Анатолий Белоусов
Евангелие от Морфея
3
На острие
твоих графитовых зрачков
я
черной точкой
к Вечности
пришпилен.
Эрнест Цветков
Все утро Александр катался на автобусах. Причем не с какой-то определенной целью, а так, чтобы убить время. Барского он дома не застал, хотя заходил к нему аж в половине седьмого, а без Барского все его планы летели коту под хвост. Городских маршрутов в Саисе имелось только семь, и пять из них к одиннадцати утра Александр успел изучить досконально. Сначала он просто глазел в окно, но все, что было можно, он увидел в предыдущие пару дней. Теперь бесконечные парки, вереницы коттеджей и административных зданий казались довольно однообразными и не вызывали ничего, кроме сонной зевоты. В голову полезли мысли о НЕЙ, а вот этого допускать было никак нельзя.
Александр попробовал прислушиваться к чужим разговорам, но и в этом занятии не нашел ничего интересного. Болтовня домохозяек и школьниц откровенно его раздражала. От такого количества совершенно бессмысленной информации (преимущественно на любовную и бытовую темы) можно было полезть на стену. Впрочем, не лучше оказались и все остальные. Люди несли откровенный вздор. К примеру, один интеллигентного вида мужчина с жаром рассказывал своему приятелю о какой-то жуткой болезни, якобы передающейся через бумажные деньги, которые для того, чтобы обеззаразить, нужно тщательно проглаживать раскаленным утюгом. Причем говорил он все это с самым серьезным видом, без малейшего намека на иронию или шутку, а тон выдерживал такой, словно являлся крупнейшим в мире специалистом по профилактике и лечению этой самой болезни.
Александр искал что-то около двадцати рублей и вылез на конечной пятого маршрута с твердым намерением никогда в жизни больше не пользоваться общественным транспортом. Он прошел пешком несколько кварталов и вышел к реке. На этом берегу был пляж. Здесь торчало множество разноцветных зонтиков с раскладными креслами под ними, имелось несколько кабинок для переодевания и пара ларьков, торговавших прохладительными напитками. На противоположном берегу расположилась лодочная станция. Левее, метрах в пятидесяти, находился мост. Александр купил себе холодной «Колы», отыскал свободное кресло и сел, предварительно передвинув его в тень. В ботинки ему уже успел набиться песок. Сняв, он поставил их рядом с собой.
«Ну что ж, – размышлял он, потягивая напиток, – если до обеда Барский не отыщется, значит, и сегодняшний день можно будет считать пропавшим. Интересно, куда он мог запропаститься? Дома его нет, в офисе тоже. По мобиле не отвечает… А женушка у него действительно стервозная. Я это еще вчера на вечеринке заметил. "Он здесь не живет!.." Можно было бы и повежливее ответить. Ясно ведь, что я не из праздного любопытства приперся в такую рань. И чего Барский убивается? Ну изменила и изменила. И черт с ней. Развелся, да и дело с концом! А то наматывает сопли на кулак. Как бы еще не запил, чего доброго. Ищи его тогда…»
Эта мысль Александру очень не понравилась. Какое-то время он сидел, насупившись, озабоченно глядя на противоположный берег. На мостках возле лодочной станции пристроился человек с длинной бамбуковой удочкой. Сама станция сегодня не работала. Не было ни отчаливающих, ни причаливающих лодок. Все они стояли на своих местах. Возможно, именно поэтому человек с удочкой так бросался в глаза. Его несуразная фигура в полосатом костюме и соломенная шляпа громадных размеров выглядели довольно забавно. Александр, присмотревшись как следует, с удивлением отметил, что это был именно тот, кого он разыскивал.
– Вот так номер!..
Он торопливо обулся и бросился к мосту. Недопитая жестяная банка упала на песок, и пенная жидкость с шипением полезла наружу.
Барский заметил его еще издали. Он воткнул удочку в какую-то специальную держалку, скрестил руки на груди и сделал такое лицо, словно вернулся домой после тяжелой смены и обнаружил, что ужин еще не готов.
