Андрей Сметанкин
Дорога к сыну
ВО ИМЯ ДОБРОТЫ И МИЛОСЕРДИЯ
Эта книга посвящается XX-летию независимости
Республики Таджикистан
(09.09. 1991—09.09. 2011 гг.)
© Андрей Сметанкин, 2021
ISBN 978-5-0053-3111-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ДОРОГА К СЫНУ, ИЛИ
СЛОВО О ТАДЖИКИСТАНЦАХ (долгая дорога к миру и согласию, или героическая повесть в трёх частях)
4-ое издание
Сметанкин А. Ю. Дорога к сыну, или Слово о таджикистанцах (долгая дорога к миру и согласию, или героическая повесть в трёх частях). – 368 с.
«Дорога к сыну…» – это не документальная повесть о гражданской войне в Таджикистане начала 90-ых, но авторский взгляд на подобные горькие и страшные события, выраженные литературными приёмами. Здесь активно используются, священные хадисы, выдержки (аяты) из Корана, изречения признанных восточных богословов, строки прославленных поэтов Востока, фантастические образы и реальные события. Всё это создаёт целую картину не столько отношения автора к теме войны, сколько отношение каждого здравомыслящего человека к выбранной теме. Эта книга, по сути, ГИМН мудрости и терпению, трудолюбию и человеколюбию таджиков и других народов, издавна и посейчас проживающих на таджикской земле – узбеков, киргизов, туркменов, русских, немцев, корейцев и прочих. Они стремятся к дружбе и к согласию внутри своей страны и за её пределами и гордо несут знамя Таджикии (так называет Таджикистан Тимур Зульфикаров, восточный Данте и последний дервиш современности) по земным дорогам. Все они, так или иначе, совместным трудом и общей душой созидают процветание и благосостояние этому солнечному, радушному и гостеприимному горному краю.
Сообщается, что Абу ад-Дардаъ, да будет доволен им Аллах, сказал: «Я слышал, как Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, говорил: «В День воскрешения на весы не положат ничего тяжелее благонравия, и, поистине, обладатель благонравия достигнет им степени того, кто постится и совершает молитвы»
Светя другим, сгораешь сам
Поступайте с людьми так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами.
(Священное Писание, Инджил, Лк. 6:31)
В середине 90-ых годов прошлого столетия я задумал написать несколько литературных работ, посвящённых таджикской земле и её народу, которые в своё время приютили меня, дали образование и поставили на ноги. Теперь возвращаю свой долг – одну часть из задуманного, а именно книгу «Дорога к сыну, или Слово о таджикистанцах». Также это дань уважения и признания к моим учителям и старшим товарищам по литературному цеху: Искандару Хамракулову, семейной чете Туфа и Абдурахмон Расули и Владимиру Воробьёву. Здесь же выражаю слова благодарности Мансур Сурушу, который поверил в меня, и Министру культуры Республики Таджикистан Мирзошохрух Асрори, который разрешил издание этой книги.
Иначе и нельзя, поскольку эта книга, по сути, посвящена каждому жителю современного Таджикистана, кто так или иначе прошёл через огненные и горькие испытания гражданской войной, прошёл через боль, горе и утраты, но остался Человеком. Это не документальное повествование, а литературный взгляд автора на роковые события, свидетелем которых стал – попытка художественными средствами осмыслить всю трагичность и неоправданную жестокость не только гражданской войны, но и войны вообще.
Герои этой книги возвышенны и совестливы, и их каждый поступок горит алмазом совершенства в руках Всевышнего судьи, а язык повествования чист и свободен. Даже отрицательные персонажи имеют право и возможность «рвануть ворот рубахи», чтобы начать новую судьбу с чистого листа или стать «заглавным листом» в чужой судьбе.
