тогр предвкушающе улыбнулся:
– Хоть на что-то сгодилась, – прошептал он.
– Что там? – Ланиэль тоже поднялась и, так как сестра молчала, сама подошла и решила прочитать письмо.
Хромоножка застыла, даже дышать перестала, пока эльфийка быстро читала письмо, перебегая горящими глазами от одной строчки к другой.
Тогр, приникнув к двери, жадно прислушивался к любому звуку.
– Значит, правда, – тяжело вздохнув, сказала Ланиэль и вскинулась, когда Торина, не понимая ее речь, помотала головой. – Как нет? – взмахнула листом. – Это послание от Аривела, где он приглашает тебя отужинать с ним на крыше дворца, дабы полюбоваться звездами и отметить предстоящий триумф любви! – возмущение переполняло эльфийку.
Хромоножка, часто моргая, отступила от негодующей собеседницы, паника овладевала девушкой и руководила ее поступками.
Тогр настолько увлекся, что не заметил, как сильно надавил на дверь, и она распахнулась. Страж ввалился в комнату и распластался на полу.
– Галидар! – взвизгнула Ланиэль. – Да что с вами такое? – странное поведение сестры и ее стража озадачило эльфийку.
Паника одержала власть над Ториной, и девушка от переизбытка волнения потеряла сознание.
– О, Луана! – Ланиэль первой подбежала к ней, склонилась, попыталась привести в чувство.
Тогр лихорадочно соображал, как быть и что делать дальше. Необходимые сведения он уже получил, и дело осталось за малым. Кажется, сама судьба благоволит ему.
– Галидар! – Ланиэль пришлось повысить голос. – Отчего ты стоишь? Не видишь, что мне нужна помощь!
Тогр поднял на нее холодный взгляд, и эльфийка отшатнулась, пораженная злобой, горящей в его глазах. Дыхание Ланиэль замерло, эльфийка со страхом следила за каждым движением стража. А он понимал, как важно ожидание… и осталось уже немного.
Тогр без дальнейших промедлений подошел и поднял на руки бесчувственное тело.
– Ей нужен целитель, – он знал, о чем должен сказать. – Столько тревог за последние дни.
Ланиэль подтвердила коротким кивком и под благовидным предлогом поторопилась выйти из покоев сестры.
– Я вернусь, – сказала она на пороге и выскользнула за дверь, не дожидаясь ответа стража.
Тогр, глядя ей вслед, задумался.
– Жди проблем, – буркнул он, решая действовать. – Нужно опередить эту тощую хмарину, иначе у меня ничего не выйдет! – и вышел в коридор.
– Остановись, – прохрипела Мири, из последних сил упираясь пятками в землю.
– Ми? – с тревогой поинтересовался ветер, на несколько мгновений замирая.
Опускаясь на усыпанную палыми листьями землю, уставшая Мирисиниэль не могла не услышать, как глухо звучал его голос. Эльфийка разволновалась:
– Что с тобой? – позабыв о собственных тяготах.
– Смотри и слушай, – прошелестел он, и Мири послушно огляделась.
Предрассветное небо над головой было еще темным, но скользящие по нему облака уже затронули первые лучи солнца, горделиво выплывающего из-за горизонта, окрашивающего верхушки лесных деревьев розовым. Вокруг было непривычно тихо, как будто все живое затаилось в преддверии чего-то страшного. Не шумел ветер в ветвях деревьев, не играл с засыхающей травой, не сбрасывал пожелтевшие листья. Птицы замерли в своих гнездах, не тревожа слух веселыми трелями; не шуршали лесные зверьки.
– Лютый, – в ужасе выдохнула эльфийка и задрожала.
– Не робей! Справлюсь! – самоуверенно откликнулся ветер, и Мири, собравшаяся закидать спутника вопросами, лишь изумленно распахнула глаза.
Завибрировал, заискрил воздух, сгустился, рисуя очертания высокой мужской фигуры, а затем к Мирисиниэль шагнул человек.
