Анна Москалева
За полчаса
Начать с нуля
Эльза сидела на полу, обнимаясь с бутылкой виски. Зубы стиснула, глаза зажмурила. Подумать только, ей почти удалось!
Глоток. Прям из горла. "Где же твои манеры?!" – сказала она сама себе, передразнивая отца, и сделала еще один глоток. Закашлялась, потом засмеялась истеричным смехом. Теперь уже плевать на манеры. Все пропало.
Девушка посмотрела на свое предплечье, на котором красовались три нуля.
Не смогла. Она подвела отца.
Эльза встала, распахнула окно, вдохнула полной грудью, улыбнулась и, пошатываясь, полезла на подоконник.
***
Эльза родилась в семье преуспевающего бизнесмена и фотомодели и вполне могла бы быть счастливым ребенком, если бы не одно "но": она была единственным ребёнком. Единственным ребенком, на которого возлагали все надежды.
"Эльза, ты должна хорошо учиться, чтобы не подвести папу! "
"Эльза, ты должна уметь себя вести, чтобы не подвести папу! "
"Эльза, ты должна… Чтобы не подвести папу! "
Это стало ее девизом и ее проклятьем. «Не подвести папу».
Умная, красивая, талантливая.
Она училась на экономиста, потому что это нравилось папе. Она не общалась с Джил Тиверс, потому что та не нравилась папе. Она носила одежду, которая нравилась папе, слушала музыку, которая нравилась папе, ела еду, которая....
Если бы вы ее спросили: "Эльза, а что нравится тебе? " – она бы вам ответила: "Надо спросить у папы".
Наверное, именно поэтому на ее предплечье всегда были нули. Ее датчик симпатий всегда показывал ноль. Лет с четырнадцать девчонки в классе только и обсуждали, что эти цифры.
–– А я на физкультуре видела, что у Мери Брит на руке семьсот сорок! – возбужденным шепотом рассказывала соседкам по парте Кетрин Милз. – Я вам говорю, она влюблена в Дерека!
–– Да нет же! Причем тут Дерек, – встревала в разговор рыжая Марта, – она влюблена в мистера Сандерса, учителя физкультуры!
–– Не может быть?! – на этом этапе шепот переходил в галдеж и, обычно, прерывался преподавателем.
Эти цифры – значение датчика – становились самым важным уже среди подростков. Чего уж говорить о взрослых. Кто в кого влюблен, а кто разлюбил – люди отдавали дикие деньги, чтобы узнать это. Рыночное общество, преследуя сугубо экономические цели, всеми способами поддерживало это безумие. Боги маркетинга заняли в те годы вершину Олимпа: "Вы хотите быть счастливы? Вам нужен спутник, который любит Вас не меньше, чем на восемьсот! ", "Успех приходит только к тем, кого ценят хотя бы на шестьсот! ", "Вы никогда не знали каково рядом с тем, у кого девятьсот девяносто девять? Вы ничего не знаете об удовольствиях! "
И вот уже эти цифры на руке становятся важнее, чем уровень образования или счет в банке. В насквозь монетизированном обществе выше всего оценили способность любить.
У Эльзы всегда было три нуля.
Отец даже водил ее к врачу. Тот только развел руками: "Похоже, что ваша дочь попросту еще ни разу не влюблялась." Отец злился. У Эльзы было стойкое ощущение, что она его подводит.
Когда ей исполнилось семнадцать, отец сменил гнев на милость. Ему в голову пришла блестящая идея:
–– Раз ты ни в кого не влюбляешься, то мы можем сделать из твоей свадьбы выгодное мероприятие!
Со всех слуг взяли подписку о неразглашении: никто не должен был узнать, что у Эльзы нули. И без того замкнутая Эльза перестала посещать любые мероприятия, где могла случайно оголить предплечье. Ее даже перевели на заочное обучение. Папа подыскивал ей жениха.
Поиск принес результаты не сразу. Сложно найти подходящего по возрасту, по социальному и материальному положению. Эльзе было двадцать один, когда папа в приказном порядке предложил ей познакомиться с Брайаном Уилсби. Представитель старинного рода, высоко образован, полностью обеспечен, молод, красив. Подходил по всем статьям. Отец очень старательно готовил их первое свидание. Слишком старательно. Эльза не была дурой – она видела, что дела отца не в лучшем состоянии. Ему нужен был этот брак. Ему нужны были эти инвестиции.
