Анна Верещагина
Хроники Омура
Аривел до боли сжал пальцы, а затем спрятал руки за спину, чтобы не тянулись ударить нечестивца.
– Мне нужно увидеть Эрри! – повторил он и нехотя прибавил. – Это и тебя касается!
Немного подумав, Галидар распахнул дверь и мотнул головой, приглашая Аривела пройти.
Эрриниэль сидела на скамье в маленьком саду, слушая песни фонтана, но ее покой был нарушен. Заметив входящих эльфов, она поднялась и с тревогой посмотрела на них. Галидар остановился у входа и прислонился к стене, скрестив руки на груди, приготовился слушать Аривела. Тот не желал, чтобы его разговор с Эрриниэль слышал страж, но возражать и выгонять Галидара не рискнул.
– Светлого вечера, госпожа Эрриниэль! – Аривел склонился в глубоком поклоне.
– И тебе всего светлого! – поклонилась эльфийка в ответ. Улыбнулась. – Я вижу, ты спешил ко мне, старый друг. Какая беда тревожит твое сердце?
Аривел резко выпрямился и, не мешкая, заговорил:
– Недобрую весть принес я тебе, госпожа моя! – покачал головой.
Эрриниэль встревожилась сильнее, а Галидар, которому надоело тянуть время, проговорил:
– Давай мы сами решим, добрую весть ты принес или нет!
Аривел покосился на стража, набрал полную грудь воздуха и решился:
– Моя госпожа, во имя светлых сил позволь предложить тебе мое сердце, мою жизнь и мою любовь!
– Ты невероятно щедр, – с сарказмом заметил Галидар. – Но я право не ведаю, хорошая эта весть или… – с иронией взглянул на побагровевшего от злости Аривела.
– Галидар, позволь, я выслушаю гостя до конца – с мягким укором попросила эльфийка своего стража.
Он молчаливо поклонился и за компанию со своей госпожой посмотрел на злющего Аривела. Тот от охватившей ярости забыл все слова и единственное, что смог сделать – протянуть Эрриниэль жемчужную нить в доказательство своих благородных намерений.
Эльфийка не торопилась отвечать, ей было совестно обидеть старого друга отказом. Но и согласиться на его предложение она никак не могла, ее чувства к нему были дружескими.
– Аривел, – ласково начала она ответную речь, но ее прервал Галидар:
– Почему? – сурово поинтересовался он у застывшего в нелепой позе Аривела.
– Потому что я люблю Эрриниэль! – пылко отозвался Аривел.
Галидар страдальчески возвел глаза к потолку и пояснил:
– Почему именно сегодня? Не сто лет назад, не вчера, не завтра, не еще через сто лет?
– Аривел? – позвала Эрри, жестом попросив стража помолчать, подмечая, как распалился ее старый друг.
Аривел шумно выдохнул, затем взглянул на возлюбленную и признался:
– Я решил, что Владыка и советники не посмеют осудить жену высокородного.
Эрриниэль глубоко задумалась, Галидар прищурился:
– Хватить юлить, Аривел! Говори прямо, почему Норримиеэлу вздумалось осуждать Эрриниэль!
Аривел отвел глаза, не желая смущать возлюбленную, а взглянул прямо на ее стража.
– Это все ты! – он твердо знал, кто виноват. – Если бы не ты, Эрри не угрожала бы опасность!
– Подробности! – холодно приказал Галидар, без всякой учтивости смотря в лицо Аривела.
Тот отринул обиду, решив, что проклятый страж еще получит причитающееся, теперь важна безопасность Эрриниэль.
– Даэль поймали и допрашивают! – коротко пояснил Аривел.
Эрри вскрикнула и присела на скамью.
– А… – она оборвала фразу в самом начале, не рискуя произносить имя приемной дочери.
Но оба эльфа поняли, о чем спрашивала Эрриниэль. На вопросительный взгляд стража Аривел кивнул и быстро сказал:
– Ее не нашли!
Эрри схватилась за сердце. Оно колотилось, как сумасшедшее. Аривел, посмотрев на любимую, разволновался сильнее и бросился к ней. Хладнокровие сохранял только Галидар. Казалось, ничто не могло вывести из себя невозмутимого стража. Он спросил об одном:
– Где?
