Андрей Емелин
Антим 2. Танцы на костях

Часть 1 Прайярский гамбит

Глава 1

679 год эпохи Магика (41 год до пророчества)

Нордика. Остров Бергар.

– Чертовы прайярцы наконец получат по зубам, – усмехнулся дворянин в кунтуше из черного бенойского шелка, расшитого серо-голубыми узорами в районе воротника и плеч. Идущий возле него мужчина имел куда более простое одеяние, так как не мог себе позволить одеваться у лучших мастеров мира. Впрочем, его положение стремительно росло, от того, что недавнее появление в мире руны Евика сделало магов вовсе не опасными существами, а преданными союзниками власти. Алгар стал одним из первых на Нордике, кто сообщил церкви, о своем желании получить на тело руну, которая должна была убить его или ослабить, сделайся он однажды одержимым.

– Отчего Вы так уверены в этом, господин Конлей?

– От того, что ярлы нашли-таки управу на этих хитрых скрытных ублюдков.

Они подошли к высоким кованым воротам и пара стражников спешно распахнули их, пропуская хозяина и его гостя внутрь. Огромный двухэтажный особняк, находящийся за городом, вдалеке от столичной суеты Бергара, всегда восхищал Алгара своей суровой простотой, позволить которую мог себе только человек имевший очень многое. Но его господин как раз являлся именно таким – советник по экономическому развитию Нордики при великом ярле, в государстве, деньгами которого уже много лет расплачивались по всему миру.

В холле особняка их тут же встретили слуги, услужливо интересуясь требуется ли что-то хозяину, однако Конлей отпустил их, проследовав к винному погребу. Алгар шел следом, в который раз поражаясь изысканному аскетизму особняка: ровные серо-голубые стены, пол из черной гранитной плитки, наверняка ланкарской, зеркальный потолок, на котором невозможно было различить стыков полотна, и среди всего этого мелькали то резная тумба одиноко стоящая в зале увешанном картинами, то аккуратное кресло возле камина в другой комнате. Впрочем, Алгар знал, что тумба имела столь хитрое зачарование, что на ней никогда не вяли цветы, а если начать рассматривать картины, то изображение на них медленно менялось, двигаясь и показывая короткий, на несколько секунд, сюжет. Каждая вещь в этом доме, даже на первый взгляд обычная и неприметная, стоила баснословных денег, оттого что к ней приложили руку рунеры Нордики, считавшиеся лучшими в мире.

Впрочем, лучшими они были лишь после рунеров Прайяра, благо таинственное государство на юге вело изоляционистскую политику, почти не взаимодействуя с остальным миром.

Двигаясь по узкой винтовой лестнице, они спустились к погребу, оказавшись перед тяжелой металлической дверью, украшенной золотыми узорами, на которых угадывалось изображение города с высокими шпилями башен. Возле ручки выполненной на подобие головы льва Алгар разглядел надпись на нордском: «От великого султана Туа, дорогому другу». Конлей приложил ладонь к двери, и она сама собой отворилась, пропуская их внутрь.

Здесь в свете ярких масляных ламп, помимо бесконечных рядов бочонков и бутылок, стояли у стены пять полуобнаженных девушек, а возле них, за небольшим каменным столом, покрытом затейливой рейхской резьбой, расположился стражник. Увидев вошедшего господина, он тут же вскочил и коротко поклонившись, встал возле двери, поправляя висящую на поясе простую деревянную трость, больше напоминающую палку. Сперва Алгар удивился столь странному и нелепому выбору оружия воина, однако в следующее мгновение его прошиб холодный пот. Он вспомнил кто носил такие трости. Уникальное оружие подаренное Прайяром церкви святого круга, сокрытый меч, с одинаковой легкостью режущий зачарованную сталь доспехов, разбивающий заклятья и пронзающий плоть, вот только использовать сокрытые мечи способны были исключительно антимы. От понимания того, кем является стражник, Алгар невольно втянул голову в плечи и чуть ссутулился.