– Здравствуйте, Сергей Николаевич, – начал Александр приторным голосом. – Вот уж никогда бы не подумал, что застану вас именно здесь.
Он пробежался по шаткому сооружению и уселся на теплую доску рядом с ним.
– Здравствуйте, – холодно ответил тот. – Что же удивительного, если человек решил отдохнуть на лоне родной природы? Или, по-вашему, я должен сломя голову бросаться в какой-нибудь круиз? Таиланд, Египет… Восточная экзотика, так?
– Да нет, я совсем не это имел в виду. – Александр улыбнулся. – Отдыхайте, где вам заблагорассудится. Просто… я не знал, что вы в отпуске.
– А я не в отпуске, – все так же неприязненно отозвался Барский. – Решил немного расслабиться, вот и все. Зря только не отправился на Магнитное озеро, как хотел. Здесь, я вижу, отдохнуть не дадут.
Александр закурил. Настроение Барского ему очень не нравилось. Ему было необходимо подвести разговор к главному (…), а что хорошего ждать от человека в таком настроении?
– Вы правы, – сказал он довольно безразличным тоном. – Я к вам пришел по делу. Помните наш разговор в парке?
Барский несколько оживился:
– О двухмерных человечках? Конечно! Только, честно говоря, я не совсем понимаю, какую смогу извлечь для себя выгоду, если соглашусь на ваше предложение… – Он вдруг замолчал, как-то странно мотнул головой (словно его дернули за ухо) и, отвернувшись, схватил удочку. – Простите, кажется, у меня клюет.
Александр улыбнулся. Он прекрасно видел поплавок, который безжизненно покачивался на воде маленьким буйком.
«Так, так, так!.. – он мысленно потер руки. – Кажется, наша рыбка заглотила червячка. Ишь ты, как разнервничался. А ведь я еще не перешел к главному блюду».
– Как какую?! – Александр изобразил на лице крайнюю степень удивления. – А честь открытия, которая будет принадлежать вам? А та деятельность, которую развернут вокруг ЭТОГО исследовательские институты? Ведь будет сенсация мирового масштаба! И заметьте, в центре всех этих событий окажетесь вы и ваша фирма!.. Разве это плохая реклама для вашего бизнеса? Разве для крупнейших компаний мира это не послужит поводом увидеть в вас перспективного делового партнера?! – Он оборвал сам себя на полуслове и после секундной заминки добавил: – Впрочем, суть дела я изложил еще при первой встрече. Решайте сами, как поступить.
– Но ведь пока никакого открытия нет, – спокойно возразил Барский. – И вообще, я что-то не очень хорошо понимаю, чего вы, собственно, от меня добиваетесь? Вам нужно, чтобы я внес плату за аренду помещения? Или вы хотите…
– Многоуважаемый Сергей Николаевич, – официальным тоном заговорил Александр, – если вы намерены сделать и это, то буду вам бесконечно признателен. Однако смею заверить, что, если бы дело касалось только денег, я никогда бы не обратился к вам за помощью. Необходимую сумму я без особого труда найду сам. Тем более что снять зал необходимо всего на один, максимум два-три вечера. А это, насколько вы понимаете, сущие пустяки.
– Чего же вам надо? – воскликнул Барский, уже не скрывая раздражения.
На этот раз у него действительно клевало, но, увлекшись разговором, он не успел вовремя подсечь. Рыба сорвалась, и, судя по всему, крупная рыба.
– Неправильно ловите, – буркнул Александр, не удержавшись. – Надо следить не за поплавком, а за его поведением.
– Не вижу никакой разницы, – язвительно отозвался Барский.
– Зря, – искренне вздохнул Александр. – А нужно мне ваше имя.
– Как?!
Барский даже червяка раздавил, которого собирался насаживать.
– Своего рода франчайзинг, – пояснил Александр. – Все, что необходимо, я сделаю сам. Однако официально проект будет вестись от вашего имени. Закончив свою часть работы, я преспокойно удалюсь. Что же до вас, то дальше вы можете сами раскручивать этот проект, и любые прибыли поступят в ваше полное распоряжение. Никаких претензий я предъявлять не стану. Тем более что во всей деловой документации я буду проходить всего лишь как рядовой участник проекта.
