Анна Верещагина
Хроники Омура
Никогда не думал некромант, что станет игрушкой в руках высших, но протестовать не осмелился, принял, как должное. Теперь оставалось сделать дело, а дальше… жить с тем, что натворил.
Отбросив прочь сомнения, Верит расставил кругом черные свечи, зажег их, прочел нараспев заклинание. Скрылись серые тени, зал храма затопил зеленоватый потусторонний свет. Торина крепче уцепилась за Тогра, а он, едва устояв на ногах, приложил нешуточное усилие, чтобы обнять сестру.
Верит колдовал, позабыв обо всем. Сила, поначалу вливавшаяся в его тело толчками, теперь входила темным, сверкающим потоком. Некромант ощущал себя могущественным, чудилось, что он способен снести горы, изменить мир, стать властелином всего сущего. Верит уже не осознавал, какой магией владеет, и владеет ли? На краю сознания темного билась тревожным огоньком мысль, что происходящее неправильно – это не он покорил черную мощь, а она постепенно овладевает им.
Тогру и Торине не дано было понять, что происходит с их помощником. Они молча наблюдали за обрядом. Хромоножка теснее прижималась к Тогру, на него сошло странное безразличие, будто в могилу вернулся. Если бы не тепло хрупкого тела сестры, орк сосредоточился бы лишь на одном – с каким удовольствием начнет убивать эльфов, одного за другим… и до бесконечности, пока не свалится без сил.
Зеленоватый свет становился все гуще, скрывая, искажая очертания предметов и стоящих в зале существ. Торине пришлось зажмуриться, потому что померещилось, что вместо Верита неподалеку стоит и колдует высокий, черноволосый мужчина, чья ухмылка напоминает чудовищный оскал.
Зрение Тогра помутилось настолько, что ему казалось, будто со всех сторон на них с Ториной нападают зеленые светящиеся чудовища. Однако, орк не сдвинулся с места – страха перед порождениями тьмы не было, у него была иная цель. Она владела его сознанием до самого последнего мига. Потом все померкло.
Но не для Верита. Сила переполняла его, никогда до сего мгновения темный не ощущал себя таким великим. Грезилось, что теперь ему по плечу любое дело. Только почему-то хотелось крушить и ломать все на своем пути, изменять Омур по своему усмотрению, убирать неугодных, держать в страхе народы, чтобы никто не осмелился бросить вызов всемогущему … кому? В настоящее время Верит не понимал, кем стал, а когда на ирну задумался, то стало не по себе. Лютый полностью завладел Веритом, вынуждая делать то, что нужно черной силе. Некромант воспротивился, попытался сражаться, используя все свои возможности и знания, чтобы не позволить черному магу вернуться к жизни, заняв человеческое тело.
Но разве простому некроманту укротить мощь Нави? Верит исчезал, черная магия капля за каплей забирала его силы. Некроманты смерти не боятся, они с ней всегда могут договориться. Но в данную лирну темный понимал, что договориться не получиться. Его смерть будет окончательной и бесповоротной. Но умирать вот так, зная, что обрек на смерть жителей Омура? Нет! Верит храбро сражался, надеясь ослабить Лютого, но силы уже были на исходе. Уходить одному? Как бы не так! У Верита оставалась призрачная надежда, и он, собрав воедино оставшиеся силы, шагнул в круг, где застыли две фигуры.
«Ну вот и все!» – растягивая потрескавшиеся губы в полубезумной улыбке, подумал Верит.
Уходить из этого мира не хотелось, но некромант знал – он сделал все, что смог, и горечь покинула его душу, когда рука восставшего из мертвых схватила и стиснула человеческое горло.
***
– Ну вот и все, – с насмешкой бросил Зест, отворачиваясь от гладкой поверхности кристалла, в котором отражались события, происходящие на Омуре, и поймал задумчивый взор близнеца. – Чем ты недоволен? – будто бы удивился.
– Мы не можем закончить так, как есть, – глядя брату в глаза, отозвался Фрест.