– Вот он я! – с улыбкой сказал он. – Ми, прости за обман!
Эльфийка лишилась дара речи, так бы и сидела, рассматривая незнакомца. Высокий, широкоплечий, с великолепной осанкой – сразу видно, что не из простых людей. Взгляд серых глаз властный, острый, не упускающий ни единой мелочи. В этот миг он был прикован к лицу Мирисиниэль, заставляя ее покраснеть до кончиков волос. Сразу как-то позабылось, что человек видит перед собой мальчишку, а не юную принцессу.
– А-а-а, – оторопело выдала она, совершенно не ведая, как быть и что делать дальше.
– Мы поговорим! – сказал он и усмехнулся. – Но позже! – ладони его охватило пламя.
Человек приготовился к битве и принял на себя первый удар. Черная магия Лютого – призрака, беспокоящего все живое перед самым рассветом – ударила резко, стараясь разом уничтожить двоих, застывших на поляне. Боевой маг отбил атаку, укрыв и себя, и Мири под «щитом». Трещины, покрывшие магический купол, заставили эльфийку собраться. Она мигом поднялась и вступила в битву, показывая, что способна постоять за себя.
Взмахнула руками, призывая светлую силу, и магия откликнулась. Затрепетали листья на деревьях, дрогнула земля, выпуская на свет корни, и они, как частокол, преградили путь Лютому и его последователям. Первым на поляне показался Гримкин, и именно он стал противником Мири. Человек безмолвно вызвался сражаться с Лютым. За Гримкиным из-за деревьев высыпали эльфы. «Брат? Ну как же так?» – мысленно вопросила Мирисиниэль, возводя глаза к светлеющим небесам. В сердце эльфийки затеплилась надежда, солнце вставало выше, грозило прогнать Лютого.
Мири помотала головой, словно бы сбрасывая наваждение, и поняла, какой выбор сделал Норримиеэл. А Лей? Ей не хотелось считать предателем второго брата.
Гримкин с легкостью преодолел древесную преграду, темное облако перенесло его по воздуху. Но Мирисиниэль не стала убегать, она вышла ему навстречу, с вызовом вздернув подбородок. Карлик холодно улыбнулся, но улыбка померкла, едва «огненный смерч» сбил его на землю, опалив бороду, волосы и одежду. Гримкин зашипел и оставил Мири, все свое внимание обращая на человека.
– Ну нет! – эльфийка понимала, что остался последний шанс, и, если она не может спасти себя, то спасет Омур.
Короткая ирна, когда Мири позволила себе сделать передышку и оглядеться вокруг, думая, что видит в последний раз и лес, и небо, и… взгляд задержался на мужчине.
Его светлые кудри взмокли от пота, но человек продолжал сдерживать натиск врагов, защищая ее, думая, что спасает неизвестного эльфенка. Гримким готовился нанести решающий удар, и Мирисиниэль не стала больше задерживаться. Не будет ее – и венец останется простым украшением. Эльфийка скинула суму, в которой все прошедшее время находилось творение эльфа-некроманта, и бросила на землю.
– Ай! – послышался тонкий визг. – Ты чего творишь?
Мирисиниэль опустила взгляд и увидела рассерженную фею.
– Ты как здесь оказалась? – удивленно поинтересовалась эльфийка.
– Прилетела! – фея взмахнула сверкающими крыльями. – А ты взяла и разбудила меня, пока я прикорнула в ворохе разноцветных листьев! – ткнула изящным пальчиком в суму. – Что там? – заинтересовалась.
– Ты видишь меня? – распахнула глаза Мири, лихорадочно припоминая все, что знала о феях.
«Скрытны. То, что фея прилетела, не обсуждается. Скорее всего, увидела битву с высоты и снедаемая любопытством спустилась узнать подробности.
Хитры. Ни за что не признается, что первым делом решила, будто карлик намерен украсть суму, раз уж я крепко держусь за нее, поэтому вознамерилась заглянуть.
