Андрей Бешлык
Звёзды в сточной канаве
В этой многоэтажке по улице Октябрьской не зря аренда квартир стоила дешевле. Соседний дом был расселён двенадцать лет тому назад по причине подвижки болотистого грунта под фундаментом и позже снесён. На следующий год вместо снесённого дома планировалось строительство нового дома аналогичной этажности. Под который будут забивать сваи в два раза длиннее. И жильцы опасались, что строительство по соседству может разрушить фундамент и у них.
Но пока дом стоял крепко. А на следующий год что-нибудь придумаем. Как говорится, не до жиру – быть бы живу.
Обстановка внутри квартиры на фото, присланных Владом, выглядела бедновато, но прилично.
Я переживал, понравится ли такая планировка и мебилировка будущей хозяйке. Можно было, конечно, встать в позу и сказать «Дарёному коню в зубы не смотрят». Но я в отношениях с другими людьми всегда был склонен искать недостатки, прежде всего, в себе. И если мои возможности в плане аренды жилья не смогут удовлетворить запросы девушки, которой я пытаюсь помочь, это значит не то, что у неё слишком большие запросы, а то, что у меня слишком маленькие возможности.
Когда мы с Ольгой и с Владом зашли в подъезд, включился светильник внутри, реагирующий на движение. Пока стояли и ждали лифт, свет выключился. Но Влад знал об этой особенности светильника в подъезде. Махнул рукой посильнее, чтобы датчик движения снова включил свет. И улыбнулся нам:
– Фонарь нам подмигивает, чтобы мы согласились на сделку.
Когда мы вышли из лифта на десятом этаже, хозяйка квартиры вышла нам навстречу в халате и с сигаретой в зубах, и никого не стесняясь, открыто заметила Владу:
– Красивая девочка заселяться пришла, аппетитная. Я сама была такая лет этак двадцать тому назад.
«Хозяйка без комплексов. Значит, не требовательная. Надеюсь, поладим», – подумал я, но вслух свою оценку не высказал, в отличие от неё.
Когда мы зашли внутрь, обстановка оказалась не так красива, как на фото. Мебель сделана, наверно, вскоре после постройки дома, когда я пешком под стол ходил, а Оли ещё на свете не было. Стиралка и микроволновка, правда, почти новые. Но холодильник старый. Сантехника не течёт, электрика не искрит. Но телевизора вообще нету.
Во время осмотра этой обстановки я шёл сбоку от Ольги и пытался прочесть по глазам, не будет ли она на меня дуться за то, что после богатого особняка бывшего мужа, я загнал её в какой-то совдеповский барак. Наконец, я не выдержал и открытым текстом сказал:
– Оль, ты извини, если чё. Просто, на более приличную обстановку денег не было. По-спартански, конечно, но уж что есть, то есть. Всё равно мне неловко. Не то что телевизора, даже штор на окнах нет. И кухонные шкафчики брежневской эпохи вместо новой модной встроенной…
– Ты что! – широко улыбнулась Оля, – я всегда мечтала о таком виде из окна! – и она распахнула балконную дверь, впустив прохладный порыв западного ветра, – задраивать окна наглухо тяжеловесными гардинами? Зачем? Мы же на десятом этаже – с улицы не видно. Пусть лучше будет больше света. А насчёт обстановки в стиле «анти-гламур»… Да, я пожила в роскоши с Денисом. Но гораздо счастливее чувствовала себя в нищей студенческой общаге. И вообще, мне по барабану. Мебель – лишь бы удобная. Техника – лишь бы исправная. Так что, не буду воротить носик от твоего щедрого подарка – и не надейся. Лучше скажу тебе большое человеческое спасибо за то, что выручил бедную девочку. Настолько бедную, что пришлось раскручивать парня, чтобы иметь хоть какой-никакой уголок. А парень оказался настоящим мужчиной и отдал последнее, чтобы незадачливой дамочке на пришлось бомжевать. Лёшка, ты просто чудо!