– Верно, – легко согласился тот. – За нас закончат смертные. Смотри, – Зест сделал широкий жест руками, – как просто получается – орк с сестричкой разбираются с эльфами в Астрамеале, ну или наоборот – как уж выйдет, но в любом случае венец эльфам не вернется. О том, что мы, ну или я, – ткнул себя в грудь, – приложил свою руку к этому делу, никто из смертных не расскажет. Некроманта убьет страж, переселенный в тело орка, а затем загнется сам. Эльфийка… – сделал паузу, делая вид, будто раздумывает, но Фрест оборвал брата:
– Вот о ней и речь! До других мне нет дела, но ее я обязан спасти! – в голосе звучал металл. – Понимаешь? – попробовал воззвать к совести близнеца.
Но у Зеста были иные понятия.
– Не понимаю, – с ехидцей прищурился он.
– А придется! – Фрест настаивал на своем.
– Никак не можешь простить, что позволил наказать своего любимчика, поэтому и надумал заступиться за его мамашу?
– Будь уважительнее, – делая прозрачный намек, произнес Фрест, сжимая пальцы на рукояти меча. – И Шайн – мой друг!
– И? Его же не убили! Подумаешь, стоит и услаждает людские взоры. Пройдет несколько сотен лет, и его освободят!
– Как? – терпение Фреста лопнуло, он вспылил – чувство вины, что копилось в его душе, прорвалось наружу.
– Откуда я знаю?! Инициатором был не я, а наша матушка! – Зест на всякий случай отошел от брата, а затем вскинул на него глаза.
– Верно! – размышляя, откликнулся бог огня.
– Ты думаешь? – воскликнули оба близнеца разом.
– Угу! – кивнул Зест и просиял. – Вот тебе и ответ! Родится нареченная этого строптивого дракончика и освободит его! Так уж матушка наша распорядилась, – вроде, с сочувствием, но в глубине темных глаз светилось довольство.
Фрест кивнул и, словно бы раздумывая, проговорил:
– Так все и случится, а пока я обязан позаботиться о матушке Шайна, – бросил придирчивый взгляд на брата и досказал. – А ты мне в этом поможешь!
– Я? – от негодования у Зеста перехватило дыхание, затем он собрался и фыркнул. – И не мечтай!
– Выбирать тебе, – с притворным вздохом отозвался рыжеволосый близнец.
– Что выбирать? – Зест заозирался, пытаясь найти пути отступления. Он слишком хорошо помнил, какой пламенный нрав у брата, и насколько тяжелая рука.
– Либо ты поможешь мне, либо о твоем… ладно, нашем вмешательстве узнает Луана. И поверь, я сумею выпросить у сестрицы прощение, а вот ты… – красноречиво замолчал.
– И это меня называют отъявленным мерзавцем? – возмущаясь, вопросил темноволосый близнец, но Фрест равнодушно повел широкими плечами.
Зесту пришлось хорошенько задуматься, взвесить все «за» и «против», рассчитать возможные варианты развития событий.
– Уговорил! – определившись, согласился он и вернулся к кристаллу.
Верит всегда знал, что ожидает его после смерти, поэтому с показательным спокойствием ступил на широкую лестницу, ведущую к трону Зеста. Вышло так, как рассказывали на уроках, и некромант приготовился к встрече со своим покровителем. Будет ли Зест задавать вопросы? Быть может, темному богу все давным-давно известно? Или Верит получит по заслугам за то, что едва не поддался Лютому?
«Толку гадать?!» – безразлично спросил некромант сам у себя и махнул рукой. Божественная воля исполнена, Лютому ничего не досталось и, значит, сильно ругать его не будут.
Глаза темного сами собой распахнулись, когда на троне был замечен Фрест. Некромант открыл рот, но потом закрыл, передумав разглагольствовать. Бог огня повелительно глянул на пришедшего и рявкнул:
– Твое время еще не пришло!
Рык получился такой, что Верита сдуло к подножию, а затем человек ощутил боль. Некромант силился вдохнуть, но ему не позволили. Все, на что сподобился Верит – трепыхаться и неразборчиво мычать. И снова смерть настигла темного.
«Да они издеваются что ли?» – с раздражением подумал он, топая по ступеням.
– Чего тебе? – неласково осведомился Фрест, по-прежнему занимающий не свой трон.
Верит, и без того не отличающийся особым красноречием, не придумал ничего лучше, как пробубнить:
– Так я вроде как помер…
– Пошел вон! – Фрест показал свой огненный нрав, и Верит ир Мерк вновь вернулся к жизни.