Мои герои не стремятся к должностям и званиям, не делают карьеры и не бряцают своими связями и знакомствами. Они напрочь лишены чинопочитания и подхалимства, наушничества и оговора (не клевещут и не вымещают зло), зависти и злобы, жадности и ненависти, имея в сердце своём одну лишь страсть – истинную Любовь, как любовь к Богу и к человеку. Никого не унижают, чтобы возвышаться, но возвышают других, чтобы люди становились равными с ними. А если и унижают кого-нибудь, то лишь самих себя, ибо сказано в Священном Писании: «Каждый возвышающий себя, будет унижен, а каждый принижающий себя, будет возвышен». Любовь к Богу начинается с любви к простому человеку, и потому нельзя любить Бога, если ты не любишь человека, ибо Бог – в каждом из нас!
Они, мои литературные герои, искренно живут и молятся не так, чтоб об этом знали все, но так, чтоб об этом знал только Всевышний. Они молятся и делают жертвоприношения не для того, чтобы замаливать прежние грехи и после делать новые, снова читать намаз и снова грешить, а для того, чтобы всех и каждого в этом мире одаривать солнечным светом своей любви. Они возвышенно и вдохновенно сгорают в своей любви, озаряя жизнь людей, ныне живущих на земле.
Моя книга – дань уважения и любви к таджикской земле и её народу. Я благодарю весь народ Таджикистана – от дехканина, рабочего, интеллигента до Президента страны – за то обстоятельство, что всё-таки имею возможность говорить по-русски, по-русски писать и думать, а также издавать, хоть и с большим трудом для себя, свои книги на русском языке.
Я благодарю таджикскую землю и Республиканский детский центр психического здоровья (Душанбе) в лице директора учреждения Товус Муродовой (ныне Хурсандмурода Нарзикулова – автор, 28.08. 2019) за то, что поныне работаю и приношу посильную пользу детям, коллективу и обществу. Более всего, благодарю замечательный, дружный и славный (я бы сказал, великодушный) коллектив столичного ООО «Контраст», которое подарило мне мечту и стало Родиной моих книг, включая первое издание этой книги.
В главном герое своей повести Якубе Рубоби Дилкушод я воплотил все жизненные перипетии и коллизии – поиски и открытия, радости и печали, собственные взгляды на жизнь и человека, как такового. Воплотил и развил в персонаже всё лучшее и прекрасное, что есть в каждом из нас. Можно сказать: таков мой идеал совершенного человека – я стремлюсь к нему, и как мне далеко. Более того, в каждом герое – будь то жестокосердный главарь банды Диловар Бахрам или благородный бунтарь-одиночка Мустафа-воробышек, врач Пётр Любовин или предприниматель Джо Гасан (Джонибек Гасанов) – каждый читатель, возможно, найдёт какие-то общие струны, свои страхи и сомнения, взлёты и падения, надежды и печали. В женских образах героинь повести Саодат и Мухтарам воплощены представления о женщине, матери и жене.
Надеюсь, мои герои не получились нарочитыми и надуманными. Верую, что придёт день, и читатель благодарно примет мой пятнадцатилетний труд, итогом которого стала эта книга.
Как русский православный человек скажу, книга «Дорога к сыну…» – это выстраданный и великий Гимн доброте и мудрости таджикского народа, его трудолюбию и терпению, и этот гимн звучит в полный голос. Надеюсь, его услышат и мусульмане, и христиане, и народы других верований, возрадуются ему и постепенно придут к миру и согласию, в силу своей мудрости и своего великодушия. Придут к пониманию друг друга за пиалой открытости и лепёшкой сотрудничества, а также соучастия в случившейся беде от природной стихии. Это особенно важно на фоне последних трагических событий нашей современности – катастрофические последствия цунами в Японии и волнения, охватившие страны Ближнего Востока, Аравийского полуострова и Северной Африки.
Я ищу мира и согласия, благополучия и процветания той стране, в которой живу и гражданином которой являюсь, ищу мира и согласия во всех других земных пределах. Считаю себя патриотом больше по духу и по деятельному отношению, чем по паспорту или парадным речам. Отказывая себе во многом, десять лет работаю среди особенных детей и посильно занимаюсь творчеством. Смыслом своего существования считаю служение людям во имя доброты. Например, должность-педагога воспитателя среди ОСОБЕННЫХ ДЕТЕЙ в Республиканском детско-подростковом центре психического здоровья (РДПЦПЗ), Душанбе. А там – художественная литература, поэзия и проза.