Признают только своих, но (и здесь следует поставить знак восклицания) всегда служат светлым!»
– Конечно, вижу! У меня есть два ока, как и у тебя, принцесса! – с возмущением оповестила фея, отвлекая эльфийку.
– Но…
– И зачем эльфенку женское украшение, от которого за версту несет черным колдовством?!
– Миринор был некромантом, а не черным, – поправила Мирисиниэль, но фея раздраженно отмахнулась:
– Знаю я, кем он был! И вижу, кто ты есть! И о тебе все знаю!
– Кто ты? – нахмурилась Мири, но в этот момент послышалось шипение боевого мага, и ей пришлось вспомнить о битве.
Вовремя. Пока эльфийка и фея беседовали, Гримкин не терял драгоценных лирн, он атаковал, а человек отбивался. И, как бы ни был силен боевой маг, против коварства и колдовства он оказался слабым. Мирисиниэль винила себя за то, что упустила шанс.
– Принцесса! – позвала фея, замечая, как расстроена ее собеседница. – Чем я могу помочь?
– Унеси венец! – Мири не хотелось, чтобы творение эльфа-некроманта попало не в те руки, а фея сумеет сберечь проклятое украшение.
– Ладно. А как же ты? – фея уже присматривалась к суме, определяясь, какое заклинание использовать, чтобы уменьшить ношу.
– Обо мне не тревожься… Выбор сделан, – Мирисиниэль улыбнулась всем бедам назло, магия трепетала в ее хрупком теле. Сила, данная от рождения принцессе, просыпалась, и природа ощущала ее приближение. Фея тоже чувствовала, что собирается сделать эльфийка.
– Я найду тебя, – только и сказала она Мири и, понимая, как важна каждая ирна, отвернулась к суме.
Мирисиниэль – принцесса Сверкающего Дола – с детства знала, что таит в себе ее магическая сила, была прекрасно осведомлена, насколько опасно волшебство, словно вторая кровь бегущее по ее венам, представляла, сколько раз сможет призвать всю мощь своей магии. Наступил подходящий момент. Если брат призвал Гримкина, а тот добился помощи Лютого, то Мири их остановит, потому что понимает, чем грозят Омуру черные.
Последний, невольный, чуть рассеянный взгляд на светловолосого мага, сражающегося с врагами, а затем глубокий вдох. Мирисиниэль отрешилась от действительности, ощутила легкость в теле, вообразила, будто отрывается от земли и летит, подобно вольной птице к высокому небу. Губы ее шевелились, произнося слова заклинания, прося откликнуться на призыв светлое и живое, вознести молитву солнцу, попросить его ускорить свое восхождение на небосклон, улыбнуться, глядя в его сияющий лик, и сгореть в его огне, принося себя в жертву ради продолжения жизни на Омуре.
Так легко, как в этот миг, Мири не было никогда. Она призвала воздух, и он стал ее крыльями, поднял над землей. Ветви потянулись к ней, чтобы поддержать, помочь взлететь к самым облакам. Листья, взметнувшиеся с земли, закрывали обзор всем недругам, чтобы не помешали вольному полету. Мирисиниэль смотрела только в небеса, ее глаза начинали слезиться от яркого света поднимающегося солнца. Она широко раскинула руки, как будто готовилась обнять восходящее светило. Тихие слова переходили в крики, когда она умоляла солнце прогнать тьму. И оно услышало, не могло не услышать, и показало свой ярко-алый край с короной из золотых лучей.
