Анна Цой
По льду
Через час стол был накрыт, а на диване сидел отобравший мою дочь у собственного сына Германн, отчество которого я так и не запомнила, в отличие от известной в нашем городе фамилии – Лидер. Тёма не раз говорил, что его отец переехал в Россию из Германии, перевезя с собой только собственное поистине немецкое имя – жену он встретил уже здесь.
Артём был на него похож: те же прямые черты, карие глаза и улыбка, искренняя, но не такая эмоциональная, к какой привыкла я. Вечно сдержанный и строгий вид, никогда не перерастающий в неряшливость или «спортивный» стиль, которому отдавали предпочтение практически все, кого я знала. А ещё мягкость во всем, кроме собственных решений, отстаивая которые, оба становились ледяными и несгибаемыми.
– Вид у тебя болезненный, Василиса, – остановил меня мужчина, – Галь, пусть она посидит. Не лезь к ней со своей бурной деятельностью.
Женщина улыбнулась, кивнула мне и махнула рукой моей маме, которая выскочила из кухни вслед за ней, не понимая, почему в её доме кто-то командует.
– Мы с этим разберемся, если ты про это, – взглянул на отца Тёма.
Я забрала у него ребенка, взглянув на часы. Пора было укладывать – спала сегодня она плохо. Соня в ответ зевнула.
– Я не лезу – не бурчи, – скосил на него глаза Германн.
Я поджала губы, уловив мельтешение за окном.
– Василиса, папа приехал! – зачем-то оповестила именно меня мама.
Я в этот момент думала, куда бы исчезнуть, пока он не вошёл в дом.
– Лучше не говорить с ним о религии, – решила предупредить всех я, – и о политике. И о деньгах. И о…
– Две машины у нашего дома! – первое, что заорал папа, открыв дверь, – соседи совсем оборзели ставить свои домины на колесах напротив нас?! Свои гаражи для чего понастр…
На этом моменте он увидел Галину Ивановну, точнее её спину, когда она убегала с кухни к нам в зал. К мужу на диван она плюхнулась с огромными испуганными глазами, взирающими в смеющиеся мужчины.
– Василиса приехала, – шептала отцу мама, помогая снять куртку с плеч, – а Лидеры…
– Не успела от одного отвязаться, за другого ухватилась?! – прошипел он ей в ответ, – а потом что? Опять домой? Только уже с двумя, а не с одним?!
Я выдохнула, любуясь потолком сквозь пелену слёз. Папа был самим собой – это я вспоминала жизнь с родителями как что-то лучше, чем год с Никитой. Кажется, они стояли на одной ступени.
– Мы можем уехать хоть сейчас, Вась, – донеслось до меня от Артёма.
– Давно бы так сделал, – сказал его отец, – и спрашивать не стал бы.
Тёма закатил глаза.
– Не кричи, – ещё тише попросила отца мама, – они только на вечер. Попросит её руки и уедут. Успокойся.
Я перевела взгляд на Артёма.
– Толку просить руки, если я тебе отказала? – прошипела для него.
Он растёкся в улыбке.
– Ты согласилась, – довольно протянул он.
– Я уехала от тебя! – шипение ещё злее.
– Так я тебе разрешил! – никого не стеснялся мужчина.
Я дернула ногой в воздухе, укачивая больше себя, чем Соню на руках.
– Из-за тебя меня сейчас четвертуют, – я повернула голову к шагнувшему в комнату отцу, – привет, пап.
Он хмуро прошёл мимо меня, проигнорировав, насколько это было возможно для него, пожал руку сперва отцу Артема, а потом ему самому, и сел на стул во главе стола, скрестив руки на груди.
– Ты должна молить бога, чтобы он проникся твоими грехами, – произнёс он лично для меня.
– Едва ли бог помог бы ей с чем-нибудь, – опередил открывшего рот сына Германн.
Я едва ли не захлебнулась от желания сбежать. Отец смолчал, только сверля мужчину взглядом и не направляя его ко мне. Это было хоть каким-то плюсом.
– Разведёте срач, мы уедем и хрен вам двоим, а не внуки, – обещающим тоном успокоил их Тёма.
Я даже удивилась, глядя на жующего губы отца, которому, очевидно, никто не нравился.
