Ам Аль Гамма
Очень живучая тварь
– Это не нужно, – поморщившись, Мрак отодвинул от своего лица язык с кривой кочергой. Забрал сухую ветку, протянул спутнице. – Ция, глянь.
Мушкетер, я буду называть её «мушкетер» за ботфорты, корсет и шпагу, взяла мой трофей. С хрустом сжала, разламывая. В небольшой вспышке фиолетового света дерево рассыпалось. Чешуйчатая перчатка мушкетера сейчас держит на ладони жутковатого вида червя, что извивается и пищит. Уродливая гусеница по виду заполнена фиолетовым гелем.
Средняя частица эретуса (редчайшее, уникальное)
– Хм, надо же – хмыкнула мушкетер. – Хлюпик не так плох.
– Неплохо, – важно кивнул Мрак, подтверждая, перевел взгляд на меня, выразительно посмотрел на тесак в моей тентакле.
– Нет.
– Жаль, – хомяк расстроенно вздохнул.
– Ладно, нам пора заканчивать, – Мрак обернулся в сторону города.
По мосту движется целая делегация, во главе с Брестусом и тощим, невысоким пареньком. Троица за моей спиной дружно попятилась. Трехглазая мелочь быстро затараторила:
– Это арбитр! Я туда не вернусь! Крюк, пошли в туман, а? Не будем ждать костяшку. Ну пошли, Крюк!
Мелюзга пытается тащить синекожего громилу. Крюк переводит взгляд с меня на делегацию у моста.
– Парень, надо поторапливаться. Лучше нам с ними не встречаться.
Я обернулся. Жабы прыгают с моста в мутную воду канавы. Над бурой жижей появляются перепончатые плавники, стремительно плывут в нашу сторону. Брестус что-то верещит, воздел руки к небу. Между его ладоней разгорается миниатюрное солнце.
– Надеюсь, я в вас не ошибся, – голос хомяка доносится из глубин черной воронки портала.
– Костяшка, пошли, ну пошли! – меня больно потянули за языки.
Да, надо валить. Второй подвески аму-вага у меня нет.
Глава 20
По широкой дуге, сверкая, словно луч солнца, массивное копье пролетело зал, вонзилось у подножия тронной лестницы. В ту же секунду фигура высокого, статного воителя в гудящем всполохе белоснежной энергии материализовалась рядом с оружием.
Алиголестус, 998—й легионер
Воплощение нефритового пламени
Роскошная копна черных волос заплетена в длинную косу. Мужественное, волевое лицо с горящими зеленым огнем глазами. Вычурные сегментированные латы поверх мускулистого, атлетичного тела. Белоснежная тога, чей раздвоенный подол, словно живой, струится из-под доспеха, мерцает и переливается волнами энергии. Внешний вид и фееричное появление этого бога, пожалуй, могло бы впечатлить любого. Возможно, так бы и случилось, если бы не этот надрез в махровой дорожке Повелителя. Базолг заворожено смотрела на тонкую полосу в бархатной материи, где сейчас просвечивает полированный камень пола. Лезвие копья проделало едва различимую черту, нарушив целостность материала.
– Анубис, Первый требует ответов! – загромыхал воитель, сотрясая своим голосом пространство.
Базолг, машинально отметив в голове властный голос говорящего, продолжала неотрывно смотреть на тончайший разрез. Шестеренки в голове первого гвардейца медленно приходили в движение, но происходящее все ещё казалось нереальным. Телепортироваться через весь тронный зал – такого не позволял себе даже Шепчущий, пятый номер в рейтинге. Любой, кто явится в эту обитель, обязан пройти от воронки портала до подножия трона. Таково правило, царящее в пирамиде. Привести с собой два десятка гвардейцев – Базолг заторможенный посмотрела на воинов, неспешно прогуливающихся вдоль величественных статуй и массивных колонн – значит подвергнуть сомнению свою безопасность. И это здесь, в гостях у бога загробного мира.
– Анубис, ты выпустил в мир поедателя! Отдал девушку немощной старухе! Опозорил … – напыщенный индюк, полыхая зеленым пламенем своих глаз, чинно вышагивает из стороны в сторону.
Базолг медленно подняла глаза на Повелителя. Подперев когтистой лапой волчью пасть, хозяин помещения с безразличным видом слушает разошедшегося павлина. Лицо владыки песков выражает полную отрешенность. Вот только вертикальный зрачок скользит от тонкого пореза в материи к разглагольствующему богу. На порез – на бога, на порез – снова на бога. Базолг задрала голову. Вагабонг уже перевоплощается. С тихим хрустом и треском белая кожа грубеет, обретет вид горящей золы. Кожа на лбу рвется, освобождая место третьему глазу. Безмятежное выражение лица сменил звериный оскал, монструозные клыки, налитые кровью глаза, удлинившиеся уши. Скрестив на груди когтистые руки, Вагабонг встал со своей дурацкой скамейки.