Тут её восхищение моим поступком уже было не остановить – она кружилась по комнате и что-то напевала по-испански, приятно удивляя меня, что знает не один иностранный язык, а целых два. Как я выяснил позже, из любопытства, песня в переводе на русский называлась «Уголок партизана» и воспевала бесхитростную, но романтичную обстановку в лагере народного ополчения.
– Ну так что, договор подписывать будем? – спустила хозяйка нас с небес на землю.
А после подписания договора и получения суммы за первый месяц, спешно убежала по своим делам, оставив реквизиты своей банковской карты для последующего внесения оплаты. С подачи Влада удалось договориться о том, что возвратный залог можно будет присоединить к оплате за следующий месяц, а в этот раз только ему агентское вознаграждение отстегнуть. Иначе я бы такой единовременный расход не потянул.
Всё было чётко зафиксировано в договоре, так что можно было не опасаться, что придёт собственник квартиры, или покупатель, и поставит ультиматум: «Выезжайте через два часа».
Но небольшой сюрприз преподнёс сам Влад. Когда закрылась дверь за хозяйкой, он спокойно, по-деловому произнёс:
– С вас восемь пятьсот.
– Ты что, оборзел, дружище? Губу с пола подыми – высказал я всё, что думаю о его жадности, на правах очень давнего знакомого.
– Не кипятись, Лёха. Давай поговорим, как взрослые люди. На сколько ты рассчитывал?
– У меня после оплаты аренды за первый месяц осталось только шесть. Можно перехватить у мамы чуть-чуть, но зарплата ещё не завтра, а кушать хочется каждый день.
– Ладно, есть один способ сэкономить. Вы красиво смотритесь рядом, и вид здесь с балкона отменный. Мне шеф который день мозги парит, требует фото для рекламы агентства. Пятёрку обещал за это. Давайте, я вас вместе пофотографирую и соглашусь скостить за это половину требуемой суммы. Если девушка будет не против.
– Я как раз подумала, что пора бы задокументировать наше знакомство совместными фотографиями, – оживилась Ольга, и по её глазам видно было, что она не жертвует собой ради решения нашей общей проблемы, а действительно делает это с охотой.
Фотоаппарат у Влада в сумке оказался полупрофессиональным, охватывал с безупречным фокусом и передний, и задний план. Но нам долго не удавалось изобразить подходящее выражение лиц. Всё-таки, сказывалось то, что день начался с суеты – сложно было расслабиться и непринуждённо улыбаться. Но тут помогла творческая находчивость Ольги.
Заметив в комнате современный музыкальный центр, она достала из дамской сумочки флешку с избранными музыкальными композициями, которую носила с собой постоянно, и выбрала одну шуточную англоязычную песню, вызвавшую у нас дружный смех. Там как раз чёрный юмор про аренду дешёвой квартиры по принципу «Отстой, зато свой».
We didn't have nowhere to live,
We didn't have nowhere to go
'til someone said
I know this place off Burditt Road.
It was on the fifteenth floor,
It had a board across the door.
It took an hour
To pry it off and get inside.
It smelt as if someone had died;
The living – room was full of flies,
The kitchen sink was blocked,
The bathroom sink not there at all.
Ooh,
It's a mess alright,
Yes it's
Mile End.17
Мы оба знали эту песню, а Влад не знал. Поэтому только дивился, чему это они так загадочно хихикают. И был доволен, что такие жизнерадостные фотографии получились.
Впрочем, мы смеялись не только над английскими шутками, но и перешёптывались по-русски:
– Лёш, а если бы твой кореш не пошёл нам навстречу, а полез бы с тобой драться за то, что ты не можешь заплатить? У него фамилия Сломов, ещё чего доброго, сломал бы тебе что-нибудь.
– Думаешь, его фамилия от слова слом? Как бы не так. От слова Шломо – аутентичное произношение еврейского имени Соломон. Вот он и поступил мудро, как Соломон.
И от этого нам хотелось смеяться ещё сильней.
Не знаю, догадался ли Влад, что мы посмеивались над ним самим. Но, как бы там ни было, он не обиделся. И, отщёлкав импровизированную фотосессию, забрал купюры, что ему причитались, и ушёл довольный.