В комнату вошла мама, разрядив обстановку приглашением к столу. На диване осталась лишь я, всё ещё качая дочь. Артём вопросительно поднял бровь и поймал мои покачивания головой, мол помощи не требуется.
– Мы прибыли… – начал было он.
– Чтобы просить моего благословения, – зло начал есть отец, – благословляю. Если не заберете её, то никому она нужна. С зацепком то.
Я дёрнулась и впервые обозленно ответила ему:
– Этот «зацепок» – твоя внучка! Но кто бы был хорошим отцом, не то что дедом, да? Ты хоть знаешь, как её зовут?!
Его глаза налились кровью, а лицо вмиг стало красным.
– Ты вернулась в мой дом, чтобы просить помощи! И рычишь на того, кто подобрал тебя и дает милостыню!
Я прикусила губу и снизила тон:
– Это дом мамы, а не твой. И я вернулась к ней, а не к тебе.
Мне казалось, его сдерживали от вскакивания только гости, напрягшиеся и внимательно следящие именно за ним. Но он умолк. Всё так же не сводя с меня взгляда и желая, если не ударить, то обматерить точно.
– Не стоит говорить так говорить про мою дочь, – угрожающе добил его Артём, – это было лишь данью традиции и уважению. Как оказалось, бессмысленной. Да и Вася уже согласна, – он убеждающе ко мне повернулся.
– Это… давление! – пробурчала я.
– Никто и не отрицает, Василиса, – подал голос Артёмовский отец.
Чисто семейный заговор. Я была впечатлена.
– Почему никто не кушает? – решила разрядить обстановку мама.
Тема всё смотрел на меня, ожидая ответ. Я качнула головой в отрицании. Он дьявольски улыбнулся.
– Вы видели Сонины глазки? – поддержала мою маму Тёмина, – семейная черта – у вас светленькие, а у нее, ну точно копия Артёма!
Я закатила глаза.
– Это не его дочь, – в который раз повторила для всех.
Отец так и не донёс ложку до рта, плюхнув её о тарелку.
– Даже если и так, то кому какое дело, если фамилия будет наша? – обвёл меня улыбающимся взглядом старший Лидер.
Замечательно.
– Я даю тебе сутки, чтобы ты уехала, – с ненавистью и презрением произнес отец.
– Суд только завтра, – прошептала мама.
Он обратил на неё внимание сразу же.
– Плевать! – зарычал отец.
– Да не… по-христиански как-то… – совсем опустилась в шёпот мама, – без брака жить. Да и замужней ещё…
Он махнул на неё руками:
– Жила же она с ним столько лет! И как только язык повернулся меня упрекнуть?!
Артем сел рядом, закинув руку на подлокотник дивана позади меня и склонившись к моему уху, чтобы никто не услышал:
– Поехали домой, Вась.
– Соня только уснула, – ответила ему упрямо.
– В таком крике? – усмешка.
Я поджала губы.
– Можем переночевать у моих родителей, если не хочешь везти её далеко, – предложил он.
– Там Любовь Валентиновна одна, – вспомнила про соседку я.
Он дёрнул уголками губ вверх.
– Уже разобрался, – заставил меня расслабиться.
Я кивнула.
– Мне дали сутки, – напомнила ему.
– Ещё одно слово, которое не понравится твоему отцу, и он выгонит тебя сейчас же, – смешок, – могу ускорить.
И я сдалась:
– Ладно. Дом твоих родителей, – буркнула, вызвав на его лице невероятное удовлетворение:
– Мм-м… нас ждет ночь на односпальной кровати. Я в предвкушении, – заявил он.
Родители на фоне что-то говорили спокойным тоном.
– Скрипящая до ужаса, – опустила глаза к полу я.
– Папа постарался – собрал её немного неправильно, чтобы мы с тобой ничего не натворили, проникновенный шёпот, – опять. Пятно на диване не оттёрлось.
Тут я уже порозовела.
– Мне показалось, что оно исчезло, – удивленно спросила у него.
– Они купили такой же диван, – усмешка, – а натворить мы смогли и со скрипящей кроватью.
Я почему-то взглянула на Соню.
– И я не только про неё, – понял мой намёк он, – неделя или две.
Я нахмурилась.
– Что неделя или две? – я оглядела его подёргивающийся от смеха профиль, обращённый к столу.
Отвечать мне никто не планировал.