Некромант мычал громче, но восставший, как будто обрел новые силы, и его пальцы, уже тронутые тлением, крепко держали шею жертвы.
И опять путь к трону. На сей раз Верит задержался у подножия лестницы и рискнул воззвать к Зесту. Но на его призыв темный бог откликнуться не соизволил. Пришлось некроманту тащиться наверх. Близко подходить не стал, замер и почтительно склонился.
– У тебя мозги есть? – раздался вопрос Зеста, произнесенный слегка скучающим тоном.
Верит поднял голову и увидел, что на возвышении находятся оба близнеца. Младший занял положенное ему место, а старший стоит, опираясь о спинку трона.
Некромант непонимающе нахмурился, пытаясь придумать достойный ответ. Таковой не нашелся, поэтому Верит буркнул:
– Были при жизни…
– Вот и воспользуйся ими! – распорядился Зест и взмахнул рукой, отсылая Верита прочь.
И снова боль пронзила тело темного, но сдаться – значит, вновь узреть божественные лики… «Ну уж нет!» – категорично решил ир Мерк и приказал себе двигаться.
Почти все магические силы были истрачены на то, чтобы сдержать натиск Лютого, но оставалась самая последняя капля. С ее помощью Верит сумел переломить запястье восставшего из мертвых.
С омерзительным звуком, звучащим в оглушительной тишине подобно громовому удару, некромант оказался на полу. Резким движением отбросив от себя сломанную конечность, темный попытался восстановить дыхание. Но практически сразу был вынужден вскочить и, тяжело дыша, выставить вперед руку.
– Я не враг вам, – каждое слово отдавалось болью в поврежденном горле, но Верит сумел донести до шагнувшего за ним орка свои мысли.
Тот замер на несколько ирн и проскрипел:
– Что-то ты живуч, некромант! А я, право, мечтал отправить тебя к Зесту, мрак его поглоти!
Верит отчаянно замотал головой, когда восставший, с поразительным для своей комплекции и нынешнего состояния проворством, вдруг оказался рядом и протянул вторую руку к горлу человека.
– Подожди, Галидар, – пальцы почти сомкнулись, когда раздался еще один голос, вроде знакомый Вериту, а, вроде, нет. Изумительные, мелодичные ноты звучали в привычном тоне Хромоножки.
«Эльфы, – уныло подумал некромант и мысленно усмехнулся. – А чего ты ждал, скудоумец?! – и стало еще горше от осознания того, насколько сильно вляпался. Но жизнь продолжается!» – в его случае звучит с сарказмом.
Верит выпрямился. В голове была одна идея – сбежать, но умом темный понимал, что есть единственный способ вернуть себе, если не спокойствие, то хотя бы привычные будни. Вот только получится ли? Снова прибегнуть к помощи Лютого? Нет. Нужно сделать проще!
Отойдя к стене, Верит прислонился к ее поверхности, так как ноги все еще плохо держали слабое тело. Глубоко вдохнув, он взглянул на тех, кто стоял перед ним. Глаза видели одну хрупкую девушку-полукровку и восставшего из мертвых орка. Но Верит знал, что очи лгут. Напротив замерли эльфы, явно из высокородных, и ждут его ответа. От того, каким он будет, зависит будущее темного. Верит выбрал правду и произнес:
– Я не смогу отправить вас обратно…
Восставший прыжком преодолел короткое расстояние между ними, и темный едва успел протянуть руку. Ладонь коснулась мягкой, пахнущей тлением плоти.
– Не советую! – предостерегающе сказал некромант, обретая былую уверенность.
Страж по привычке вздернул бровь, но сразу поморщился, осознав, в каком теле оказался.
– Я тебя убью! – ответил без заминки, задевая пальцами кожу на шее темного мага.
Верит нарочито небрежно повел плечами.
– Что? – Галидар едва сдерживал бешенство и, если бы не ладонь Эрри, мягко коснувшаяся его плеча, эльф, не задумываясь, свернул бы шею некроманту… снова.
Догадка пронзила разум стража, и рука его опустилась.
– Ну! – несмотря на отчаянное положение, Галидар принял решение идти до конца.