Своей книгой я стремлюсь к тому, чтобы мои соотечественники обратили свои взоры к родной земле – не ругали бы её за ошибки других, а своим посильным трудом и душевным участием помогали воскреснуть духом из пепла нищеты и заброшенности, поддержали друг друга одобрительным словом и дружеским плечом. Также стремлюсь к тому, чтобы мировое сообщество обратило взор к моей стране и увидело, что здесь проживают не какие-нибудь разбойники, бандиты и бездельники, но простые труженики и созидательные люди, и они трудом своих рук и своей души украшают и прославляют таджикскую землю.
Андрей Сметанкин,
Душанбе, Республика Таджикистан,
21.03. 2010 – 21.03. 2011 г.г.
Год спустя (предисловие ко второму изданию)
И усердствуйте об Аллахе достойным его усердием! Он избрал вас и не устроил для вас в религии никакой тяготы, как и в общине отца вашего, Ибрагима. Он назвал вас мусульманами.
(Сура 23, «Верующие»)
Как православный человек глубоко чту и ратую за традиции и основы своих отцов и прадедов (мир, согласие и сотрудничество), но считаю себя патриотом земли, на которой уже долгое время живу и работаю. Это гордая прекрасная таджикская земля. Своим посильным творчеством созидаю мир, ищу счастья и милосердия для этой земли, доброты и душевной щедрости (бескорыстия) – истинной любви.
Не считаюсь знатоком восточных традиций и восточной культуры (в частности, таджикской), но беру на себя смелость своими мыслями и словами рассказать, как понимаю и чувствую этот солнечный гостеприимный край и его трудолюбивый и радушный народ. Об этом повествуют мои прозаические книги – «Чудеса священного месяца Рамазан» и «Дорога к сыну, или Слово о таджикистанцах». Здесь же и поэтические сборники – например, «Азъ есмь пиит», «Душанбинские картинки» и ряд других авторских поэтических сборников.
Многолетний литературный труд вылился в эту книгу. Книга воспевает духовную силу и красоту таджикского народа и повествует о большой и преданной любви не столько моих литературных героев к этой древней земле, сколько народов, ныне живущих на ней.
Не хочу идти к своей цели по чужим головам, но хочу жить и радоваться Жизни (окружающему миру природы и людей) и творить свой маленький мир доброты и милосердия, что и делаю со всей искренностью и полнотой. Прекрасным вижу мир, поскольку стою на чужих плечах и благодарю эти плечи. Тем самым, выражаю свою благодарность и признательность грамотному человеку и мудрому собеседнику Владимиру Копице, который поверил в мою книгу, побудил взглянуть на неё свежим взглядом, отчего она открылась новыми сторонами и зазвучала более живо и проникновенно. Выражаю благодарность и Тоиру Раджабову, руководителю ООО «ЭР-ГРАФ», где ныне была издана «Дорога к сыну, или Слово о таджикистанцах», второе издание.
Верю, кто-то среди зноя суетной жизни однажды обретёт приют и покой под тенистой кроной этой повести – обретёт мир и согласие в своей потерянной душе. Так вот, ради этой единственной души я живу, надеюсь и творю! Ради этого посильно пишу, издаю свои книги и среди них – торжественный гимн о своих земляках «Дорога к сыну, или Слово о таджикистанцах (долгая дорога к миру и согласию, или героическая повесть в трёх частях)».
Андрей Сметанкин,
г. Душанбе, Республика Таджикистан,
09.09. – 20.09. 2012 г.
Придёт и мой черёд (предисловие к третьему изданию)
«Просителей иные не выносят:
Не выслушав, на полуслове бросят.
Ты слушаешь, но выслушать не в силах.
А каково же мне, который просит.