– Ты даже не переоделся, – через некоторое время, оглядывая его форму, сказала я.
– Я предполагал, что твой отец поведёт себя так, как сделал это сейчас. Я должен был быть здесь первым.
От его слов на душе стало легче. Будто я впервые за всё это время была под защитой.
– Вась, ты… – выдохнул он, вкладывая в мою руку красную коробочку.
Я даже опешить не успела, прежде чем сама закрыла её ладонями и зашипела на него:
– Убери сейчас же! Если он…
– Очень странное желание для сильного, здорового и адекватного мужчины жениться на испорченной женщине, – опередил нас всех отец, – разведённой. Почти пад…
– Знаешь, а я понял почему ты терпела этого урода, – достаточно громко сказал Тема, – так у тебя отец такой же конченный.
Я прижала Соню к груди. После чего сразу же вскочила на ноги и рванула в другую комнату, опережая только маму – Артёмова была уже там, подглядывая за тем, как пеленают в скатерть моего взбешенного отца.
– Нехорошо сказал, – буркнула моя мама на Галину Ивановну.
– Ваш муж тоже молодец, – махнула на неё рукой женщина, – Тёмочка даже когда об измене Василисы узнал, слово себе о ней плохое не позволил! А он… разбираться даже не стал, вот сыночек и… защищает! – она была довольна, как только что выпущенная монетка.
Мама деловито кивнула, поджимая губы и не зная, как себя вести.
А через полчаса разговоров «по душам», на моём пальце блестело колечко с камушком, Соня сопела на руках у довольного Артема со ссадиной на щеке, и мы все вчетвером шли к ним домой, попрощавшись исключительно с мамой и проигнорировав пожелавшего напиться отца. Сумку с вещами так же нёс Тема, потому мне оставалось только потирать подушечкой большого пальца свой выбор на безымянном и думать о том, что, наверное, его сделала всё-таки я сама. Не зря же я так долго сопротивлялась. Не сдалась, а приняла. Может быть осознала его правильность, как для меня, так и для дочери.
– Мы купили двуспальную кровать в комнату Артёма, – разочаровала его мама.
Он взглянул на неё с обидой, расстегивая комбинезон дочери. Мы уже вошли в дом.
– Старая скрипела, – как ни в чем не бывало продолжила женщина.
Тёма упал в кресло в гостиной, вытянув ноги и сняв шапочку с Сони.
– А мне нужен внук, – добавил к словам жены Германн, поднимаясь по лестнице в холле, – но сначала лечиться, Василиса.
Галина Ивановна закивала, взмахнув светлыми волосами и чмокнув сперва внучку, затем меня, и только потом сына, побежала за ним.
– Родители у тебя странные, – шепнула я, забирая у него ребенка.
– Кто бы говорил, – усмехнулся он, – радионяни здесь нет, так что придется мыться по отдельности.
Я кивнула и пошла к лестнице.
– Возьмёшь… – я поглядела на сумку.
– Уже, – понял меня Артем.
В какой-то степени меня привлекла именно эта безопасность и уверенность, которую я почувствовала рядом с ним – он защитил меня от того, кого я боялась всё своё детство и юность. От этого в сердце вновь зацвели цветы, заменяя те, что уже пожухли.
И это было прекрасно, даже несмотря на то, что впереди было разбирательство, долгий и тяжелый суд и моё откровенное нежелание делать что-либо. Пусть я и верила, что в этот раз всё будет лучше – рядом со мной был тот, на кого я могла положиться.
Тогда. Сейчас. Всегда.
***
– Шанхай вышел, – голосом Никиты раздалось из телефона у уха Темы.
Из моего телефона. У уха Артема.
– Ну, и? – усмехнулся он, – передай ему, что это его последний шанс.
Мне захотелось хрюкнуть от смеха, насколько напыщенным он был сейчас. «Но» было два: я делала вид, что сплю, и Шанхай вышел на свободу. Потому я провела мокрой от страха ладонью по футболке на груди мужчины и подняла нос к его шее.
– Мне нужна моя жена, – сразу выпалил Никита.
Тёма рассмеялся, проведя по моей спине свободной рукой:
– Круто, конечно, но мне тоже нужна твоя бывшая жена.
На этом я открыла глаза, подняла голову и взглянула в его невозмутимое улыбчивое лицо, преобразовавшееся в нахмуренное, стоило ему подметить моё настроение.