А мы, получив разрешение использовать копии этих фотографий, договорились, что как можно быстрее выложим их на своих страницах в социальной сети. На обоих.
Закрыв дверь за агентом, мы остались вдвоём.
Нужно было перевозить её вещи.
Я не мог себе позволить, чтобы девушка оплачивала такси сама.
Но и сам не мог его себе позволить – всё-таки, издержки оказались приличными.
Пришлось показать аттракцион «фантастическая жадность» и всё на плечах перетаскать. Девушка оказалась отнюдь не слабым полом и носила чуть ли не больше меня. Поэтому, с таким небольшим количеством вещей, как у неё, вместе мы всего в три ходки управились.
Но пока разбирали их на новом месте, день уже склонился к вечеру.
С западной стороны, куда выходили окна, панорама центра города была залита яркими лучами заката. И в нашу комнату они тоже засвечивали весьма активно. Так что, я вместо того, чтобы дело делать, беззастенчиво любовался на милое лицо в очаровательных веснушках. Что держались на нём круглый год, а не только весной – истинные неформалы неформальны во всём. И на волосы, уже отросшие после последней окраски, что при обычном освещении казались светло-русыми, а при ярком свете от природы рыжеватыми.
В один прекрасный момент она тоже сделала паузу и вздохнула:
– Ой, Лёша, мне в натуре так неловко перед тобой.
– А что я сделал не так? Ты говорила, что у тебя есть проблема, которую нужно решить до двадцатого числа. Я решил её двенадцатого числа. Досрочно. Это что, плохо?
– Ты меня спас, отдав ради этого всё, что у тебя есть. А где, когда и как я смогу дать тебе симметричный ответ? Я же себя за человека считать перестану, если не отблагодарю своего благодетеля. Как гламурная хищница, что у папика на шее сидит – самой от себя противно!
Мне показалось, что ответить цитатой из мультика «Лучший мой подарочек – это ты» было бы слишком банально. Я поглядел, как она ловко прилаживает гитару на торчащий из стены шуруп, и нашёл подходящий ответ:
– Я с семнадцати лет мечтаю научиться играть на гитаре. Будешь тратить своё время, чтобы меня научить… Лучше всего по ночам, – подмигнул я на последней фразе.
Но девушка шутку не оценила, а вместо этого встревожилась:
– Ты предлагаешь съехаться? Не рановато ли? Ещё даже толком не познакомились.
– За кого ты меня принимаешь? – в свою очередь разозлился я сам, – за кровопийцу без понятий о чести и совести, что способен воспользоваться финансовой зависимостью бедной девочки от себя и заставить её платить натурой?
– Не думала я о тебе так плохо, милый, – на её глаза навернулись слёзы, – я ведь сама хочу тебя прямо здесь и сейчас! Но не могу, не могу!
– Инцидент в 2003-м? – переспросил я, постаравшись обозвать как можно деликатнее тот факт, что она в юности подверглась изнасилованию.
– Мимо. Последствия насилия я преодолела ещё с Федей пять лет назад. По религиозным соображениям не могу. Ты же христианин, должен понять.
– Ты права. В синей книге написано, что если вы – человек религиозный, то вступив в АА, должны более тщательно выполнять предписания своей церкви. Это необходимое условие выздоровления. А наша вера славна-православна предписывает строго: «До свадьбы – ни на полшишки». Когда Бог наказывает человека, он лишает его разума. Я боюсь, что если мы не устоим перед соблазном перепихнуться, то можем настолько лишиться разума, что поссоримся. А то и сорвёмся обратно в пьянство.
– Ты что, телепат? – темпераментная девушка начала в своей обычной манере заводиться, – ты прочёл мои мысли. Етить-колотить! Мы, оказывается, вместе испытывали одни и те же ложные страхи. Я боялась, что если тебе не отдамся, то ты начнёшь искать более доступную девчонку. А ты боялся, что если как можно скорее меня не чпокнешь, то я начну искать ухажёра порасторопнее тебя. Дебилы, бляха-муха!