Аривел понял без дальнейших объяснений.
– В нижней тюрьме.
Сердце Эрриниэль ухнуло в пятки, эльфийка слишком хорошо знала, что означают слова старого друга. Но все, что она смогла, бросить беспомощный взор на Галидара. Страж не сумел проигнорировать молчаливую просьбу своей госпожи и подруги. Чувство вины перед Даэль? Галидар давно забыл о том, что значит вина. Даэль воительница, и она осознавала всю степень риска. Однако, стоило узнать, что произошло на самом деле. Лучше быть точно уверенным, чем пребывать в неведении. Галидар принял решение и вышел за дверь.
Аривел облегченно выдохнул, радуясь, что теперь никто не помешает его задушевной беседе с Эрриниэль. Но радость эльфа продлилась недолго. Эрри, поддавшись эмоциям, бросилась следом за стражем. И Аривелу волей-неволей пришлось срываться с места. Что он только не делал, чтобы остановить возлюбленную от необдуманного поступка. Но на все уговоры он получил только вопрос:
– Кто такая Даэль?
Аривел выбрал самый простой путь и сделал вид, что не знает.
– Быть может, подружка Галидара…
Эрриниэль остановилась, ее зеленые глаза метали миниатюрные молнии, показывая, что эльфийка сердится.
– Кто такая Даэль? – строго повторила она.
– Моя госпожа вы слышали имя Ривиэль? – нехотя ответил он вопросом на вопрос.
Эрри кивнула, вспоминая задорную рыжеволосую эльфийку.
– Даэль ее сестра? – спросила она Аривела, и тот снова с неохотой кивнул. – Тогда ясно! – решительности у эльфийки прибавилось, и она практически побежала по широкому коридору вперед.
Если бы Галидар знал, что его госпожа спешит за ним, рискуя попасть в опасную ситуацию, он бы непременно вернулся и закрыл ее в покоях. Но страж был уверен, что Аривел сумел увлечь Эрри, поэтому не спешил оглядываться.
Под ногами по каменным ступеням скользили неясные тени, над головой по высоким сводам играли блики пламени от многочисленных светильников, развешанных по изукрашенным мозаикам стенам. Наконец, извилистая лестница закончилась, и Галидар вышел к воротам, увитым ядовитым плющом. Вход в подземную тюрьму охраняли два закованных в блестящую броню эльфа. Путь Галидару преградили две алебарды, вызвав у пришедшего широкую ухмылку.
– Визаль, – обратился Галидар к одному из охранников, – ты уже старых друзей не узнаешь?
– Друзья друзьями, а служба службой, – мрачно ответил тот эльф, к кому обратился Галидар.
Пришедший вздернул бровь, выражая свое отношение к словам охранника, но уходить ни с чем не собирался. У Галидара было, что ответить, но он не успел сказать. На лестнице послышался шум, а вскоре к воротам спустились Аривел и Эрриниэль.
– Светлого дня, – проговорила она, надменно вскидывая голову, жестом предлагая охранникам посторониться.
Они переглянулись, не торопясь выполнять безмолвный приказ высокородной эльфийки. Пришлось вмешаться Аривелу, он хорошо понимал, чем может обернуться его молчание.
– Пропустите нас! – велел он охранникам.
Эльфы, стоящие на страже, не посмели ослушаться приказа одного из младших советников Владыки. Вытянулись по струнке, и один из них быстро произнес какое-то заклинание. Побеги ядовитого плюща медленно, словно с нежеланием, освободили створки ворот, позволяя им слегка приоткрыться.
Первым за порог шагнул Галидар, и Аривелу пришлось пропустить Эрри и замкнуть шествие. Эльфийка ощутила, как по позвоночнику пробежал озноб. В подземной тюрьме ей довелось побывать впервые за всю свою не слишком короткую жизнь. Она посмотрела вперед, затем оглянулась. Мрачный Аривел ободряюще кивнул ей.
– Неприятное место, – сказал он тихо, но так чтобы Эрри услышала.