– Передай ей, что она проиграет сегодняшний суд! – бросил трубку Никита, даже не удосужившись скрыть то, что ему на ухо шептал Вадим – его голос слышала даже я.
– Угрожает, – деланно надул губы Артём, – дурачок. Ты даже не представляешь, что я придумал!
Он запечатал чмок на моём лбу, обняв меня за шею.
– Мама забрала Соню ещё утром, – улыбнулся он, – выспалась?
Он почти подкинул меня, поднимая с двуспальной кровати, на которой была смята только одна половина.
– Даже… как-то странно от этого, – потянулась я, – как будто что-то потеряла.
Он рассмеялся.
– Привыкай, – довольно потянул меня в сторону ванной, – мама, кстати, сохранила парочку твоих вещей – посмотришь в гардеробной.
– Мне казалось, она их сожгла, – удивилась я.
Она поднял брови, как бы говоря, что это было возможно.
– Я взял отгул, Вась, – стал серьёзным он, – отвезу тебя в суд. И даже постою рядом, – ухмылка, – на всякий случай. Доверишь Соню моей маме?
Я неуверенно кивнула и приступила к чистке зубов, понимая, что няни хуже Карины придумать было сложно, но ей я раньше доверяла.
– Вот и замечательно, – он сегодня был сверх счастлив, – твоя мама тоже, к слову, здесь. С самого утра – разбудила всех звонком и не уйдёт, пока мы не уедем. Вроде как передала извинения от твоего папульки. Суровый он у тебя.
Я поджала губы и вытерла лицо махровым полотенцем. Розовым – Галина Ивановна лично для меня повесила, рядом с тёмно-синим Тёмы. Гендерно разделила, так сказать.
– Он всегда такой был, – буркнула ему в ответ, – злость для него нормальное состояние.
– Понятно почему ты такая зашуганная, – он деловито взял меня за руку, – и откуда у тебя привычка убегать, – смешок, – хорошо, что у наших детей такого не будет. Как насчет приезжать к твоим мм-м… никогда?
Мы вышли из комнаты, и до нас сразу донёсся запах фирменного маминого пирога, шум голосов и телевизора, а также всхлипы Сони. Я рванула по лестнице, практически не разбирая дороги.
– Вась, да ничего там не могло… – понеслось мне в спину от Артёма.
Но меня уже нельзя было остановить, тем более дочь начинала плакать, а не заканчивала.
Секундная заминка, я влетаю в гостиную с двумя женщинами на диване, вижу её красное личико и забираю у моей мамы из рук.
– Запыхалась, Вась, – прокомментировал меня вошедший следом Тёма, – вид у вас двоих, будто вы друг друга месяц не видели.
Его фраза звучала умилительно, пусть и немного насмешливо, однако где-то далеко: Соня лежала у меня на руках с самой милой улыбкой на свете, а я прижимала её к груди, ловя губами тянущиеся к моему лицу ручки.
– Я подогрею завтрак, – спохватилась Галина Ивановна, – ты посиди, Василисушка. Может, ну его, этот суд, а? Вид у тебя… бледный совсем. Может врача?
Я покачала головой.
– Успокоительного, – улыбнулась ей.
Её голова резко повернулась к ничего не понимающему и не подозревающему сыну, хмуро смотрящему на то, как мы садимся на диван:
– Что ты натворил?! – не крик, но тон с нажимом.
Тёма опешил, поняв только через секунду:
– А это не я, – смешок, после которого он вышел на кухню, оставив нас втроём.
Но и это было ненадолго – его мама уже успела умчать вслед за ним, спеша выяснить обстоятельства.
Я не стала класть Соню на диван, радуясь ей, кажется, так же, как и она мне.
– Твой папа передаёт свои извинения, – выдохнула мама, неуверенно чувствуя себя в просторной гостиной Лидеров.
– Мне можешь не врать, – поджала губы я, – что он сказал на самом деле?
Она сквасилась, зло меня оглядела и прошипела сквозь зубы:
– Сказал, что выгонит сразу, как ступишь на порог.
Я пожала плечами, мол «Ничего нового и необычного».
– Звони мне, как будешь приезжать сюда, – более спокойно попросила она, – он отойдет через пару месяцев – сам же потом будет ворчать, что не показываете ему внучку.
