Анна Москалева
За полчаса
Вредные привычки
Слушай, вот ты вечно прыгаешь по тротуарным плиткам, будто в классики. Ну что ты мимо квадратиков пройти не можешь? Конечно, я ворчу. Это же выглядит смешно!
А когда ты стучишь кулачками, на канализационном люке! Ну вот так, один об другой два раза. Ну детский сад же!
А твоё плевание через плечо, если дорогу перебегает черная кошка? Мне иногда даже стыдно бывает! Ты, вообще, как определяешь, кот это или кошка? Ты ж в курсе откуда эта примета? По идее, кот не страшен. Ну да, проще всех обплевать.
Мне вчера сон снился. И вот в этом сне идем мы с тобой по городу, и ты не прыгаешь по плиткам и не плюешь в кошек. Прям не ты, а сама порядочность. И ты знаешь, аж воротило от этой твоей порядочности. Это был очень грустный сон. Унылый. Можно даже сказать – кошмар.
Знаешь что? Научи меня прыгать в классики. Нет, плеваться я и так умею. Лучше расскажи, какие у тебя еще есть привычки?
***
Больше всего было жаль китов.
Этих несуразных спокойных гигантов, которые и обидеть-то никого не могли…
В год, когда стала исчезать вода о них, о китах, никто не думал. Всех больше занимал тот астероид, который чуть в нас не врезался. Его взорвали в последний момент, столкнув с космической станцией. Обломки красиво сгорали в атмосфере. Шикарный был салют, скажу я вам. Тогда еще никто не догадывался, что больше с неба ничего не упадет.
Политики каждой из стран приписывали себе заслуги по спасению Земли, учёные высчитывали уклон орбиты, длительность года, долговременные последствия. И никто не обратил внимания, что почему-то перестали идти дожди. Только какие-то чудики под зелеными флагами носились вдоль высыхающих берегов, выкрикивая безумные, как нам тогда казалось, лозунги. Напугать хотели, наверное, выжать себе финансирование. Глупцы.
Затянувшийся отлив не восприняли, как катастрофу, даже напротив: осушились плодородные почвы. Кто-то в верхушках правительств сразу же раскупил эти земли, чтобы потом сдавать в аренду сельскохозяйственным гигантам да и просто фермерам… Этих авантюристов, решившихся засеять оголившееся побережье многие называли идиотами. Вода ведь могла вернуться в любой момент и смыть весь урожай! Тогда и подумать никто не решался, что вода может уйти еще дальше…
Все те, кто вложился в морские земли, конечно же, разорились. Только до этого уже никому не было дело. В самом деле, что вам до кучки несчастных, когда вокруг бушуют революции? Правительства почти всех континетальных гигантов пали тогда, когда людям запретили мыться. Какое-то время власть была в руках военных, но обезумевшая от жажды толпа снесла и их. А толку? Воды от этого не прибавилось. Погибли почти все посевы, от бескормицы умирал скот, люди, страдающие от недостатка воды, теперь еще и голодали. Знаете, кто продержался дольше всех? Свинофермы. Догадались почему? Морщитесь… Догадались…
Кстати, свинью почти сделали новым божеством. Религии-то тогда были на подъеме. Росли, простите, как грибы после дождя. Молиться были готовы хоть лейке, хоть чайнику… Да всему, чему угодно, что напоминало о воде. Как популярен стал вампиризм, аж вспомнить тошно! Переплюнули вампиров только шаманы с их бубнами, да всё-равно без толку. Один чудак достал где-то бочку с питьевой водой и решил напиться, пока не отобрали. Прямо бочку перевернул и стал пить. Утоп, бедняга. Его тоже почему-то сделали святым.