Мири улыбнулась сквозь слезы, готовая встретиться с солнцем лицом к лицу. Светило торопилось явить миру свой сияющий лик, изгнать тьму, затопив яростным светом каждый уголок, заключить в объятия ту, которая осмелилась попросить. Эльфийка знала, что совсем скоро ее тело сгорит в солнечных лучах. Она не боялась, она продолжала улыбаться солнцу и тянула к нему руки. И оно, истинно золотое, двигалось к ней, карабкаясь все выше и выше по небосклону, пробуждая мир от ночного сна, заставляя кошмары бежать как можно дальше. А Мирисиниэль летела выше и выше, и ей казалось, будто она вот-вот дотронется до облаков, обнимет огненный шар и станет его частью, чтобы каждый год день за днем освещать Омур, дарить ему тепло и счастье.
Желаемое совсем близко, так что глаза непроизвольно закрылись, а слезы высохли, иссушенные жаром. Жажда терзала эльфийку, вынуждая сдаться за глоток воды.
И было бы страшно, если бы вдруг не ласковые руки, обхватившие изящную талию Мири, притягивающие эльфийку, защищающие, не позволяющие упасть, лишившись сил, прижимающие к чему-то твердому, не обжигающему, а нежно-теплому. Благословенная тень, укрывшая от изнуряющего огня. И губы, с трепетом дотрагивающиеся до ее губ, вынуждающие в изумлении воскликнуть и позволить поделиться вожделенной влагой, вливающейся в ее рот пьянящим напитком. И нестерпимо думать, что все закончиться, едва начавшись. Не доверяя себе, эльфийка подняла руки, пробежалась кончиками пальцев, безмолвно дивясь приятному теплу. Сцепила пальцы, опасаясь упасть, помня, как далеко земля, и как долго придется лететь вниз. Ухватила мимолетную мысль: «Неужели это я выросла, или..?» – побоялась даже подумать.
Она словно бы лишилась чувств, забылась, испугалась и одновременно обрадовалась неожиданному натиску. Все чувства, много лет спящие в душе эльфийки, внезапно пробудились. Сердце билось неистово, громко, отдаваясь громом в ушах. Пряный, незнакомый аромат касался ноздрей Мири, вынуждая ее задерживать дыхание, но в то же время стараться вдохнуть как можно глубже, надеясь понять. Мирисиниэль исчезла, растворилась в долгом, властном поцелуе, думая, что целуется с самим солнцем. Раньше и представить было невозможно, что существуют эти жадные, требовательные губы, высасывающие из нее жизненные соки, но оставляющие взамен сладостную истому и дурманящий туман. То ли сон, то ли смерть, накрыла эльфийку своим крылом. Теряя сознание, ведь целуется с самим солнцем, Мирисиниэль распахнула веки и утонула в бездонных омутах серых глаз, оказавшихся напротив.
***
Она не знала, долго ли проспала, и сном ли было произошедшее. Вкус пьянящих, обжигающих поцелуев все еще ощущался на губах, и Мири провела по ним языком. Вздрогнула. И поспешила прогнать прочь воспоминания. Лей часто учил, что нужно думать головой, а не жить чувствами, и Мирисиниэль решила воспользоваться советом брата. Для начала она осмотрелась.
Яркий солнечный свет заливал просторную комнату, врываясь в распахнутое окно. Деревянные стены украшала резьба и узорчатые ковры. Вышивка красивая, но сделанная явно не руками эльфов. Щеки Мири заалели от воспоминаний. Она и представить не могла, что ее ветром окажется человек! А еще родилась чистокровной эльфийкой! Как теперь с этим жить?
Мирисиниэль, кипя от возмущения, соскочила с кровати и подошла к окну. Вид, открывшийся ее взору, остудил порыв выбежать и разыскать наглеца. Перед теремом, в котором она находилась, расстилалась зеленая лужайка. Слева радовал глаз старый яблоневый сад, не по-осеннему яркие и теплые солнечные лучи высвечивали каждый его уголок. Они же разбудили и заставили искать последние цветы пчел, то и дело снующих мимо окна. Справа от крыльца бежала узенькая тропка, и с высоты второго этажа Мири отчетливо видела, что ведет она к колодцу. Дальше все было скрыто за высокими деревьями, еще не облетевшими, раскрашенными щедрой рукой осени в желтые, красные и оранжевые тона.