– А в чём проблема? В деньгах? Подождём, пока не решим совместными усилиями наши материальные проблемы – как раз лучше узнаем друг друга. Лично я никуда не спешу. Было бы тебе лет сорок, я бы переживал, что не успеешь родить. А так – какие наши годы.
– Так я тебя и не тороплю. Во время Отечественной войны девушки ждали своих парней четыре года. А я буду ждать тебя… всегда.
– Всегда и никогда – это те слова, которые надо всегда помнить, но никогда не повторять. А я лучше процитирую святых: «У Бога всё вовремя. Особенно, для того, кто умеет ждать». Где доказательства? Наше знакомство, например.
– Ага, в больнице для психов ненормальных, где лечат от алкоголя и наркотиков, – к Оле вернулся её игривый тон.
– Раньше я сходил с ума от алкоголя и наркотиков, а теперь схожу с ума только от тебя, любимая.
– Раньше мы сидели на стакане и на наркоте, а теперь будем сидеть только друг на друге.
– Сидеть друг на друге… Звучит двусмысленно. Не искушай, – погрозил я ей пальцем.
И, нежно поцеловав её на прощание, пошёл домой с блаженной улыбкой на озарённом заходящим солнцем счастливом лице.
* * *
Началась новая рабочая неделя, и я отправился в свой офис с панорамным видом на центр города. А Ольга пошла из квартиры с видом на мой офис по другим офисам на собеседования в поисках новой работы.
У меня работы не убавлялось, но во вторник я всё же вырвался на группу АА. Моя ненаглядная тоже была там.
Провожать её домой пришлось поспешно, чтобы вернуться в офис доделать свою работу и успеть домой, пока ходит транспорт.
Но хотя бы обменяться новостями мы успели. Новости у неё были не очень хорошие. Везде отказали. Не та биография, не тот типаж, не те убеждения и т. п.
В одной конторе был очень нужен секретарь-переводчик со знанием английского языка выше среднего. И не сказать, чтобы Ольга одевалась вызывающе. Не вчера родилась, прекрасно понимала, что куда надевать уместно. И старалась выглядеть как можно более нейтрально. Юбка до колена, блузка с длинным рукавом, косметика в меру.
Но там, как на грех, начальник настаивал на платье без рукавов. И когда она закатала рукава, чтобы показать, как примерно это будет выглядеть, татуировки подействовали на потенциального работодателя также, как если бы он увидел на локтевых сгибах следы от уколов.
Когда она заканчивала рассказ про эту неудачную попытку, в её речи приличными словами были только предлоги «на» и «в».
Мне оставалось только легонько её приобнять и произнести как можно спокойнее:
– Не кипятись, солнышко. Я с тобой. Всё будет хорошо.
Но, оставшись наедине с собой, я сам уже не мог не кипятиться.
Ночью я спал плохо. Ворочался и чуть не грохнулся на пол.
Четыре года тому назад, когда я долго сидел без работы и уже с горя хотел идти на завод простым работягой, я получил дельный совет от священника.
На исповеди я поведал, что сидение на маминой шее в должности безработного приводит меня в отчаяние, осуждаемое христианством. И батюшка посоветовал мне прочесть акафист святителю Николаю. Я в тот же вечер прочитал, и через двое суток случайно наткнулся на объявление о поиске кандидата от своего нынешнего шефа.
Я взял молитвослов и пошёл на кухню, чтобы не включать свет в комнате, где на соседнем диване спала мама.
Но от моих шагов она и без света проснулась.
– Что, не спится, сынок? Что-то болит?
– Душа у меня болит, – буркнул я сердито, оставив её в недоумении, что бы это значило.
И стал читать молитвы святителю, глядя на стоящий в кухне триптих, где он изображён справа от Христа.
Закончив акафист, я для верности прочёл ещё краткую молитву княгине Ольге, иконы которой у меня не было. Пока не было.
И с чистой совестью смог нормально заснуть.
Неожиданная помощь пришла, откуда не ждали и быстрее, чем я думал.
Наш офис организован по принципу open space18, только для некоторых сотрудников выделены отдельные кабинеты, преимущественно для руководящих.