А вода все отступала… Обнажались скалы, рифы, тонны рыб покрывали еще вчера влажную землю. Это была самая легкая пища. Люди срывались с насиженных мест и шли к океанам. Конечно, доходили не все. Многие и не пошли. Семьи со стариками, с детьми… Жаль их было очень. Но отчего-то больше всего было жаль китов. Они дольше всех держались в Антарктических водах, но к концу года из воды показались и их спины. Они торчали, как памятник этой страшной, мгновенной катастрофе. Жуткое зрелище, надо сказать: растрескавшаяся, иссушенная земля и выбеленые песком остовы этих несуразных спокойных гигантов, которые и обидеть-то никого не могли…
Трудное дело
Молодая женщина с сомнением разглядывала табличку на двери. На ней значилось:
"Б. Лесовой
Бесплатные психологические консультации и коучинг"
"Какая странная фамилия"– подумала посетительница. Наверное, поляк. Нерешительно приоткрыла дверь:
–– К вам можно?
За столом сидел мужчина неопределённого возраста. Окладистая, еще не седая борода, морщинки в уголках хитрых глаз. Ему могло бы быть как сорок, так и шестьдесят. Внешность вне времени.
-– Конечно, – отозвался мужчина. – Вы по записи?
–– Да, я оставляла заявку на сайте.
–– Ага! Мадмуазель Боннет?
–– Бонне. "Т" не произносится.
–– Да-да, конечно, – казалось, психолог слегка смутился. – Итак, мадмуазель, располагайтесь, как вам удобнее. Сварить кофе? Чай?
–– О! Нет, – теперь засмущалась клиентка, не ожидавшая такого приема. На всякий случай решила уточнить, – а консультация точно бесплатная?
-– Да! Точно! Я, знаете ли, не нуждаюсь в деньгах. Но помогать людям – мое призвание! Особенно сейчас.
–– О да, – вздохнула женщина, – этот кризис…
–– Да, – почти радостно произнес психолог. – Именно! Итак, что вас беспокоит?
Женщина сокрушенно вздохнула:
–– Знаете, я ничего не успеваю.
–– У вас много работы?
–– В том-то и дело, что нет! – психолог молчал. Женщине ничего не оставалось, как продолжать. – Понимаете, я ничего не могу довести до конца! А иногда и начать не могу! Вот, например, даю себе обещание, что в понедельник составлю резюме. Но понедельник я начинаю с большой уборки. "День большой", – уговариваю я себя, и еду в магазин за продуктами. Мне, по сути, ничего не надо в магазине, но я еду!
–– А что вы чувствуете в этот момент? В магазине?
Женщина помолчала, задумалась, потом слегка удивленным голосом продолжила:
–– Удовольствие! Как будто я играю в игру и сделала удачный ход.
–– То есть вы играете в… Во что?
–– В кошки-мышки? Прятки?
–– Вы прячетесь? Или ищите?
–– Прячусь.
–– Вы прячетесь потому что…
–– Потому что мне страшно. Я боюсь.
–– То есть вы боитесь, что составите резюме?
–– Да нет, конечно! Я боюсь, что мое резюме никто не станет рассматривать, что я не получу работу, опять…
–– Но ваша же цель была написать резюме?
–– Да, именно.
–– Само по себе резюме – это страшно?
–– Нет!
–– Значит…
–– Значит я могу написать его! Хоть сейчас!
–– Я поздравляю вас с этим!
–– Но ведь… Это был просто пример. У меня так во всем!
–– Вы боитесь всего?
–– Нет, но… – клиентка замолчала.
–– Давайте попробуем по другому: какое количество отрицательных откликов на ваше резюме вы получите, если никуда его не отправите?
–– Ни одного!
–– А положительных?
–– Тоже ни одного. Кажется, я понимаю. Уф, но иногда так страшно собраться и делать!
–– А давайте немного обманем ваше подсознание? Переложим ответственность на кого-нибудь другого! – психолог хитро прищурился.
–– На кого?
–– Ну, лучше всего для этого подходит какое-нибудь божество.
–– Вы предлагаете мне молиться?! – женщина была почти возмущена.
–– Да! А почему нет? Не обязательно же молиться общепринятым богам? Можно выдумать своего, или взять кого-нибудь давно забытого. Так будет даже больше шансов на успех! Представляете, сколько аппологетов в классических религиях? А тут вы будете одна! Ваш Бог будет счастлив Вам помогать!