Стук в дверь отвлек эльфийку, и она, пискнув, юркнула под одеяло и только потом дала позволение войти.
– Светлого утра, – в комнату, склонившись почти до пола, прошла девушка-служанка.
– Солнечного утра, – отозвалась Мирисиниэль, кутаясь в одеяло так, что служанке был виден только кончик изящного эльфийского носа и широко распахнутые глаза. – Где я? – не смотря на незавидное положение, голос не выдал смятения, охватившего Мири. Она говорила с легким высокомерием, привычным для своей расы.
– Вы гостите в Тихом Крае у господина ир Озарона, – послышался твердый ответ. – Что-то еще? – вопрос звучал предельно вежливо, но люди не умели скрывать своих чувств, и по всему выходило, что девушку мучает любопытство. Она изо всех сил пыталась рассмотреть нежданного гостя и гадала, что может связывать его с хозяином.
Мирисиниэль не задумалась о причинах столь явного любопытства девушки. И зря! Осталось только хлопать глазами, когда служанка протянула ей украшенное вышивкой платье. Метнувшись к умывальному тазу, эльфийка плеснула в него воды из кувшина и вгляделась в отражение.
– Как? – вырвалось у нее.
Девушка испуганно вздрогнула и вытаращилась на Мири, решив, что в чем-то виновата. Мирисиниэль махнула рукой, отпуская служанку, а сама в изнеможении присела на край кровати. Мысли разбегались в разные стороны, но решение было принято. Чтобы узнать, нужно пересилить себя и встретиться с хозяином имения. Как там его имя?.. Ир Озарон, а дальше?
Задачу помог решить встретившийся в длинном коридоре Василь. Домовой слегка поклонился, приветствуя эльфийку:
– Доброго дня.
Она привыкла быть вежливой и ответила сразу, а затем забросала нечистика вопросами:
– Куда вы с Михом пропали? Где Гримкин? Что стало с эльфами? Почему слетел мой морок? И почему я жива? – смутилась. – Как зовут хозяина имения?
Василь болтать не привык, да и, вероятно, у него был иной приказ.
– Хозяин мой зовется Рейном. О прочем он расскажет вам сам, недаром звал вас в трапезную. Я провожу, – сделал приглашающий жест.
Прогнав страхи и усмирив живое воображение, Мирисиниэль последовала за домовым.
Трапезная не удивила особыми изысками, все, как у людей. Хорошо, что без излишней вычурности и демонстрации богатства. Мири даже понравилось. Просторная и светлая, украшенная цветами. Три окна позволяли увидеть яблоневый сад. Одна ветка, буквально усыпанная спелыми плодами, лежала на подоконнике.
– Хозяин скоро придет, – молвил Василь, будто извиняясь, и Мирисиниэль только-только заприметила, что ир Озарона в трапезной нет. – Я позову его, – добавил нечистик и скрылся за дверью.
Мири вспыхнула, взыграла эльфийская гордость: «Как так меня, сестру самого Владыки Сверкающего Дола смеет игнорировать какой-то человек?! Да он должен в ноги мне поклониться!» Поддавшись эмоциям, эльфийка отправилась на поиски хозяина имения, намереваясь высказать ему в лицо свою обиду.
Неслась, словно угорелая, позабыв о приличиях, прокручивая в голове предстоящий разговор. Хотелось сказать о многом, расспросить, вызвать на откровенность и облить ледяным презрением за обман. Почему-то именно обида за то, что человек обманул эльфийку, воспользовался ее доверием, волновала больше всего. И поцелуй… Она не могла понять и гадала, что случилось на самом деле. Щеки Мири пылали, вот только и самой себе она не могла объяснить от чего именно: от праведного негодования или от смущения.