Представлены друг другу они были в канун Рождества. Красивая молодая пара сразу приглянулась журналистам, и об их "романе" можно было читать чуть ли не во всех светских изданиях: "Молодой Уилсби катается на лыжах со своей новой знакомой", " Уилсби и его прекрасная спутница посетили Японию в дни цветения сакуры", "Уилсби делает предложение в день Благодарения".
Эльза справилась на "отлично". Дата свадьбы была назначена. Только вот на ее руке по-прежнему были нули. Отец не скрывал своего раздражения: " Могла бы хоть немного влюбиться!" Но нет. Эльза не могла.
Модистка, нанятая для пошива свадебного платья, была очень удивлена, что Эльза не хочет оголить предплечье: все невесты обычно старались показать глубину своих чувств. Ей что-то наплели про традиции семьи и заплатили вдвое больше. Но, видимо, этого было мало.
За неделю до свадьбы в самом известном таблоиде вышла большая статья на две полосы. "Молодого Уилсби пытаются обмануть: невеста его не любит!" Далее последовала цепная реакция: журналисты нашли ее одноклассниц, партнерш по теннису, уволенных слуг… Все в один голос твердили: "Она не умеет любить. Ей нужны только деньги!" Это был грандиозный скандал.
Отец. Отец дал большое интервью, в котором со слезами на глазах рассказывал, что был не в курсе коварства своей дочери. "Она казалась такой счастливой рядом с Брайаном". Ей пришло короткое сообщение в мессенджере: отец просил ее не появляться в его доме. Она подвела его.
И вот Эльза стоит на подоконнике. Пальцы судорожно сжимают горлышко бутылки. Ветер треплет тонкое платье. Слезы на глазах – то ли от горя, то ли от ветра. Больше ничего не будет. Это освобождение. Больше не надо будет притворяться.
Эльза глубоко вздыхает, отрывает руку от оконной рамы и…
–– Эльза!
Аж вздрогнула от неожиданности.
–– Брайан? Что ты здесь делаешь?
–– Хотел бы я тебя спросить то же самое! У нас послезавтра свадьба, а ты стоишь пьяная, в открытом окне. – Брайан говорил спокойным, почти безразличным голосом, и только напряженная спина и капли пота на висках выдавали его. – Проветриться решила?
–– Свадьба? – Эльза пошатнулась. Брайан не выдержал и подскочил к окну. Схватил ее за талию.
–– Разве мы разрывали помолвку? – сильные мужские руки поставили ее на пол.
–– Но. Мои нули…
–– Да плевать я хотел на твои нули. – Брайан не дал ей возражать и закрыл ее рот поцелуем.
Эльза сначала уперлась ему в грудь, но потом сдалась и обвила руками вокруг шеи. Цифры на ее предплечье несмело менялись.
Жизнь камня
Какой-то день
Я – мокрый. Значит идет дождь.
Другой какой-то день
Я – не мокрый. Значит не идет дождь.
Еще один день
На меня никто не наступил.
Снова день.
Какая-то ящерица на меня наступила три раза и один раз пнула.
Другой день
Все тряслось. Было жарко.
Еще один день
На меня никто не наступает уже много дней. Хорошо.
Новый день
Я – мокрый. Значит идет дождь.
Снова новый день
Я – постоянно мокрый. Постоянно идет дождь
Другой день
Ничего нового – я все время мокрый
День
Я – сухой.
Еще день
На меня приземлилась какая-то птица и насрала.
Снова день
Какой-то идиот по имени Ной прижимал меня к губам и плакал. От его слез я снова мокрый.
Легенда о Миргородских Хранителях
Резкий крик разрезал тишину вечернего Мирграда:
–– Держи вора!
Молодой парень, едва ли не мальчишка бежал по улицам.
Прямо. Поворот. Еще один. Влево.
Дыхание сбилось. В горле пересохло.
Проулок. Двор. Улица. Арка. Через подворотню – на рынок. Быстрее!
Вдох. Выдох. Поворот.
Сбавил шаг, чтобы не выделяться из толпы, втянул голову в плечи и медленно пошел вдоль торговых рядов: «Вдруг получится? Вдруг не заметят?»
Нет. План провалился.
Резкий окрик:
–– Вон тот! В черной куртке! Держите!
Парнишка ринулся вперед.