Она безмолвно согласилась с ним, широко открытыми глазами рассматривая подробности. В Сверкающем Доле особенной была даже темница. Ее стены были украшены мозаиками из смарагдов и других драгоценных камней. От обилия зеленого рябило в глазах и создавалось ощущение, что видишь лес. Изощренная, утонченная пытка. Любой пленник должен в полной мере осознать, что его последний взгляд на лес будет только таким. Никогда узнику не почувствовать вновь ароматы влажной земли, хвои и листьев; не услышать, как переговариваться между собой деревья, и какие песни напевают птахи; не ступить на мягкий травяной ковер; не ощутить, как ветер ласкает лицо и играет с волосами.
Невольно Эрриниэль вздрогнула, почувствовав глубокую тоску и огромное желание покинуть это место. Но решительно взяла себя в руки и приказала двигаться дальше. Шаги по каменным плитам отдавались гулким эхом по освещенным извилистым коридорам, затихая где-то в многочисленных закоулках.
Вскоре, словно в ответ, донеслись отзвуки голосов, и эльфы ускорились. Как бы ни было страшно, Эрриниэль стискивала зубы и упрямо переставляла ноги. Слишком хорошо был знаком эльфийке едкий, шипящий смех. Гримкин. И также хорошо Эрри помнила, если карлик смеется, значит, кто-то рыдает навзрыд.
Какая-то лирна представилась вечностью, прежде чем чуткий эльфийский слух сумел разобрать подробности разговора.
– Твоя жизнь будет мучительно короткой, иллюзионистка, – грозил Гримкин. – Мы не обрадуем тебя, сказав, насколько тяжело пребывание в подземных чертогах. Лишь напомним между делом обо всех, кто сошел с ума, проводя день за днем в этих лабиринтах. Ты думаешь, участь твоя – первая темница? Но нет! Тебе уготовано иное – путь за красные врата. Знаешь, куда они ведут?
Эрриниэль не ожидала услышать ответ, тем более такой насмешливый.
– Кто же в Астрамеале не слышал о красных вратах? Любой эльфенок старше десяти лет от роду, который мнит себя смельчаком, готов до самого рассвета слушать рассказы о дороге за красными вратами в компании друзей и храбриться, говоря, что не боится изгнанников, ожидающих новичков. Уверена, я отыщу среди выживших друзей, и… – звук пощечины оборвал говорившую.
Эрриниэль заметила, как напрягся Галидар, и испугалась, как бы страж не натворил глупостей. Поэтому эльфийка догнала его и опустила руку на сгиб локтя, предупреждая не совершать необдуманных действий. Галидар мягко отстранил подругу, оглянулся через плечо и поспешил. А вот Аривел придержал Эрри, желая оградить возлюбленную от ужасов, которые ожидают за поворотом. Заминка оказалась судьбоносной.
Галидар почти добрался до темницы, в которой содержали Даэль и проводили допросы. И в этот самый миг в разговор вступил молчавший до этой ирны персонаж, и какой. Сам Владыка изволил сказать:
– Даэль, – он хорошо знал пленную. В юные годы эльфы часто общались между собой. – Тебе отлично известно, что за красными вратами ты найдешь свою смерть… медленную и страшную. За красными вратами у тебя не будет друзей, там тьма и воронье, клюющее кости. И поверь моим словам, ты пожалеешь, что отказалась сказать нам, где находится моя сестра!
Даэль глубоко вдохнула, собираясь дать достойный ответ другу далекой юности, но ее опередил другой:
– А ведь она и многие другие всегда верили вашим словам, Владыка! – Галидар ступил на ярко освещенную площадку. Его взгляду предстала нелицеприятная картина – коленопреклоненная Даэль, руки который были связаны за спиной, и склонившийся над ней Гримкин, творящий темное колдовство. Норримиеэл стоял ближе всех к вышедшему стражу, и говорил Галидар исключительно для него. – И мы все отлично слышали и помним ваши слова, о Светлейший, те, громкие, когда вы клялись, что все родные Ривиэль, эльфийки, благодаря которой был закален венец, никогда и ни в чем не будут нуждаться и до конца своих дней будут пользоваться всеми благами Сверкающего Дола. И неужели, единственное, что вы можете предложить родной сестре Ривиэль, дорогу за красные врата? – в тоне стража звучал явственный вызов.