Утром в четверг, проходя через самую большую комнату с максимальным количеством рабочих мест, я увидел, как директор о чём-то беседует с контент-менеджером, оживлённо жестикулируя. Не имея привычки подслушивать чужие разговоры, я быстро миновал их и проследовал в переговорный зал, куда вскоре и директор должен был появиться на совещание.
Минута шла за минутой, а Владимир Игоревич всё не появлялся. Видно, разговор с подчинённой затянулся.
Наконец, он вошёл, явно чем-то расстроенный, громко хлопнул дверью, приземлился в своё широкое кресло во главе стола и сразу громко объявил, что именно пошло не так:
– Анька написала заявление об уходе по собственному желанию.
Тут все обратили внимание, что место этой сотрудницы за переговорным столом пустует.
– Оно и к лучшему, – попытался дядя Вова разрядить напряжение шуткой, – мне всё равно её дикция как-то не нравилась.
И продолжил уже вполне серьёзно:
– Но факт остаётся фактом – у нас нет и двух недель, положенных на отработку уходящим сотрудником по трудовому кодексу. Через шесть дней ей улетать в Канаду. Я мог бы настоять, чтобы она осталась до конца месяца по всем правилам. Но вы правильно сплетничаете за моей спиной, что я добрый. И когда-нибудь излишняя мягкосердечность меня погубит. Девчонка убедила меня не ломать ей карьеру за границей. Короче, нужна девушка (желательно, молодая и симпатичная, но не обязательно), что знает английский назубок, разбирается в стилях и направлениях музыки и в нотной грамоте шарит. Лучше всего если сама играет на музыкальных инструментах. А ещё, чтобы писать статьи могла лёгким непринуждённым стилем, и чтоб язык был подвешен, вести переговоры. Да и с логикой дружила, потому что придётся аналитикой заниматься. И при всех этих достоинствах безработная. Как думаете, в нашем городе есть такая, или привлекать со стороны придётся?
По привычке обозначать желание высказаться поднятием руки, я вскинул правую руку чуть ли не до люстры, и выкрикнул на весь зал:
– Есть!
Выждав небольшую паузу под любопытствующими взглядами шефа и всех остальных, я повторил:
– Есть. 26 лет. Красавица, каких свет не видывал. Играет на гитаре, поёт. Заткнёт меня за пояс в знании истории рок-н-ролла. В совершенстве знает английский. И немного испанский.
– Бинго! – не сдержал радости шеф, – я как раз хотел разрабатывать сегмент международного рынка в Латинской Америке. Зови свою знакомую завтра в десять.
Провожая Ольгу домой с собрания АА, я расписывал в красках достоинства нового места работы:
– Если хочешь, можешь прийти на собеседование не в цивильном костюме, а в рокерском прикиде. Наверно, так даже лучше. У нас половина коллектива рокеры, а остальные просто разгильдяи. Дядя Вова относится сразу к обеим категориям. Ой, забыл. Это для меня он после четырёх лет работы дядя Вова. Для тебя-то он Владимир Игоревич…
Но мне и не надо было нести всю эту чушь. Сердце моей пассии билось учащённо лишь от одной мысли, поглотившей её целиком и полностью. Что дело не в деньгах и даже не в моральном климате. А в том, что за возможность работать вместе с любимым следует цепляться руками и зубами.
Проводив Ольгу до лифта, я вернулся в офис и остался там допоздна, так что даже пришлось вызывать такси. Хотелось выслужиться конкретно. Ведь моё прилежание даст дополнительные очки на собеседовании Оле, что придёт по моей протекции. И напротив, любой мой косяк перед этим собеседованием может ударить и по Оле.
С утра я пришёл на работу не выспавшимся. Это была пятница, но я не чувствовал той лёгкости, что обычно ощущают по пятницам сотрудники, работающие по пятидневке. Заваривая кофе на кухне, чтобы не клевать носом в клавиатуру своего компьютера, я молился о том, чтобы встреча Ольги с шефом прошла без сучка, без задоринки. Начиная с того, что посторонних на входе встречает начальник охраны, грубоватый и хамоватый. Не нахамила бы ему в ответ вспыльчивая девка, после чего собеседование закончится, не начавшись.