«Черт! Перекресток!» В голове бешено проносились мысли: «Куда? Вправо? Влево?» Время поджимало. Преследователи наступали на пятки. В висках пульсировало, в голове была только одна мысль:
«Все бы отдал, лишь бы сбежать!»
Вдали что-то мелькнуло. Реклама! Надпись: «Готов на все? Тогда вперед…» Не дочитав, Щелкунчик рванул по прямой. Вперед – отличный совет.
Перекресток. Поворот. Перекресток. Совершенно незнакомый район. Куда дальше?
Он судорожно огляделся. На стене надпись краской: «Поворачивай!» Думать было некогда, Щелкунчик рванул в переулок. Тупик. Что теперь? «Заходи», – гласила табличка на стеклянной двери.
Влетел. Споткнулся. Чертов стул! Обернулся к двери. Попятился, чуть не опрокинул стол. Поймал в последний момент.
–– Добрый день, – воришка подпрыгнул от неожиданности и все-таки что-то уронил.
Из-за стойки вышел бариста. Поднял мебель.
– Может кофе? Или чаю? – мужчина вежливо и, как будто искренне, улыбался.
–– Н-нет. Я… Я случайно, – паренек замолк на полуслове, увидев через дверь своих преследователей. Шарахнулся в сторону, – У вас есть другой выход?
–– Нет. А зачем? – бариста был подозрительно спокоен.
Сердце беглеца бешено колотилось. Спрятаться! Во что бы то ни стало! В панике он смотрел на стеклянную дверь и пятился назад. Абсолютно спокойный бариста проследил за его взглядом.
За дверью, на расстоянии не более трех метров от них стояли те, кто гнался за воришкой. Через стекло парнишка видел, как они удивленно озирались по сторонам, слышал обрывки разговора:
–– Черт, куда он делся?! Глухой тупик!
–– Ты точно видел, что он сюда свернул?
–– Не растворился же он.
–– Наверное, все же на том перекрестке налево свернул…
Мужчины явно не видели ни двери кафе, ни людей в нем, ничего. Растерянные, они постояли еще несколько минут и медленно ушли, недоверчиво оборачиваясь.
У воришки мурашки побежали по спине. «Не увидели!». Настала его очередь обернуться и внимательно посмотреть на хозяина кофейни.
–– Вы кто?
–– Меня зовут Бафл. Я тут, – мужчина обвел рукой барную стойку, – хозяйничаю, – полноватый бариста доброжелательно улыбнулся. – Сварить вам кофе?
–– Н-нет, спасибо. Я случайно зашел, – повторился Щелкунчик и направился к двери.
Заперто. Парень толкнул ее сильнее, налег плечом.
–– Откройте! – кинулся к баристе.
–– Нет, вы не можете уйти, – Бафл, казалось, был смущен.
–– Почему? – Щелкунчик, только что сбежавший от верной смерти, почти кричал.
Бариста хотел было что-то ответить, но в этот момент тихо звякнул колокольчик, дверь распахнулась. Парень подскочил, как от удара током. Обернулся. В дверях стоял сухонький старичок интеллигентного вида. Он с довольным, даже с победоносным видом смотрел на молодого беглнца.
–– Добрый день, Бафл, – радостно произнёс вошедший, обращаясь к баристе, а затем поздоровался с пленником этого странного места. – Здравствуйте, молодой человек. Позвольте, я вам все объясню.
Старик указал на пару кресел в глубине кофейни.
–– Здесь отменно варят кофе. Позвольте вас угостить?
–– Позволяю, – нагло выпалил парнишка и плюхнулся в кресло.
–– Бафл, будьте добры, сварите кофе молодому человеку, а мне – как обычно.
Воришка разглядывал старика. Отметил характерные потертости на карманах: эта – от футляра очков, эта – скорее всего от портмоне. Рубашка с запонками, но запонки дешевые. Пиджак вычищен идеально, но локти и ворот уже затерты. Не его клиент. Взять нечего.
Бафл подал кофе и зеленый чай.
Старик довольно откинулся в кресле. Вдохнул аромат напитка. Довольная улыбка играла на его губах. Парнишка же, напротив, сильно нервничал. Он не выдержал первым:
–– Кто вы? И почему я не могу отсюда уйти? – лучшая защита – это нападение.
–– Меня зовут герр Вайнберг. – слегка чопорно и очень спокойно представился старик, – Часовых дел мастер. Вы можете уйти, но, сначала вам придется сделать для нас кое – что.
–– Я вам ничего не должен!