– Вы скоро умрете, – Верит не стал тянуть. – Этому телу осталось немного и… – умолк, не желая вдаваться в подробности, когда заметил, как побледнела стоящая за спиной восставшего девушка.
– Возвращай нас обратно! – рыкнул Галидар и закашлялся, а затем с мрачным удивлением сплюнул на пол собственный язык. Развел руками.
Эрриниэль охнула, слабость была мгновенно позабыта. Не до нее! Эльфийка вышла вперед и смерила суровым взором стоящего у стены некроманта.
– Говори, если есть, что сказать! Или тоже язык потерял?! – сделала усилие и презрительно усмехнулась, показывая, что ее нужно опасаться.
Верит ир Мерк устал, как никогда раньше, но чтобы отдохнуть, нужно опять поднапрячься. Боялся ли он гнева эльфов? Боялся ли он гнева богов? Нет. После пережитого все страхи Верита канули в небытие.
– Я вам не враг, – пересилив усталость, повторил некромант и огляделся. – Идемте, – отошел от стены и поднял плащ, которым прикрывался орк. – Заря, и вас не должны увидеть.
– Подожди! – строго отозвалась Эрри, а Галидар вновь оказался прямо за спиной темного, готовясь к новой атаке. – Объяснись!
Верит понял, что эльфийка привыкла повелевать. Но разве она имеет право приказывать тому, кто обязан отчитываться только перед богами?! Вспыхнуло внутри некроманта и также потухло. Верит сумел перебороть себя.
– Мы поговорим, – он дал обещание, протягивая орку плащ. – Но не здесь. Скоро сюда придут другие служители, – сказал и, не оглядываясь, принялся наводить порядок.
Эрри и Галидар переглянулись. Она безмолвно кивнула, он вынужден был покориться.
Городок заливали утренние лучи, скользили бликами по серым стенам домишек, норовили залить ярким светом спешащих по улицам. Особенного внимания удостоилась троица, медленно бредущая по узким закоулкам. Встречные прохожие торопились убраться с пути, замечая некроманта, лицо которого выглядело мрачнее обычного. Люди боялись, что ненароком темный проклянет их, поэтому старательно кланялись почти до самой земли. До спутников Верита горожанам дела не было.
***
Мирисиниэль внимательно смотрела на обоих своих собеседников: и лешего, и домового, и отчетливо понимала – они что-то скрывают. Удивления не было – на то они и нечистики, чтобы обманывать, но все настойчивее становилось желание разузнать правду. Эльфийка улыбнулась и поднесла кружку с взваром к губам. В голове Мири созрел план.
– Что же, – сделав глоток, сказала она с притворным вздохом, – я устала и, если вы не против, оставлю вас. Звездной ночи!
– Приятных снов, – отозвался домовой Василь.
– Доброй ночи. Как вернется вестница, так я вам сообщу, – дополнил Мих.
– В любое время. Это важно для меня, – кивнула Мирисиниэль и вышла из трапезной.
На пути замерла и бесшумно вернулась. Нечистики обсуждали какие-то свои заботы, не касаясь интересующей темы. От досады Мири едва не топнула ножкой, но удержалась и вернулась в свою комнатушку.
– Ми, – встретил ее на пороге голос ветра, – а тебя не учили, что подслушивать нехорошо?
Краска прилила к лицу эльфийки, но она нашла, что сказать.
– А тебя чему научили? Разве ты не присматривал за мной?
– Ты забываешь, кто я такой. Свободен летать и быть, где захочу! – прозвучал его самоуверенный ответ.
– Я не забывал, – Мирисиниэль c легким пренебрежением повела плечом и умело перевела тему. – Ты говорил, что тебе понравилось мое пение, поэтому разреши сделать тебе предложение?
– Какое? – с оттенком заинтересованности спросил ветер.
Мири скрыла коварную улыбку, вдохнула и запела на эльфийском. Давно знакомая, трогательная, вызывающая отклик даже в самых черствых сердцах мелодия и слова, рисующие картину жизни и страданий двух существ, которым не суждено быть вместе. Мирисиниэль вкладывала свою душу, играла голосом, вынуждала ветра откликнуться или промолчать. Эльфийка была уверена, что если ее собеседник откликнется – значит, ему можно верить, а если нет… Разум подсказывал, что лжец и притворщик никогда не пропоет заветные куплеты в ответ.