Я не ответила. Наверное, от обиды, скопившейся в душе. Или от того, что его злость повторялась периодически, находя на нас волнами. Мне просто надоело теперь оно стало лишь каплей в море. Хотелось держать Сонечку у груди, а самой прижиматься к Артёмовой, а не… это всё.
Суд выводил меня из колеи: вгонял в такой страх, что ноги, руки, да и все остальные части тела тряслись.
– Пара капель на твой нынешний… вес, – сунула мне под нос стакан с мутной водичкой свекровь.
Теперь снова свекровь.
– Артёму уже сказала, но… даже папа заметил, что ты выглядишь болезненно, Василиса, – села как можно ближе она, – я знаю очень хорошую клинику…
– Вась, пойдем есть, а? – выдернул меня из омута советов Артём, – Соню с собой возьми – ты её до обеда точно не увидишь.
Я кивнула и пошаркала тапками в сторону кухни, даже не прислушиваясь к разговору матерей.
– Можем взять её с собой, – Тёма поставил передо мной кружку с чаем, от которой, в отличие от его, пар не шёл – только он воспринимал мои просьбы и даже чай «женил» с холодной водой, хоть и подшучивал из-за этого.
– Она устанет быстро и… не хочу, чтобы она нервничала, – отрицательно покачала головой я, – и чтобы напугалась.
Я прокручивала в голове всё это уже давно. Соня могла заплакать и когда я уеду, но я панически боялась, что Никита отнимет её прямо в зале суда. Меня пробирала крупная дрожь, стоило лишь подумать об этом.
– Никто не заберет её у нас, Вась, – его взгляд на меня исподлобья, – я клянусь тебе, что всё решил.
Я лишь задумчиво кивнула и заглянула в блестящие глазки дочери.
– Давай я подержу её, а ты позавтракаешь, – он поднялся и подошёл ко мне вплотную.
– Не смогу, – поджала губы, – тошнит, если честно.
Я виновато улыбнулась.
– Не удивлён, – хмыкнул в ответ Артём, – тогда после суда заедем куда-нибудь пообедать.
Он прижался губами к моей макушке, чем немного смутил, а после вышел в гостиную, откуда слышался смех мам.
***
Он стоял рядом со мной, как и обещал. Как ему удалось добиться этого, я не знаю, но Никита, находящийся с другой стороны, зала был так же недоволен, насколько довольна я. Позади него скалился Шанхай, от взгляда которого меня в первое же мгновение закрыл Тёма, лениво оглядывая старенькую женщину судью, говорящую о моём иске, поданном даже не мной.
– Вы не согласны с желанием истца на развод? – судья.
Я надеялась на его согласие. Мечтала о нём. Однако:
– Нет, – холодный ответ Никиты.
И его же хмурый взгляд на меня.
– Идиот, – не смог смолчать Шанхай.
Я даже удивилась – раньше мой муж не мог себе позволить пойти против брата. Смолчал бы и проглотил обиду. Но только не сейчас:
– Заткнись, Вадим! Василиса… я изменился. Обещаю тебе, что больше того, что было, не будет и…
Артём закатил глаза. Мои щеки опалились жаром – вновь накатило чувство вины.
– У меня другой вопрос: почему ты не принесла ребенка? – жестоко усмехнулся Шанхай, – всё равно придется её отдать, Василиса.
– Закрой рот, Шалахов, – презрительно осадил его Тёма.
Я вцепилась в его руку.
– Истец, вы указали в заявлении причину: измена, – судья, – вы уверены в этом?
Её работой было отговорить нас от развода. Поэтому её слова не показались мне давящими, пусть они такими и были. Как и причина, указанная Артёмом. От этого было даже обидно.
– Моя измена, ваша честь, – буркнула я и опустила глаза.
– После первой его, – махнул в сторону Никиты Тёма, – и я уверен, да.
Я выдохнула, боясь смотреть на бывшего мужа. Но была ли я лучше? Вряд ли.
– Василиса, я… – начал было он.
– Вы признаёте то, что вступали в отношения с кем-то, кроме жены, во время вашего брака? – продолжила наседать уже на него судья.
Он махнул головой, будто желая скинуть с себя всю эту грязь.
– Один раз – так же, как и она. Мы в расчёте, – заставил рассмеяться Артёма он.
