Анна Цой
По льду
– Я рад, что ты вернулась, – открыл глаза он.
Рядом с диваном валялась полупустая бутылка водки, из которой уже успело вытечь содержимое.
Никита поднялся, едва раскрыл красные глаза и, пошатываясь, добрел до нас с малышкой. Перед нами он уже попытался выпрямиться, чтобы, глядя в глаза мне, буркнуть:
– Прости.
Припечатать мне на щеку короткий и дурно-пахнущий поцелуй, и пройти дальше, даже не заметив, что моя куртка всё это время висела на вешалке в коридоре, и я, естественно, вернулась без неё.
***
Пять дней спокойствия. Тихие, безмятежные и плавные настолько, что мне показалось, что всё наладилось – приняло свои обороты, что были между нами с мужем изначально. Он даже улыбался мне, когда видел. Пытался несколько раз помочь с Соней, однако его помощь была отвергнута. В такие моменты мне казалось, что он навредит ей лишь тем, что будет находится рядом. Отнимет её, заберёт у меня, и все мои старания будут тщетны. Как и вся моя жизнь.
Я так и не перестала бояться его, потому и убегала на кухню каждый раз, когда он предпринимал попытки подойти ко мне или к дочери. Каждый раз, когда он отвлекался от своих игр и начинал разговор со мной.
А я перегорела. Перестала доверять ему так, как делала раньше. Я всё ещё держала в голове то, как он защищал меня от собственного брата, получая от него тот негатив, который должен был достаться мне. Но теперь всё было по-другому. Теперь я не попросила бы его о помощи, убегая от него самого.
Он, кажется, чувствовал каждый мой шаг назад, который я делала с каждой принятой в голове мыслью, закреплённой мелким узелком обиды. А происходило это достаточно часто – за эти пять дней я несколько раз замирала на ступень выше нашего этажа после прогулки с Соней, не решаясь идти дальше.
Артём не писал и не звонил. Было бы странно получить от него хоть одно слово, сказанное или же напечатанное, после того, как я отвергла его. Сбежала, сказав, что не нуждаюсь в помощи. Он не рискнул запирать меня, понимая, что хорошего отношения после этого не добьётся, а я осознала, что струсила и ошиблась только в тот момент, когда зашла в квартиру со всё ещё нетрезвым Никитой.
Я боялась подставить всех – Тёму, старающегося вырвать меня из лап моей же трусости, Сонечку, у которой кроме глупой меня не было никого, маму, которую могло задеть волной ярости моего практически бывшего мужа и его бандитского брата, самого Никиту, который старался наладить отношения со мной все эти дни, пусть и безуспешно.
Я ждала триггера – той отправной точки, которая стала бы для меня стимулом к проклятому шагу на вторую ступень, однако Никита, кажется, тоже чувствовал моё стремление, потому и делал всё, что смогло бы меня удержать. Хотя бы с чувством вины.
– Я завтра выхожу на работу, – сел за кухонный стол муж.
Я, стоящая к нему спиной у плиты, подняла глаза к шкафчикам и дёрнула головой, посчитав его слова чем-то вроде звукового миража.
– Не заскучаешь одна? – вопрос с усмешкой.
– Нет, – ответила сперва, а после всё-таки развернулась и взглянула ему в глаза.
Он улыбался. Чем вводил меня в странное состояние, будто все мои действия были предопределены им, и сейчас он будет долго и со вкусом издеваться, показывая мне ту жизнь, которая могла бы быть у нас всё это время. Словно кошмарный пробный год закончился, а мне за пережитый ужас была выдана адекватная версия.
– Ммм… куда? – я сжала пальцами кухонное полотенце, игнорируя его вмиг потерянный лоск и радость.
Ему, очевидно, его же идея не нравилась.
– В наш продуктовый требуются грузчики, – он нахмурился и отвёл взгляд к окну, но почти сразу вернул его мне, ища поддержку или одобрение, – я уже прошёл собеседование.