Эрри прикрыла рот ладонью и вырвалась из объятий опешившего Аривела. Норримиеэл побледнел, с трудом сдерживаясь, чтобы не вызвать охранников. Удержало лишь одно обстоятельство – те тоже слышали клятву. Даэль покачала головой, жалея Галидара, посылая ему взор полный душевной муки. Страж его поймал, но ответить взаимностью не мог, хотя и отступить тоже не сумел бы.
Ирна и взгляд Галидара метнулся к лицу Владыки, другая ирна ушла у стража на то, чтобы понять – Норримиеэл в бешенстве. Он собирался ответить наглецу, но бранные слова застряли в горле, едва Владыка увидел Эрриниэль, заламывающую руки. При ней он снова чувствовал себя мальчишкой.
Гримкин пристально наблюдал за ситуацией и понимал, что она складывается не в его пользу. Карлику хотелось хорошенько встряхнуть Владыку, пальцы сами сжались в кулаки, в голове зазвучало знакомое заклинание. Несколько слов и высокородного эльфа тряхнет так, что мало не покажется. Гримкин сдержал этот порыв, но только потому, что возник другой – убить Галидара. Хуже этого эльфа не было в жизни колдуна никого. Галидар возникал всегда, когда Гримкин его не ждал, и обязательно портил тщательно разработанный план. Сколько раз колдун давал клятву, что при следующей встрече обязательно покончит с нахальным стражем. Так почему Галидар еще жив?
Молчание затягивалось, подобно петле, на шее Галидара. Норримиеэл почти придумал, как избавиться от надоедливого стража. Владыка твердо знал, кто свел Мири и Даэль.
– Норримиеэл, – послышался звонкий голос Эрри, когда безмолвие стало невыносимым.
Он после небольшой заминки перевел на нее взгляд, но успокоиться не успел. Все, о чем думал Владыка, читалось в хмуром выражении его лица. Эрриниэль выразительно смотрела на него. Они общались молча, понимая лучше, чем многие другие, говоря словами. Под конец Норримиеэл кивнул. Он не мог избавиться от стража немедленно, не тогда, когда рядом та самая эльфийка, ради которой он готов горы свернуть. И Эрри прекрасно осведомлена о его чувствах, вот еще бы… Норримиеэл остановился, пришлось напомнить себе, что он давно не мальчишка, который увивался хвостом за прекрасной эльфийкой, он Владыка, а не какой-нибудь высокородный.
Дело было почти решено, возможно, все бы закончилось миром, если бы не вмешался Аривел. Он решил, что его любимой угрожает опасность, и, как истинный мужчина, направил удар на себя.
– О, Светлейший, – обратился он, упав на одно колено, – прошу о милости!
– Какой? – Норримиеэл с раздражением выгнул бровь.
– Благословить нас с Эрриниэль, – Аривел рискнул на миг поднять взор и взглянуть в глаза Владыке, поэтому успел заметить, как сильно удивился тот.
Норримиеэлу пришлось резко выдохнуть, а хотелось закричать. Он бросил убийственный взгляд на Эрри, та выпрямилась, холодно и прямо смотря на своего Владыку.
Она понимала, что жизнь того, кто ей дорог в опасности. Сегодня, как никогда ранее, Галидар близок к тому, чтобы завершить свой земной путь. Норримиеэл давно точил зуб, мечтая отомстить стражу за все придирки, коих было слишком много за последнюю сотню лет. Мальчик вырос и отчаянно желал доказать всем, особенно тем, кто все еще считал его младенцем, что способен на многое.
– Да, – подтвердила она, вскидывая голову.
Галидар прикрыл веки, неприятный холодок пробежал по спине невозмутимого эльфа. Стражу нестерпимо хотелось изменить реальность, он готов был обратиться к Гримкину, но ком стоял в горле, не позволяя не то, чтобы сказать, но и глубоко вдохнуть. Женщина, которая была ему дороже жизни, отдавала себя, чтобы спасти его. Никто, никогда и ничего не делал для стража вот так – запросто. Галидар в первый раз растерялся.
И невдомек ему было, что Норримиеэл тоже не знал, что ему делать. Хотелось рвать и метать, но разве эльфам можно проявлять эмоции? Нет!
– Все свободны! – на выдохе сказал он и первым отправился к выходу.
– И Даэль? – Эрриниэль оказалась единственной, кто сумел сохранить самообладание и трезвость рассудка.