Но, едва я сел за свой стол с недопитой чашкой кофе, начальник охраны подошёл ко мне, вертя в руке ключи от своей машины:
– Лёха, мне нужно уехать. Посмотри за камерой над главным входом.
Обычно меня эта просьба раздражала, и я соглашался лишь по причине того, что этот дядька имеет значительное влияние на шефа. И он настоял, чтобы никто не имел доступа к системе видеонаблюдения, кроме охраны, что может его просматривать, и нашего отдела системного администрирования, что может настраивать сервера.
И кому, как ни мне, сотруднику отдела системного администрирования, следить за видеонаблюдением в отсутствие охраны? Вот и сиди тут, как привязанный. И довольно часто поручения подобного рода выпадали как раз, когда мне необходимо отлучиться по вопросам снабжения фирмы техникой и программным обеспечением.
Но в этот раз временно перехватить контроль над входом было для меня как нельзя кстати.
Ольга неоднократно вздыхала, насколько она не пунктуальна, но в этот раз пришла без двух минут десять.
Открыв ей дверь, я залюбовался, как она выглядит в обтягивающих кожаных штанах и в клетчатой рубашке, подол которой завязан узлом снизу, открывая тонкую полоску тела на талии.
– Эй, красотка, не злоупотребляй сексапильностью в общении с чужим дядькой, а то я и приревновать могу, – вырвалось у меня против моей воли.
Она улыбнулась:
– Директора я буду покорять только английским языком. В крайнем случае, испанским. Мастерство владения языком в другом смысле – только для тебя, красавчик.
При посторонних она не стала трепать меня по макушке или по щеке, но по-пацански похлопала по плечу.
Проводив подругу в приёмную директора, я вернулся на своё рабочее место, но сосредоточиться на текущих делах не мог.
Наступил назначенный час собеседования, но директор обсуждал новый проект с менеджером по продажам. Он часто неплотно закрывал дверь в кабинет, и Ольга вместе с секретаршей Юлей имели возможность частично слышать, о чём говорит начальник с подчинённым.
Владимир Игоревич был явно не в духе. Высказывая менеджеру недовольство заключённой им сделкой, он не стеснялся в выражениях, давая ему понять, что прибыль от этого контракта минимальна, а хлопотать придётся изрядно, причём именно ему.
Юля подошла к новенькой и спросила без стеснения:
– Куришь?
– Курю.
– Пойдём на крышу, подышим воздухом.
– А мы не пропустим…
– Не-а. По-моему, они там надолго засели. Заодно, покажу на будущее, где курилка.
Юля смотрела за реакцией девушки, пришедшей вливаться в коллектив, как она воспримет несдержанность директора в словах. Была бы более интеллигентная барышня, могла бы испугаться и убежать. Но пацанка, воспитанная улицей, только спросила подчёркнуто равнодушным тоном:
– И часто он так заводится?
– В смысле, шеф ругается? Он – человек настроения. Но ничего, ко всему можно привыкнуть. Поначалу мне это казалось диковато, потом перестала замечать.
За этим разговором девушки достали сигареты и закурили, и тут, оглядевшись вокруг, какой обзор открывается с крыши, Ольга очарованно всплеснула руками:
– Клёво!
– Погоди, будет тебе клёво, – цинично усмехнулась Юля, – когда шеф навалит на новичков столько задач, что света белого не будешь видеть. Два-три раза в день всего сюда сходишь, и один раз на кухню. Однако, пора возвращаться, а то могут хватиться.
Возвратились они вовремя.
Директор только что закончил материть менеджера и его проект, и уже был готов переключиться на следующую жертву.
– Краснова Ольга Владимировна, на собеседование, по записи, – отчеканила Юля, зайдя в кабинет директора первой, тут же вышла из него и кивнула девушке, ожидающей в приёмной:
– Заходи, не бойся – выходи, не плачь.
Я не мог больше терпеть, и всеми правдами и неправдами оторвался от своих дел, чтобы присутствовать в приёмной и слышать хоть что-то.