К слову, резное недоразумение, кем-то по ошибке названное скамейкой, перекочевало вместе с Вагабонгом на потолок. С того памятного дня, когда тушка гвардейца летала по помещению, верный слуга Повелителя «на всякий случай» перебрался наверх. Перебрался и забрал с собой свою скамейку. Базолг опустила взгляд.
– Ты перешел черту, Анубис! – смазливый брюнет всё ещё не заткнулся.
Полыхая зеленым пламенем глаз, широко расставив ноги, 998—й легионер величественно стоит, сжимает в руке копье. Первый гвардеец покосилась на Владыку, что сейчас ковыряется в зубах, отрешенно посматривая куда-то в сторону. Перевела взгляд на гвардейцев брюнета, что успели дойти к подножию трона и полумесяцем расположились за спиной Алиголестуса. Приняв позы властелинов мира, вояки кидают на Базолг масляные взгляды. Вон тот, третий слева, ей только что подмигнул.
«Лучше бы за спину себе посмотрел, придурок» – скривилась регулус.
Шэдокс, пребывающий в незримом глазу подпространстве, уже стоит за спинами этих сверкающих неудачников. К несчастью для последних, увидеть его могут лишь гвардейцы Анубиса и сам Повелитель. За эту способность, отчасти и боятся безрукую мумию. Очень специфическими умениями обладает безглазое чудовище и собственное невидимое подпространство одно из них. Недолго думая, Шэдокс расплылся лужей песка. Парящие в воздухе бинты, сплетаясь в пустотелую фигуру самурая, ухватили клинки. Песок из бесформенной массы формируется в жуткого, громадного хищника пустыни. Теперь за спинами недоумков восседает на песочном скорпионе пустотелый обоерукий мечник. Скорпион возбужденно водит жалом и щелкает зазубренными клешнями. Давно эта тварь не ела живой плоти. Базолг вновь подняла глаза на потолок. Вагабонг готов. Лицо вытянулась, пасть хищно щелкает. Раздвоенный змеиный язык облизывает клыки, огромный плоский хвост свисает из-под доспехов. Третье око изучает своим квадратным зрачком фигуры у трона Повелителя.
– Ты ничего не хочешь сказать, Анубис? – прогромыхал зеленоглазый, закипая. – Первый ждет объяснений!
Сияющее копьё вновь пробило острием пол, теперь дважды проткнув любимую дорожку Повелителя. Шэдокс нервно дернулся. Вагабонг, продолжая стоять на потолке вверх ногами, молниеносно сместился к Алиголестусу с его неудачниками. Гвардейцы замерли в ожидании. У шестерки Первого ещё был шанс, остановись он тогда, после своего телепорта. Но то, что последовало за этим… Легионер вынес себе приговор. Он испортил дорожку, притащил два десятка сверкающих обезьян, он «требует» ответов. Требует от бога, чей уровень силы за рамками системы. Повелитель и Госпожа единственные, чей статус и уровень не отображаются поверх голов. Боги, сила которых вне всяких рейтингов. И сейчас шестерка Первого требует ответов. Происходящее кажется просто нереальным.
Базолг подняла глаза на Алиголестуса. Готовый пустить пар из ушей, живое воплощение пафоса и надменности дрожит от гнева. Он пять минут распинался, выхаживая перед троном Анубиса, чтобы получить в ответ тишину и безразличный взгляд. Базолг прекрасно знает, кто такой Алиголестус. Знает, как он отчаянно жаждет проявить себя, выслужиться перед сильнейшим. Об этом ей поведала любимая подруга, первый гвардеец Шепчущего в ночи Имельтида. Има, конечно, та ещё сплетница, но когда речь заходит о первой десятке, её информации можно доверять. С сильнейшими и всем, что с ними связано, лучше не шутить. Не успеешь оглянуться, как твоя голова окажется на пике и будет сброшена в рубеж, став десертом просочившимся из серединного мира тварям. О статусе Алиголестуса, пожалуй, знали все в тронном зале. За исключением самого Повелителя. Бог загробного мира редко интересуется кем-то ниже десятой строчки. В подтверждение мыслей первого гвардейца, Анубис прервал уже открывшего было рот, легионера:
– Кто это? – бог песков повел ухом, продолжая изучать порезы в махровой дорожке.
– Шестерка Первого, – выдала гвардеец, встретившись с Алиголестусом взглядом.