Страх перед убийцами магов сотни лет прививался каждому, кто решался на заключение темного договора с демонами. Жуткие слуги церкви, вольные идти куда им вздумается, разыскивая и уничтожая колдунов, дерзнувших получить толику власти от потусторонних сил.

– Да, что ты сразу скорчился? – брезгливо произнес Конлей. – Ты у меня на службе и у тебя на теле руна Евика. Петер тебя не тронет. Правда, Петер?

– Если будет хорошо себя вести, – с ухмылкой ответил антим.

Алгар натянуто улыбнулся, а его господин тем временем расположился в кресле возле стола.

– Да расслабься ты наконец. Времена меняются, Алгар, – лениво сообщил Конлей, порывшись в полах кунтуша и достав из внутреннего кармана небольшой флакончик с фиолетовым зельем. – Скоро вы, маги, станете элитой общества, как давно уже происходит на юге. А вот время антимов, хорошо это или плохо, неизбежно сойдет на нет. Петер один из тех, кто это понимает, а потому он сделал правильный выбор, решив служить мне.

Охранник никак не отреагировал на сказанное, лишь разглядывал девиц, переминающихся возле стены с ноги на ногу.

– Ну да мы здесь не за этим, – продолжил Конлей, откупорив крышку флакончика и одним движением вылив его содержимое себе в рот. – Посмотри на этих девок и скажи, на какую из них у тебя крепче стоит.

– Вы доверяете мне такой выбор, господин? – улыбнулся маг.

– А почему бы и нет, – советник усмехнулся и протер глаза, действие дурманящего зелья наступало быстро, туманя разум и распаляя чувства. – Ты еще молодой, оно тебе виднее. К тому же вы маги должны разбираться в пороках получше обычных людей. Верно я говорю?

– Мне сложно судить об этом. Но Вы бы тоже могли вернуть себе молодость, – задумчиво ответил ему Алгар, рассматривая девушек. Возраст каждой из них едва ли перевалил за двадцать лет, все с отличными фигурами в которых было за что зацепиться глазу. Миловидные лица, длинные волосы и соблазнительная покорность в опущенных к полу глазах.

– Я подожду пока каждого чертова мага Гоадро клеймят руной Евика, а уж потом и воспользуюсь их услугами, – проворчал Конлей. – Не хватало еще оказаться рядом с одержимым, после того как снова стану молод. Даже Минерталь не избежал смерти от такого, ну а я не люблю рисковать.

– Руна не защищает от срыва в одержимость, господин. Она лишь убивает мага, если в того вселяется демон. Да и то, насколько мне известно, уже появились исключения.

Алгар подошел к одной из девушек, взял ее руками за груди, чуть посжимал их в ладонях, но остался недоволен.

– Вы могли бы отправиться в Прайяр, господин. Насколько я знаю, у них еще не случалось никаких инцидентов с одержимыми, а услуга восстановления возраста – их главная и едва ли не единственная часть контактов с остальным миром.

Антим по имени Петер отошел от двери и налил господину вина с одного из бочонков.

– Чертов, Прайяр! – поморщился Конлей, принимая напиток. – А известно ли тебе Алгар, что они не дают кому попало права ступать на свою землю? И вот я, по их мнению, отношусь как раз «к кому попало»!

Как обычно после принятия дурманящего зелья, советник легко раздражался, однако ланкарское вино всегда быстро его успокаивало. Алгар тем временем подошел еще к одной девице, показавшейся ему самой миловидной, и взял ее ладонью за лицо, заставляя открыть рот и показать зубы. Все были целы.

– Ну да ничего, благо мы нашли управу на проярских выродков, – продолжал ворчать советник.

– Возможно я чего-то не знаю? – уточнил маг, жестом веля девушке, покрутиться на месте. Она поняла его, но, когда повернулась спиной, он остановил ее за плечи и принялся разглядывать сзади. – Мне известно, лишь то, господин, что мы каким-то образом заполучили себе их рунера. Для которого мы и выбираем теперь слугу посмазливее.

Он с размаху шлепнул девушку по упругой ягодице, от чего рабыня вздрогнула, но не издала не звука.