Эти строки написал Рудаки.
Прошло уже семь лет со дня второго издания этой книги. Правда, никто из читателей, ставших счастливыми обладателями этой книги, как и годом раньше, не уведомил меня о том, удалась книга или нет. Книги приносились в дар любому желающему.
Подобно Рудаки, «а каково же мне, который просит?», я прошу об одном – о прочтении этой книги. Думаю, и она, и автор за эти годы ожидания вполне заслужили любой читательской оценки – или доброго рукопожатия, или плевка под ноги по встрече в столице.
Верую, всё благородное и прекрасное, возвышенное и великодушное, что описано в повествовании, в том или ином виде, присутствует под радушным солнцем на гостеприимной таджикской земле. И всё это – правда, жизненная и житейская действительность, а не просто продукт авторского воображения, занимательная игра слов и образов. Верую, придёт и мой черёд.
Мне представляется практичным и вполне возможным некий бизнес-проект от культуры.
Если издать эту книгу, совместно с другой, «Чудеса священного месяца Рамазан», на таджикском, русском и английском языках (правда, вначале следует грамотно и равносильно оригиналу перевести) – можно начать с 5. 00 экземпляров, с привлечением посильной рекламной компанией, то обе книги, со временем, станут приносить в государственный бюджет Республики Таджикистан реальную прибыль. Таджикский язык, в большей степени, обеспечит аудиторию из титульной нации, русский язык, как признанный язык межнационального общения – аудиторию из числа других народов страны и стран СНГ, включая Россию, английский язык, благодаря давней популярности, – аудиторию из числа международных читательских масс.
Полагаю, эти книги достойно обретут широкий интерес и широкую благодарную читательскую публику. В силу своего мастерства и таланта, я попытался найти общее в культуре славянских и восточных народов (Таджикистана и России) – верования, традиции и обычаи, ремёсла и искусство, бытовое и жизненное устройство. А в лице коренной нации (мусульман таджикской земли) можно найти подобные тождества и для мусульман всего земного мира. Принципы мироустройства людей, согласия и содружества (мирного сожительства, поскольку все мы – сожители одного общего дома, по имени Земля) одинаково важны для каждого человека, независимо от места проживания, языка общения и вектора вероисповедания.
А можно поставить спектакль. Снять художественный фильм. Например, на студии «Таджикфильм».
Я исходил не из политики, а из человеческих взаимоотношений, вечных как этот мир. Возможно, это трудное многострадальное произведение как «Дорога к сыну…» и не станет популярной книгой, но всё же, сама книга не запылится на полке. Думаю, будет стыдно не прочитать этой книги, если люди искренне радеют за мир и процветание, счастье и благополучие как внутри страны, так и за её пределами.
Андрей Сметанкин,
Душанбе, Республика Таджикистан,
11.08. 2019.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО К ЧИТАТЕЛЮ RIDERO (ПРЕДИСЛОВИЕ К ЧЕТВЁРТОМУ ИЗДАНИЮ)
Доброго времени, уважаемый читатель RIDERO: мира и согласия твоему дому, здоровья и счастья тебе самому, твоим родным и близким людям, что особенно важно в наши трудные вирусные дни. Я верую, что вирус, так или иначе, пройдёт, благодаря нашим общим усилиям, нашей воле к победе и нашему неистребимому желанию жить. Также надеюсь, что эта многострадальная книга – «ДОРОГА К СЫНУ», – которая создавалась в тяготах и лишениях более 15-и лет, благодаря усилиям RIDERO и его многочисленным и отзывчивым сотрудникам, наконец-то, увидит своего читателя, вдумчивого и благодарного (по прочтению, если достанет терпения, мудрости и великодушия, кто ценит среди людей искренность, благородство и милосердие).