Я села рядом с ним за стол, съедаемая изнутри чувством вины и апатией. Должна ли я сказать ему, что изменила ему в ночь нашей ссоры? С Артёмом все было намного проще – я знала, что должна сказать правду, какой бы она не была, с Никитой же было сложно. Я не любила его ни дня, что была рядом. Я проклинала его, действия, которые он совершает, его характер, манеру, даже иногда слова, которые он говорил мне. Он раздражал меня даже тем, что находился рядом. А сейчас я разрывала себя на части, понимая, что он старается ради меня и нашей общей дочери. Он встаёт на путь исправления, когда я уже вырвала своё сердце, запихнув его в самую дальнюю коробку в голове.
– Это будет замечательно, – натянуто улыбнулась ему я.
Первый раз за пять дней.
Он выдохнул, сощурил глаза, не сдерживая улыбки мне в ответ, и резко поднялся на ноги. Его губы врезались в мои, припечатав на них самый горький поцелуй в моей жизни. Отстранился он так же быстро, как сковал оцепеневшую меня в своих объятьях. После чего заглянул за плечо, подмигнул мне и полутанцующей походкой вышел в коридор, после скрывшись в комнате.
– Соня проснулась, – крикнул мне он, – может она…
– Кушать хочет, – я пролетела мимо него, встав у кроватки первой, – спасибо, что сказал.
Я подняла недовольно щурившуюся малышку, только отходящую ото сна, и пронесла её мимо поджимающего губы мужа.
Он почти приблизился к ней, а я снова не дала прикоснуться. Материнский инстинкт – он был для нас врагом.
Так прошёл целый день. Он больше не подходил ко мне настолько близко, но всё-таки смеялся, разговаривал и был со мной нормальным. Новые витки воплей моей совести и новые витки сожаления. Может мне стоило просто перетерпеть тот вечер, остаться дома и дождаться его? Тогда бы в моей груди точно не было той дыры, которую я создала сама – без чьей-либо помощи.
Вот только, было бы тогда всё хорошо? Ответ прост – нет. Я приняла решение. Черёд был за «знаком судьбы», позволившим мне уйти.
Или не стоит этого делать?
Ответ пришёл в ту же ночь, когда как обычно развалившийся у стенки на диване Никита храпел, перебивая мои тихие всхлипы, которые я всё-таки не смогла удержать внутри. Желание разорваться было колоссальным. Особенно сейчас – лёжа на краю у самого пола и глядя на передвинутую окна кроватку сладко спящей дочери, которая к счастью никак не могла понять того, что происходит в её только начавшейся жизни.
Но именно по той причине, что я не смогла уснуть, до меня «дошло», что что-то не так. Я встала с дивана, желая сходить и посидеть с Соней, однако вздрогнула от холодной воды, в которую наступила практически по щиколотку. Реакция была странной – я застыла, стоя в воде и не соображая, что делать.
Звонок в дверь и сразу же стук по ней. Я дёрнулась, Никита проснулся, сев на диване и зарычав:
– Сколько вообще времени?! Иди открой! Кто там…
– Т-тут вода… – только и прошептала я, прежде чем он всё понял, добежал до двери ванной и открыл её, выпустив волну по коридору.
Его мат разнёсся по всему этажу.
– Я перекрыл воду, скажи соседу, что выйду через минуту, – сквозь зубы прошипел муж.
Я кивнула и механически дошла до двери. Я успела только коснуться ручки, обречённо понимая, что мы попали на огромную сумму денег, раз вода успела набраться настолько сильно, когда дверь резко отворилась, и возникший на пороге Артём практически подкинул меня себе на руки, отчего я тюкнулась лбом в его щёку.
– Ты сдурел?! – завопила, спуская ноги, прижатые к его бокам, – зачем ты…
Слезть он мне не позволил, только сделав шаг назад и тем самым оттолкнув заспанную женщину позади него. Соседку снизу.
Через секунду над головой раздался мат, потухнувший в тишине.
– Заткнись, Вася, – шикнул на меня Артём, – и сиди спокойно, – а после уже кричавшему Никите, – я отключу электричество. Стой, где стоишь.
Я дернулась от ужаса, с силой ударила мужчину и встала ногами на сухой холодный бетон, пока он не подхватил меня заново.
– Там моя дочь! – мне казалось, что время остановилось, – пошёл на хрен! Т-там Соня! И…и в-вода… с током! – по щекам покатились слёзы бессилия и ужаса.