Остальные отреагировали хмуростью.
– Второй причиной значится… – судья запнулась, – вступление в брак под давлением и в состоянии аффекта. Как вы объясните это?
Тут я уже непонимающе взглянула на мужчину рядом. Тот поджал губы и повернулся ко мне.
– Прости, Вась, – тяжелые слова, – помнишь, я рассказывал тебе, что есть причина почему я простил тебя?
Я кивнула.
– Это… хреново, Вась. Но сама ты бы этого попросту не вспомнила, – он повернулся к судье, – мне нужен свидетель.
Она перевела глаза на меня, такую же непонимающую.
– Мы пошли вам на уступки, однако… это переходит все границы! – зло прошипела она.
Шанхай оскалился в улыбке. Тёма отреагировал тяжёлым взглядом на женщину, а потом на Вадима и обратно с поднятой бровью. Она всё поняла, как и то, что он догадался о взятке с её стороны. Это повлияло на её решение:
– Проводите свидетеля в зал заседания.
Через минуту с другой стороны от Артёма стояла Карина и пыталась давить улыбку. Никита сжимал кулаки и сверлили её взглядом так, что было страшно мне.
– Давай, – ледяным тоном «приободрил» ёе Тема.
Я уже совсем ничего не понимала.
– Он… её опоил, – её голос дрогнул, но она продолжила, – Василиса с какой-то своей подружкой пришла в клуб Шанхая. Где-то чуть больше года назад. Они почти не пили, но Никите она с первого взгляда понравилась, – её губы искривились, – он купил ей випить. Я даже видела, как он что-то засыпал в тот бокал, – жестокая усмешка, – подружку подцепил сам Шанхай, а она всего глоток сделала – сразу отключилась.
Воздуха в лёгких не было совсем, я боялась дышать.
– Я изменился, Василиса… – уронил голову в ладони Никита.
Шанхай закатил глаза.
– А он сам её еле в приватную комнат унёс – пьяный был в ноль, – продолжила она, – вышла она оттуда уже через час. Попросила отвезти еёв туалет, а потом вызвать на её телефоне такси. Я помогла, – она усмехнулась, – подружка ушла вообще под утро – со спокойным лицом, а эта вышла уже с потекшей тушью, будто всё время ревела.
Вдох. Боль где-то в груди, боку и голове. А ещё холод по всему телу.
Слёзы я не сдержала. Просто отпустила крепкую Артёмову руку и закусила губу, ожидая продолжения.
– Через месяц или больше позвонила мне. Спросила номер Никиты, – она поджалась под его взглядом ненависти, – я дала. Спросила зачем ей, она не ответила. А через неделю они расписались, – усмешка, – на свадьбе она тоже ревела – я видела. Потом стало известно о её беременности.
И я не выдержала:
– Почему ты не сказала раньше? – голос был сиплым от рыданий, которые я сдерживала.
Мир казался расколотым – словно всё, на чём я строила свою жизнь, стало прозрачным и хрупким. Словно мою душу вывернули и вытряхнули.
Я целый год жила с тем, кто мною воспользовался.
– Потому что думала, что так ты отстанешь от Артёма, – она хмыкнула, – не судьба, видимо.
Я не смогла даже поджать губы. Не в силах была и сказать ей что-то в ответ. Как и почувствовать хоть что-нибудь.
– Сожалею, – сочувствующе произнесла судья после некоторой паузы.
Артём попыток потрогать меня не предпринимал, будто чувствуя, что я этого не перенесу. Только смотрел.
– Хочешь сесть? Или воды? – участливые вопросы.
Я качнула головой.
– Мы можем отложить вопрос о месте жительства ребенка до следующего заседания, – предложила женщина, – свидетель может идти. Однако, я бы на вашем месте подала заявление об изнасиловании.
Я качнула головой снова. Карина вышла из зала в сопровождении взглядов Шалаховых.
– Это ненадолго, – продолжил за меня Артём.
Передо мной была поставлена и открыта бутылка с водой, а после и сунута к самому рту. Глоток я сделала, уже понимая, что попросту не чувствовала жажды – всё закрыл страх. Грязь, страх и омерзение.
– Ребёнок… – начала было судья.