– Юль, ты говорила, что у тебя принтер не печатает. Так?
– Нет-нет, с ним всё нормально. И копир работает, как часы.
– Но он же не печатает, – проговорил я медленнее и убедительнее.
– Поняла, – подмигнула Юля.
Секретарша скромно встала у окошка. А я нагло уселся за её комп и пытался уловить нить разговора в кабинете.
В тот момент обрывки фраз, доносившиеся до меня, были о музыке.
Шеф и сейчас не стеснялся в выражениях, несмотря на то, что собеседник принадлежал к прекрасному полу. Стресс-тест такой, что ли? Ха-ха три раза, не на ту напал.
Они сошлись во мнениях, что студийная запись песни «Кашмир» группы Led Zeppelin – полный отстой по сравнению с концертником 75-го года, а группа «Ария» не всегда передирает мелодии у Iron Maiden, но песня «Другая жизнь» – это кавер на песню “Freedom” группы White Lion, а песня «Воля и разум» – это песня “Harley Davidson” группы AC\DC.
Затем директор стал экзаменовать соискательницу на чистом английском языке, и я перестал что-либо понимать, потому что не настолько хорошо знал иностранный язык, чтобы воспринимать его на слух. Мог только вздыхать с облегчением, что отвечает она без запинки и даже, как показалось для моего русского уха, без акцента.
Под конец беседы директор взял гитару и начал играть песню из фильма «Достучаться до небес». Когда он сфальшивил, дерзкая девица позволила себе вырвать музыкальный инструмент из его рук и повысить на него голос:
– Эти такты надо играть так!
– Ну всё, кабздец, откажет в отместку, – подумал я, издал тихий стон и закрыл лицо руками.
Но Владимир Игоревич не обиделся. А попросил её сыграть что-нибудь ещё из своего репертуара.
Оля немного поиграла шефу Сюзи Кватро, и когда они вместе выходили из его кабинета, то оба улыбались.
– Уела меня насчёт того, что “Love Hurts” – это Everly Brothers, а не Nazareth, – договаривал дядя Вова на ходу, – зато я тебя подловил на том, что хит Smokie “Needles and pins” написан более ранними музыкантами, когда Крису Норману было 14 лет.
И, не замечая моего присутствия, шеф коротко бросил Юле:
– Девчонка толковая, будем брать. Дашь ей список документов, к вечеру оформишь. Пусть выходит с понедельника.
Ольга вышла в коридор, я за ней.
Она тоже не заметила моего присутствия в приёмной. И когда увидела меня рядом с собой в коридоре, кинулась мне на шею, чтобы поделиться радостью, о которой я будто бы не знаю:
– Меня взяли!
– Все обещают с понедельника начать новую жизнь. Но немногим это удаётся, – подмигнул я любимой, не в силах обойтись без доброго юмора в тему.
Она поддержала:
– Ага. С понедельника начну бегать по утрам, ибо опоздания на работу строго караются.
– Ну-у, твою точёную фигурку не испортишь даже утренними пробежками, – не упустил я возможность дополнить её радость своим комплиментом.
* * *
Секретарша Юля была права.
Ольге, как новенькой, не приходилось наслаждаться ни красивыми видами из окна, ни тем, что я рядом, но приходилось напряжённо входить в курс дела.
Я рисовал в своём богатом воображении, как провожаю её домой из нашего теперь уже общего офиса, но она чуть ли не пинками выпихивала меня на группы АА вечером, а сама оставалась на рабочем месте.
В среду мне не надо было на группу, и я уже было обрадовался, когда увидел, что около семи вечера она начала собираться.
Мне ещё надо было доделать кое-какую работу для себя, но это можно было оставить и на утро. Или, на худой конец, вернуться в офис после проводов.
Но она меня остановила у входной двери:
– Я не домой. У меня ученица.
– В смысле? Уроками на гитаре халтуришь?