–– Услуга за услугу, – Вайнберг шумно отпил глоток чая, смакуя вкус, – Вам же помогли.
–– Мне? Как? – воришка аж подался вперед, чуть не опрокинув свой стакан.
–– Хм. Как вы попали в эту кофейню? – часовщик откинулся в кресле, закинул ногу на ногу и сложил руки в замок на животе.
–– Я просто, – парень хотел сказать «бежал», но в последний момент осекся, – гулял.
–– Вы гуляли в очень быстром темпе и в очень дурной компании, – Вайнберг даже не пытался скрыть иронии.
–– И что теперь? Как хочу, так и гуляю! – у парнишки запылали уши.
–– Несомненно, – с хитрой улыбкой ответил часовщик. – Однако, не все так просто. Вероятно, вы, во время своей … кхм…прогулки, чего-то очень сильно захотели.
Парень задумался. Помедлил. Напускная бравада сошла с лица, и осталось только недоумение.
–– Не попасться… Все бы отдал, лишь бы сбежать, – тихим шепотом произнес он.
–– Ну вот. Город привел вас сюда. И спрятал.
–– Город?
–– Да, город. Мирград. Он увидел вас, услышал ваш зов о помощи, привел сюда и спрятал. Как вы нашли это место?
-– Я… – Беглец вдруг со всей ясностью ощутил всю абсурдность происходящего. – Я бежал по надписям.
Вайнберг коротко кивнул и повторил:
-– Мирград выполнил вашу просьбу. Теперь ваша очередь.
Парень откинулся в кресле и удивленно смотрел прямо перед собой.
–– Вы, кажется, не представились. – Вайнберг неспеша пил свой чай и рассматривал парнишку: светлые волосы, серо-зеленые глаза, веснушки на носу. Самый обычный, неприметный. Таких тысячи. – Как вас зовут?
–– Щелкунчик.
–– Какое странное имя. В честь сказочного персонажа?
–– Нет. Просто прозвище. Орехи люблю. – Щелкунчик не читал сказок. И имени своего не знал.
–– Ну что ж, – продолжал старичок, – будем надеяться, что в вас затаился настоящий принц.
–– Если только король воров, – хмыкнул Щелкунчик и тут же осекся. Проболтался!
–– Ага. Значит, вы – вор. Замечательное совпадение! Вы-то нам и нужны, – глаза старика заблестели, казалось, он готов потирать руки от удовольствия. Ему явно нравилось происходящее.
Парнишка молчал. Он не привык к чудесам и любое совпадение считал дурным знаком. Мелкий воришка, ребенок улиц. У Щелкунчика не было другого шанса выжить. Только ловкие руки и быстрые ноги. Ездил по городам вслед за ярмаркой. Редко останавливался в одном месте больше, чем на пару недель. К зиме старался накопить на крышу над головой, но не всегда получалось.
–– Мне нужно что-то для вас стащить? – он спокойно откинулся в кресле. Разговор пошел о привычных вещах.
–– Именно! – старик улыбался светлой и искренней улыбкой праведника.
–– Что конкретно?
–– Ключ!
–– Просто ключ?
–– Да, просто ключ.
Щелкунчик вскочил. Сделал круг по залу. Уютная кофейня сейчас раздражала. Эти цветочки на окнах, эти баночки на полках! Это все было из чужого, враждебного для воришки мира! Хотелось сдернуть вышитые чистые скатерти, перевернуть маленькие столы с резными ножками, и этот запах – аромат свежесваренного кофе – ну просто дико раздражал! Воришка снова посмотрел на часовщика и понял, тот вроде бы спокойно пил свой чай, но от взгляда Щелкунчика не укрылось, что он следит за каждым его движением своим цепким взглядом:
–– Украсть ключ? От чего? – ему надоел этот спектакль и он уже не садился. Просто встал напротив Вайнберга.
–– От городских часов. – тот тоже перестал ломать комедию и поставил, наконец, свою чашку.
–– Что за бред. Кому нужен ключ от городских часов? – он все же смахнул возмущенным жестом какую-то солонку. Правда. Тут же раскаялся и поднял ее.
–– Нам! – послышалось из-за стойки.
Воришка обернулся. Бариста подошел, забрал у него из рук несчастную утварь и коротко, но веско повторил:
–– Ключ нужен нам.
И Бариста и Вайнберг смотрели на Щелкунчика пытливым взглядом.