Барский закинув леску, довольно долго молча смотрел на воду. О чем он думал, по выражению лица догадаться было сложно. Наконец он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то странной, слегка сумасшедшей.
– Вы знаете, – произнес он рассеянно, – у меня такое ощущение, что все это со мной уже было.
– Иногда своим ощущениям нужно верить, – осторожно заметил Александр.
– Вы это на полном серьезе?
Александр двусмысленно хмыкнул.
– По-моему, это называется дежавю, хотя… – Барский снова мотнул головой и уже более твердым голосом объявил: – Я понял, к чему вы клоните. Только знаете, все это напоминает мне историю о Новых Васюках. Туристы, ученые со всего света…
Он замолчал, ожидая возражений, но их не последовало.
– Хотя, с другой стороны, попробовать можно. Терять, в любом случае, я ничего не теряю. Кинуть меня у вас не получится, в этом можете не сомневаться. А вот если дело выгорит…
Последовала короткая пауза.
– Ладно, можете считать меня своим спонсором. Просто спонсором. Занесите мне бизнес-план и остальные бумаги сегодня вечером, я их посмотрю. Возможно, завтра с утра вы сможете приступить к осуществлению вашего… нашего проекта.
– Бумаги уже у вас, – спокойно сообщил Александр.
На иной исход дела он не рассчитывал.
– Как у меня?! – А вот Барский был удивлен. – Вы что, заходили ко мне домой?
– Да. Ваша жена сказала, что вы отправились на рыбалку, поэтому я вас так легко и нашел.
– На рыбалку? Жена?!
Барский выкатил глаза. Конец его удилища опустился до самой воды, лицо искривилось.
– Ну, что ж, приятно было побеседовать. – Александр поднялся. – Не буду больше мешать. Обещаю, что до завтрашнего утра вы меня не увидите. Всего хорошего.
Он побежал к берегу, балансируя, чтобы не свалиться с шатких мостков.
Честно говоря, за свою дурацкую шутку Александр, как и в прошлый раз, испытывал легкую неловкость. Ведь он понимал, почему Барский торчит на такой жаре, несмотря на то что в офисе его наверняка дожидается тысяча дел. Он понимал, что поступил нехорошо, лишний раз разбередив человеку рану. Все это так, но… «иногда желание поступить плохо непреодолимо!..»
Когда Александр добрался до поворота, он поймал машину. Несмотря на то что лишних денег у него сейчас не было, автобусом он решил пренебречь.
…Любовь!
Любовь самое непредсказуемое, самое стихийное чувство! Ее можно старательно избегать, ее можно не желать и бояться, от нее можно прятаться, но если все-таки она добирается до тебя, то поглощает всего без остатка. Лекарства от любви еще не придумали. А чем неожиданнее ее появление, тем сильнее она тебя скрутит и тем больнее будет твоей душе после, когда, наигравшись вдоволь, эта самая любовь так же неожиданно и безжалостно бросит тебя, отправившись дальше, в поисках новой жертвы… «Глупо сожалеть о том, чего нельзя вернуть». Отличная мысль! Рано или поздно придется примириться с потерей. И чем раньше, тем меньше придется страдать. А бороться за любовь бессмысленно. Любовь – это взаимность. Если возникает борьба, это означает лишь одно: взаимность утрачена. А утрата взаимности в отношениях означает измену или разрыв. Ревность или борьба в данной ситуации только продлят агонию. Да и стоит ли сожалеть о ТАКОЙ любви?!
Да и любви ли?..
Тенденция откладывать дела на понедельник – явление весьма распространенное. Пожалуй, невозможно найти человека, который в той или иной мере не страдал бы от этого маленького недостатка. Куда реже встречаются люди, действительно принимающиеся за осуществление отложенных дел. Анна относилась скорее к первым, и то, что сегодня она наконец принялась за реферат, было событием если не чрезвычайным, то по крайней мере неординарным.