– И она тоже, – сквозь зубы бросил Владыка, не обернувшись.
– Развяжи! – приказала Эрри, грозно посмотрев на замершего Гримкина.
Карлик не посмел ослушаться и резким окриком призвал змей, которых использовал в качестве пут. Даэль упала бы лицом на пол, если бы Галидар не подхватил ее. Тело его действовало, подчиняясь инстинктам, в то время, как разум все еще осмысливал происходящее.
– Идем! – Эрриниэль позвала всех за собой, и они по очереди последовали за ней.
Никто не видел, каким взором провожал их Гримкин, его губы шептали слова проклятия.
***
Мирисиниэль проснулась и первые лирны лежала, осматривая небольшую круглую комнату, где довелось ночевать. Гибкие лозы обвивали стены и потолок, на полу зеленел мох. Было немного неуютно от того, что находилась она под землей – эльфам был привычнее простор и свежий воздух, но привередничать Мири не стала, еще вчера поблагодарила молодого хозяина жилища. Строго говоря, домом нечистика, к которому привел эльфийку ветер, являлась глубокая нора. Не желая стеснять местного лешего, Мирисиниэль выбралась с ложа, укрытого тонким шерстяным одеялом, наскоро умылась ледяной водой из кувшина, оставленного у выхода, и отправилась искать хозяина.
Как и любой из ее соотечественников, ступала Мири почти бесшумно, иногда замирала, оглядывая узкий коридор, прислушиваясь к едва уловимым звукам. Где-то слева звенели водные капли; справа – шуршали мелкие зверьки, бегущие по своим тоннелям; позади – шептались осенние листья, невесть каким образом залетевшие в подземное жилище, а за поворотом слышался тихий разговор.
Незаметно для самой себя Мири прислушалась внимательнее, хотя с детства научили, что подслушивать некрасиво. «Случайно вышло», – удивляясь самой себе, после думала она и терялась в догадках.
– Ох, юноша, доиграешься ты! – ворчливо вещал один голос.
При звуке второго сердце Мирисиниэль замерло, а потом забилось с перебоями.
– Не бранись, Мих, – отвечал ветер, – ничего страшного не случилось! Правда?
– Пока не случилось, – назидательно проговорил лесной нечистик. Мири так и представилось, как леший покачал лохматой головой, а затем обратился к третьему собеседнику. – Ну, вразуми своего хозяина, Василь?
Третий насмешливо фыркнул:
– Я ему батька или кто? Большой вырос, своя голова на плечах имеется!
«Голова?» – эльфийка остановилась и перевела дыхание. Никогда до сего момента Мирисиниэль не слышала, чтобы у ветра были плечи и голова.
Вихрь самых различных мыслей всколыхнул разум, она попыталась припомнить все легенды, связанные с ветром. Но ничего подходящего не вспомнила и ускорила шаг, чтобы выяснить на месте.
На самом пороге эльфийка замерла и глубоко вдохнула, как будто собралась сигануть в глубокий омут, а после вошла. И очи ее в изумлении распахнулись. В трапезной за деревянным столом сидел один леший. Мирисиниэль в нерешительности остановилась, гадая, куда подевались остальные.
– Светлого утра, госпожа! Заходите, не гоже стоять, – нечистик встал и склонился глубоком поклоне.
Мири опешила, но быстро отозвалась:
– И вам солнечного утра, – робко вошла в трапезную и обнаружила в противоположном конце дверку. Видимо, через нее скрылись другие. Эльфийка нашла, что сказать. – Мне не хотелось тревожить вас, хозяин, и ваших гостей.
Леший сделал какой-то неопределенный жест рукой, а Мири спохватилась:
– Как? – и сама же устыдилась. Щеки эльфийки залил румянец.
Мих суетился вокруг стола, поэтому успешно сделал вид, что ничего не заметил, только пригласил свою гостью к трапезе.
Взвар был разлит по глиняным кружкам, но беседа никак не клеилась. Лесной хозяин раз за разом пытался разговорить Мирисиниэль, но она, поглощенная своими мыслями, отвечала односложно. Оставив попытки, леший присел на лавку напротив и принялся перебирать коренья, раскладывая их в две стопки.