– Уроками языка. Родители купили школьнице путёвку в международный лагерь на Кипре под конец летних каникул. А у неё с английским беда. Я и вызвалась подтянуть девочку по объявлению о том, что требуется репетитор. Извини, долго объяснять не могу – спешу. У клиентов особняк на Северной горе, от маршрутки ещё петлять по частному сектору. За опоздание по головке не погладят, и к тому же, чем позже начну урок, тем позже закончу. Занятие будет, как минимум, два часа.
– Ну, туда-то понятно, как доберёшься. А обратно? Стемнеет и маршрутки ходить перестанут.
– За это не волнуйся. Ноги ломать по тёмным просёлочным дорогам не придётся. Папа девочки обещал на машине довезти. У него японский джип – даже тряски на ухабах не почувствую.
Мне было досадно вдвойне. Во-первых, что опять мы вечером не вместе. А во-вторых, что моей любимой приходится калымить, чтобы свести концы с концами, потому что мне обеспечивать нас обоих слабо. И я, от обиды на себя любимого, вместо того, чтобы её поддержать, стал язвить не в тему:
– Крутой особняк на Северной горе, владелец которого ездит на японском джипе и отправляет детей в каникулы на Кипр? Это случайно не из тех нуворишей, кого ты с пацанами громила в 2009-м?
– Очень смешно! – резко обернулась Ольга, метнув на меня гневный взгляд, и скрылась в коридоре, громко хлопнув дверью.
В пятницу я всё-таки пошёл на принцип и решил дождаться свою благоверную, оставшись на работе, чтобы пойти домой вместе с ней. Текущие дела я завершил давно, начинать новые темы не хотелось.
И я тупо смотрел клипы на youtube. А ещё смотрел изображения с камер видеонаблюдения периодически. Чтобы не пропустить, когда Ольга начнёт собираться, потому что наши рабочие места были расположены в разных блоках большого зала, разделённых перегородкой.
Чем вызывал недовольство дежурного охранника, который уже хотел потушить свет, оставив только лампы на своём посту, и пойти на кухню пить чай. А тут два человека в разных блоках задерживаются, и охраннику тоже приходится задерживаться на посту.
– Ну что, долго ещё будешь перед камерами мелькать, чтобы выслужиться перед шефом, когда он посмотрит, кто когда домой ушёл? – спросил меня этот дядька без комплексов.
– Отвали, не мешай работать, – ответил я, даже не потрудившись изобразить бурную деятельность и открыть консоль администрирования серверов, но продолжая смотреть на мониторе youtube.
Неизвестно, чем бы закончилась эта перепалка, но в соседнем блоке раздался знакомый стук женских сандалий. И я, оставив охранника наедине с собой, чего он так ждал, поспешил к той, кого ждал с нетерпением сам.
– А я думала, ты уже дома, – растерянно захлопала глазами Оля, – ладно, идём уж, благородный рыцарь, терпеливо ждущий свою принцессу под стенами замка, – потрепала она меня по макушке рукой, потом той же рукой взялась за мою руку, а другой вызвала нам лифт.
На Юбилейном мосту, увешанном свадебными замками, мы остановились, чтобы помедитировать, глядя на размеренно текущую воду и покуривая. Сигареты догорели, а мы продолжали молча смотреть на воду. И на замки, висящие на перилах. В тот момент нам было не нужно слов, чтобы прочесть мысли друг друга. Мы вместе думали об одном – что рано или поздно и наш замок на этих перилах будет висеть. А когда и как это произойдёт – это уже как Бог даст.
Ольга оторвала взгляд от реки и подняла глаза вверх, к звёздному небу, полюбоваться, как восходит полная луна. И таким завораживающим показался мне её взгляд, устремлённый куда-то ввысь, на фоне ночного неба, усеянного яркими звёздами, что я волей-неволей залюбовался уже на её зелёные глаза, сияющие как самые яркие звёзды.
Я не могу молчать, когда меня переполняют эмоции:
– Ты любуешься на красоту неба, а я любуюсь на твою небесную красоту. И получается цепная реакция с положительной обратной связью. Мы оба отдаём друг другу свою энергию. И чем больше оба отдаём, тем больше у обоих прибавляется. Милая, ну разве можно так нагло нарушать фундаментальные законы физики?