–– Но, кого же выдумать?
–– Кого-нибудь с абсурдным именем! – психолог неопределенно взмахнул рукой, – Берендей! Вы в состоянии это выговорить?
–– Бе-рен-дей. Да! Звучит забавно! О, Берендей, помоги мне закончить это чертово резюме! – женщина облегченно засмеялась! – Великолепно! Спасибо Вам! А к вам можно будет еще зайти?
–– Конечно! Обычно у меня бывает запись не более, чем на неделю!
–– Спасибо еще раз! Я пойду?
–– Да прибудет с вами Берендей!
Женщина еще раз рассмеялась и уже уверенно вышла из кабинета. Мужчина за столом хитро улыбался, поглаживая бороду. Только за этот год двести новых последователей! Это больше, чем за весь семнадцатый век! Не-е-ет, мы, старые Боги, так просто не сдадимся. Нас голыми руками не возьмешь. Мы еще побарахтаемся.
Берендей чувствовал себя так, как будто выпил чашечку хорошего крепкого кофе. Ну надо же! Действительно поверила!
Открыл календарь в ноутбуке. На сегодня еще три записи. Довольно потер руки. Потрясающе!
________________
Автор в курсе, что с точки зрения психологии сессия проведена не корректно, но Берендей преследовал совсем другие цели!
Цена любви
Над стойкой приветливо мигало неоном «Бар 24». Скучающий бармен уверенным движением натирал стаканы. Он опытным взглядом оценил Джека и молча поставил перед ним виски. Добавил льда.
Джек покорно взял стакан. На его запястье появились цифры. Обратный отсчет. Сейчас было 23:20. Ему осталось чуть меньше суток. Никому бы Джек не смог сказать откуда, но он это знал. Просто знал. Рассеянным взглядом обвел бар.
Проститутка у стойки. Она то ему и нужна. Жестом подозвал ее за свой столик. Девушка послушно села. Официантка поставил перед ней бокал.
–– Как вас зовут?
–– Бриа.
–– Бриа, вы знаете что такое любовь? Расскажите мне…
–– А вы сами не знаете?
–– Знал. Когда-то…
***
Джек вошел в бар. Пусто. Никого. Только бледный мужчина за столиком в углу. Перед ним бокал, к которому он, кажется, не притрагивается, и сигарета в руках. На столе – потрепанный блокнот в черном кожаном переплете. Мужчина смотрит на Джека так, как будто давно его ждал. Джек смотрит на него с восторгом и недоверием. Его ли он искал? Его. Это он! Точно он.
Не удивительно, что в баре пусто – сейчас только полдень. Несмотря на ясный день – внутри темно и даже мрачно. Джеку никак не удается разглядеть черты лица мужчины за столиком: они ускользают от него. Это из-за мрака. А может из-за волнения.
Он уже давно его искал. Сначала не всерьез. Так… Услышал один из разговоров в баре. Дескать, есть кудесник. Исполнит любое желание. Только будьте аккуратнее с оплатой. Джек тогда усмехнулся:
–– Эх, вот он то мне сейчас и нужен!
Тогда Милли впервые шла на химиотерапию. Врачи боялись осложнений и положили ее в стационар. Он сходил с ума дома от одиночества. Что ему делать без Милли? Все в его жизни было связано с ней. Каждая мысль, каждое действие, каждое дыхание. Все для нее и ради нее. Тогда у него даже мысли не было, что, может быть, придется жить без нее. Жить. Именно жить. Без нее. Не один вечер, а целую жизнь.
Первая химия не дала результата. Ей предложили радиотерапию, но, когда Джек спрашивал о прогнозах, молодой онколог отводил глаза. Опухоль была не операбельна. Слишком поздно заметили. Никто бы и подумать не мог, что такая молодая, такая живая… Милли, его Милли…
Когда она легла в больницу на третий курс радиотерапии Джек ясно понял: шансов, что она вернется домой и все будет по-прежнему, уже нет. Этот пресловутый человек с блокнотом, эта легенда городских алкоголиков – единственное, что ему оставалось.