Постепенно Мири засмотрелась, как ловко Мих разбирает корешки, но понять, зачем он делает это, не смогла. Природная тактичность не позволила задать вопрос в открытую, поэтому эльфийка просто поблагодарила радушного хозяина за гостеприимство.
Тяжелые думы терзали ее разум, но Мирисиниэль не решалась заговорить и попросить о помощи. К ее счастью, леший понимал, в какой ситуации оказалась его нежданная гостья, поэтому завел сам.
– Я ведь сразу вас приметил. Как только в мой лес ступили, наблюдал за вами, а потом отвлекся – едва карлик этот на мою территорию зашел. Мы ведь с ним уже имели дело… – и умолк, но глаза полыхнули недобрым красным светом.
– Я слышала, – осторожно начала Мири, не сумев перебороть любопытство, – что нечистикам ближе тьма, нежели свет.
– Так-то смотря какая тьма, и какой свет! – вспыхнул Мих, но потом остыл, махнул рукой и пояснил. – Вам не хуже моего известны и предрассветные сумерки, и живительный свет весеннего солнца, и грозовая мгла. Но так же, как и я, вы должны помнить, что существует и время Лютого и алчный, сжигающий все на своем пути огненный свет.
Мирисиниэль кивнула, слова были излишни. Она слишком хорошо знала, откуда черпает свои силы Гримкин. Обычно, как помнила Мири, хоть и не любила темных и их магию, некроманты использовали для своих целей или магию полуночи, или предрассветную, не рискуя колдовать во время Лютого. Гримкин, как впрочем и Миринор мир Корфус, черпал силы именно у Лютого. А кем был Лютый, знали все эльфы, потому как то существо, которому дали такое прозвище, было рождено в Астрамеале. Правда вот не кричали на каждом углу, а постарались предать сей факт забвению.
Мысли Мирисиниэль вновь вернулись к родичам, а с ними пришла тревога, о которой эльфийка не смогла промолчать.
– Даэль, мою спутницу схватили?
Мих сделал кивок и после некоторых раздумий прибавил:
– Но не думаю, что ее убьют, – многозначительно взглянул на свою собеседницу.
– Я надеюсь на это, – откликнулась она, и грустная улыбка тронула ее уста. – Иначе я навсегда останусь в этом облике. И меня не то, чтобы номийцы, так и родные не узнают… – испуганно прикрыла рот ладонью, осознав, что проболталась.
Но леший покачал головой:
– Я умею хранить чужие тайны, как и лес, что слышал каждое ваше слово. И, – поднял вверх указательный палец, привлекая внимание, – облик – меньшая из ваших бед.
– Вы поможете? – в глазах Мирисиниэль загорелись искорки надежды.
– Уже отправил посланников в Астрамеаль. Заодно и узнаем, как дела обстоят, – поднялся, захватил оба пучка, показывая, что беседа продолжится позднее.
Мирисиниэль с тоской посмотрела ему в спину, пока что ей оставалось смириться.
И потянулись томительные лирны ожидания, постепенно складывающиеся в осеи. К вечеру Мири сгорала от нетерпения и уже почти решилась покинуть лесного хозяина и отправиться в дальнейший путь, останавливало эльфийку только то, что она пока не получила заветных сведений из Сверкающего Дола.
Мих старался развлечь ее, как мог и умел. Мирисиниэль засмеялась впервые за весь день, глядя на то, какие трюки исполняет семейство полевых мышей. Но смех почти сразу стих, стоило эльфийке вспомнить о своем бедственном положении. А из глубины души вспыли знакомые строчки, и по извилистым коридорам жилища лешего разлилась песня.
Грустная баллада об эльфе-изгнаннике, навсегда покинувшем родной край. Мири, как никогда раньше, переживала за героя, потому что испытывала те же чувства, которые терзали его душу. Невольные слезы катились по щекам, но эльфийка не замечала их.
Песня прервалась, когда тонкий слух Мирисиниэль уловил странный посторонний звук, похожий на тихий вздох. Беглянка испуганно распахнула глаза, но не увидела никого. В комнатушке, кроме нее самой, сидели только замолкшие мыши. Неожиданно они испуганно запищали и бросились врассыпную. Мири вскочила и, прижимая руку к неистово бьющемуся сердцу, спросила:
– Кто здесь?