Эта работа висела на ней уже больше месяца, защиту назначили на следующий вторник, и по здравому размышлению раньше пятницы она никак не могла совершить над собой это вопиющее насилие. Самое забавное заключалось в том, что Анна совершенно не отдавала себе отчета, что же побудило ее с утра пораньше сесть за письменный стол и обложиться бумагами. Сколько она себя помнила, ничего подобного с ней никогда раньше не случалось.
Как бы там ни было, к полудню она составила подробный план работы, а к четырем часам полностью написала и довела до ума вступительную часть. На этом благородный порыв иссяк, мысли, нацеленные на работу, стали рассеиваться, а карандаши затупились. Пора было ставить последнюю точку, что она и сделала.
На кухне негромко гудел холодильник. Звук однообразный и печальный. Наверное, именно из-за этого звука, порывшись в коробке с кассетами, Анна выбрала Нейла Янга. Обычно она предпочитала более приземленную музыку. Эту кассету ей подарил Хлюпов. Кажется, на прошлый день рождения. С тех пор она ставила ее только раз или два. Воспоминание о Хлюпове как-то само собой вызвало в сознании образ Светки, который с невероятной быстротой и легкостью трансформировался в образ Александра Тагеса.
Анна заварила кофе и долго сидела за столом в глубокой задумчивости, остановив взгляд на солнечном пятне, повисшем над холодильником. Окно ее кухни выходило на север, и, значит, пятно было отражением света от стекол мансарды соседнего коттеджа. Звук одинокой гитары, затерянной где-то в просторах Дикого Запада, вводил ее в состояние легкого транса.
Мысль не исчезла, но перестала быть частью обыденного сознания, сделавшись далекой и по-своему ритмичной, подобно морскому прибою. Волны накатывали и отступали, то что-то выбрасывая на берег, то забирая эти предметы обратно в неизвестность водной пучины, откуда они появились.
(…your name really William Blake?!.)
…ЕГО звали Александром. И его тоже (!) зовут Александром. Александром Тагесом. Случайно ли?..
…Тогда мне было восемнадцать. Теперь почти двадцать один. Ну и что? Кем я стала за это время? Никаких изменений!..
…Осень. Желтая земля, деревья. Черный шершавый камень в моей руке. Наверное, он очень долго пролежал в воде. Иначе почему такой черный, ведь это только обломок кирпича…
…Неужели это все, что у меня осталось?..
…Я даже не помню ощущения ЕГО прикосновений к моему телу…
…Было ли все это?..
(…but I understand, William Blake. You were a poet and a painter…)
…ОН был Принцем…
(…and now you are a killer of white men…)
…Чудес не бывает. Разве мог Принц остаться здесь! Это место не для НЕГО…
…Что ж, снова одна…
…Одна? А Тагес?! Александр Второй…
…Смешно!..
…Только этот не Принц. Скорее Монах. Или Ворон. Черный Ворон!.. В нем таится какая-то магия, какая-то пугающая сила. Но почему-то меня к нему тянет. А может, именно поэтому?..
…Только разве это любовь? Разве я люблю?..
…Глупо! Как глупо…
…Тогда зачем мне все это нужно?..
(…stupid white man…)
…Зачем напрасно мучить его и себя?! Стоит ли?..
(…William Blake, you go to them!..)
…Он немного наивен, но…
…Совсем не наивен! Просто чуть-чуть старомоден, и только. И видит всё на тысячу шагов вперед…
…Странно, а какая тут связь?..
…Никакой. Змея заглатывает свой собственный хвост. Уроборос…
…Что это?!. Глупо!..
…А может, стоит наконец измениться? Ведь это тоже шанс. Он неравнодушен ко мне, это видно по всему. Еще немного, и я им полностью завладею!..
…Но люблю ли?..
…Не знаю. В том-то и дело…
(…Nobody. I don’t smoke…)
…А время уходит. Почему? Почему всегда нужно выбирать «или» – «или»?.. Я ненавижу выбирать!..
…Тагес…
…Какая же я все-таки…
…Подлая предательница!..
Магнитофон щелкнул, кассета остановилась. Сработал автостоп. Анна очнулась, дотронулась рукой до чашки с остывшим кофе и сама над собой рассмеялась.
