Анна Цой
День, когда мы встретились вновь
Я сидела на обитом бархатом пуфе с кривыми ножками и держала на руках мирно спящую дочь, периодически покачивая ее из стороны в сторону. В кресле рядом сидел хмурый десятилетний сын, а мои холодеющие руки, трясущиеся с каждой секундой все сильнее, не остались незамеченными им.
– Я смогу защитить вас с Дили, – он сжал руками тупой кинжал, который подарил ему Эдельвейс на прошлые именины.
Бесполезная игрушка, затупленная под моим личным контролем, лишь бы мальчик не отрезал себе и другим чего жизненно важного. Сейчас я даже жалела, что так поступила – благоразумность и паникерская черта характера меня погубит.
Но боялась я не по этой причине, а потому, что наш непробиваемо храбрый король, править которому осталось от нескольких минут до часа, заблокировал лично для нас троих все выходы из замка. Ходы не откроются еще несколько часов, а значит бежать мы не сможем – нас ждёт смерть.
Единственным, на что я была способна сейчас – это сидеть, наблюдать за восхитительно прекрасным заревом за окном и проклинать того, кого ненавидела больше всего на свете.
Дверь открылась неожиданно, мы с сыном вздрогнули, но я смогла сдержать отчаянный вздох – на пороге моей комнаты стоял Эдельвейс и… истекал кровью. Мне было глубоко плевать на то, кто его ранил, насколько сильно ему больно и умрет ли он вообще. Я очень давно желала его смерти.
Дан выпрямил спину, сверкнул глазами, расслабился, не обнаружив врагов, и промолчал. Отца он не любил. Как и все в этом замке.
Король, которого видимо почти свергли, вошел, закрыл за собой дверь и хромая направился к окну. К моему счастью не нашему, а к тому, что находилось напротив кровати. Он шел даже не морщась от боли, лишь крылья острого носа раздувались с удвоенной силой, выдавая чувства и ощущения мужчины. Он почти упал на край кровати, но смог опуститься на пол рядом и, наконец, тихо выругаться, зажав ладонью рану под ребрами.
– Выродок, чтоб его! – донеслось с пола.
Я легонько взмахнула указательным пальцем и направила магию на капли что оставил после себя мужчина.
– Вас не тронут, – заверил меня бледный Эдельвейс, на лбу которого стали заметны крупные бисеринки пота, – этот ублюдок дал приказ не трогать женщин и детей! Благородная мразь!
Я смогла лишь кивнуть и сдержать облегченный вздох. Пускай эти слова и не были гарантией нашей жизни и относительной свободы, но я конечно же желала думать о хорошем. По крайней мере в отношении детей.
– Ты рада? – на меня взглянули блеклые голубые глаза скорого мертвеца.
Я опешила.
– Чему я должна радоваться? – ответила вопросом на вопрос.
Он усмехнулся и стер пот со лба окровавленной рукой, оставив красную неприятную полосу.
– Как же… – он ядовито сузил глаза, – ты ненавидела меня всегда. С самой первой нашей встречи на паперти, помнишь?
Я нахмурилась и попыталась вспомнить хоть что-то, но голову занимали кардинально другие мысли.
– Конечно ты не помнишь, – вновь усмешка, – тебе было не больше четырнадцати, и ты бежала во дворец со стаей дворовых мальчишек, вечно не оставляющих тебя одну!
В его словах была доля горечи и тех чувств, что он держал в себе все это время. Я могла осознать их наличие, однако понять и почувствовать что-то подобное мне было не дано.
– Ты всегда была ледяной, – подтвердил мои слова мужчина, – это я и любил.
Признание далось ему легко, словно… он уже похоронил себя.
– Но знаешь, о чем я жалел все эти долгих десять лет? – продолжил свой невыносимый монолог он, – ты мне соврала тогда. В тронном зале, когда я смотрел на тебя в кучке облезлых крысят и не мог оторвать глаз. Ты сказала, что принц не обучался в твоей группе, в то время, как я знал, что именно ты спасла его. Я был настолько зол, но решил дать тебе второй шанс. И я спросил еще раз, – он усмехнулся, – ты была напугана и осознавала, что я все знаю, но… ты упорно защищала того ублюдка, что теперь убьет меня так же, как это сделал я с его семьей! Я был взбешён и отдал тебя этому старому извращенцу! – он сплюнул кровью и продолжил, – но даже представить не мог, что ты принадлежишь ему, и пришел к тебе сам.
Над головой повисла гнетущая тишина, лишь малышка на руках сладко посапывала, не слыша тех громких слов, что произнес ее отец.
– Я жалею лишь о том, что ты не стала моей женой, – подытожил он, – усмири я гнев в то мгновение и может ты бы смогла полюбить меня.
Я отвернула голову к окну, радуясь, что последние слова он говорил под шум шагов людей нового короля. Дверь открылась, на пороге возник мужчина, закованный в черные матовые латы, а над замком прозвучал горн, после которого почти сразу раздался магически усиленный голос, приказывающий оставаться в комнатах и ждать последующих указаний.
Малышка всхлипнула, сын не смог сдержать испуга и подбежал ко мне, сев на кушетку рядом.
– Леди Аюга, – напротив меня стоял воин и кланялся так, будто я была не просто аристократкой, а самой королевой, – я могу забрать вашего эм… гостя?