История эльфийки, полюбившей воина, уходящего на войну с навьим зверем. Она обещала ждать его, а он обещал вернуться. Встретиться они договорились там же, где и расставались – на лесной поляне, окруженной вековыми соснами. Прощальный поцелуй, последние слова, и эльф ушел. Туман скрыл его силуэт. А она ждала, каждый день приходила на поляну. Месяц бежал за месяцем, а любимый не возвращался, но эльфийка продолжала верить.
На этом партия эльфийки заканчивалась, и начиналось повествование от лица эльфа. Мирисиниэль умолкла, надеясь уличить собеседника в обмане. «Чужак, – думала она, – не споет эту балладу!» – и уже предвкушала победу.
Но ветер снова сумел ее поразить. Чистый глубокий голос разорвал мимолетную тишину, и Мири замерла, прижав ладони к груди. Голос ветра заполнил окружающее пространство, и эльфийке показалось, что мир сузился, и никого вокруг не осталось, кроме нее самой, невидимого певца и героя песни. Голос ветра с потрясающими подробностями передавал все эмоции влюбленного эльфа, которому не суждено вернуться домой и обнять любимую. Герой умирал, и ему оставалось попросить помощи у ветра, чтобы тот донес до милой его последние признания.
Мирисиниэль и не заметила, в какой именно момент по ее щекам потекли слезы. Она не смогла сдержать эмоций, хотя слушала балладу далеко не в первый раз. Но сегодня было иначе. Эльфийка в красках представила страдания влюбленных, и более того, сегодня ей почудилось, что это она – Мирисиниэль – героиня баллады, и это ее возлюбленный ушел и никогда не вернется.
– Спасибо, – всхлипнув, поблагодарила Мири от всего сердца.
– За что? – он удивился. – Ведь это ты, Ми, помог мне вспомнить о том, как давно я не пел.
Мирисиниэль не могла говорить от охвативших ее душу чувств, поэтому кивнула.
– Доброй ночи, Ми, – тихо вздохнул ветер, и легкий шелест дал знать эльфийке, что собеседник покинул ее.
– И тебе… светлых снов, – выдохнула в ответ Мири.
Но уснуть беглянка так и не смогла. Сомнения мучили ее, подозрения окутывали разум, изводили, лишали спокойствия. Лирны бессонной ночи текли медленно, вынуждая Мирисиниэль долго размышлять. Мысли метались от одного к другому, и почему-то именно этой ночью эльфийка наиболее отчетливо вспомнила, как горячи были пальцы ветра, когда он взял ее за руку.
«Эльф! – прогремело в голове, подобно удару колокола, и Мири вскочила, заметалась по комнатушке. – Он нашел меня! И нечистики… О, боги! Леший отправил вестницу в Астрамеаль, чтобы предупредить! – эльфийка панически заозиралась, придумывая, как быть. – Бежать! – решила она. – Немедленно!» – кинулась к порогу.
Но замерла, потому как ноги не держали. Прислонилась к стенке в изнеможении, прикусила губу, так, чтобы до боли, которая поможет вернуть мыслям ясность. Опустилась и на несколько мгновений смежила веки.
«Сломя голову, бежать нельзя. Я немного подумаю и тихо выберусь отсюда», – определилась она.
Ночь укутала осенний лес серебристым туманом, закрыв обе луны. Темнота казалась живой, обступая эльфийку со всех сторон. Выныривающие из мрака деревья надвигались из ниоткуда, будто чудовища из самых страшных кошмаров Мирисиниэль. Порой, ей чудилось, что из темноты за ее движениями наблюдают сотни недобрых глаз, горящих красными огнями.
На самом деле за Мири смотрело лишь двое существ.
– Вот глупая гусыня! – с досадой прокомментировал один нечистик.
– Гусыня? – кашлянул другой. – Ты бы следил за речами, – предупредил. – А вдруг услышит?
– Пускай, – беспечно отозвался Василь и посетовал. – Гусыня и есть. Что с ней делать?
– А ты выдумай! – подначил Мих.
– Я? Ты ничего не перепутал? Я домовой и обязан наводить порядок в тереме! Лес – твоя вотчина!