Почти бегом, придерживая длинный подол платья, Мирисиниэль обогнула двухэтажный терем и остолбенела. Зрелище непривычное эльфийскому взгляду заставило ее судорожно втянуть воздух. Глаза удивленно расширились, и Мири оказалась не в состоянии отвести взгляд.
За углом находились три человека: две девушки и высокий светловолосый мужчина, хозяин имения – тот самый, которого искала, чтобы высказать свои претензии Мирисиниэль. Они не видели эльфийку – стояли к ней спиной. Девушки внимательно слушали ир Озарона, а он, стягивая простую домотканую рубаху через голову, говорил:
– Мальчишка у тебя, Дия, непоседливый, поэтому следи за ним, чтобы как можно меньше двигался в эти дни. Лубки я наложил, теперь остается ждать!
Та, что выглядела постарше, старательно закивала в ответ, и ир Озарон отпустил ее коротким взмахом руки. Младшую девушку он вполне учтиво попросил:
– Давай. Полей, – и указал в сторону бочки, стоящей у стены.
Девушка торопливо подошла, взяла ковшик, висящий на краю бочки, зачерпнула воды и подала хозяину. Сначала он умыл лицо, а затем попросил полить на спину. И вода полилась из ковшика тонкой струйкой. Взор Мири так и прилип, она молча, будто зачарованная, наблюдала за тем, как при малейшем движении человека перекатываются под смуглой кожей его тугие мышцы. Мирисиниэль честно пыталась заставить себя отвернуться, мысленно напоминала, кто он и кто она, но глаза смотрели и смотрели вперед. Губы беззвучно шептали все, что она хотела сказать, но дар речи пропал, точно эльфийка никогда не умела разговаривать.
– Яришка! – зычно выкрикнул хозяин имения, сполоснувшись, и на зов из-за деревьев выбежала еще одна девушка.
В ее руках была стопка чистого белья. Служанка развернула белоснежную холстину, чтобы подать ее ир Озарону, но заметила эльфийку. Ее испуганный вскрик опоздал на какой-то миг, Рейн успел произнести:
– Мне нужно собраться, – заметил, как побелело лицо его служанки, и оглянулся, но не удержал окончания фразы, – потому что у меня важная гостья…
Повисло неловкое молчание, Мирисиниэль по-новому смотрела на стоящего напротив мужчину, разом позабыв обо всех обидах. «Не эльф, – постоянно говорила она себе. – И эти жесткие короткие волосы, и лицо с резкими, волевыми чертами и упрямым подбородком, покрытым легкой щетиной. Разве оно красиво? – она пыталась убедить себя. – И эти серые, слегка прищуренные глаза… совсем не понятно, что они выражают», – уныло закончила она мысленный диалог с собой. Вздохнула.
Рейн шумно выдохнул и, не поворачиваясь, протянул руку. Ошарашенная служанка даже не сдвинулась с места, все ее внимание занимала эльфийка.
– Чего стоишь, глупая гусыня? – голос Василя привел всех в чувство.
Девушка опомнилась и подала своему господину чистую холстину и рубаху.
Пока ир Озарон одевался согласно случаю, Василь позвал Мири в терем. Эльфийка хотела бы выглядеть гордо и неприступно, когда разворачивалась и уходила прочь.
В полном молчании домовой провел гостью в трапезную. Здесь она нарушила тишину.
– Василь! – строго позвала нечистика. – А ваш хозяин не так прост, как другие люди! И невидимкой становится, и летает, и лечит, но лучше всего он умеет обманывать! И сколько же всего способностей у господина ир Озарона? – сердясь на саму себя, спросила Мири.
– Не так уж и много, – домовой не успел ответить, его опередил сам ир Озарон, неслышными шагами вошедший в трапезный зал.
Мирисиниэль против воли вспыхнула, но постаралась не подать виду, что смущена. Рейн смотрел прямо на нее, не обращая внимания ни на что иное. Привычным жестом он отпустил Василя и услужливо отодвинул стул, приглашая гостью присесть к столу. Избегая смотреть на мужчину, эльфийка воспользовалась приглашением и сделала вид, что интересуется блюдами, расставленными на столе.