– Вот эта, на мой вкус, самая сладкая.

– Вопрос в том, Алгар, зачем мы выбираем для него слугу, – хитро прищурившись, сообщил советник, протягивая пустой бокал антиму. Тот послушно обновил напиток и вручил его господину.

– Не могу знать, – развел руками маг.

– Конечно не можешь, потому как ты чертов колдун, – усмехнулся Конлей. – А вот будь ты рунером, так знал бы, о нашем недавнем изобретении. Мы повесим этой шлюхе на шею специальный медальон, запретим снимать его, и велим постоянно виться возле прайярца, пока он за работой. Она может даже не смотреть на него, главное находиться в одной комнате. А потом, эдак через полгода – год, мы заберем медальон. Тот, кто коснется камня на нем, сможет оказаться сознанием в то время и в том месте, где медальон находился ранее. И помимо сцен того, как рунер трахает на койке эту девку, там окажется и вся его работа, вплоть до мельчайших деталей. Мы научим своих рунеров создавать сокрытые мечи, вечно горящие камни, амулеты, защищающие от атак одержимых, какие носят храмовники. Все это и многое другое станет нашим. Только представь каких высот добьется Нордика?!

– Это очень смелый шаг, господин… – осторожно произнес Алгар, понимая сколь важный выбор ему доверили совершить. – Но, если мне позволено будет узнать, как же мы заполучили себе этого рунера? Ведь, как Вы недавно сказали, порой даже просто попасть на Прайяр не могут самые уважаемые и серьезные люди.

Конлей усмехнулся этой маленькой лести и отпил из бокала.

– Как ты наверно знаешь, никому еще не удалось даже просто повоевать с Прайяром. Всякий раз как кто-то собирал на него войско, в государстве начиналась гражданская война или какая эпидемия. Совершенно случайно, конечно. А если чей-нибудь военный флот таки приближался к маленькому острову, то непременно погибал в страшном шторме. И это в Южном-то море, где шторма случаются раз в десятилетие, – советник раздраженно поморщился. – Присказка «с Прайяром не воюют» появилась именно из-за этого, так что единственный способ влияния на них – экономический. Мы являемся монополистами по добыче элирия, главного ингредиента для зачарования вещей, включая постановку рун. Вот и догадайся, как мы вытащили к нам этого поганца.

– Если мне не изменяет память, – ответил Алгар. – Прошлая наша попытка объявить Прайяру эмбарго кончилась эпидемией морской чумы и, если бы не помощь Ассии продовольствием и зельями, наши острова могли бы полностью опустеть.

– А никто и не говорит об эмбарго! – усмехнулся Конлей. – Академии всего мира скупают у нас элирий, чтобы ставить руны на своих магов, они уже не перепродают его в Прайяр как раньше, им не хватает и самим. Мы не знаем для чего прайярцам постоянно требуется так много нашего чудесного синего минерала, ведь они уже не торгуют зачарованными вещами. Не себя же они ими обеспечивают сотни лет, верно?

Алгар задумчиво кивнул, поглядывая на хорошеньких рабынь и понимая, что всем им, кроме разве что одной, очень не повезло услышать столь секретный разговор.

– И тем не менее, элирий им постоянно нужен! Достаточно нам было просто пригрозить, что мы сократим поставки до минимальных, так ублюдки тут же согласились на наше условие.

– Где же теперь этот рунер?

– Для него построили хижину неподалеку от знаменитой крепости Энисхейвен, на острове Безымянный.

– Место, где когда-то изобрели руну Минерталя, – тихо произнес Алгар.

– Да. Но и Евик тоже там работал в свое время, – с гордостью сообщил Конлей. – Сейчас там все еще проводятся эксперименты над одержимыми. Прайяр поставил встречное условие, что их рунер должен работать вдалеке от больших скоплений людей, и выбор пал как раз на Безымянный.

– Что ж, – улыбнулся Алгар. – В таком случае, если у нас все получится, то величию Нордики не будет равных в мире.