Артем спокойно донес сопротивляющуюся меня до щитка, отключил его и выдохнул:
– Кроватка деревянная, Вась.
Но меня уже было не остановить – плевать я хотела на чудом спасшегося от удара током Никиту и вытолкнула его из проёма прямиком в воду. Добежала до кроватки и выдохнула с облегчением, взяв на руки даже не проснувшуюся дочь. Соня лишь потянулась и разразилась спасительным для меня плачем. Сухая, невредимая и уже раскрасневшаяся от того, насколько сильно я помешала ей спать. Бессовестная мать.
– А теперь собрала свои пелёнки-памперсы и пошла за мной! – зло и отрывисто произнёс Артём, подойдя к нам, – быстро!
– Ты ничего не… – начал было Никита, но Тёма повернулся и с размаху дал ему по голове так, что тот отлетел обратно в коридор.
Я стояла с раскрытыми от непонимания глазами, прижимая успокоившуюся малышку к груди.
– Правильно, – подошёл ко мне Артем, – дома все есть, а чего нет – будет.
Меня вновь подхватили на руки, теперь аккуратно и стараясь не навредить Соне. Я смогла осознать то, что происходит только в тот момент, когда выглянув из-за плеча Темы и встретилась глазами с Никитой. Я не сказала ему и слова, не сопротивляясь воле уносящего меня. Стоял и он, не предпринимая ничего.
На его скуле расцветала гематома, оставленная Артёмом, с одежды и волос стекала вода, а челюсть была стиснута с силой.
Я достигла дна.
– Можешь даже не говорить мне, какой я плохой, Вася, – скрылся за лестничным пролётом Артем, – мне опостылели твои метания. Я сделал решение за тебя, – он усмехнулся и открыл дверь своей квартиры, – иначе бы ты придумала, как убежать к нему и пострадать ещё немного.
Он вошёл, поставил меня на пол и махнул пальцами, как бы говоря, что мне нужно идти дальше.
– К-куда ты? – шагнула за ним я.
– Разгребать ваши с Никиткой проблемы, – насмешливо ответил он, стоя вполоборота ко мне, – можешь закрыться, только впусти меня потом.
Он начал закрывать дверь, но остановился:
– И ещё Любовь Валентиновну с первого этажа, раз уж вы затопили бедную женщину, – рассмеялся он, – но мужа твоего бывшего я к нам звать не буду – даже не рассчитывай.
И закрыл дверь. Перед открывшей было рот мной.
Я выдохнула, оглядела мирно сопящую Соню, для которой всё это было похоже на самый обычный день, улыбнулась ей и коснулась тёплого лобика губами.
– Всё будет хорошо, солнышко, – заверила её и себя.
И пошла дальше по коридору, решив и вовсе не закрывать дверь в ожидании его возвращения.
***
Через десять минут пришла соседка снизу, которую я бессовестно напоила чужим чаем, поглядывая меж тем на машущую ручками Соню, которая не собиралась спать, хоть и была поздняя ночь.
– У меня с младшим сыном также было один раз, – болтала женщина, – перепутал день и ночь и несколько часов не давал мне спать! Так ничего – потом выправился и нормально стало.
Она хлебнула чаю и отправила в рот рассыпчатое печенье с блямбой джема посередине.
– С этим… всем невозможно было не спутать, – я дотянулась до выключателя и нажала на две кнопки, оставляя только один приглушённый, – не темно?
Я вернула внимание соседке.
– Что ты, милая! Разве что кружку мимо рта пронесу, – она тихо засмеялась, заставив меня коротко дёрнуть уголками губ.
В голове напряженно мелькали мысли о том, что Артёма нет уже больше часа, а Никита звонить мне не стал. Разбирает наши проблемы?! Скорее угрожает моему бывшему мужу, что если тот сделает хоть что-то в мою сторону, то… сядет вслед за братом.
Какую воду там можно убирать в течение часа? Да и сантехник с домкомом прибежали сорок минут назад. Я даже слышала шаги мужчин в подъезде, которых Артём вызвал для «разгребания».
Если готовящаяся ко сну дочь, то я бы стояла там с радионяней в кармане и в артемовских тапочках на ногах – на пять размеров больше и с оторванным помпоном на правой ноге. Их дарила ещё я, а он сохранил и берёг. В этом был весь Тёма.