–– Вам? – переспросил Щелкунчик.
–– Мы – Хранители Мирграда, – пояснил бариста. – Мы двое и еще один господин. Думаю, вы вскоре познакомитесь.
Парнишка подошел к двери и через стекло посмотрел на переулок, мощеный разноцветным камнем, напротив – невысокий дом с забавными ставнями и геранью на окне. Маленький, красивый переулок милого и уютного городо. Города, взявшего его в плен.
Щелкунчик обернулся к Вайнбергу:
–– Если Мирград – волшебный город, то зачем ему услуга какого-то мелкого воришки?
–– Это грустная история, – вздохнул часовщик. – Я думаю, лучше рассказать ее в другом месте.
Он вопросительно посмотрел на Бафла. Тот кивнул.
–– Уместнее будет присутствие всех троих, – проговорил бариста.
–– Но, если я выйду из кофейни… – Щелкунчик занервничал
–– О, нет. Не беспокойтесь. Ваши преследователи больше не найдут вас. Ну по крайней мере, пока вы с нами. – Вайнберг лучезарно улыбнулся, а воришка сник. Он действительно в плену.
Бафл снял передник и перевернул табличку на двери. Колокольчики последний раз на сегодня звякнули, и бариста закрыл кафе. Вайнберг нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Щелкунчик, напротив, медлил. Он разглядывал так неожиданно открывшийся ему город и думал о том, что скрывается за этими мостовыми, площадями, черепичными крышами.
Вечерело. На улицах стали зажигать освещение. С набережной донеслись звуки музыки. Трое – парень, мужчина и старик – шли вдоль реки. Булыжники мостовой, всех возможных оттенков – от серо-зеленого до буро-коричневого – переливались в свете фонарей. Щелкунчик нигде такого не видел: казалось, что идешь по россыпи драгоценных камней. Общая атмосфера летнего вечера немного сгладила его злость.
– Наверное, здесь после дождя красиво, – неожиданно для самого себя проговорил он вслух.
– О, да! Мирград очень красив! – восхищенно воскликнул Вайнберг.
– Раньше было лучше, – грустно проговорил Бафл.
– А что стряслось в вашем городе?
Бафл отвернулся, явно думая о том, что сболтнул лишнего. Вайнберг откашлялся, замедлил шаг.
– Посмотрите, молодой человек, – он указал рукой на набережную. – Что вы видите?
Щелкунчик послушно повернулся туда, куда указывал Вайнберг. Гуляющие люди, приятная музыка, блики фонарей на воде, громкий девичий смех, лотошники со сладостями. Под сенью деревьев текла своим чередом приятная размеренная жизнь.
– Люди отдыхают, – просто сказал парень.
– Люди, – эхом повторил Вайнберг. – В них то все и дело.
Щелкунчик хмыкнул:
– Вы что хотите сказать, люди испортили город?
– Нет-нет, молодой человек. Напротив, люди есть суть этого города.
Щелкунчик ничего не понимал. То город – это могущественное существо, то его суть есть люди.
– Вы, вообще, о чем?
– Город – это очаг. Он греет людей. Собирает их вокруг себя, дает им жизнь. Но и зависит от них тоже. Если очаг перестают поддерживать, то он гаснет.
– А-а-а. Вот оно что. Ваш город вот-вот погаснет!
– Он не погаснет, если ему не помогут.
–– Как это?
Вайнберг вздохнул и замолчал. Щелкунчик шел рядом и рассматривал окружавшие их дома и набережную: черепичные крыши, чистые светлые улицы, цветные мостовые и клумбы на каждом свободном клочке тротуара. Парнишке вдруг стало неуютно при мысли, что все это перестанет существовать.
– Как это помогут? – спросил он.
– Города бывают разные. Кто-то греет и привечает людей, кто-то любит маленькую кучку жителей и не пускает к себе чужаков. А кто-то разрастается до размеров исполина и попросту пожирает своих жителей. Люди сгорают в его жерле дотла, а ему все мало!
– Кразар? – выдохнул Щелкунчик, ошарашенный своей догадкой.
– Да, столица Предгорья. Вы бывали там?
– Бывал. Город унылых богачей. Наша ярмарка там не останавливается больше, чем на неделю! Кразарцы не смеются в цирке! Приводят своих детей, но и дети у них все хмурые и серые.