Рейн слегка улыбнулся, уловка гостьи не осталась незамеченной. Однако, он хозяин, а она гостья, поэтому обязан извиниться.
– Госпожа, я должен… – заговорил ир Озарон, но был решительно перебит Мири:
– О том, что вы должны мы поговорим чуть позже, а пока вы ответите на мои вопросы!
Рейн с удивлением приподнял бровь, глядя на строптивую красавицу. Да, она была истинной эльфийкой, смотрела на него высокомерно и дерзко, бросала вызов, но тем интереснее. Ир Озарон не привык принимать отказы, он всегда и во всем оказывался первым, и знал точно, как одержать желанную победу.
– Я подчиняюсь, госпожа, и жду ваших вопросов, – на губы Рейна легла довольная, предвкушающая улыбка.
Мирисиниэль задохнулась от ярости и изумилась самой себе – такое с ней впервые. Ее характер всегда был мягким и кротким. Так что случилось? Почему за последнее время она нарушает одну условность за другой? Ответ нашелся один-единственный. Все дело в человеке, встретившимся на пути Мири, а ведь Норримиеэл предостерегал ее, твердил без остановки, как важно держаться подальше от людей. И все же…
– Вы обманщик! – эта нахальная улыбка сводила эльфийку с ума. Мирисиниэль не сумела сдержаться и бросила обвинения ир Озарону.
– Я ветер, – отозвался он спокойно. – Спросите любого, кто меня хорошо знает. Быть невидимым и летать по свету, где захочу – мой первый дар, данный богами.
– Вот откуда ему известны слова песни, – под нос буркнула Мири, но тут же вскинулась. – И часто вы бывали в нашем дворце?
– Ни разу.
– Лжете!
– Вовсе нет, – Рейн склонил голову на бок и взглянул на свою гостью с легким укором. – Обычно я пролетал мимо, лишь однажды задержался, когда услышал негромкое пение на одной из террас, – сделал красноречивую паузу, подогревая любопытство Мирисиниэль, вынуждая ее молчаливо кивнуть, и продолжил. – Я спустился на край и увидел прекрасную эльфийку, шелковистые локоны которой отливали огненным светом, а глаза напоминали кристально чистые озера. Не в силах взлететь я смотрел и слушал, околдованный красотой и звонким голосом певуньи. А потом я услышал его, черноволосого эльфа, и позавидовал певцу. Мне невыносимо хотелось оказаться на его месте, чтобы ответить прекрасной деве, – остановился, с удовлетворением подмечая, что щечки эльфийки окрасил румянец.
– Это был мой брат! – в запале сообщила Мири и осеклась. Выдержка вновь изменила ей, но эльфийка постаралась и убедительно притворилась, что ее вспышка не случайна.
– Я знаю, – ир Озарон слегка улыбнулся – птичка уже почти попалась в его сети. – С Лейердалем мы встречались, госпожа.
Эльфийка видела, что он ждет, когда она задаст новый вопрос, но решила разочаровать его. Ее требование было четким:
– Расскажите, что произошло!
Рейн смотрел на Мирисиниэль мир Лоо'Эльтариус и думал. Она понравилась ему с первого мгновения, как увидел играющую на арфе. Невысокая, стройная, с великолепной фигурой и блестящими волосами, ниспадающими до самых колен. С трудом он сумел удержаться на краю, не слететь на террасу, чтобы провести рукой по ее локонам, ощутить их гладкость. Эльфийка пела настолько проникновенно, что в его ожесточенной человеческой душе что-то дрогнуло. Он слушал и страстно желал, чтобы слова песни, исполняемой прекрасной девой, звучали лишь для него. Эльфийская баллада и нежное лицо певуньи накрепко впечатались в его память, день за днем ир Озарон помнил их настолько ярко, будто вчера случай занес его на террасу, украшенную розами.