– Хозяина хотя бы кликни! Где этот ветер носится?!
– Кликну, так уж и быть, – согласился Василь и пронзительно свистнул.
У Мирисиниэль от громкого звука душа ухнула в пятки, а зубы начали выбивать нервную дробь.
«Не сдамся!» – твердо сказала себе эльфийка, прижалась спиной к первому попавшемуся древесному стволу, вытащила обычный кухонный нож и приготовилась защищаться.
– Глянь-ка! – удивился Мих. – Когда ж это успела?
– Гусыня, – со вздохом повторил Василь, и нечистики приняли решение предстать перед ясными эльфийскими очами.
– Игрушку бросьте, – мирно попросил Мих.
– Чай порежетесь, госпожа, – добавил Василь.
– И не подумаю! – с вызовом выкрикнула Мири.
И что-то изменилось в окружающей обстановке, точно завибрировала и лопнула в воздухе невидимая струна.
– Пакость, – оскалился леший.
– И ты пропустил, – укорил Василь, вспоминая способы защиты.
– Что это? – запаниковала Мирисиниэль, чувствуя магию тьмы.
– Кто-то оставил темные охранки, и Лютый услышал ваш крик, госпожа, – пояснил Мих, мысленно приказывая подняться всему лесному зверью.
– И что делать? – руки Мирисиниэль опустились, нож выпал из ослабевших пальцев. Она осознала свою ошибку.
– Подходите ближе, – жестом позвал ее леший. – Будем сражаться.
– Будем! – эльфийка выпрямилась, вспомнила все, чему научили, призвала на помощь светлую магию.
– Надеюсь, все сложится, – кивнул Мих.
– И нам помогут, – вполголоса добавил Василь и мысленно поторопил своего хозяина.
– Главное поспешить, не тянуть время, чтобы Лютый не дождался своей лирны! – напомнила Мири и сплела над всеми троими «щит».
Но колдун как будто все предусмотрел заранее. На лес пала тьма, такая густая, что казалась живой. «Наверное, – растерявшись, подумала эльфийка, – именно такую называют кромешной!» – и поежилась.
– Мих… Василь, – позвала она нечистиков внезапно охрипшим голосом, но в ответ не услышала желаемого отклика.
Тьма дышала, давила на хрупкие плечи Мирисиниэль. Эльфийка словно ослепла. В прошлом она часто слышала, что к любому сумраку можно привыкнуть, но в эту лирну отчетливо осознавала, что к этой тьме ее глаза не привыкнут никогда. Мири, как и многие другие ее соотечественники, панически боялась темноты. В родном дворце, да и тех домах, где гостила, она ни разу не оставалась без света. С ней всегда были свечи, светильники и магические светлячки. Нынешней ночью тьма, как будто мстила за прошлое, подбираясь к испуганной эльфийке со всех сторон, отрезая ее от всего остального мира.
«В такой миг кто бы угодно испугался, даже неустрашимый Галидар! – нервно подумалось Мирисиниэль. – Особенно если бы услышал чьи-то осторожные шаги»… – вообразила, что бы сделал страж, и с ужасом поняла, как кто-то подкрадывается к ней со спины.
Резкий поворот, но чуткий эльфийский слух не уловил с этой стороны ни звука, зато позади послышался утомленный вздох. И опять Мири стремительно развернулась, а за спиной послышался дробный топот, будто сотни небольших существ приближались к эльфийке, торопливо перебирая ножками. Слева злобный смех, а справа – неразборчивый шепот. Мирисиниэль испуганно вглядывалась в непроглядный мрак, инстинкты требовали бежать, но ноги точно приросли к одному месту. Смех неожиданно стих, и послышалось чье-то чавканье. Некто, причмокивая, что-то жевал. Или кого-то?
Ледяное дыхание неизвестного коснулось волос на затылке, чьи-то холодные, липкие пальцы легко дотронулись до руки Мири, а затем отпустили. Эльфийка отпрянула, оступилась и села, по изящной щечке покатилась первая слеза от собственного бессилия. Руки задвигались, ощупывая мягкий мох, пытаясь найти опору, чтобы оттолкнуться и встать на ноги. Мирисиниэль вздрогнула, а пальцы сами сжались на рукояти оброненного в суматохе ножа. Слезы мгновенно высохли – сдаваться эльфийка не собиралась. Она поборется за свою жизнь!