– Может нам тоже стоит пойти спать, пока мужчины разбираются? – мягко спросила женщина, введя меня в некоторый ступор, – Артём так и сказал, отправляя меня сюда, что жена уложит, – она улыбнулась, – и волноваться не стоит.
Я дёрнула головой от одного только слова. Жена?!
– Эм… простите, но я живу на этаж ниже, и вряд ли бы мой муж сказал вам так, – поджатые губы, – я даже не знаю, где вам можно лечь, – я задумалась, – может гостиная? Думаю, смогу принести вам плед.
Я поднялась, но встала у стола, слыша, как открывается дверь.
– Ох, как же это я! – встрепенулась соседка, – перепутала, наверное. Может, тогда не стоит… мне показалось, что… он видимо вас спас от тока тогда…
Артёмова улыбка показалась в дверном проёме.
– Соня спит? – прошептал он, оглядев сперва меня, а после покачивающуюся дочь, – нет? А где у Софьи совесть? – он приблизился к ребенку и немного наклонился, чтобы убрать с её лица уголок пелёнки, который она успела на себя смахнуть, – там же, где и её мамы?
Я поджала губы, смотря на то, как малышка тянет к нему свои ладошки.
– Скорее, как у её отца, – попыталась спокойно спросить я, – кстати, где он?
Тёма повернул голову ко мне, затем выпрямился и указал на себя растопыренными пальцами обеих рук, мол «Вот он».
Я шумно выдохнула. Соседка перевела взгляд с него на меня и обратно.
– А Вы чего не спите, Любовь Валентиновна? Или вас эта нехорошая не укладывает? Так пойдёмте, я вас провожу! – продолжил иронично мужчина, – да, Софья Артёмовна?
Он поднял на руки мою дочь, названную его отчеством и кивнул женщине на коридор, укачивая ребенка и проходя мимо меня. Я закатила глаза и допила чай. После чего рванула за ними.
– Что с Никитой? – решила не отставать от него я, – и с ущербом? Сколько мы должны?
Тёма добрел до двери напротив гостиной и отворил её.
– Гостевая спальня, – он сощурил глаза, – никто ни разу не пользовался. Всё нужное в шкафу.
Женщина удивлённо вошла в комнату и подошла к большой двуспальной кровати, пытаясь, кажется, привыкнуть к обстановке.
– А насчёт вопроса, – он повернулся ко мне, – то с Никиткой всё плохо – его ждет развод и статья, – он блеснул глазами, – по твоему желанию, если честно. Что до ущерба, то его нанесла ты одна, Вась. Мне, когда ушла в тот раз. Но я добрый и всепрощающий, – он стал серьезнеё, – в этот раз.
Я зло на него взглянула.
– Я про квартиру, – пояснила ему.
Он прикрыл дверь спальни и пошагал дальше по коридору до детской.
– Только моральный ущерб, Вась, – стоял на своем он, – квартиры то наши, ну.
– Ты сдавал их, – догадалась я.
Он кивнул и вошёл в детскую, включив свет.
– Их всё равно придётся ремонтировать, – он положил Соню в кроватку, – не хочешь пожить у моих родителей на время? Слышимость в этом доме адская.
Я сквасилась, покачала головой и села на большую кровать, свесив ноги.
– Снова спим здесь? – плюхнулся рядом он, – может всё же спальня? Там хотя бы кровать больше, и не надо будет скрючиваться, м?
Мой тяжёлый выдох.
– Ты прав, Артём, – неожиданно для него сказала я, но продолжила так, как ему точно не понравилось, – я ушла от Никиты. Твоё заявление о разводе было кстати. Спасибо тебе за это, – я поймала его радостную улыбку, – вот только к тебе я тоже не вернусь – я приняла свою глупость. У меня появился опыт и какая-никакая уверенность в своих силах.
Он поднял бровь, изучая моё выражение лица.
– С тобой мне тоже будет тяжело. Как и с ним, – продолжила я, пусть и не решаясь больше смотреть на него, – ты не даёшь мне выбора, а он мне нужен. Сперва поживу с мамой, потом выйду на работу и накоплю денег, чтобы переехать в другой город и забыть всё, как страшный сон.