Как и многие другие люди до него, Рейн хотел золота и славы, хотя всего этого у него было в достатке. Добротный терем, земли, множество слуг, деревни с крестьянами, платящими дань за то, что охраняет владения. И женщин у ир Озарона всегда было достаточно: крестьянки, служанки, богатые вдовы, знатные барышни – все они готовы были скрасить одиночество хозяина Тихого Края. Его мать перед смертью умоляла найти себе жену, чтобы она подарила ему наследника. И Рейн поклялся матушке, что непременно найдет девушку благородную, чей род стоит не ниже его. Родительница умерла пять лет назад, но за все время ир Озарон не сумел найти ту, с которой хотел бы связать судьбу. Никто, кроме рыжеволосой эльфийки, не смог тронуть его душу и заставить пылать сердце. Долгое время он мечтал просто услышать ее голос, рисковал, залетая в Астрамеаль, носился над дворцом Владыки Сверкающего Дола, надеясь увидеть возлюбленную. Но ее все не было. Мечта сбылась неожиданно, когда Рейн почти отчаялся. Вот тогда закралось подозрение, что спасенный эльфенок не тот, за кого себя выдает. Расспросы Миха и Василя ни к чему не привели – эти умеют хранить чужие секреты. Его нечистики тоже не выдали. Хитрецы!
А она?.. Бросает в сторону своего спасителя гневные взгляды, словно стрелы, надеясь, что тот отступит. Но нет! Рейн не из тех, кто легко сдается, трудности только закаляют! Прищурив глаза, ир Озарон кинул на эльфийку хищный взгляд и решил для себя: «Она будет моей!»
Вслух им было произнесено иное:
– Госпожа, я готов рассказать вам о событиях вчерашнего утра, – Рейн надумал смутить Мири.
Но как бы не так! Безусловно, ее взволновали слова мужчины, но Мирисиниэль призвала на выручку все свои силы, чтобы не выдать собственных чувств.
– Я использую первый дар для того, чтобы оберегать свои владения и людей, живущих здесь. Край у нас, несмотря на название, неспокойный, и я должен знать о каждом чужаке, перешедшем границу. Так мы и встретились, – умолк, предлагая гостье вспомнить их встречу в лесу, намекая, что и она скрыла правду.
Мири вспомнила, отчетливо, в мельчайших подробностях, но внешне осталась невозмутимой – оправдываться она не собиралась. Много чести! Царственный кивок гордо посаженной головы дал понять ир Озарону, что пауза затянулась. Он хмыкнул и вернулся к прерванному разговору:
– Василь и Мих рассказали мне о попавшем в беду эльфенке и попросили сопроводить к ир Стоквеллам. Вам должно быть известно, что они мои дальние родственники. Я согласился, но сначала должен был уладить кое-какие дела в имении, поэтому отлучился ненадолго. Как выяснилось, зря я ушел, – устремил настойчивый, укоризненный взор, но Мирисиниэль демонстративно рассматривала узор на скатерти. Ир Озарону пришлось продолжить. – Василь позвал меня на помощь, но ветер сражаться не умеет. Все, что я мог, это найти вас, а с отрядом эльфов, ступивших на нашу территорию, сражались нечистики и все лесное зверье, так что вашим соотечественникам крепко досталось. Гримкин, а о нем я не слышал ничего хорошего, бросился за вами. Мне хотелось избежать драки, чтобы не подвергать вас риску, но увести не успел. Колдун догнал, и Лютый вмешался, дальше – вы помните.
– Помню! – коротко обронила она, старательно уговаривая себя держаться. В душе эльфийки бушевала буря, такая, что хотелось кричать и топать ногами. Но Мири не могла позволить чувствам снова одержать верх над разумом.
– А затем вы запели, призывая солнце. Морок, скрывающий ваш облик, исчез, потому что только одна девушка на Омуре имеет право обращаться и просить светило о помощи