– Не «если», – наставительно произнес Конлей. – Не «если», а «когда» у нас все получится. И случится это очень скоро!

Глава 2

36 год эпохи Штаттика (около полугода после пророчества)

Ланкарский унтерланд Рейха. Окрестности разрушенного города Фремьен.

Двигаясь осторожными скупыми движениями, Иован плыл в сторону бывшего порта Фремьена. Звезды на небе кололи глаза своим нестерпимо ярким светом, а смотреть на величественную ось мировых колец, казалось и вовсе актом изощренного мазохизма.

Зелье неясыти позволяло великолепно ориентироваться в темноте, особенно резко и отчетливо различались при этом движущихся объекты, однако именно на это зелье у Иована, еще со времен обучения в Ханстве, организм реагировал странно. Источники света воспринимались слишком яркими, а после окончания эффекта начинала жутко болеть голова. От того воин ненавидел ночные вылазки, несмотря на их высочайшую эффективность, а его бойцы жалели командира, по возможности предупреждая о выстреле по врагу. Иначе вспышки от взрывов гремучей смеси отдавались жуткой болью в глазах Иована.

К сожалению, кроме зелья неясыти и панациновой мази Райль больше не успел ничего отыскать на черном рынке Нордики, за то короткое время, пока Иован готовился к отбытию. Впрочем, ярл не поскупился снарядить члена ордена антимов в дорогу, распорядившись выделить ему множество полезных зачарованных вещей, а также корабль с двумя магами Лоули, который доставил мужчину почти до самых развалин Фремьена, а затем рванул обратно к островам.

Военное командование Северной армии в свою очередь, согласилось-таки дать Иовану возможность отправиться в Ланкарию, переведя его в штат внешней разведки, и даже посулило на родине некую награду, за участие в операции, которую там назвали «выход в дамки». Название Иовану нравилось, хотя считать его встречу с Райлем и все последующие за ней события «операцией», мужчине казалось абсурдным.

Ответственность за уничтожение управляемых одержимых Парлария, как и за утрату его магами возможности колдовать, взял на себя фактически не существующий орден. Правда могла вскрыться в любой момент, но на родине ковали железо пока оно было горячо и надеялись, что до того флот Нордики успеет сойтись в Ледяном море с боевыми кораблями Рейха.

Иован не разделял такого оптимизма, опасаясь последствий обмана, и все же в его планы теперь входило решение трех важных задач: во-первых нужно было найти антима по имени Эш и пригласить его поучаствовать в их «спектакле». Райль тем временем собирался решить вопрос с обещанным ярлом отделением ордена на Нордике, где можно было бы подготовить базу для тренировок. Ханство за долгие годы накопило немало знаний и опыта в вопросах, касающихся противодействия магам врага, и все же, даже то, что успел Иован почерпнуть от рейховца оказалось новым, а значит могло очень пригодиться Ассии в будущем.

Во-вторых, командование поставило Иовану задачу разыскать в ланкарском унтерланде шамана, находящегося там в качестве связного, что должен был отправлять информацию на родину, получаемую от действовавших там же разведчиков. Вот уже семь месяцев шаман не передавал никому своих мыслей и командование считало, что его уже нет в живых. Впрочем, допускалась и ситуация, при которой шаман начал испытывать сложности с получением зелий для глубокого погружения в мир духов, а собственными силами выйти на связь ему не удавалось. В этом случае Иовану требовалось оказать шаману посильную материальную помощь.

Ну и, в-третьих, он попросту хотел проверить слова пророчества.

Мысли о странной девушке посетившей его в логове шамана по-прежнему не выходили из головы мужчины, он помнил ее большие глаза, мягкие темные волосы и теплую улыбку с ямочками на щеках.

Зачем она приходила? И почему тогда помогла?

А, быть может, никакой огненной гусеницы вовсе и не было? Его воспаленное сознание попросту нарисовало ее, составив некий идеализированный образ из всех женщин, которых Иовану довелось увидеть за свою жизнь.