– Кажется, перетрудилась, – произнесла она вслух.
В соседней комнате зазвонил телефон. Анна, выплеснув нетронутый кофе в раковину, подошла к аппарату и сняла трубку. Звонила Нинка. Вернее, Нина Петровна, жена этого крутого деляги, который разъезжает по городу на тачке за триста пятьдесят тысяч баксов. Вот вам, пожалуйста, еще пример. Два совершенно разных человека. У Нинки на уме одни мужики, а у Барского – одни «бабки» (…каламбур!..). Какого, спрашивается, черта они делают вместе?..
Как обычно, Нина несла всякий вздор. Сообщила о пропаже какой-то Вознесенской. Выдала беглую информацию по поводу недавно открывшегося салона красоты, по ее словам, весьма посредственного, как и все провинциальные салоны. Прошлась по поводу вчерашней вечеринки и в заключение поинтересовалась, что там такое произошло. «Наверное, только за этим и звонит», – подумала Анна. Она, как смогла, удовлетворила ее любопытство и повесила трубку с чувством легкого раздражения. Звонки, подобные этому, всегда заставляли ее усомниться в целесообразности такого изобретения, как телефон.
Разговор о вечеринке напомнил ей, что на часах половина шестого, а значит, самое время навестить лучшую подругу. Светка наверняка уже дома, а проводить этот вечер в одиночестве Анна не собиралась. Переодеваясь, она поймала себя на том, что снова думает об Александре. Сегодня она увидит его, в этом нет никаких сомнений. Господи, как, оказывается, бывает трудно разобраться в собственных чувствах. Все начиналось как простая игра, и вот теперь эта игра перерастала в нечто более значимое.
Ее тянуло к нему. Ей хотелось увидеть его, услышать, как он говорит, узнать, о чем думает. Александр Тагес. Магия заключалась в самом его имени. А когда она прикасалась к нему на скамейке в саду, то ощущала, что в области живота у нее появляется приятное тепло, которое легкими пульсирующими волнами растекалось по всему телу. Интересно, испытывал ли он нечто подобное? Наверное, нет. Разве способны мужчины чувствовать? Разве в состоянии они постигать мир не только своим жалким интеллектом, но и душой, когда чувствовать начинает каждая часть твоего тела, каждая клеточка! Хотя… наверное, и среди мужчин попадаются исключения. По крайней мере, было бы несправедливо наделить всей полнотой совершенства одну лишь женщину.
На улицу Анна вышла в самом прекрасном расположении духа. В сердце к ней закралось предчувствие чего-то необыкновенного.
«Черт! Почему я никак не могу научиться держать себя в руках?! – думал Александр, разглядывая странную мохнатую зверушку, болтавшуюся под зеркальцем заднего вида. – Ведь, казалось бы, давно научился контролировать свой разум, а об эмоциях и говорить не приходится. Однако поди ж ты! Анна, Анна… И почему я встретил тебя так некстати? Сейчас, когда мой ум должен оставаться холодным, когда необходимо собрать всю волю и сконцентрировать внимание на заданной цели. Для меня это важно! А я не могу думать ни о чем, кроме тебя…»
Александр мысленно вернулся к началу сегодняшнего дня. Проснувшись в половине пятого, он до шести провалялся в постели, вглядываясь в серые предрассветные сумерки. Чувство тихого восторга и глубокая умиротворенность, которые он испытывал, были следствием сновидения. В принципе, ничего необыкновенного ему не приснилось. Сон, который он видел и который запомнил до мельчайших подробностей, ничем не отличался от многих других снов. Особенным был след, который после него остался. Александр проснулся, осознавая, что вопросы, теснившиеся у него в голове последние несколько недель, за одну ночь прояснились и стали доступными для понимания.
Такие озарения случались с ним довольно часто. И каждое озарение несло с собой массу важного, массу полезного и необходимого. Самое интересное, что от него практически ничего не требовалось. Нужно было просто лежать и фиксировать то, что всплывает в сознании. Пары «вопрос – ответ» следовали одна за другой размеренно, но быстро, и если вовремя не сфокусироваться на том, что тебя интересует, драгоценная информация уйдет в небытие с такой же легкостью, с какой появилась оттуда. Александр знал это. Тени, скользившие по комнате, были полны значения и смысла.