– То-то и оно, – вздохнул Вайберг. – Те, кто там живут – несчастны. Быстро выдыхаются. А поэтому Кразару нужно все больше людей. Все больше жертв.
Щелкунчик снова обернулся на Набережную: нарядные люди, красивая музыка, цветы и фонари. И все это может исчезнуть в угоду ненасытному Кразару.
– Как же так? – Щелкунчик был возмущен до глубины души. – Зачем ему наши жители?
Вайнберг еле заметно улыбнулся, услышав это «наши». Еще раз окинул тоскливым взглядом набережную, отвернулся и продолжил путь по одной из улиц. Его спутники двинулись за ним.
– Ему перестало хватать деревень Предгорья, – продолжал на ходу часовщик. – Вот он и стал перетягивать к себе жителей отсюда. Это оказалось крайне непросто. Мирград не велик и не знатен, но людям здесь нравится. Те, кто приехал сюда, остаются жить здесь навсегда. Жителей Мирграда трудно переманить. Тогда Хранители из Предгорья решили попросту убить наш город.
– Как? Как можно одним махом убить город?
– Остановить его сердце, убить его душу. В бездушном городе людям будет жить тяжело и неуютно. Они уедут. Скорее всего в Кразар. – сухо констатировал факты часовщик.
Щелкунчик остановился. Его окружали красиво подсвеченные витрины. Это книжный. Уже закрыт. За стеклом ровные пирамидки какого-то романа. Цветочный магазин. В нем много людей. На двери то и дело звенит колокольчик.
Аптека с красным крестом на двери.
Бакалейная лавка. Еще открыта, но хозяин уже выпроваживает последних покупателей.
“Уничтожить все это? Как? Зачем?” – ужасался про себя Щелкунчик. Ему уже дали все ответы, но он в них не верил. Сейчас он больше всего на свете хотел, чтобы это все было выдумкой выжившего из ума старика.
– Где у города сердце?
– В часовой башне, – просто ответил часовщик. – Раз в год, точно в день рождения города, проводится ритуал. Обычные жители думают, что это просто торжественный завод часов. Но Хранители знают, что они запускают сердце. Дарят Мирграду новый вздох, которого хватит ровно на год. Ритуал магический. И ключ должен быть именно родной. Тот, которым городские часы запустили первый раз. Без него ничего не выйдет. Сердце города остановится.
Так вот оно что! Вот зачем им понадобился ключ от часов! Щелкунчик на секунду почувствовал восторг от того, что у него в голове наконец-то сошлись все части головоломки, но восторг тут же сменился ужасом. Они надеялись, что ключ украдет он. Значит, жизнь города теперь в его руках.
– А день города… завтра?! – Парнишка вдруг понял, что у него в распоряжении всего лишь ночь.
– Завтра, – эхом отозвался Вайнберг.
– А где сейчас этот ключ? Ну тот, который надо украсть? – с волнением и сомнением спросил Щелкунчик.
Вайнберг остановился у темно зеленой двери богатого дома.
– А на этот вопрос, молодой человек, я отвечу за ужином. Мы пришли.
Дверь отворилась почти сразу: хозяин явно ждал их с нетерпением.
– Вайнберг, – приобнял он старика, похлопал по спине.
– Бафл, – толстяку досталось крепкое рукопожатие.
– А вы? – это уже обратили внимание на воришку.
– Щелкунчик, – парнишка нахально протянул руку хозяину дома. Как равный равному. Мужчина вздернул бровью, но руку пожал.
– Герр Айзек, – представился он в ответ.
Щелкунчик рассматривал нового знакомого: еще молод, едва тридцать. Правильные черты лица, аккуратная борода и усы. Зеленые глаза. Чуть удлиненные темные волосы. Прямой, чуть надменный взгляд. Горделивая осанка. Мужчина был одет в твидовый пиджак. От профессионального взгляда вора не ускользнули золотые запонки, дорогие часы и странная заколка на галстуке. Она была излишне вычурной, с крупным изумрудом. Парнишка аж отвел глаза. Так велико было искушение.
От этих размышлений отвлекли запахи из столовой: ужин уже был накрыт.
Кушанья были изысканные. Щелкунчик даже не пытался угадать, что ест. И уж тем более не раздумывал над тем, чем есть. Айзек морщился, Бафл тихо посмеивался, и только Вайнберг по-отечески предлагал парню попробовать «вот это желтенькое вместе с мясом». Было вкусно.