Я вздохнула, но улыбнулась, чувствуя себя легче. Хотя бы от того, что у меня есть план.
– Как ты собралась работать с Соней на руках? – откинулся он на кровать, – твоя мать дольше пяти минут не продержит её на руках. И не вынесет её плач в течении полугода.
– Найму няню, – погрустнела я от того, что он нашел дыру в моем «совершенно идеальном» плане.
Он хмыкнул.
– На какие деньги, Вась? – тяжёлый вопрос.
Я сложила лицо в ладони.
– Что-нибудь придумаю, – резко ответила ему, – на детские деньги.
– Какая умница, – иронично заметил он, – превосходное решение. А кушать вы что будете?
Я прикусила язык. Всю мою радость как рукой сняло.
– Алименты, – буркнула ему назло.
Он рассмеялся.
– Давай я буду давать их тебе напрямую, Вась? – его смех продлился, – подарю тебе свою зарплатную карточку, хочешь?
Я развернулась к нему и легла рядом, пытаясь всмотреться в его глаза в свете от фонарей с улицы.
– Причём здесь ты? – вырвалось у меня хмурое.
– Ну, не знаю… – деланно непонимающе протянул он, – может притом, что я отец?
Он завёл меня в тупик своими словами.
– Ты когда-нибудь успокоишься? – спросила у него.
Очередной смешок в пустоту.
– Не планирую, – неожиданно серьёзное, – вот не дать тебе уйти в этот раз планирую, да.
Я прикрыла тяжёлые веки. Даже не спала сегодня. В прошлые дни тоже – снились кошмары. В эту ночь вот слёзы накатили. Видимо, не зря.
– Работаешь завтра? – поинтересовалась у него.
Он замер.
– Плохой вопрос, Вася, – прошипел он, – так стремишься к маме? Твой отец тебя наизнанку вывернет упрёками про развод.
Я распахнула глаза и привстала, слыша шаги в коридоре. В дверь постучали.
– Артём, там телефон звонит в какой-то комнате, – сказала соседка, не открывая двери, – уже в который раз.
Мужчина поднялся, вышёл в коридор, пройдя мимо растрепанной и видимо успевшей заснуть женщины, после чего исчез за стеной. Я же прошерстила свои карманы, жаждая найти сой мобильник. Однако, я его даже из квартиры не забрала, когда меня уносили из неё на руках.
Значит, придётся идти забирать вещи завтра – сегодня я не смогла бы себя заставить. А это было в некотором смысле проблемой. Взглянуть в глаза практически бывшему мужу будет непросто. Я казалась себе предательницей того, кто стал на путь исправления. Это давило на меня.
– Муж то твой шумный, а ему, – соседка кивнула в сторону стены, – ты небезразлична. Выбирай с умом. Хороший, богатый, да правильный – чего мимо него смотришь?
Я поджала губы.
– Было бы всё так просто, – буркнула и откинулась на кровать спиной, чувствуя, как устала за все эти дни, – идите спать, ваш «правильный» со всем разобрался.
Каждый раздавал мне советы, поэтому я и не сдержалась – мне настолько всё надоело, что не было никаких сил на терпение, зато появились на сопротивление. И это было странно и восхитительно одновременно.
Хлопнула входная дверь. Я напряглась. Соседка заглянула в соседний коридор, исчезнув из моего поля зрения.
Моё желание давать кому-либо отпор сразу же улетучилось.
– Ключи отдал, – махнул ими в воздухе Тёма, показавшийся в проёме, – сказал, что ждёт тебя в суде. Какой умный мальчик, – он широко улыбнулся, – жаль. Он и не догадывается, что уже проиграл.
Я была рада его вере в меня. Однако я и сама знала, что не отдам Соню. Шанхая теперь у Никиты не было, а значит мы находились в равных условиях. Дочь должны были оставить со мной. Я в это верила сама.
– Завтра сможешь сбегать и забрать всё уцелевшее, – он бесшумно уложил ключи на пеленальный комод, заглянул в кроватку и добавил, – сопит. Так легко уснула.
– Она и не должна была просыпаться, – заверила его я, – это я её разбудила.
Он прикрыл дверь и замер возле неё.