Возвращаясь сейчас к этому моменту, он отмечал по крайней мере две важные вещи. Первое – это то, что касалось эмоциональной памяти. В человеке есть несколько видов памяти, но эмоциональная занимает особое место и играет, пожалуй, одну из главных ролей. Эмоциональная память избирательна и асимметрична. Как правило, она замечает лишь наиболее позитивные моменты субъективного бытия, схватывая самое приятное и чувственно осязаемое (что, впрочем, не мешает ей нести и изрядную порцию страдания).
Второе открытие касалось соотношения любви и секса. Этим утром Александр понял забавную штуку: между Любовью и сексом не больше общего, чем между Любовью и… скажем, хорошим ужином или изысканным вином. То, что так часто отождествляется, на самом деле имеет совершенно разные корни. Если первое есть проявление высшей эмоциональной стороны человеческого существа, то последнее даже не физиологический аспект этого проявления. Это второе открытие. А сложенные вместе, они начинали проливать свет на те темные пятна его души, которые доставляли ему столько неприятностей…
– Куда теперь? – мрачно спросил водитель, который за всю дорогу не проронил ни единого слова.
Машина стояла на светофоре.
– Улица Трюффо, дом четырнадцать, корпус два, – повторил Александр.
Неразговорчивость шофера его немного озадачивала. Обычно эти парни болтают без умолку, однако то, что этот оказался молчуном, было как нельзя кстати. Загорелся зеленый, машина медленно повернула направо, а Александр снова погрузился в размышления.
Итак, утренний перепросмотр на пользу ему не пошел. Вернее, пошел, но выявил больше вопросов, чем дал ответов на них. «Пусть виною всему эмоциональная память, пусть чувство, которое я испытываю к этой девушке, имеет самую возвышенную природу. Ну и что? Что мне со всем этим делать?!. Конечно, любовь – это здорово. Но сейчас она принесет мне только лишние проблемы. Сейчас любовь будет скорее тормозом, чем двигателем. Ну как я могу нормально работать, когда каждые пять минут вспоминаю о ней, а вспоминая, забываю обо всем остальном! Анна, Анна…»
Александр расплатился с водителем и вошел в дом через парадную дверь. Боковым крыльцом, ключ от которого лежал у него в кармане, он не воспользовался еще ни разу. В гостиной хозяйки не было. Судя по звяканью, доносившемуся с кухни, а также по чуть сладковатому запаху чего-то подгоревшего, можно было догадаться, что она находится именно там. Сначала Александр хотел зайти поздороваться, но потом передумал. Запах горелого не предвещал ничего хорошего. Он ощупью пробрался по коридору (благополучно разминувшись с колонной) и тихонечко прикрыл за собой дверь комнаты.
Он, выложив все из карманов, снял и аккуратно повесил костюм на спинку стула, а сам переоделся в «домашнее». Клетчатую фланелевую рубаху и старые потертые джинсы он купил в секонд-хенде еще в субботу. Нельзя же, в самом деле, круглые сутки разгуливать в одном и том же. Тем более когда на улице стоит такая жара. Взяв с полки томик Федорова, он улегся на кровать. Головой к окну.
В гостиной играла музыка. «Наверное, хозяйка уже управилась со своими кухонными проблемами», – подумал он. Дверь сильно приглушала звук, но Александр все-таки узнал голос Леонарда Коэна. Взгляд его быстро скользил по страницам, но смысл прочитанного до сознания не доходил. Образы наплывали один на другой, глаза и мысли блуждали в разных измерениях.
…Как трудно жить, руководствуясь эмоцией!..
…Люблю ли я? Люблю! А она? Наверное…
…Но у каждого человека свое представление о любви. Бывают несостыковки. Что делать?..
…Я испытываю внутренний дискомфорт. Очевидно, я что-то воспринимаю и делаю не так, как надо…
…Не осуждать! Не обижаться! Не держать зла!..