Кофе пили у камина. Там же и продолжили разговор. Мужчины ни о чем не совещались. Казалось, у них один разум на троих. Или это опять город? Все уже было решено. План был составлен так, как будто они уже все заранее обсудили.
– В данный момент ключ находится у Хранителя Кразара, – начал Айзек. – Наша с вами задача – выкрасть его и вернуть.
– У Хранителя Кразара? – ужаснулся Щелкунчик. Он справедливо полагал, что у города-исполина и Хранители будут непростые. – Как он у него оказался?
– Делегация из Предгорья недавно была тут с официальным визитом, – недовольно пробурчал Айзек. – Ключ хранился в городской палате. Кразарцы просто подменили его во время банкета на точную копию. Глава города ничего и не заметил. Но копия не заведет сердце!!!
Щелкунчик хотел было спросить, почему столь важный артефакт находится без присмотра в городской палате, но посмотрел на хмурые лица Хранителей и передумал. Ни к чему их расстраивать. Уже случилось. Ключ у Кразарца.
– А где Хранитель Кразара? – спросил он Айзека.
– На пути домой. Выехал из Мирграда сегодня утром.
– И?
– Мы с вами, – обратился Айзек к Щелкунчику, – выезжаем за ним следом. Немедленно. Нам нужно нагнать кразарцев до того, как они достигнут границ Предгорья. Там моя магия будет бессильна, а их – наоборот. Мы возьмем двух скакунов и поедем налегке. Хранитель Кразара со своей свитой остановятся на ночь на постоялом дворе. Там-то мы и должны будем украсть ключ. Надо успеть до рассвета. Кажется, ночь самое подходящее время для вашей работы? – Айзек смотрел воришке прямо в глаза. – Ваша задача вынести ключ, моя – прикрыть нас магией. Вернемся к утру. Часы будут торжественно заводить в десять.
Щелкунчик поморщился. Не любил он ездить верхом. Ему приходилось сидеть на лошади, но наездник из него был никудышный. Вайнберг как будто угадал его мысли:
–– Придется потерпеть!
Парнишка сник. Выбора не было.
Темнело в это время года поздно. Путники, идущие по проселочным дорогам, вполне могли разглядеть двух всадников, удаляющихся от Мирграда. Один сидел в седле как влитой, второй болтался, как куль с зерном, и только мешал скакуну набирать скорость. Первый ругался на него, но ничего не мог изменить. Оставалось только надеяться, что кразарцы уже остановились на ночь. Это давало миргородцам хоть какой-то шанс.
К постоялому двору приехали глубоко за полночь. Айзек боялся, что вот-вот начнет светать. Эта скачка вымотала Щелкунчика, и он был счастлив снова стоять на ногах. Двигаться было больно, но все лучше, чем сидеть в седле.
Было тихо и темно. Лошадей привязали в роще у дороги. Сами же разглядывали постоялый двор. Деревянное здание, поставленное буквой «Т». Тусклый фонарь освещал крыльцо, но окна уже были темными. На двери были видны светлые пятна. Вероятно, от облезшей краски. Похоже, этот постоялый двор знавал и лучшие времена.
– Вы уверены, что они остановились именно здесь? – с сомнением спросил Щелкунчик.
– Я чувствую ключ. – Айзек, не отрываясь, смотрел на окна.
Непонятная магия. Парнишка поежился. Не любил он всего этого.
– А как вообще случилось, что вы упустили его? Почему такая ценность хранилась не у вас или Вайнберга?
– Не время для разговоров, – шикнул на него Айзек. И был, конечно, прав.
– Если вы чувствуете ключ, то, может, скажете мне, где он?
– Скажу. В левом флигеле.
–– А точнее?
– Точнее не скажу.
– Ну, – вздохнул Щелкунчик, – я пошел?
– Что, вот просто так и пойдешь? Хоть двор осмотри!
– Вы это… Делайте свою работу, а я буду делать свою. – Щелкунчику уже надоел этот высокомерный хлыщ. Приятно было поставить его на место.
Парнишка проверил свои клещи и отмычки, натянул черную шапку на светлые волосы, сделал шаг вперед и слился с темнотой.
Айзек поморщился, достал из кармана что-то вроде четок и зашевелил губами. «Быстрее, – мысленно подгонял он Щелкунчика, – скоро рассвет».
Предрассветный час – самый тихий. Спят мертвецким сном даже собаки. Вор тихо шел вдоль постоялого двора. Если он построен так же, как и его собратья с других дорог, то вот там, со стороны конюшен, должна быть задняя дверь – хозяйственный выход во двор.