О чём эта книга? Эта книга, в первую голову, о доброте и мудрости, трудолюбию и терпению, великодушию и милосердию таджикской земли и таджикского народа. Эта книга о горестях и бедствиях Гражданской войны, которая в начале 90-ых годов прокатилась по солнечным и красочным просторам, городам и весям Таджикистана. Эта книга о том, что таджики и таджикистанцы не пошли на поводу братоубийственной войны и тех, кто её затеял, а нашли в себе мужество и силы, чтобы этому противостоять. Эта книга о том, что каждый человек, независимо от национальности, языка, вероисповедания, социального статуса и материального достатка по отношению друг к другу – друг, товарищ и брат, поскольку все мы сделаны из одной и той же земной глины, исходя из Корана и Библии.
Так вышло, что первое издание книги состоялось на первое десятилетие со дня Независимости Таджикистана, но прошло достаточно времени, но я до сих пор не знаю, получилась эта книга или нет, и читатели обходят её молчанием. Среди читателей можно назвать президентов Таджикистана и России. Причём, администрация президента РФ прислала уведомление, что книга передана в руки В. Путина, и он поместил её в библиотеке президента. Эта книга есть в московском офисе Фонда «Русский мир» (В. Никонов), в СП Росси, в «Литературной газете», во многих других российских и отечественных (таджикистанских) организациях и учреждениях. В данном случае, в СП Таджикистана, в министерствах культуры, образования, здравоохранения Республики Таджикистан и прочее, хотя первые три издания, по силам автора, состоялись только по 50 книг – никто не горел и не горит желанием, чтобы помочь, по-божески, выходу этой книги и книгу всячески замалчивают. К тому же, на «СиДи» дисках электронные файлы этой книги и книги «Чудеса священного месяца Рамазан» были отправлены в штаб-квартиры ООН и ЮНЕСКО.
Впрочем, я не хочу ни плакаться по своим бедам, ни гордиться своими победами, явными и мнимыми. Повторяю, искренне верую и надеюсь, что читатель RIDERO проникнется душой и сердцем к героям моей книги, примет их такими, какие они есть, с трепетным вниманием станет следить за их перипетиями книжной судьбы, принимать на себя и болеть за героев. Читатель увидит, как красоту таджикской земли, так и духовную красоту, высокую жизненную силу, которая помогла моим героям остаться людьми, в пору мрачной и грубой действительности гражданской войны в Таджикистане. Конечно, это не документальная повесть, основанная на реальных фактах, событиях и персоналиях, а всего художественное произведение, но и его нельзя читать без содрогания, гнева и сопереживания.
Теперь свои надежды, взлёты и падения, искренне и открыто я доверяю в руки RIDERO и, полагаясь на Бога, верую, что книга всё-таки состоится, так или иначе, увидит свет и всё же найдёт своего читателя. Любое доброе здоровое зерно всегда даёт свои всходы. Любой кактус нет-нет да порадует глаз человека своим удивительным и прекрасным цветением.
Неужели моя книга «ДОРОГА К СЫНУ» о величии человеческого духа и необъятности человеческого сердца хуже этого?
Андрей Сметанкин,
г. Душанбе, Республика Таджикистан,
22.01. 2021 г.
Часть первая
(ОТ АЛЕФА ДО КАФА)
Глава первая
Кто поведает свету забытое священное предание, тот удостоится блага, равного благу, осеняющего сто борцов, павших за веру.
Священный хадис.
Эта история произошла ранним ноябрьским утром, когда на ещё дремавший Душанбе ложился густой туман. В моём воображении случайного свидетеля той поры стёрлись очертания реального мира, и мысли мои сомкнулись с миром запредельным.
Трудно сказать, было это на самом деле или только привиделось мне…
В то утро я оказался первым и единственным пассажиром троллейбуса. Троллейбус направлялся от парка Айни к железнодорожному вокзалу – это был «1-ый» маршрут. Я вошёл на остановке «Площадь пограничников», сел у окна и стал наблюдать молчаливую туманную мистерию, которая предстала моим глазам.