– Пойдём в спальню, Вась, – позвал меня проникновенным голосом, – ты устала, я устал. Не будем мешать своими разговорами мелкой, м?
Я скинула с ног тапки и забралась на кровать полностью, после чего нырнула под одеяло.
– Какая же ты вредина, – закатил глаза он.
И начал раздеваться, чем окончательно вывел меня их равновесия. В голове появились не то чтобы нехорошие мысли – плохие.
– Ложись нормально, пакостница, – ворчливо сдвинул меня выше он.
Я успела только пискнуть и улыбнуться, прежде чем он подмял меня под себя и ловким движением закинул мою ногу себе за спину.
– Могла бы и посопротивляться для виду, – склонился над моим лицом.
– Зачем? – выдавила подобную его улыбку, – что-что, а спать мне с тобой очень даже нравится.
Пальцы скользнули по задней стороне моего бедра, я сдержала прерывистое дыхание. Если учесть то, что мои пижамные штаны, в которых я была всё это время, имели тонкую ткань, то не только он чувствовал мою покрывшуюся мурашками кожу, но и я ощущала то, что могла, прижимаясь к его телу.
– Не уезжай, и будешь спать со мной как можно чаще, – шепнул он и немного отстранился, едва коснувшись моих губ своими, – или я пойду на тактическую хитрость.
Я опустила ногу на кровать, не выпрямляя согнутое колено и прижимаясь бедром к нему.
– Что за хитрость? – поинтересовалась у него.
Он наклонил голову вбок, будто задумчивый кот, и закусил губу.
– А ты планируешь уходить? – вопрос на вопрос.
Я кивнула.
– Уезжать, – поправила его, – завтра соберу вещи и поеду к маме. И я решила – говори, что хочешь.
– Ладно, – пожал плечами он, – значит, потом точно узнаешь, что за хитрость.
Усмешка и поцелуй, не позволивший мне продолжить диалог. Однако, в этом уже и не было никакого смысла – теперь я не была изменницей. По крайней мере перестала быть той, кто поступает вопреки моральным нормам. Практически свободная, потому и способная поступать так, как считает нужным. От этого в сердце было спокойно и волнительно одновременно. Так, словно оно смогло разделиться на две половины. Одна из которых считала себя падшей и очень грешной, а ещё обманщицей. Вторая же играла роль подбадривающего, который скандировал имя того, кого я действительно любила, пусть и предала однажды. Но каким бы правильным и верным не был Артем – я хотела оставаться верной себе прошлой. Той, кем я была чуть больше года назад.
Той, кем мне никогда больше не стать.
***
Тема ушёл рано утром – ещё не было и семи, когда мы успели обмолвиться с ним парой слов, пока я, вставшая буквально за минуту до него, шла подогревать смесь для Сони. Её головка лежала на моём плече, глаза смотрели на сонного мужчину, пьющего кофе, а на губах сияла завораживающая улыбка, потому как я похлопывала её по спинке для успокоения. А ещё она тёрла глазки и изредка махала пальчиками в его сторону.
– Сегодня опять холодно – если захочешь погулять, то выйди на лоджию, – приступил к указаниям Артём, – там тепло. Я принесу кресло, тогда там можно будет поспать, – он оглядел маленькие пальчики, сковавшие его указательный, – я оставлю тебе рабочий ноутбук. С телефоном позже разберёмся, – он хмыкнул, – про твой я даже говорить не буду.
Я поджала губы, понимая в эту самую секунду, что придётся сбегать от него – просто так он моего отказа не примет. Потому сейчас и сидела молча, держа бутылочку у рта причмокивающей дочери.
– Если чего-то захочешь, помимо того, что есть в холодильнике, сделай заказ – не ходи пока никуда. У меня нет уверенности, что Никитка успокоился.
Он поставил чашку с кофе на стол, издав при этом тяжёлый выдох.
– Вась, не сходи с ума, – продолжил, – я же вижу твой взгляд. Потом всё равно придётся ехать обратно. Не мотай Соню.
Я всё ещё молчала, смотря в окно.
– Вечером приеду и перенесу вещи, которые тебе будут нужны, с той квартиры, – всё тот же несгибаемый тон, – ключи оставлю, так что если захочешь – спустишься сама. Но ненадолго.