И вот он нашел его. Маленький неприметный бар в самом центре. Джек мог бы поклясться, что уже дважды обошел все бары в этом квартале. Как он не замечал его раньше? Сейчас это было уже не важно. Жизнь Милли, вот что имело значение. Врачи говорили с ними о паллиативном лечении. Проще говоря, колоть ей наркотик, чтобы ей было не больно умирать. Как?! Как это могло случиться с ними? Как это могло случиться с его Милли? Джек был в отчаянии. Сейчас он уже был готов на все. И именно в этот момент он увидел одинокого мужчину с блокнотом, который, казалось, его ждал.
-– Добрый день, – голос незнакомца неприятно обволакивал.
–– День? Да, день. Добрый. – Джек пытался вспомнить, как положено разговаривать с трезвыми людьми. А что если это всего лишь байка? Городская легенда? И перед ним сейчас просто управляющий баром просматривает баланс.
–– Вы искали меня, Мистер Портман? – интонации не оставляли сомнений. Он знал, что его искали, и знал зачем.
–– Я? Да. Искал. – Джек замолчал.
–– Ну же. Смелее. Вы что-то хотите со мной обсудить?
–– Да, я хочу… – кашель скомкал его слова. Казалось, фразы застревали прямо у него в горле. На столе материализовался бокал тоника.
–– Вам как обычно? Просто тоник? Или, может, пора добавить джина? – ехидно улыбнулся владелец блокнота.
–– Нет, пойдет тоник. – Джек откашлялся. – Речь пойдет о моей девушке. Милли.
–– Миллисента Эмброуз. Да, знаю такую. – мужчина заглянул в свой блокнот, и, кажется, непритворно вздохнул – грустная судьба.
Тут Джека как прорвало:
–– Так не должно быть! Она прекрасна! Она полна жизни! Она и есть сама жизнь!
–– Вы любите ее?
–– Люблю? Она все для меня! Я готов на все…
–– Вы готовы на все?
–– Да, только бы она была жива и здорова.
–– Вы готовы пожертвовать всем ради любви?
–– Да!
–– Могу вам помочь…
–– Где подписать?
–– Вы даже не хотите знать, что подписываете? – бледный мужчина в углу скривился в ухмылке.
–– Мне все равно! Где подписать?
–– Не спешите. Вы должны знать, на что идете… ради любви. Вы так ею дорожите. Любовью. – незнакомец, казалось, рассуждал сам с собой – Вы меряете этим чувством все! Любите еду или кошек. Машины определенной марки и носки с особым рисунком. И, конечно, вы любите друг друга. Интересно, что же такого в этой самой любви, что ради нее вы готовы на все? Вы знаете, – обратился он к Джеку – мне очень интересна любовь! Пожалуй, я бы даже взял ее! Вашу способность любить что – либо или кого – либо в обмен на жизнь и здоровье Миллисенты Эмброуз.
–– Как?
–– Очень просто. Вы подписываете здесь, и ваша любовь, вся ваша любовь переходит ко мне.
–– А Милли?
–– А Милли – как вы изволите ее называть – продолжает жить. Полноценной жизнью.
–– Так просто?
–– Ну, я бы не спешил с оценками. Но в общем, да. Ваша любовь становится моей, а Миллисенте возвращается ее жизнь и здоровье.
Джеку казалось, что он не до конца понимает происходящее, что это просто какой-то сон, бред, кошмар. Господи, пусть же он уже закончится:
–– Где подписать?
***
Утро началось как обычно: зазвонил будильник, включилась кофеварка. Аромат напитка, который Джек… Любил? Джек смотрел на чашку и не мог вспомнить, почему каждое утро он заваривал именно этот напиток, именно этот сорт. Хм. Ладно. В конце концов немного кофеина поможет взбодриться. Зазвонил телефон:
–– Мистер Портман?