Резкий свет ударил по глазам, вынуждая крепко зажмуриться. И когда Мири распахнула слезящиеся глаза, то увидела ухмыляющегося Гримкина. Карлик смотрел на сидящую эльфийку сверху вниз, его прищур вызывал оторопь. Мирисиниэль решилась и сильнее сжала пальцы на костяной рукояти ножа. Она сделала выбор и знала, чье сердце пронзит острая сталь.
Медленно, вынуждая ослабевшие конечности подчиняться, Мири поднялась и с угрозой произнесла:
– Не приближайся!
Карлик смерил хрупкую фигуру эльфийки долгим, придирчивым взором, склонил голову на плечо, словно бы размышлял. Мирисиниэль, решившись окончательно, вытянула руку с ножом. Мысленно эльфийка попросила прощения у всех, кто помогал ей бежать, простилась с близкими и приготовилась к встрече с богом подземного мира. Каково же было ее удивление, когда колдун, стоящий напротив, вдруг замерцал, подернулся рябью и исчез. Она еще моргала, когда нежное прикосновение заставило ее разжать судорожно стиснутые пальцы и выпустить нож.
– Не порежься, Ми, – с беспокойством шепнул ветер, а затем громче позвал. – Бежим! – и потянул изумленную Мири за собой.
***
Торина не могла придти в себя от потрясения уже второй день. Так бы и стояла, восхищенно вытаращив глаза, рассматривая роскошную обстановку покоев и укромного садика, если бы не Тогр. Он быстро сообразил, как и что сделать.
Вчера, позволяя сестре немного привыкнуть к новой действительности, он рычал на всех желающих навестить ее. Не смог отказать только Владыке. Правда, испугавшись, Хромоножка сама скрылась в ванной, где и провела оставшееся до ночи время. Ее неискушенная душа радовалась и изумлялась буквально каждой детали. Торине чудилось, что она попала в сказку. Никогда, даже в самых смелых мечтах, девушка не представляла, что существуют подобные вещи. Она и выдумать не могла, что вода может наполнить ванную, едва повернешь золотой кран; что солнечные лучи, скользящие по стенам, способны оживить мозаичные рисунки; что ветер, залетевший с улицы, заставит запеть серебряные колокольчики, висящие над оконным проемом. Торина едва сдерживала слезы, взглядом провожая красно-зеленый кленовый лист, случайно залетевший на террасу, но ирну спустя сорвавшийся вниз с порывом шаловливого ветерка.
Тогр восторгов сестры не разделял, умом понимал, как повезло, что попал именно в тело эльфа-стража и по-своему радовался. Еще бы! По мнению орка – эти хиляки совершенно не умели драться, а сражения выигрывали исключительно благодаря колдовству. Но здесь крупно свезло – Тогр умер, но благодаря некроманту снова ожил и обрел новое тело, которое обязательно пригодится. С таким орк точно отомстит своим убийцам.
Мелодичный перезвон, раздавшийся от двери, известил о приходе очередного посетителя.
– Да чтоб вас всех хмар пожрал! – ругнулся Тогр и с мрачным видом отправился открывать.
Торина подошла к зеркалу. Она все еще не могла поверить, что оно настоящее, а уж отражение в нем казалось девушке сказочным. Неужели теперь она выглядит так? Шелковистые, светлые волосы; глаза, словно два крупных смарагда; яркие пухлые губы; изящный овал лица. Хромоножка вздохнула.
– Нет, – качнула головой, – это не я… – и недоверчиво моргнула, когда незнакомка в отражении повторила ее движение. – Я не могу быть такой… – Торина отскочила прочь.
На плечи, словно камень опустился, и они поникли. Тоска прокралась в душу, и девушка присела на край обитой дорогой тканью оттоманки.
– Нельзя так! – стиснула пальцы до боли, охнула, но постаралась скрыть печаль, потому что вернулся Тогр.
Брат швырнул на комод перед зеркалом какой-то белоснежный листок.
– Что это? – мгновенно поинтересовалась Хромоножка.
– Если бы я знал! – Тогр с досадой отвернулся, и Торина, сгорая от любопытства, подошла и взяла лист.