…Она ведет себя со мной так же, как с другими. Она не любит меня?..
…Я не могу полностью отдаться ей, подчиниться. Я не люблю ее?..
…Любовь – это рабство, потеря себя, глупость, земное чувство, плотская страсть?..
…Что?!.
…Хочется раствориться, уйти в Никуда. Или просто вернуться в Прежнее…
…Полное внутреннее приятие ситуации и одновременно – активность, направленная на то, чтобы изменить все так, как ты хочешь!..
…А как другие люди? Как она?..
…Я – в первую очередь!..
…Не цепляться ни за что!..
…А она не любит меня! Что будет дальше? Она станет вести себя эгоистично, выставляя на первое место свои интересы, то же самое сделаю я…
…Нет взаимопонимания!..
…Нет контакта?..
…Пусто… Не то!..
…Эмоция-интеллект; интеллект-эмоция… Не то! Не то!!. Главное, каждый в своем стремлении слиться с любимым человеком хочет поглотить его, но не может (и не желает) быть поглощенным им…
…Нет выхода?..
…Тупик?! Или…
…Еще одна попытка?..
…Еще одна попытка!!.
Он слышал, что музыка в гостиной смолкла, что хлопнула входная дверь, после чего поднялся гвалт. Затем эти звуки утратили отчетливость, смешавшись с другими, имевшими совершенно иную природу. Александр вошел в сновидение…
Для Светланы Викторовны Рюминой утро новой недели началось как обычно. Проснувшись, она долго оставалась в постели, перелистывая страницы фотоальбома, который каждый вечер на протяжении нескольких лет обязательно клала на этажерку рядом с кроватью. Фотографии для альбома начали собираться еще в школе, в седьмом или восьмом классе. Их дарили друзья, она выпрашивала их у знакомых и не очень знакомых людей, а несколько карточек были сняты непосредственно ею. Сначала фотографии хранились в полиэтиленовом пакете за стопкой книг, затем перекочевали в большой картонный конверт, а около двух лет назад заняли наконец свое почетное место в этом фотоальбоме, купленном в специализированном магазине за довольно большие деньги.
Карточки были самыми разными. Цветными и черно-белыми, любительскими и профессиональными, выцветшими поляроидными и яркими фирмы «Kodak». Однако все их объединяло нечто общее. Нечто, присутствующее в том или ином виде на каждом снимке. Этим нечто являлся Иван Хлюпов.
Светлана, разглядывая свое сокровище, переживала невероятно широкую гамму чувств. Лицо ее то озарялось неземным светом, то покрывалось мраком роковой безысходности. Она томно вздыхала, на глаза ей наворачивались слезы. Но, перевернув страницу, она начинала тихонько хихикать, а иногда смеялась в полный голос. Так прошло еще около часа. Спешить ей было некуда, время не имело особого значения. Проснуться часом раньше или часом позже, какая разница?..
Наконец она встала, бережно убрала альбом в шкаф и, без особой охоты сделав несколько гимнастических упражнений, побежала принимать утренний душ. Она наслаждалась прохладной водой и ароматом «Camay», наслаждалась музыкой «Jefferson Airplane», включенной на полную мощность в гостиной, но больше всего в эту минуту она наслаждалась отражением своего обнаженного, молодого и стройного тела в большом, занимавшем почти всю стену ванной комнаты зеркале.
«Какая жалость, что постоялец ни свет ни заря куда-то умчался, – думала она, грациозно изгибаясь и поглаживая себя. – Вот было бы классно, если б он случайно вошел сюда и остолбенел, увидев меня… такой!.. Анька просто умерла бы от зависти. И ревности… А может, он уже вернулся?..» В этот момент ей ни с того ни с сего вспомнился Хлюпов. Она выключила воду, быстро растерлась мягким пушистым полотенцем и, накинув цветастый халат, вышла на кухню.