Магические ловушки должен снять Айзек. Щелкунчик же призвал на помощь все свои пять чувств. Нет. Шесть. Чутье его еще никогда не подводило.
Вот она! Дверь. Выход на конюшню и к амбару. Парень присел на корточки в тени крыльца. Вглядывался в темноту, прислушивался ко всем звукам. Что-то настораживало его. Ага, точно. Послышались шаги. Кто-то прошел по коридору. Остановился. Постоял около двери и ушел. Охрана. Воришка дождался пока все стихнет и медленно, перебирая отмычки, поднялся.
Замок был несложный. Щелкунчик открыл его почти сразу. Морщась от боли в ногах, гуськом прошел внутрь. Ключ в левом флигеле. Чуть прямо, потом налево. Шесть комнат. "Царица небесная, и в какой из них ключ?" Справедливо рассудив, что Хранитель будет держать ключ у себя, вор решил найти самый дорогой номер. Скорее всего, торцевой – он должен быть самым просторным и светлым. И каморка для слуги рядом. Все, как полагается.
Вор бесшумно подошел к двери. Оттуда не доносилось ни звука. "Интересно, они ждут погони? Или решили, что Мирград с ними тягаться не будет, и дело сделано". В Щелкунчике вдруг проснулся азарт и обида: «Ну и что, что вы сильнее и богаче. Мы еще повоюем». Глубоко вздохнув, взялся за дверную ручку.
Что-то смущало его. Нет. Что-то не давало ему войти. Щелкунчик прислушался к себе. Убрал руку и отошел в угол. Постоял, подумал. Повернулся к той комнате, которую сам для себя окрестил каморкой слуги. Тихонько, не дыша, вскрыл дверь, затворил ее за собой и скользнул внутрь.
Глаза уже привыкли к темноте, и юноша разглядывал убранство комнаты. Как он и подумал – это была маленькая комнатенка, в которой обычно селят слуг. Только вот ни сундуков, ни тазов с полотенцами тут не было. Как пить дать, ждали погони. Поменялись комнатами! На узкой кровати, широко раскинув руки, спал мужчина. Казалось, он вот-вот упадет на пол. Явно привык к более широким постелям. На шее спящего был виден толстый шнурок. «Черт! Он держит ключ на груди!» По коридору прошел охранник. Человек на кровати заворочался от звука шагов и повернулся на бок. «Только этого не хватало!»
Щелкунчик прокрался вдоль стены к окну и открыл запоры. Конечно, лучше всего уйти, как зашел, но вдруг придется бежать. После подошел к кровати. Шнурок был хорошо виден, но ключ съехал куда-то в бок и был зажат между рукой мужчины и постелью. Как же быть? Пару минут раздумий навели воришку на рискованную, но интересную мысль. Он подкрался к спящему Хранителю и перекусил клещами шнур. После отошел к двери и, не таясь, несколько раз топнул. Сработало. Чутко спавший Хранитель снова повернулся. Ключ остался лежать на кровати.
Айзек замер в придорожном овраге, глядя на постоялый двор. Три кольца магической охраны. Первое – совсем простое! Они ждали погони, но охрану ставили несерьезную. Недооценили миргородских Хранителей. Эта мысль и радовала, и уязвляла Айзека одновременно. Решив оставить честолюбие в стороне, Хранитель работал с заклинаниями. Быстро нащупал дыру в магическом плетении первого кольца. Потянул нить и распустил ее. Щелкунчик прошел.
Второе удалось распутать еще до того, как парень приблизился к нему. Но вот третье! С досадой вспоминал Айзек свои честолюбивые мысли о том, что их недооценили. Он сделал все, что мог, но убрать магический след не получалось. Ловушка стояла на самом ключе. Как ни пытался Айзек ее снять, он не мог понять, в чем дело. Понимал одно – ключ ни в коем случае нельзя трогать руками. Сразу же сработают оковы. Но сказать об этом Щелкунчику Хранитель не мог. Его с ним не объединял город, как с Бафлом или с Вайнбергом. «Черт, и почему внутри не хранитель?!» Пот выступил на его висках, пальцы сжимали магические четки с символами города, губы, не останавливаясь, произносили заклинания. «Только бы не тронул ключ, это будет катастрофа! Только бы не тронул ключ!»