Необыкновенно гладкий, тонкий, но достаточно прочный, он привлек ее внимание и вызвал интерес. Стараясь рассмотреть ближе, девушка ощутила едва уловимый цветочный аромат. Разглядев, Торина поняла, что держит чье-то послание. Раздражение брата тоже стало понятным – он не умел читать по-эльфийски. Говорить, да, его учили, а вот читать. Торине пришлось еще хуже, ее знание эльфийского ограничивалось несколькими общепринятыми фразами. Девушке стало еще тоскливее и горше.
– Мы не можем здесь оставаться, – сказала она, повернувшись к Тогру.
Он смерил сестру ледяным взором, так непохожим на те, что были раньше. И снова мысли о том, что она совершила ошибку, ворвались в сознание Торины, подобно урагану.
– Разумеется, – и от слов брата веяло зимней стужей, – эти стены, – он обвел покои руками, – давят! Мне привычнее простор степей! Эти снобы, снующие вокруг, вечно что-то вынюхивающие, подозрительные. Высокомерные эльфийки, тощие и жалкие! И колдуны на каждом шагу! Ты не видишь, но я смотрю на них второй день и отчетливо понимаю, что… – его голос сел, – умер.
– Но я жива! – в отчаянии заламывая руки, прокричала Хромоножка. Заметила сурово поджатые губы брата и тихо уронила. – И ты жив, – желая донести до него свою мысль, толкнула, вынуждая сделать шаг к зеркалу.
Тогр от неожиданности шагнул и вгляделся в отражение. Помотал головой.
– Он другой, – и взглянул на сестру холодными, пустыми глазами.
Торина вздрогнула, как будто взгляд брата пронзил ее новое тело насквозь ледяными стрелами, и отвернулась. Тогр удивился сам себе, неожиданно вспомнив, что раньше обязательно кинулся бы утешать сестренку. Нынче… повел плечами. Знание кольнуло душу отравленной иглой. Стало невыносимо больно, из легких будто разом вышел весь воздух, и восставший не смог сделать глубокий вдох, все, что сумел – дышать часто, точно лихоманка взяла. Брат и сестра молчали, не зная, о чем говорить друг с другом, и так было впервые за прошедшие шестнадцать лет.
Он бы вышел, не обернувшись, а она бы зарыдала, если бы дверь не распахнулась, впуская в покои светловолосую эльфийку.
– Эрри! – взор вбежавшей был полон беспокойства, перебегал с одного знакомого лица на другое. – О, богиня! Что произошло, сестренка, и почему ты согласилась выйти замуж за Аривела? – эльфийка налетела и обняла Торину.
Тогр весь подобравшийся, как перед прыжком, резко крутанулся на пятках, подскочил и ухватил эльфийку за плечо.
– Как ты сказала? – охрипшим, резким, неприятным голосом спросил он.
Эльфийка испуганно вскрикнула, посмотрела на стража широко раскрытыми голубыми глазами и, дрожа, позвала:
– Галидар…
Звук, будто обухом топора, ударил Тогра. За каких-то два дня он успел возненавидеть это имя. Сильные пальцы стража впились в хрупкое плечико эльфийки, и она ойкнула. Торина, как и в прошлом, растерялась. Она замерла, со страхом посматривая на брата. Сознание Тогра помутилось от бешенства, он едва сдерживался, чтобы не переместить руки и не стиснуть тонкую эльфийскую шею.
Чудо спасло сестру Эрриниэль, на беду вбежавшую в покои. Юркая пташка влетела в окно и заметалась, надеясь отыскать выход. Несчастная налетала на стены, билась грудью, кричала почти до беспамятства. Хромоножка, всегда любившая животных и птиц, очнулась и бросилась спасать несчастную. Она ласково звала птаху, но та, охваченная паникой металась от одной стены к другой и не слышала свою спасительницу.
– Галидар! – Ланиэль, сестра Эрри, тоже опомнилась и решительно сбросила руку стража. – Не забывайся! – приказала она ему.
У Тогра заходили желваки на скулах, бешенство внутри него грозило вырваться наружу и, если бы не мечущаяся следом за птицей сестра, он непременно бы исполнил свое желание. Отошел и отвернулся, чтобы перебороть искушение.