Сквозь забрало не было видно глаз, потому определить возраст я не могла. Как и не могла понять, откуда мужчина может знать имя рода, которое я не носила уже десять лет.
– Я могу ответить за себя сам, – бывший король тяжело поднялся на ноги, – я пойду.
Из его живота уже хлестала темная жидкая кровь, зажимающая рану ладонь уже не спасала. До меня донесся смешок из-под шлема, воин быстро подошел к мужчине и схватил того за руку. После чего выволок улыбающегося Эдельвейса из комнаты и закрыл дверь.
Я успела увидеть только немигающий взгляд мертвого короля, направленный в мои глаза.
***
Следующая ночь прошла в страхе перед дальнейшей судьбой. Однако теперь я могла быть рядом со своими детьми, Эдельвейс запрещал им находиться в моей комнате ночью. Он считал, что они могут заменить его. Жаль, он так и не смог понять, что я была настолько холодна только к нему – человеку, который убил моего отца, оправдывая это тем, что тот сдался ему лично, чтобы спасти меня. Возможно так оно и было – мне были неизвестны мотивы папы, да и времени с тех пор прошло достаточно, однако это не могло оправдать ни жестокости, ни кровопролития, ни захвата власти.
Возможно я была предвзята, но наш новый глава был другим. По крайней мере трон под ним не кровоточил, а головы аристократии не полетели с плеч в первые часы властвования. Пускай нас и заперли в комнатах, но к нам приходили слуги, приносили еду и интересовались нашим состоянием и потребностями – нас контролировали, но не измывались.
С утра я совершила свой ежедневный туалет, проследила за тем, как позавтракали дети, и радостно открыла доступный для перехода туннель за ширмой. В этот момент я думала только о том, какой из выходов лучше использовать, чтобы добраться до транспортной лавки в городе, потому изначально и не обратила внимание на горящие магические светильники и удивительную для этого места чистоту. Осознала всю тщетность моей задумки я только в тот момент, когда увидела впереди белый, а не желтый свет, однако не свернула обратно, потому что если закрыть ход с внутренней стороны, то выйти в комнату не получится – сработает механизм затвора, открыть который возможно только ключом. Такового у меня не имелось. Помнится, в детстве мне пришлось топать до ближайшего к замку выхода, а оттуда возвращаться через главные ворота.
То, что меня ждали, я поняла, когда над нами тремя нависла длинная тень. И почему я не додумалась оставить детей в комнате и сходить в разведку одной?
– Разочарование, осознание собственной глупости, но злость? – донесся до меня веселый, но задумчивый мужской голос, – на кого ты злишься, Диля?
Я замерла на месте, отчего сын ткнулся мне в спину, и резко развернулась обратно, почти побежав по коридору. Потому что я понимала, кто мог назвать меня «Диля». Он был единственным, кто так меня называл, и если во времена, когда он был маленьким, это звучало забавно, то сейчас я ощущала себя… странно. Сзади послышались уверенные, приглушенные землей шаги.
– Трусишка, – донеслось насмешливое.
Да как он так быстро ходит? Я даже убежать от него не в силах!
Я остановилась, осознавая насколько глупо себя веду. Но что странно, развернуться сейчас я не смогла бы даже будь ему десять, а не двадцать.
– Так на кого ты злилась, Диля? – насмешливо произнес мужчина, подойдя сзади ближе, чем на два метра, приличествующие по этикету.
Дан уже вовсю разглядывал знакомого для меня незнакомца, в то время как я не могла повернуть головы и поклониться, что следовало бы сделать еще в первый раз. Однако я уже опозорилась, попытавшись сбежать от него, пасть ниже было нельзя.
– На себя, Ваше Величество, – тихо ответила я.
И услышала веселый «хмык». За секунду, во время которой мне становилось душно, холодно, невыносимо тяжело и невыносимо апатично, Лорд обогнул нас троих, не прикоснувшись даже полами плаща, и пошел дальше по туннелю. Я смогла видеть только удаляющуюся широкую спину, затянутую в черную простую рубашку, и статный торс – за десять лет он стал выше меня почти на голову.
– К моей нескончаемой радости я приказал завалить все выходы из замка, так что пройти с их помощью вы не сможете, – произнес он, не оборачиваясь.
Чему я была рада и огорчена одновременно.
– Пойдем, я открою вам проход, – пообещал он.
Доверять ему или нет разницы не было – я в любом случае оказалась в положении, где выход был только один, потому пошла за новым королем вперед.
Шли мы недолго. Оказалось, мужчина помнил эти ходы лучше меня, а потому срезал путь почти на половину. Когда мы оказались у небольшой плиты моей спальни, он вынул из кармана брюк ключ, приложил его к плите, отчего по той прошла рябь, и она отъехала в сторону. Лорд же сделал шаг в комнату, оглядел ее, видимо на наличие недоброжелателей, и вернулся обратно в тоннель.
Сын весело заскочил в помещение, а я осталась стоять и смотреть на замершего в пол-оборота мужчину. Я видела задумчивую слегка наклоненную набок голову, темные стоящие торчком волосы и ясный взгляд карих глаз. Не скажу, что он сильно изменился внешне, однако я видела напротив себя именно мужчину. Взрослого, с подергивающимися уголками рта и невероятным завораживающим взглядом мужчину.