Сам он уже и не знал, на что надеялся больше, но ко всему прочему понимал – найти какую-то девушку на развалинах целого города, именно в то время, когда он там окажется, было практически невозможно.

Холодные воды Иорского залива наконец уступили место суше и Иован осторожно выбрался на каменистый берег, чуть в стороне от порта.

Закопченные до черноты стены каменных построек виделись отчетливо, будто днем, в свете мировых колец и под действием эффекта зелья неясыти. Людей нигде наблюдалось, хотя издали Иован и заметил несколько костров на побережье. Он не боялся обнаружения магией, потому как на его груди висел амулет храмовников – настоящий праярский артефакт, которые таинственный город-государство изредка поставлял в Иктанию для снаряжения воинов церкви святого круга. Даже будь Иован магом, амулет скрывал бы его мистическую сферу, от тайного зрения других колдунов. Что же до возможности обнаружения обычным образом, то и здесь ярл постарался угодить на славу.

Иован развернул герметичный сверток и закутался в шерстяной плед, зачарование которого должно было постоянно оставлять его теплым. Внутри свертка находилась также экипировка: сапоги, рубашка, куртка и штаны ничем особенным не отличались, а вот широкий плащ с капюшоном должен был делать воина невидимым, если укрыться им и около десяти секунд не совершать никаких движений. Иован позавидовал самому себе, получая от нордского интенданта такую драгоценную вещицу. Ведь будь у ассийский войск подобные плащи, да в купе с амулетами храмовников, даже одержимым пришлось бы очень несладко.

Помимо одежды в свертке также находилась зачарованная палатка, внутри которой всегда было светло, а снаружи, она, напротив, казалась черной словно ночь, фляга, накапливающая влагу из окружающего пространства, так что за сутки дополна набиралась чистой водой, да обычная еда из сухарей, сала и вяленого мяса. Что же до оружия, то им являлся легкий арбалет, с зачарованием на бесшумную работу спускового механизма и тетивы, двенадцать болтов к нему, три метательных ножа и меч, зачарованный на увеличенную прочность клинка.

Иован оделся и дав еще немного обсохнуть свертку, в отдельном кармане которого позвякивали брины и несколько рупиев, завернул в него еду с флягой, палатку и плед, а затем закинул себе за спину наподобие рюкзака.

Где-то вдалеке слышались приглушенные голоса на рейхском. Иован накинул на голову капюшон плаща и отправился в ту сторону, где все было тихо.

Несмотря на солидный боевой арсенал, мужчина не собирался устраивать резню среди патруля, гораздо эффективнее виделось скрытное пересечение границы и осмотр города без страха того, что кто-то хватится неизвестно куда девавшихся солдат.

Прикинув лучшее направление, Иован двинулся мимо длинного дома с обвалившейся крышей, непрерывно вслушиваясь в звуки мертвого города. Подвывание ветра и запах гари составляли теперь его новую жутковатую атмосферу, сменив собой веселый гвалт детворы, шум мастерских и зычные крики торговцев. Мужчина невольно подумал, что вскоре и Молодич может постигнуть та же участь, если Рейх таки решится на штурм. Без гремучих зарядов шанса устоять против магов и еще многих оставшихся одержимых у города просто не было.

Возле раскуроченного взрывом остова крупного здания Иован заметил движение и остановился как вкопанный, мысленно отсчитывая про себя десять секунд. Плащ сработал за мгновение до того, как из-за груды камней вышла пара солдат с собакой на поводу. Мужчина поморщился и поудобнее перехватил взведенный арбалет. Он не любил убивать в бою животных, так как в этом ему чудилось лишение жизни детей. Кони и боевые псы не знали, за что сражаются их хозяева, слепо следуя командам, до самого конца стремясь выполнить то, чему их дрессировали.

«Вот бы на Нордике догадались зачаровывать плащи заодно и на сокрытие запахов» – подумал Иован, хотя серьезно на такое не рассчитывал. Стало быть, план бескровного проникновения в город можно было оставить.