Вокруг ничего не было видно, куда бы только не устремлялся взор. Только прелая пустота. Город молчал, но в каменных недрах его таилось и билось большое сердце доброго гиганта. Вместе с тем, таилась надежда, что пройдут осень и зима, наступит весна, а с ней придёт солнце-лекарь и своим искусством врачевания излечит натуру этого гиганта от хандры и простуды.
Но лекарь пока не спешил, и город, запеленатый туманом, замер и затаился, ожидая исхода, а туман слился с молчаливой сыростью проулков и бетонно-равнодушными торцами жилых домов. Он бежал, торопился, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал, перетекая из одной улицы в другую. И страшен был и прекрасен бег этого марафонца уходящей осени. Туманная муть рыхлым студнем ложилась на землю и разливалась по ней, сгибая дугой и без того согбенную земную спину.
Пусто, холодно, одиноко и скучно раннему путнику. Ты мысленным взором обращаешься к прожитой жизни и подводишь итог прожитым дням, чтобы достойно встретить день грядущий и начать шаги нового человека.
А липкий туман педантично обволакивает всю округу и всасывает в себя, как своеобразный планетарный пылесос, деревья и дома, небо и землю. Всасывает и троллейбус. И тебе начинает казаться, что металлическая коробка городского общественного транспорта вместе с тобой висит в этом невесомом желе так же неподвижно и беспомощно, как стрелки испорченных башенных часов, во всякое время показывающих половину шестого.
Троллейбус висит, а ты, сидя на ободранном кресле, прилипнув растерянно-любопытным носом к холодному стеклу, пытаешься увидеть хоть что-то в этой водянистой пелене и чувствуешь на своих плечах тяжесть всего мира. Сам мир представляется тебе выжатым и обветшалым, как старая половая тряпка, и ты уныло записываешь себя в старики, не видя ни просвета, ни радости.
И, видимо, напоследок сгущая краски унылого настроения, безрадостным глазам окружающий мир представлялся перекрученным и склеенным по образцу «ленты Мёбиуса», имеющей один край и одну сторону, – куда не пойдёшь, всюду возвращаешься к началу.
«Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои…»
Таким образом, разум тянулся к размышлениям над природой вещей, которую нельзя постичь, исправить, а вокруг было душно, сыро и зябко. Ты думал выведать тайны мира, а бледное эфемерное существо электрического света, исходящее из салона троллейбуса, мягко ударившись о добродушно-ленивое тело туманного зверя, залёгшего в спячку на пустынных улицах города, возвращалось назад. Оно возвращалось скорее удивлённо, чем испуганно, и тщетно повторяло свою попытку, вроде птицы, которая настойчиво бьётся о стекло, пытаясь вырваться из тесной комнаты в открытое небо.
Было необыкновенно тихо, хотя в тумане любой шорох и писк слышатся далеко и отчётливо. Скажем, в столичном Ботаническом саду только-только упал первый жёлудь, а об этом уже знают и судачат на «Гипроземе» – на западной окраине Душанбе.
«Молодой человек, не скажете, который час?» – раздался голос, и шесть слов, как шесть камней, ударили меня по затылку и, как шесть гвоздей, пригвоздили к сиденью.
Я больно ударился лбом о стекло и почувствовал, как в пятках стало жарко и тесно моей душе. Вопрос был столь неожиданным, сколь невозможным. Ни голоса, ни самого вопроса, по сути, не должно было быть по всем законам естества.
Испуганно втянув голову в плечи, я наклонился вперёд, предвосхищая дурные последствия. Но ничего не последовало, я не выдержал искушения и соблазна человеческого любопытства, оглянулся на голос и увидел старика.
Он стоял надо мной, поддавшись вперёд, как обычно поступают предупредительные и глуховатые люди, и прятал тихую улыбку в иссиня белой бороде. Тёмные землистые глаза его да гусиные лапки вокруг них выдавали в старике добрый нрав и широкую натуру. Душа – при теле, а старик – при зелёном и тёплом халате. Халат из зелёного панбархата отливал живым серебром, словно дрожащий свет на листах серебристого тополя. Сам удивительный обладатель чудесной одежды так и светился изнутри начищенной медной лампой, отчего казался золотистым облаком света, нежели человеком.