Но была перебита резким от Тёмы:
– Должен остаться с законными родителями. У меня с собой свидетельство о рождении, справка об отцовстве и признанный сотрудниками ЗАГС тест об отцовстве.
Ей передали три документа, копии которых легли и напротив меня. Я провела указательным пальцем по печатным буковкам свидетельства о рождении моей дочери.
Софья Лидер.
Тест ДНК. Девяносто три процента.
Я выдохнула с шумом. Такого расслабления в моем теле и сознании точно ещё не было. Потому что… Артём всё это время был отцом моей дочери!
Мне казалось, что над головой прогремел гром, прежде чем до моих ушей донеслись слова судьи, что заседание окончено.
Теперь меня не связывало с ним ничего. Я была свободна от его проклятого гнёта.
Его крики в этот момент казались мне далёким шумом, словно в ушах поселился свободный и чистый океан, заполонивший всё пространство – и я была его частью. Целой. Осознанной. И чистой. Теперь чистой и непорочной.
– Скорую! – закричал кто-то вдалеке.
Ещё один гром. А я всё плыву по тому океану, который удерживает меня в своих тёплых объятьях. Я хотела бы закрыть глаза, но у меня будто бы не было век, чтобы сделать это – всё было мутным, туманным и облачным.
Гром. Совсем рядом. Крики. Визг. И моя улыбка.
***
– Не разбуди её, – шёпот.
Галина Ивановна сегодня была чем-то недовольна.
– Артём, я сейчас тебя выгоню! – она уже зарычала.
Рядом запищала Соня. Я сразу же открыла глаза. Пусть и пожалела об этом – свет ослепил.
– Она просто упала в обморок, Галя, – суровый тон моей мамы, – в её положении это нормально. Да и суд не пошёл на пользу состоянию.
Я встретилась глазами со светящимися дочери. Она сразу же потянула ко мне ручки.
– А вот твоего сына подстрелили, – заставила опешить меня мама, – дважды. Но ты его что-то не сильно оберегаешь! – тон у неё был недовольный до ужаса.
Я села, ощущая головокружение. Но больше страх за Артёма. Стоило подняться, как к горлу подступила тошнота.
– Ох! Милая! Не вставай, я принесу ведро! – Галина Ивановна вылетела из гостиной в кухню, введя меня в совсем странное состояние.
Я оглядела всех присутствующих и в особенности довольного и улыбающегося Тему с забинтованной ногой, вытянутой перед ним.
– Как себя чувствуешь? – спросил именно он.
– Что произошло? – ответила вопросом на вопрос я.
Он поджал губы.
– Шанхаю не понравился мой план – он решил в меня пострелять, – усмешка, – да ещё так удачно, что аж бесит. Два выстрела и оба без промаха.
Лицо свело от ужаса.
– Не переживай, – смешок, – я уже второй час под лекарствами. Мне просто замечательно. А вот с тобой что? Ты не ударилась? Я едва тебя не уронил.
У меня не было даже слов – они и не требовались, в комнату вернулась свекровь, всунула мне пластиковое непременно розовое ведёрко и села рядом, будто ожидая моих действий. Я не поняла, чего от меня хотели, потому и продолжила говорить с Артёмом.
– Ты в порядке? – спросила, отчего он закатил глаза.
– Я поймал тебя, падающую в обморок, с простреленной дважды ногой. Мои дела лучше не бывает! – он качнул Соню, лежащую на его руках, и зевнул.
Словно ничего и не произошло.
– Я слышала три выстрела, – почему-то вспомнила я.
Вот на этом моменте он нахмурился. А ещё отвел взгляд к телевизору, не желая мне отвечать. Это сделала его мама:
– Вадим мертв. Никита этот… задержан. Никто больше не напугает тебя, милая.
Я закусила губу. Это отношение ко мне… из-за того, что она узнала о… моей невиновности к измене её сыну или…?
– Меня не тошнит, спасибо, – подала ей ведро я.
– Вот и замечательно! – забрала его она и собралась умчать в кухню, но я её опередила словами:
– А должно?
Женщина замерла и медленно повернулась в мою сторону.
– Я просто волнуюсь о твоём здоровье, солнышко, – неуверенно выдала она и сбежала подальше отсюда.
Я нахмурилась.
– Мам? – повернула голову к ней.
А она сдала всех с потрохами:
– Артём рассказал, что вы ждёте второго малыша.