Слабое дуновение, а за ним знакомый голос:
– Ми, не пугайся. Это я… ветер…
Сомнения всколыхнули сознание эльфийки, слишком необычным был собеседник, да и недавний, случайно услышанный разговор вносил смуту в душу беглянки.
От накатившего волнения Мирисиниэль не знала, что сказать, а ветер, между тем, вопросил:
– От чего же ты, Ми, перестал петь? Неужели я помешал тебе? – голос слегка дрогнул, и эльфийка разволновалась сильнее.
С видимым усилием она выпрямилась и отважилась продолжить беседу:
– Что же ты, ветер, забрался под землю? Разве тебе не нравится простор широких долин и небесная высота?
– Я был там, – он не растерялся, – но, услышав твой дивный голос, не смог устоять и спустился на зов.
Щеки Мири зарделись, похвала всегда бывает приятна, хотя собеседник изрядно беспокоил эльфийку. В комнате повисла неловкая тишина, которую нарушил новый пришелец.
Громко прокашлявшись, на порог вошел очередной нечистик, в котором с немалым изумлением Мирисиниэль признала домового. Невысокий, с лохматой рыжей шевелюрой и хитрыми красными глазами. Он низко поклонился гостье, явно четко видя, кто стоит перед ним, но почему-то звать «госпожой» не стал. Произнес:
– Извольте, высокородный, нехитрый ужин уже на столе, – и указал в сторону трапезной.
Радуясь, что беседа с ветром прервалась, Мири приняла приглашение и отправилась вперед по коридору. За поворотом она замедлила едва уловимые шаги, напрягла слух и услышала шипение домового:
– Эх-х… будь осторожнее, чай, не над деревенскими подшучиваешь…
– Я не думал шутить, – слишком уж серьезно отозвался ветер, а затем все стихло, и Мирисиниэль, подавив досаду, пришлось идти дальше.
***
Темноокой красавицей проплывала над Астрамеалем не по-осеннему теплая ночь. В распахнутые окна врывался легкий ветерок, играл кружевными занавесями, тревожил листья розовых кустов на небольших террасах. По одной из таких, меряя длину и ширину нервными шагами, двигалась Эрри. Белокурой эльфийке не спалось, тоска и беспокойство, подобно диким зверям, грызли ее изнутри, мешая равномерно дышать, вынуждая покусывать алые губы. Галидар находился рядом, холод все еще сковывал тело стража, руки были стиснуты в кулаки, так что побелели костяшки пальцев, а ногти впились в плоть. Телесная боль была ничем по сравнению с той мукой, что терзала душу эльфа, выворачивала наизнанку, лишала дара речи.
– Мы не будем обсуждать то, что произошло! Ничего уже изменить нельзя и будь, что будет! – глубоко вдохнув, твердо объявила Эрриниэль, и Галидар непроизвольно вздрогнул, ибо крайне редко слышал в голосе своей госпожи стальные нотки.
– Но так нельзя, – прохрипел он, заставляя себя разомкнуть плотно сжатые губы.
– Это мое решение! – вздернув подбородок, ответила она. – И оно не обсуждается! – сказала и вздохнула. – Просто прими и не вмешивайся… прошу тебя… – Эрри молитвенно сложила руки.
Галидар стоял и смотрел, не в силах вымолвить даже слово, все, что сумел – кивнуть. Ссутулился, понимая, что она не отступит, но пока не ведая, как можно изменить ситуацию.
– Звездных снов, моя госпожа, – склонился, готовый оставить Эрри наедине со своими мыслями, и самому задуматься над произошедшем.
Не успел – на перила террасы села сова и громко ухнула, привлекая внимание. Птичий крик был услышан – и эльф, и эльфийка повернулись на зов. Галидар первым заметил, что к лапе совы привязан пожелтевший березовый лист, явно с другой стороны границы. Страж пришел в себя и кинулся к перилам, но сова вспорхнула и перелетела чуть дальше. Снова ухнула, покрутила головой, ловя взгляд Эрриниэль.
– Это для тебя послание, моя госпожа, – проговорил Галидар, указав на крылатую вестницу.
Эрри поспешила и аккуратно отвязала листок, не забыла погладить птицу. Тонкие, еле заметные символы на березовом листе подарили эльфийке радость.