–– Да.
–– Это доктор Эндрюс. Лечащий врач мисс Эмброуз.
–– Да, я вас слушаю.
–– Вы знаете. – в голосе доктора слышались явные нотки недоверия к самому себе и к происходящему, – вы знаете, сегодня мы наконец – то увидели первые результаты терапии. Еще рано строить какие – то прогнозы, но анализы показывают, что состояние мисс Эмброуз как минимум стабилизировалось.
–– Отлично! – голос Джека напротив, не выражал ничего. Как он ни старался, он не мог вспомнить, чем Милли была ему важнее … ну той же королевы Английской, например. Хотя нет. Не правильное сравнение. Королева все же политический деятель, хоть и номинальный. От нее что-то да зависит.
–– Вы можете сегодня к ней заехать! Я думаю, ваш визит пойдет ей на пользу.
–– Отлично! – повторился Джек. А про себя подумал, – Господи, сколько же я не убирался дома. Надо вымыть посуду, отвезти рубашки в химчистку. – Отлично, я после обеда заеду!
Милли стояла перед ним в больничной рубашке:
–– Смотри, я могу стоять!
–– Я рад за тебя, – Милли, казалось, не слышала равнодушия в его голосе.
–– Боже, Джек, я так голодна! Казалось бы, слона съела!
–– Это прекрасно, Милли! Слона не обещаю, но хороший бифштекс, как только тебя выпустят отсюда. Может даже с картошкой фри.
Милли смеялась. Милли смеялась, а Джек не мог понять, что он здесь делает. У него столько дел. Голова подсказывала ему, что он должен стоять здесь и держать эту женщину за руки, но сердце отказывалось понимать зачем. В уме то и дело проскальзывало, что он запустил работу, и лучше бы сейчас поехать в офис, что надо помыть машину, что…. Он не понимал, почему он должен стоять здесь, а не делать все эти нужные и полезные дела.
Милли выписали через две недели. Врачи называли ее исцеление чудом. Полная ремиссия. Восстановление всех функций организма. Милли сияла, настолько насколько это позволяла ее через чур бледная кожа, и улыбалась всем, кого встречала. Она была так рада снова жить!
Джек смотрел на нее и не испытывал ничего кроме раздражения. Он злился на нее. Злился за то напряжение и истощение, в котором жил. Злился за ее теперешнюю искреннюю радость. Злился за то, что она просила включить их любимую песню! Любимую. Песня как песня. Джека перестала трогать музыка. Эта песня или какая-то другая. Какая разница. Ладно, слушай свою любимую.
***
Расставание было тяжелым. Милли плакала и не могла понять ка же так. Он был с ней в горе, и не хочет быть теперь в радости. А Джек злился. Злился все больше. Этот дом был неудобным, эта женщина постоянно фальшиво пела на кухне, ее крема в ванной доводили его до бешенства каждое утро. Черт! Как он мог жить с ней?
***
Джек стоял в картинной галерее. Когда-то он хотел быть художником. Он очень хорошо это помнил. Злился на родителей, что дали ему прикладную профессию и не оплатили даже начального курса рисунка. Он стоял в картинной галерее и смотрел на любимого Мане. Пятна. Джек видел только пятна. Кажется, только сейчас он понял, чем он заплатил за жизнь Милли. В его жизни нет больше любви. В его жизни нет больше радости. Джек отвернулся от полотен и быстрым шагом вышел на улицу.
***
Прошло уже почти три года. На работе он был крайне эффективен. Его дважды повышали. Он мог бы теперь позволить себе любую машину, красивую квартиру, путешествия. Но Джек не брал даже отпуск. Он жил в небольшой гостинице около офиса: это было удобно. Никто из его прежних приятелей не поддерживал с ним отношения. Оказалось, что все они были друзьями Милли. Джеку было все равно. Старые знакомства ему не нужны. Новые тоже. Его устраивало, что он один.