Метрах в четырех от него собака наконец зарычала и не успел еще патрульный Рейха повыше поднять масляную лампу, как бесшумно сработал арбалет, пробивая череп животного тяжелым стальным болтом, а метательный нож через мгновенье уже торчал из горла второго солдата.

Вытирая окровавленный клинок о форму рейховца, что нес до смерти лампу, Иован прикидывал, как лучше избавиться от тел. Тащить их до воды не хотелось, благо кругом царила страшная разруха, а потому можно было особенно не выдумывать. Понадеявшись, что солдаты шли не на смену караула, ассиец затащил их трупы в ближайшие развалины и отправился дальше.

Разоренный город открывался ему картинами произошедших здесь некогда событий: вот огромная, метров пять в диаметре, воронка, наверняка след удара метеора, от подобного которому Иован и сам когда-то чудом не погиб, вот темные завихрения на земле с характерным рисунком пепла, ни что-иное как огненный вихрь выжигавший здесь все живое, а после неистово танцевавший на телах уже погибших людей.

Он продолжал идти сквозь пепелище не меньше часа, замечая, как все вокруг темнеет, а в голове начинает стучать набатом глухая давящая боль. То были верные признаки заканчивающегося действия зелья неясыти. Иован знал, что вскоре боль станет совсем уж раздражающей, а потому сел на кусок каменной стены, принадлежавшей некогда чему-то наподобие склада и, поплотнее укутавшись в плащ, стал пережидать побочные эффекты.

Мужчина понимал, что вскоре уже забрезжит рассвет и он не встретит здесь никакой гусеницы, ни обыкновенной, ни уж тем более огненной.

Он чуть грустно вздохнул от этой мысли, потому как девушка из сна ему очень нравилась и несмотря на то, что бремя пророчества похоже предстояло нести кому-то иному, он хотел бы встретить воплощение своей фантазии в реальности.

Через полчаса небо с восточной стороны стало проясняться, однако Иован решил, что посидит еще немного, в конце концов не зря же он проделал свой путь именно до Фремьена, все равно до выхода из города оставалось немногим более пары сотен метров. Но и когда утреннее солнце окрасило своими первыми робкими лучами обугленные постройки, мужчина поймал себя на том, что ищет повод задержаться.

Тогда, улыбнувшись самому себе, он мысленно попрощался с огненной гусеницей, пожелав ей во что бы то ни стало обратиться бабочкой и поднялся.

В этот момент из переулка донесся приглушенный звук чьих-то быстрых шагов, от чего воин замер, отсчитывая секунды до наступления невидимости и изготовился к стрельбе из арбалета.

Плащ уже сокрыл его от посторонних глаз, но шаги прекратились, словно их владелец переводил дыхание или выбирал маршрут, а затем у иссеченного магическим огнем строения Иован увидел Ее.

В нежных утренних лучах, она осторожно ступала по черному пеплу, все так же ослепительно красива, как и в момент их первой встречи во сне. Алое легкое платье казалось отголоском бушевавшего здесь некогда пожара, но более не властвовавшего над жизнями людей, а напротив, робко и несмело крадущегося посреди изувеченного потусторонней стихией города.

Не в силах отвести взгляда от ее лица, Иован читал в больших карих глазах тревогу и отчаяние, он уже хотел было двинуться ей навстречу, не зная еще, что скажет, но вдруг, позади девушки, из-за того же самого здания откуда она появилась, выбежало несколько патрульных Рейха.

– Нольмонте па! Же суи же мазищьен! – звонко выкрикнула девушка на ланкарском, и обернулась. Чтобы не означала эта фраза, рейховцев она не остановила и Иован решил не выдавать себя раньше времени, считая противников. Их оказалось шестеро, а это представляло серьезную опасность даже для него, особенно учитывая то, что защищать предстояло не только себя самого.

Внезапно огненная гусеница вскинула правую руку и Иован понял, что она собирается произнести заклинание. Он даже узнал его по характерно сложенным пальцам, вот только плеть инферно так и не появилась, а на груди девушки что-то отрывисто щелкнуло, и хрупкая фигура стала медленно заваливаться набок.