Он внимательно меня оглядел.
– И подбери себе зимнюю одежду, – суровое от него, – в твоих кроссовках можно замёрзнуть даже летом.
Я поджала губы. И не ответила.
– Карточку оставлю в прихожей, – будто и не видя моего отрицания, – увижу, что ты оплатила себе такси до мамы – приеду и надаю по жопе.
Не увидишь. Я со своих денег оплачу.
– Телефон твой я тоже прослушиваю, так что узнаю, – с каверзной улыбкой добавил он, – а если серьезно, то давай хотя бы бизнес-класс. Мне не нравится, что моя только родившаяся дочь поедет на продуваемой со всех сторон калымаге.
Он сделал последний глоток кофе, с сожалением отцепил Сонину ручку от себя и поднялся из-за стола, чтобы нагло поднять мою голову за подбородок, припечатать на губах поцелуй и добавить:
– Передавай маме привет. Моей тоже.
В его руках мигнул и запищал брелок от автомобиля. Сам он обулся у двери, оглядел меня хмурым взглядом и схватился за ручку двери.
– Теплее оденься, вредина, – закатил глаза он, после чего вышел в подъезд и закрыл за собой дверь.
Замочек с внутренней стороны повернулся два раза, значит открыться я могла. Это радовало.
А после того, как я разобралась со всеми делами, заверила проснувшуюся соседку, что ничего страшного не произойдет, если она останется в квартире одна, затем сбегала с радионяней в кармане до затопленной квартиры, где было сыро и разгромлено, и вернулась на этаж выше, я смогла с тяжелой душой, но свободным сердцем вызвать себе такси и позвонить маме.
Последнее было самым тяжелым, потому как мы обе знали, как отреагирует на мой переезд отец. Он приедет только вечером, но пугало это меня уже сейчас. И его решение будет последним, никто не станет спорить. Нам же оставалось уповать на его хорошее настроение, которое было практически таким же редким, как чистое звёздное небо в дождливую осень.
Такси приехало быстро, но само ожидание было мучительно долгим – брата сегодня не будет, а значит у меня есть все шансы спокойно поговорить с отцом. По крайней мере, я на это надеялась.
Ветхие пятиэтажки сменились частным сектором с одноэтажными домиками, из труб которых валил тёмный печной дым. Но и они закончились, выстроившись перед глазами «благополучным» районом, или «сиротским кварталом», как насмешливо именовал его папа: здесь были богатые особняки тех, кто ни в чём не нуждался. Кирпичные, бревенчатые, резные, в два или три этажа, с коваными балкончиками, созданные соревнованием соседей, у кого что дороже вышло. Как сюда затесались мои родители с их пятьюдесятью квадратными метрами – загадка века. Но именно так мы с братом смогли попасть в лучшую гимназию города, папа получил хорошую работу по знакомству с соседом, а я встретила Тёму.
Их дом, кстати, возвышался за три до нашего, сверкая идеально вычищенными тропинками в тротуарной плитке, полукруглыми ступенями у широкой входной двери, и светлыми глазами Галины Ивановны, пытающейся разглядеть меня из окна.
– Здесь, наверное, одна земля стоит, как весь я, – пробормотал таксист, разглядывая башенку на крыше у дома напротив родительского.
Отвечать я не стала, только указала ему на место остановки, схватила ручки спортивной сумки с детскими и моими вещами, и, покрепче прижав к груди сопящую Соню, открыла дверь такси.
– Я возьму её, – ловким движением отняла у меня ребёнка Артёмова мама, – Сонечка! Маленькая! Так выросла!
Я даже пикнуть не успела, да хотя бы выйти из машины, как она подлетела. Сейчас только видела её на втором этаже дома! Такую скорость развивать, это… м-да, наверное, стоило остаться у Тёмы – увидев всё это, а в особенности мой негатив при появлении той, кто именует себя бабушкой для чужой девочки, вышла и моя мама. Я закатила глаза, понимая, что именно сейчас начнётся.
– Галочка, заходи, не морозь малышку! – лилейным тоном пропела последняя, – и ты не стой, – махнула рукой на меня, уже подбегая к моей дочери и мурча ей что-то сюсюкающее.
Со мной даже в детстве так не было. Но я была рада тому, что у моей дочери теперь всё лучше, чем было у меня.
Сумку я занесла в дом, зная, что Соню сейчас разденут, уложат досыпать сладкие сны, в то время как я сама смогу присесть спокойно. Как не могла уже давно.
Так и вышло: дочь сопела в идентичной Артёмовой качалке, которую с собой как-то умудрилась принести Галина Ивановна, сами мамы пили чай, не забыв сунуть кружку и мне в руки, и обсуждая предстоящее сегодня вечером застолье. Они это называли «посиделками» в семейном кругу, вот только где они нашли друг в друге семью – оставалось тайной.
– Артёму я уже отзвонилась, не переживай, – заверила меня его мама, – на такой машине приехали! Могли бы и предупредить, что в гости едете с Сонечкой! Ой, а я же не рассказала… – продолжила она заговорщицки, – мне же Тёмушка машину купил! Я теперь и сама могу ездить. Такой молодец! Уж я прямо в восторге была!
У моей мамы от этого аж глаза загорелись. Практически буквально. И обратились они ко мне с таким громадным намёком.
Я не сдержала закатывания глаз.
– Тебе не нужна машина, мам, – решила сказать ей, – ты постоянно дома сидишь.
Она дёрнула губами. Но ответила за неё владелица завидного подарка:
– Как же не нужна? Я вот тоже не работаю, но в магазин съездить и… – она задумалась, – ещё куда-нибудь.
Мама закивала, найдя поддержку в той, кто поскорее желала стать бабушкой и забрать моего ребенка.
– И вообще, я теперь буду возить вас с Сонечкой в больницу! – гордо добила маму в её зависти женщина, – Артём же работает много, – она важно закивала, но опомнилась, – но на дочь точно время найдёт! Главное, что в достатке.
Моя мама от последней фразы практически на месте подлетела, введя меня в фазу сдерживания хохота. Спасло меня то, что она собралась готовиться к большому ужину, на который придет даже Артёмов папа.
Я была «счастлива», понимая, что сегодня меня будут сватать всеми силами, игнорируя тот факт, что я ещё не успела развестись.
Припрягать меня к приготовлению никто не стал, оставив сидеть рядом и смотреть в плоский телевизор на стене, который для меня был чем-то из разряда роскоши в последний год.
– Сонечку нужно будет покрестить, – донеслось до меня мамино из кухни за стеной.
Я напряглась.
– Не стоит, – неожиданно отрезала Галина Ивановна, – лучше пусть выберет сама, когда подрастет.
– Выберет?! – в ужасе прошипела мама.
Я приготовилась к скандалу.
– О, а ты не знала? – как ни в чём не бывало продолжила женщина, – мы не христиане. И Германн будет очень против крещения. Как и Артём.
Мама, кажется, была в шоке от её слов. Я же подлила масла в огонь:
– Я тоже против, мам.
– Скажи это своему отцу! – зарычала она на меня.
Я хмыкнула.
– Знаешь, раз уж ты меня женила без моего согласия, то скажи это дяде Герману или Тёме. Я на тебя посмотрю, – я закинула ногу на ногу, – и на папу заодно.
В ответ мне была тишина, прерываемая только болтовней телевизора.
– Обсудим это позже, – пошла на компромисс мама.
А если по-простому – слиняла от неудобного разговора.
– Сыночек, если честно, уже и место для церемонии выкупил, – шёпотом решила отвлечь её Галина Ивановна, – идеально для весны!
Очевидно, этого я по её мнению слышать не должна была, потому, наверное, и говорить ничего не стала, отвлекшись на потягивающуюся Соню, с которой у меня было время спокойно полежать.
И от этого жизнь казалась просто фантастически прекрасной. Несмотря на густые тучи над головой.
***
Артём приехал первый. Я была уверена, что он сбежит с работы так рано, как она ему позволит, из-за чего теперь мне было не скучно вдвойне – он забрал у недовольной меня вновь улыбчивую дочь, и теперь я была полностью свободна, потому и «обязана показать какая прекрасная я хозяйка» по субъективному мнению мамы. Плюсом было то, что мне разрешили делать всё сидя, а не сгибаясь в три погибели над столом.