Вежливо наклонив голову в зелёной чалме и приложив правую руку к груди, старик выказывал приветствие и уважение. Другой рукой он придерживал сбитый дорожный посох и держался за спинку сиденья, с тёплой улыбкой наблюдая за мной.
«Который час?» – повторил свой вопрос необычный старик.
Страх прошёл, обыкновенное любопытство сменилось заинтересованностью человека, способного воспринимать факты, какие, порой, предлагает щедрая на выдумку жизнь, и находить в них аргументы. Да, пусть всё идёт своим чередом, а ты, будь добр, ничему не удивляйся: всё воспринимай и на ус мотай. Как говорится, нас этим не возьмёшь, коль не лыком шиты и сахар вприкуску кушаем, так-то!
Так весело думал я, пытаясь разбудить в себе бесстрашие.
Поразмыслив на досуге, я привычно вскинул правую руку к глазам и взглянул на электронные часы. На табло чётко проявлялись почти готические числа, обозначавшие первую четверть седьмого.
«Пятнадцать минут седьмого, уважаемый отец, сейчас поедем», – ответил я, обратившись к вопрошавшему, как обращался и обращаюсь поныне к другим старикам – для меня они были и остаются отцами.
«Спасибо, – поблагодарил старик мягким тихим голосом – так цветы шелестят в букете, когда вместе со своим сердцем передаёшь их в руки любимой женщины, – показал глазами на сиденье, рядом со мной, и спросил: – Позвольте присесть?»
Я не смог отказать в его просьбе, хотя нас и было только двое, и он присел. Взглянул в окно, вздохнул, словно не знал с чего начать разговор, обеими руками расправил свою густую бороду, собрал её в пучок, после выпустил из рук и обратился ко мне со следующими словами:
«Позволь мне, о, благородный незнакомец, поведать ушам твоего сердца удивительную и правдивую историю, дабы скоротать унылые часы одиночества. По дороге в город удобно говорить и слушать, а умная и добрая беседа сокращает путь».
Я снова обратился к окну. Поминутно внушая себе, что это всего лишь обман зрения, причудливая игра электрического света и теней, пришедших из утреннего тумана, и плод моего воспалённого воображения, я мысленно говорил себе, что никакого старика, в действительности, не существует. Тем не менее, явственно ощущал его тёплое дыхание с лёгким намёком на аромат благовонной травы райхона (базилика) и видел его отражение в стекле, и я спешно спрашивал себя, как быть.
Наконец, я пришёл к выводу, этот чудесный старик был из породы тех людей – по сути, звучит весомей и определённей, чем неожиданно сгустившийся эфир, – которые неустанно удивляют нас своими чудесами на фоне привычной обыденной жизни. К ним нельзя привыкнуть, как нельзя привыкнуть к алым тюльпанам, открыто растущим среди январских российских снегов, или к двухметровому снеговику, стоящему на низиной равнине под июньским таджикским солнцем.
Правда, голос старика, его манера говорить протяжно, напевно и плавно, будто звучание флейты или струй фонтана, да сама речь и её орнаментальное построение пробудили во мне подозрение, что слышал всё это и, пусть отдалённо, но знаю и помню. Но только – что? где? когда? – не могу определённо сказать. Может быть, в детстве, когда читали вслух сказки из замечательной книги «Тысяча и одна ночь».
Мне только и осталось, что повернуться к старику, улыбнуться ему смущённо и виновато, как нашкодивший ребёнок, и принять его просьбу.
«Прошу Вас, уважаемый отец, сделайте одолжение, ибо я – само внимание», – ответил ему растерянно.