Я застыла. Дёрнула головой, посчитав, что ослышалась, и вновь на неё посмотрела. Она взгляда не отводила. В отличие от Тёмы, который спокойно мне улыбался, кося под ничего не понимающего дурачка.
– А мы ждём? – решила переспросить я.
– Не обращай внимания, Вась, – махнул он рукой на мою маму, – девять месяцев, и считай ничего и не было.
Первая половина фразы меня почти расслабила, но пришла вторая.
– Почему ты так уверен? – спросила на выдохе.
Он пожал плечами.
– Так я старался.
Попытка удержать меня? Раз у такого, как Никита получилось, значит и с ним точно сработает. Он же лучше.
Я вновь выдохнула.
Что, грабли номер два, Василиса? Теперь только черенок другой. Кстати о нём.
– Ты подделал ДНК тест? – прямо спросила я.
Он закатил глаза и отвернулся к телевизору с видом, будто не слышал моих слов.
– Что же ты такое говоришь?! – всплеснула руками мама, – честное слово, как я умудрилась тебя воспитать такой грубиянкой?
Я усмехнулась. Кому-кому, а ей просто не выгодно было считать Соню не его ребенком. Она сейчас, если бы я начала спорить, начала бы заламывать руки в знак протеста против моих слов – деньги для неё все ещё были решающим фактором.
– Чай, милая, – подала мне кружку Галина Ивановна, – я тебе имбирь положила – против тошноты.
Я благодарно кивнула и сделала глоток, морщась от гадкого вкуса. Никогда не любила имбирь.
– Можешь отдать мне, – милостиво и, даже не повернувшись, сказал Тема.
Снова всё помнит? От этого было тепло. Даже после того, как узнала, что он сделал. Я чувствовала себя странно и в то же время комфортно и безопасно.
Потому что Артём никогда не поступит со мной так, как это сделал Никита.
– Шанхая застрелил ты? – тихо спросила я, не прислушиваясь к разговору мам.
Он кивнул, оглядев спящую на его руках Соню. Она могла и привыкнуть к такому сну. Однако сейчас было важно не только это:
– Тебе что-то будет за это?
– Нет, – его глаза встретились с моими, – прости, что не сказал о беременности.
Я хмыкнула.
– Я не беременна, Тем. У меня цикл даже не возобновился. Так что… – я хмыкнула, – твой коварный план провалился.
Он нахмурил брови.
– Ты чувствуешь себя нехорошо, – напомнил он, – достаточно часто.
– Я чувствую себя так уже полгода. То, что это заметили остальные, зависело только от тебя и твоей внимательности. К слову, ты был первым, кто обратил на это внимание.
Он показался мне недовольным.
– Завтра же в больницу, – решил мужчина, – сегодня спать и отдыхать, а завтра я тебя отвезу.
Спорить с ним я не стала. В этом не было смысла.
Эпилог.
– Она ревёт без тебя, – оправдал своё бессовестное проникновение в кабинет гинеколога Артём, – посмотри на её лицо! Краснота почти сошла.
Соня замахала освобожденными от комбинезона ручками, потянувшись к его хитрому лицу, ожидающему продолжения нашего диалога с врачом.
– Вам следует выйти, – строго попросила его женщина, осуждающе разглядывая его непосредственную улыбку, – конфиденциальность нашей клиники…
– Он не отстанет, – выдохнула я, – я не против.
Она постучала ногтями в перчатках по своему столу и вымученно кивнула:
– Как хотите. Пришли ваши анализы. Так. Василиса Шалахова, – она начала перебирать бумаги в стопке в ящике.
Это был уже второй мой прием у неё. Так сказать, второй заход по той куче врачей, которых оплачивал сверхдовольно следящий за мной Тёма. Забавно, что первый был ещё до моего официального развода и, следовательно, до вступления во второй брак, запланированный через две недели.
– Лидер, – поправил её Артём с дьявольским выражением лица, – Василиса Лидер.
– Анализы поданы под фамилией «Шалахова», – поправила его я.
И выдавила вялую улыбку в ответ на немой вопрос врача.
– Почти все анализы находятся в пределах нормы, однако… – начала было она.
– Ребёнок? – даже подался вперед в ожидании мужчина.
Она поджала губы и процедила, почти их не раскрывая:
