Анна Цой
День, когда мы встретились вновь
Он усмехнулся.
– Я люблю тебя, Диля, – с улыбкой и сощуренными глазами произнес он, – все это время любил. Более того – мне было глубоко плевать на Оттинкиль. Я смирился со смертью родителей и брата, но не смог смириться с тем, что ты осталась здесь, даже спустя десять лет.
Я сжала его руку своей, поджала губы и сказала то, что думала обо всем этом ранее.
– Вы были ребенком, Ваше Величество. Дети привыкли идеализировать своих учителей – вы же делали это все годы, что я занималась вашим воспитанием.
Очередная усмешка, только теперь сопровождённая снисходительным взглядом.
– Я понимаю тебя, Диля, – он отпустил мою руку, сделал несколько шагов к постаменту и, поднявшись на него, сел на трон, – потому предлагаю поступить так: я сниму с нас двоих печати.
Я почему-то нахмурилась, чувствуя, что совершенно этого не желаю, но я обязана сделать это. Хотя бы по моральным соображениям.
– В течение полугода, – он по-доброму мне улыбнулся, – а может даже года ты и я обдумываем и выносим вердикт касательно этой ситуации.
Я кивнула в то же мгновение, потому как этот способ он, очевидно, нашел уже давно – он казался самым рациональным, даже с точки зрения потерь с обеих сторон. Мужчина подозвал меня рукой, я боязливо приблизилась туда, где меня быть не должно, а после, на глазах у сгорающей в муках интереса толпы вложила в его протянутую руку свою похолодевшую ладонь. Легкое жжение, потемневший взгляд карих глаз и… свобода. Та самая, которая в данном контексте стала ненавистной. Я поклонилась мужчине, сошла с постамента и вышла из зала, рванув по коридору так, как мы делали это раньше.
Сейчас моя душа рвалась на куски, мечась между человеческой нормой вперемешку с моралью и накатившими чувствами.
Я осознавала, что это была не любовь.
По крайней мере таковой она не была еще месяц, капля по капле заполняя огромную дыру в моем сердце – ему хватило месяца чтобы размеренно и не торопя позволить понять самой, что никакой игры или притворства между нами быть не может, и меня любят без печатей, вопреки разнице в возрасте, моему «падению» и пучку противоречий, витающих в голове.
Месяц начался с невероятной по мощи магии нового короля, с помощью которой он снял «Кровную связь», будто бы даже не напрягаясь. Я, естественно, как мнимый участник, присутствовала на этой по-настоящему радостной церемонии, а потому могла лицезреть всю основную шайку предателей и лжецов во главе с Эдельвейсом, не сводящим пристального взгляда с меня и собственных детей. Первоначально я не желала пускать сына с собой, однако он настолько сильно привязался к Касьяну, что согласился сопровождать меня. Что показалось мне странным, так это поведение сына в момент весьма болезненного сведения печатей, при которой даже его кровный отец не мог сдержать шипения – малыш не отводил взгляда с нового короля и приосанивался, стараясь выглядеть так же как он. В прошлом к Эдельвейсу он испытывал только страх, и я замечала это, даже понимая, что подобные чувства не должны существовать между ними. Да только как можно воспитать любовь или привязанность?
На казнь нас не пустили, но через народ и слуг, что присутствовали там, я узнала то, о чем знать не желала: когда бывшему королю дали последнее слово, он сказал, смотря в глаза Яну «Я буду просить дьявола, чтобы она умерла вслед за мной».
«Даже тогда вы не встретитесь» – ответ короля.
За казнями последовала длительная череда бегств освободившихся от влияния вдов с детьми из дворца – подальше от короны и возможного навязывания браков. Облавы закончились моментально, потому как новый статус Оттинкиля, а именно Империя, не преследовал гонений или жесткой однопартийности власти. Народ смог вдохнуть полной грудью. Наконец у нас появился новый король, который навел порядок.
Но даже, не смотря на повсеместную занятость, он находил время для меня и детей, пусть его забота и крылась в мелочах, но мое «ледяное» сердце уже успело не просто оттаять, а зажечься. Теперь на вопрос «Может ли гореть лед?» я могла ответить уверенное «Да, и гореть ровно, не шипя и не плавясь».
Ровно через месяц и три дня после его слов на балу я постучала в дверь его спальни. Через час на руке горела активная брачная метка, через неделю на голову легла корона, а через полгода под сердцем горел огонек новой жизни.
Так день, когда мы встретились вновь, стал одним из самых счастливых в моей судьбе.