За несколько тысяч лет безукоризненной службы Базолг научилась разбираться в подобных моментах и сейчас прекрасно читала ситуацию. От подобного пренебрежения к его, несомненно, важной персоне, легионер замычал. Это воплощение нефритового пламени до хруста костей сжало копьё. Оружие налилось пугающим светом, глаза вспыхнули зеленым пламенем. С надменного лица окончательно слетела маска величия, её место заняла гримаса ненависти. Базолг приготовилась. Нужные строчки текста висят перед глазами, ждут активации. Разрушитель готов подтвердить своё прозвище, раскатав противника в блин. Шэдокс подвел скорпиона к нерадивым защитникам божественной шестерки. Вагабонг замер над головой нефритового легионера, свисая в позе летучей мыши. Гвардейцы ждут, всем хочется быть тем, кого выберет Господин.
«Шэдокс был в прошлый раз», – быстро перебирала в голове варианты Базолг. – «Вагабонг… Он постоянно «косячит». Ох уж этот Повелитель (закатила глаза). А значит…»
– Голову мне этой су… – зарычал Алиголестус.
– Базолг, дорогая.
– Да, Повелитель!
«Да, да, ДА!»
– Отправишься в столицу. Мне нужен портной, – расстроено пробормотал хозяин песков, поднимаясь со своего трона.
– Слушаюсь…
«Несправедливо!» – Базолг опустила плечи, обиженно глянула на угрюмого Анубиса. – «Значит, Шэдокс?»
Первый гвардеец перевела взгляд на возбужденного скорпиона и его пустотелого забинтованного всадника.
– Вы мне ответите!! – взревел шестерка Первого.
Пространство вокруг легионера заполыхало. Воздух гудит и искрится, разрывает реальность бирюзовыми молниями. Гвардейцы за спиной Алиголестуса синхронно обнажили клинки.
– Вагабонг, – медленно проговорил бог загробного мира.
– Да, Повелитель! – бурой кляксой Вагабонг перетек на пол.
– Дорожку мне не испачкай, – Анубис шагнул навстречу готовому нанести удар легионеру.
В следующий миг Вагабонг размазался в пространстве. Над закованными в блестящие латы вояками раскрылись кровавые глаза. Головы задраны вверх, гипнотизируемые квадратным зрачком. Руки белоснежных воинов безвольно опустились, роняя клинки. Гудящим бурым вихрем прошла сквозь строй гвардейцев фигура Вагабонга, замерла в центре зала. Вспоротые глотки разверзлись фонтанами крови, жизнь стремительным потоком хлынула в прозрачный шар. Сегментированный, изогнутый хвост Вагабонга выгнут дугой, формирует стеклянную сферу над своей головой.
– ША—А, – второй гвардеец Анубиса развел руки в стороны, с громким хлопком соединил ладони.
Два десятка высушенных, обескровленных тел сорвались со своих мест. Врезаясь друг в друга, безжизненные оболочки ломаются и хрустят, сдавливаемые невидимой силой. Хвост Вагабонга со свистом и чавканьем выпивает содержимое стеклянного, парящего в воздухе шара. Фигура гвардейца наливается зловещим алым светом. Сила, сминающая обескровленные тела, растет по мере того, как осушается сосуд. Пара секунд и на ладони спрессованный белый кубик – всё, что осталось от свиты шестерки.
– Повелитель, – прошипел Вагабонг, оборачиваясь.
Кровавый глаз на его лбу пульсирует, кровожадно рассматривает обескураженное лицо Алиголестуса.
– ГХР—Р, – неожиданно захрипел легионер.
С громким лязгом на пол упало гудящее копье. Металлические носки латных сапог выстукивают по полу. Когтистая лапа Анубиса сжала шестерку за горло, вздернула в воздух. Закованный по самые уши в чешуйчатый доспех, владыка мертвых молча движется по тронному залу. Хрипящего и дергающегося легионера тащат, словно надоевшую помеху.
– ГХР—Р… – хрипы и лязг металлических носков. – ГХР—Р…
Трепыхающуюся куклу протянули до самого выхода. Повелитель, скрестив взгляд своих желтых глаз на бугрящемся венами, красном лице Алиголестуса заговорил:
– Шестерка требует ответов.
Монструозная, громадная фигура Анубиса увеличивается, заполняя собой всё окружающее пространство. Гвардейцы прыснули в стороны, мерцая защитной пленкой магических щитов. Базолг торопливо затараторила слова—активаторы, укрепляя броню.
– Требует. От меня.
Помещение заходило ходуном. Воздух в зале загустел, ощетинился невидимыми иглами, ткань реальности вокруг Анубиса поплыла.
– Открывай портал к своему хозяину, – бог песков приблизил свою огромную волчью пасть к лицу Алиголестуса. – ОТКРЫВАЙ!