И старик начал неспешно и спокойно вести своё повествование:
«Казначеи сокровищ слова и дети мудрости, неустанные и прилежные ученики самой жизни, вдохновенные радетели истины, наделив свою речь благородными звуками, рассказывают, что не в столь давние времена в снежных горах и в стороне от широких и суетных дорог жил преклонный старец по имени Якуб (так мусульмане называют библейского Иакова, мой уважаемый попутчик). Жил он в отдалённом кишлаке, куда осёл не дойдёт и машина не доедет, а только слово человека доберётся и его любовь. Был тот удивительный старик великодушным человеком своей земли и вёл открытую жизнь, так что все сердца соединились в благодарной любви к нему. Люди единодушно советовались с ним и молились о его долгой и благочестивой жизни.
Он же, как Баязид Бистами (знай, мой слушатель, это известный суфий древнего Ирана, и он же – символ святости и чистоты мистической любви), с детства был искренен и чист в собственных желаниях и поступках, как ребёнок, добровольно обрекая себя на отказ от мирских благ – на факр (на бедность и нужду).Только добро и свет были в старике, и старик, уничтожив в сердце своём зло и вред, одаривал своим знанием и любовью, разлитой по земле, каждого, кто верил в пророка Мухаммеда, в Иисуса Христа или Будду, щедро делясь теплом своей души.
За великую любовь, великодушие и милосердие – живую и деятельную доброту, не знавшую предела и различий, – люди и прозвали его не иначе, как Открытое Щедрое Сердце, Дилкушод. Да сопутствует ему Аллах, убирает камни препятствий и продлевает его жизненный путь!
Как он выглядел? Был высок, как тополь, и статен, как кипарис, широкоплеч и благообразен, как гора. Но разве можно сказать, какого вкуса солнечный свет в глазах новорождённого ребёнка? Какого цвета дыхание любимой женщины? Какого цвета колыбельная песня матери? Нет, нельзя! Тогда представь себе, мой добрый спутник, широкое поле, по которому пролегло сто четырнадцать дорог премудростей Аллаха, 114 сур Священного Корана, и ты узнаешь Якуба.
Он прочитал свою судьбу от алефа до кафа, от кафа до Кахфа, от Кахфа до Парвин – от первой буквы арабского алфавита, символа стройности и одиночества до двадцать первой, символа недоступности, от неё же до священной пещеры, от неё же ло блистательного свершения своих дел. И, возможно, знал всё наперёд, но не показывал вида ни людям, ни себе…
Старик окружил долину своего бытия величественными горами прожитых лет, не забыв возвести просторные и ровные, благоухающие и тенистые ущелья своей любви для пешеходов. Бальзам своей любви он разлил по всей земле.
Да, к нынешним дням он многое испытал и перенёс в длительном путешествии по собственной судьбе, когда один только начал считать свой первый-второй десяток открывшейся жизни. Когда второй оставил за спиной третий-четвёртый перевал своей капризной судьбы. Когда третий только сложил пятый-шестой костёр среди ночи опавших листьев лет.
Будто бахр (или море, или стихотворный размер), старик Якуб разливался целым морем и, как бейт (двустишие), возвышался над миром светлой мечетью своего сердца. Его жизнь, свободная и прекрасная, словно стихотворный размер газели (так на Востоке называют лирическое стихотворение на тему любви, мой уважаемый друг), словно певучая речь его свободолюбивого народа, обласканного солнцем, была примером истинного мусульманства и образцом для подражания. По вкусу он был материнским молоком, по цвету – белоствольным райским деревом, осеняющим безраздельную и возвышенную царственность трона Аллаха, оно же туба. А выглядел, как раскрытая коробочка седого хлопка в мозолистых руках легендарного пахаря таджикской земли Адама-земледельца.
В стороне от широких дорог и лицемерных людей, с нечистыми помыслами, словами и поступками, стоит тот кишлак. Чуть ли не у самого подножия царства Аллаха Великого и Милосердного располагается само селение. Старожилы утверждают, что в погожий летний день они различают в небе и огромный белый величественный цветок, лотос крайнего предела, и само чудесное дерево. По словам уважаемой и почтенной старости, эти удивительные картины парят в лучезарной высоте и переливаются радужными красками, как водянистая пыль фонтана, пронзённая солнечным лучом.