Был период, когда ему казалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Подумайте только, чего ради вставать по утрам, готовить себе еду, одеваться, идти куда-то, если по сути тебе ничего не нужно. Тебе ничего не важно. Джек почти месяц не выходил из дома. Но он не смог убить себя сам. В отличие от души, тело было предательски живо и требовало еды, движения и даже иногда женщин. Джек мог бы ненавидеть себя, но оказалось, что чтобы ненавидеть, тоже нужно любить. Без любви ненависть тоже исчезла, как категория рода в английской грамматике. Он не искал смерти, но все чаще проводил вечера в таких кварталах, куда без ножа в кармане лучше было не соваться. Да, нож у него с собой всегда был, правда, он не был уверен, что в случае чего им воспользуется. Ведь он больше не любил жизнь.
В одном из таких баров он встретил Саймона. Старый знакомый из их прошлой жизни. Что с ним стряслось? Джек был равнодушен к людям, но тут любопытство взяло верх. Он оплатил ему выпивку:
–– Что с тобой стряслось, старик?
–– То же, что и с тобой, – ответил Саймон пытаясь разглядеть Джека, – все они, сучки, одинаковы. – Последнее слово Саймона перешло в неопределенный вой. – Моя Кэт ушла. Ушла, сучка такая, к другому. Сказала, что я для нее недостаточно хорош!!!! Я ее, дескать, не стою!
–– А с чего ты взял, что это тоже самое, что и со мной?
–– Рассказывай кому угодно, но не мне! Или ты в этом баре не потому, что Милли вышла замуж?
–– Милли вышла замуж?
–– А то не знал? Счастливенькая!!! Сучка! Аж светится, – у мужчины заплетался язык, кажется, он произнес еще какие-то ругательства. Джек было подумал дать ему в морду, но передумал. Драться он не любил.
***
Эта мысль никак не отпускала Джека. Милли вышла замуж. Она счастлива. Она светится. Как так? Когда его жизнь превратилась в тень, в существование, в насмешку. Он не мог думать ни о чем другом. Постоянно представлял себе ее смеющейся, ее танцующей, ее целующейся… И злился… злился с каждым днем все больше. Он должен был ее увидеть. Сам не знал зачем, но больше ждать он не мог.
***
Милли несла покупки из машины. Легкая, стройная, загоревшая. Она шла, пританцовывая, по направлению к дому и подпевала магнитоле.
Boy, I hear you in my dreams
I feel your whisper across the sea
I keep you with me in my heart
You make it easier when life gets hard
Как всегда, фальшивит, но счастлива. Определенно, счастлива.
Она заметила Джека. Остановилась. Улыбка сошла с ее лица.
–– Джек? – почти шепотом выдохнула она.
Он подошел ближе. Еще шаг. Протянул к ней руку. Коснулся щеки:
–– Милли
Она стояла, как завороженная, а он силился вспомнить, почему она был так дорога ему. Приобнял ее. Таким привычным движением притянул к себе. Легкий аромат ее волос, ласковый шелк ее кожи. Он помнил каждый изгиб ее тела. Ему было очень легко вонзить нож между ее вторым и третьим ребром.
***
Джек ни от кого не убегал. Просто оставил тело Милли на тротуаре и ушел. Ноги сами принесли его в центр. Это был тот же самый бар. Тот же самый, что и три года назад. Человека в углу не было. Над стойкой приветливо мигало неоном «Бар 24». Скучающий бармен уверенным движением натирал стаканы. Метнул на Джека опытный взгляд и молча поставил перед ним стакан с виски. Добавил льда.
Джек покорно взял стакан. На его запястье появились цифры. Обратный отсчет. Сейчас было 23:20. Ему осталось чуть меньше суток. Никому бы Джек не смог сказать откуда, но он это знал. Просто знал. Рассеянным взглядом обвел бар. Проститутка у стойки. Она то ему и нужна. Жестом подозвал ее за свой столик. Девушка послушно села. Официантка поставил перед ней бокал.
–– Как вас зовут?
–– Бриа.
–– Бриа, вы знаете что такое любовь? Расскажите мне…