Уже позже, на теннисном корте, она сообразила, что вернуться незамеченным Тагес никак не мог. А эротические фантазии… разве это предосудительно?.. Впрочем, игра сегодня не клеилась совсем не поэтому. Просто она была не в ударе. Просто видела ночью плохой сон, а вчера расстроилась из-за того, что Ваня так быстро ушел. Просто… В самом конце сета она умудрилась сломать ракетку и вместо косметического салона, куда собиралась, поехала домой.
Ближе к вечеру позвонила Нина. Светлана очень обрадовалась звонку. Нина всегда сообщала что-нибудь интересненькое. Они долго болтали, обмениваясь всякими сплетнями. Светлана подробно рассказала о вчерашнем происшествии (выразив свое сочувствие Ирине и обругав Дрыгу), а Нина рассказала ей о новом салоне красоты.
– Кстати, есть еще новость, – воскликнула она, когда, казалось бы, все возможные темы были исчерпаны, – пропала Вознесенская!
– Какая Вознесенская? – не сразу сообразила Светлана.
– Ида! Та самая, из-за которой вчера весь сыр-бор разгорелся.
– Ах, Ида… Что значит пропала?!
– То и значит. Ее машину нашли сегодня утром на юго-западном тракте, недалеко от Глахова.
– Ничего не понимаю… – растерянно пробормотала Светлана.
– Никто ничего понять не может! – торжествовали на том конце провода. – Машина разбита вдрабадан! Очевидно, она на полной скорости вылетела с дороги. Ни в машине, ни рядом тела не обнаружили. Есть, правда, версия, что автомобиль угнали, но пока это только версия. Хозяйку-то тачки разыскать не могут!..
– Конечно, машину угнали, – согласилась Светлана, – угонщики и перевернулись. А Ида, наверное, куда-нибудь уехала. Ей ведь вчера от Иринки тоже досталось…
– Может, и так, – разочарованно промямлила Нина. – Ладно, пока. Мне еще Аньке позвонить надо. Чао!
В трубке пошли короткие гудки.
Какое-то время Светлана, не меняя позы, продолжала сидеть на диване, размышляя о том, куда могла поехать Ида и кто угнал ее машину. Затем мысли сами собой вернулись к Хлюпову, но долго думать на эту приятную тему ей не пришлось. С кухни понесло горелым. Светлана вспомнила, что, поскольку микроволновка сломалась, она засунула фруктовый пирог в духовку, где нет таймера, и бросилась спасать свой кулинарный шедевр. Хотя, судя по запаху, спасать было уже нечего.
Хлюпов, глубоко затянувшись и сосредоточенно удерживая дым в легких, передал косяк Барику.
– Самый смак!.. – довольно пробормотал тот, с силой всасывая едкую вонь.
Окурок захрипел, догорающие огоньки малиновой пылью осыпались на песок, оставляя в руках у Барика пустую «штакетину». Некоторое время оба сидели с закрытыми глазами. Первым выдохнул Хлюпов.
– Не-эштя-ак… – прогудел он, выпуская остатки дыма в сторону заходящего солнца.
– Понтовая дурь, – согласился Барик. Он открыл глаза и с неподдельным интересом посмотрел на Хлюпова, удовлетворенно поблескивающего глазенками: – Ты как?
– Все путём! – Ваня зачем-то вскочил, но тут же уселся обратно. – Нелетная погода.
– Ага. – Барик согласно кивнул. – А я на серфинге. Wow-w-w!!. Такая волна…
– Хочешь анекдот?
– Это про волка-то с ведмедем? Не-а, я уже слышал.
– Вот твоя шапка!..
– Ага!..
Несколько минут поляну оглашал истерический хохот. Насмерть перепуганные насекомые улепетывали кто куда. Барик повалился на спину, но смех из него продолжал бить мощным фонтаном. Мало-помалу фонтан превратился в хиленькую струйку, которая (…Володя, это писюлька какая-то, а не вода!..), быстро иссякая, оставила после себя только (…так мы весь день корячиться будем…) агонизирующее бульканье.
– Ну, ты даешь, – пробормотал он, пытаясь принять исходное положение, то есть усесться на задницу. – Так же и помереть можно. Больше приколов не надо. Чего-то на приколы не прет.
Хлюпов оставался тих.