Иован знал, – злость неважный союзник в бою, потому как она мешала мыслить трезво. Вот только в его душе кипела самая настоящая ярость, являвшаяся порой куда более грозным оружием чем тот же меч или даже взрывной заряд.

Он с силой распахнул полы своего плаща сбрасывая невидимость, и первый противник получил тяжелый стальной болт в лицо. Отброшенный в сторону арбалет не успел еще коснуться темного пепла, когда метательный нож впился в горло самому дальнему бойцу, имевшему при себе щит.

Вторым ножом Иован промазал, но нужно было не растерять преимущества внезапности, потому мужчина рванулся с места, выхватывая из ножен меч.

Патрульные Рейха стояли, разинув рты.

Но оно и понятно, одно дело преследовать беззащитную девушку, а совсем другое, когда на тебя несется материализовавшийся из воздуха воин, размахивающий сталью клинка.

Еще один солдат лишился жизни, пытаясь неуклюже защититься, однако оставшиеся трое бойцов наконец осознали, что их группа сократилась уже на вполовину и рисковала вскоре вовсе превратиться в шесть коротких строчек отчета боевых потерь.

Они двинулись навстречу Иовану, но он, напротив, остановился и, опустив оружие, выкрикнул на рейском:

– Все сюда! Их здесь только двое! – затем он выхватил из нагрудного кармана последний метательный нож и сравнял количество живых бойцов с только что озвученным.

Рейховцы дрогнули и попятились, совершив при этом страшную ошибку. Иован рванулся к ближайшему и после короткого финта вонзил ему меч прямо в сердце. Последний патрульный встретил свою смерть уже стоя к ней спиной, и медленно осел на пепел, бестолково хватаясь руками за пронзенную сталью шею.

Ассиец, однако, чувствовал, что пока не победил, потому как главная его цель все еще лежала в стороне не шелохнувшись. Из груди огненной гусеницы вырывались сдавленные стоны. Иован склонился над девушкой, силясь понять, чем может сейчас помочь.

Она смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами, а ее пальцы исступленно царапали кожу на груди, чуть ниже ключиц. Иован догадался, что девушке не удается сделать вдох.

Тогда он одной рукой плотно зажал ей нос, а второй взялся за подбородок. Сделал глубокий вдох и плотно прильнув к губам, резко выдохнул. Получилось плохо, потому как девушка сперва не разомкнула толком рот, однако она поняла его намерения и в следующую попытку уже сама старалась помочь.

Иован все повторял и повторял свои действия, видя, как девушке становится лучше, а она, не отрываясь смотрела в его глаза и этот взгляд щемил его сердце. Он уже знал, что не позволит ей умереть. Ни сейчас, никогда.

Наконец огненная гусеница закашлялась, и новый вздох удался ей относительно легко. Она пыталась отдышаться, но не отпускала его, крепко держась рукой за плечо мужчины.

Он же улыбался, глядя на нее и, когда дыхание девушки выровнялось, сказал:

– Ну здравствуй, огненная гусеница. Вот мы и встретились снова, только я понятия не имею, что же нам делать дальше.

– Куа? Же не компром па, – с досадой ответила девушка.

– Да, мне не знаком твой язык, – кивнул мужчина, а затем добавил. – Ами. Идемоа.

Это означало «Друг. Помощь» и составляло едва ли не половину его словарного запаса на ланкарском.

Девушка улыбнулась ему, продемонстрировав те самые ямочки на щеках, которые он так хорошо и отчетливо помнил. Вот только теперь на этой улыбке лежала тень тяжелой беспросветной усталости и страха.

– Иован, – сказал ассиец, коснувшись рукой своей груди.

– Лани, – ответила девушка, повторив его жест, но вдруг часто заморгала и поплыла взглядом. Мужчина понял, что она теряет сознание, а потому подхватил ее на руки. Затем он поднялся, крепко, но бережно прижимая ее к себе.

Им предстояла дорога из черного города, ставшего олицетворением самой смерти, но чудесным образом соединившего две далекие жизни друг с другом.