– Хвала светлым силам! – выдохнула она и повернулась к Галидару.
Он приложил палец к губам, прислушиваясь к звукам наступившей ночи, особое внимание уделяя шорохам и скрипам. Подошел и лично прочитал послание.
– Ты должен пойти к Даэль! – непререкаемо произнесла Эрри.
– Это опасно! – счел своим долгом предупредить страж, но Эрриниэль отмахнулась:
– Мы обязаны рискнуть! – и, зная, что Галидар не сможет отказаться, прибавила. – Прошу тебя…
Он скрипнул зубами, но без дальнейших просьб вышел за дверь. Мысленно ругаясь, желая Гримкину провалиться к Зесту, Галидар легко преодолел расстояние до соседнего замка, куда вернулась Даэль. Условный сигнал был услышан, и иллюзионистка, постоянно озираясь, вышла к нему. Луны скрылись за облаками, пряча двоих от взглядов посторонних. Жаль, что обратный путь стража освещали сотни раскачивающихся на ветру фонариков. Его очень хорошо видели, и, едва Галидар вернулся к Эрри, как на краю одной из многочисленных террас шевельнулись два силуэта. Лунный луч, проскочивший сквозь завесу, осветил эльфа и карлика.
– Вы сами все видели, Светлейший! – ехидно усмехнулся Гримкин. – Но решение за вами, – склонился в нижайшем поклоне.
– За мной, – кивнул Норримиеэл и сразу охладил порыв Гримкина, готового кинуться следом за Галидаром. – Но я повременю! – повернулся спиной, давая понять, что беседа окончена.
Колдуну пришлось сжать челюсти. «Ну ничего, – с непередаваемой злобой подумал он. – Все впереди! И страж с лихвой получит причитающееся!»
***
На душе у Верита было смутно и тягостно. Дорога к храму всех богов не принесла привычного облегчения, наоборот, словно бы новый груз упал на его уже отягощенные плечи. Две луны клонились к горизонту, и мир заливал колдовской серый свет – призрак Лютого приближался. Некроманту казалось, что еще мгновение и из-за угла ближайшего дома с молчаливым, пугающим величием выплывет в клубах белесого тумана призрачная ладья, управляемая эльфом-полукровкой. Имя его было давно забыто, одно прозвище, данное людьми, осталось. И оно вселяло в души живых безотчетный страх, ибо не было на Омуре существа злее, коварнее и беспощаднее. В первый раз за свои двадцать с хвостиком лет Верит ир Мерк поежился, но постарался сбросить оцепенение и поторопил своих спутников.
Тогру казалось, что его ноги налились свинцовой тяжестью, он с трудом делал каждый следующий шаг. Перед глазами орка все расплывалось, тело сделалось ватным, и все чаще Тогр ловил себя на мысли, что хочет вернуться обратно под землю. Помотал головой, но резко замер, опасаясь, что она вот-вот покатится по деревянной мостовой.
– Тогр? – испуганно позвала Хромоножка брата, вгляделась в его лицо, вздрогнула. И впервые за последние седмицы задумалась над своим деянием, но практически сходу оборвала мысль.
Брат молчал, смотрел исподлобья, словно знал, о чем подумала его сестра. Но иные думы одолевали его. «Месть!» – как кузнечный молот бьет о наковальню, так гремело в сознание восставшего из мертвых. «Не вернусь, пока не отомщу!» – окончательно решил он и, сделав невероятное усилие, поплелся дальше по дороге.
Некромант уже скрылся за поворотом.
– Идем! – бросил Тогр, чуть повернувшись, и Торина, вздохнув, двинулась за ним.
Серые тени встретили вошедших в храм, как только Верит повернул ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась. Лишь пламя черных свечей, посвященных Темному богу Омура, трепетало на ветру, врывающемуся через узкие зарешеченные оконца. Верит четко настроился на обряд, потому как понимал, что пути назад нет. Замер и мысленно попросил прощения у всех прочих богов Омура, а затем решительными шагами двинулся к изображению Зеста.
– Встаньте напротив! – велел он Тогру и его сестре, больше ни о чем не спрашивая, потому как осознавал, что и для них нет обратной дороги. Все решено! Вот только кем?