В ответ на раздирающий перепонки рык, дергающийся легионер вспыхнул просто убийственным столпом зеленого огня. Жар от нефритового пламени докатился до трона, сбивая на Базолг магические щиты и опаляя доспех. Легионер схватился правой рукой за открытую пасть Анубиса.
ВШУ—УХ!
Ревущее марево зеленого пламени разорвало полумрак помещения. Голова Анубиса утонула в потоке, огонь плавит колонны, превращает в кисель тысячелетний камень. В потолке растет огромная дыра.
Ф—ФУХ
Повелитель втянул волчьей мордой воздух, выпил огненный поток, вдохнув огромной грудью. Невредимая, хищно скалящаяся морда Анубиса выпустила облачко дыма легионеру в лицо – всё, что осталось от поглощенного пламени. Владыка мертвых рыкнул, до хруста сжимая Алиголестуса за горло:
– ОТКРЫВАЙ ПОРТАЛ!
За спиной трепыхающегося разверзлось бирюзовое марево воронки. Базолг ощутила направленный взгляд десятка существ, что смотрят из глубины портала. С мерзким треском когтистая лапа Анубиса сломала легионеру шею. Дергающееся тело обмякло, нефритовое пламя вокруг фигуры исчезло, глаза потухли. Сорвав с убитого подвеску, владыка мертвых небрежно кинул труп в портал. Безжизненное тело с громким лязгом рухнуло по ту сторону воронки, Анубис замер у кромки бирюзового перехода:
– Подумай ещё раз, малыш, – обратился хозяин пирамид к кому-то по ту сторону перехода.
Тихий щелчок когтистых пальцев и воронка осыпалась песком. Анубис зашагал обратно к трону, по пути небрежно кинул жетон убитого своему гвардейцу. В тот же миг Вагабонг вытащил из-под доспеха подвеску, зашептал. Толстый жгут ярчайшего, зеленого марева потянулся в амулет второго гвардейца. Базолг облизнула губы. Сила бывшего легионера сейчас наполняет Вагабонга. Такая желанная и манящая. Она пьянит разум, сводит с ума. Базолг невольно подалась вперед, стараясь вдохнуть разливающиеся в зале миазмы божественного естества.
«Уровень или таланты?» – первый гвардеец сомкнула взгляд на Вагабонге. – «Таланты»
Второй гвардеец Анубиса, 877—го уровня Вагабонг Трехглазый мелко задрожал, захрипел, задергался. Жуткий глаз на его лбу налился ярким светом, набух, выползая наружу, покрылся паутиной трещин и внезапно рассыпался осколками. В следующий миг на лбу Вагабонга прорезалась вертикальная полоса. Кожа расступилась в стороны, освобождая место новому оку. Больше предыдущего, алый глаз, теперь уже с двумя белыми зрачками, сонно глянул на Анубиса.
– Благодарю, Повелитель! – низко поклонился гвардеец, перестал дрожать и светиться.
Бог песков, понуро рассматривая искореженные Алиголестусом колонны, отрешенно махнул рукой. Вагабонг с тихим хлопком исчез, появился на потолке. Развалившись вверх тормашками на своей дурацкой скамейке, прикрыл глаза, стал медленно трансформироваться в свой естественный вид. Шэдокс к этому времени уже покинул помещение. Третий гвардеец, если в нем не было необходимости, предпочитал сидеть у себя в комнате, играя с кем-нибудь в шахматы. Анубис, в качестве исключения, разрешил ему транслировать в свою комнату мысли оппонента.
– Базолг, – позвал хозяин пирамид.
– Да, Повелитель! – первый гвардеец преклонила колено.
– И каменщика мне найди, – расстроено вздохнул бог загробного мира.
– Слушаюсь!
Глава 21
Разгоняя марево тумана, опаляя жаром, очередной гудящий метеор пролетел над головой
– Брестус всё не угомонится, – тихо прошептал синекожий, аккуратно ступая рядом.
Мы удаляемся от города, уходим всё дальше в туман. Старые знакомые – призрачные лица неизвестных – уже выныривают из окружившей нас молочной дымки. В беззвучном крике, с широко открытыми ртами, призраки летят навстречу. Стоило шагнуть в это кисельное марево, как я вновь ощутил такой знакомый, сладкий аромат. Где-то должен быть источник всему этому. И как подсказывает интуиция, Мрак намекал на что-то подобное.
В-ВУХ!
Над головой пролетел огненный снаряд.
– Чем ты ему так насолил? – тихо спросил Крюк, разбивая ладонью призрачное лицо старика.
– Если не считать вашего побега? – посмотрел я на синекожего.
Про сестру однокрылого лучше умолчать. Я все ещё надеюсь, что это просто мое воображение разыгралось.
– Куда мы идем? Костяшка, у тебя есть план? – видимо тарахтелка единственная, кого не смущает происходящее. – Какой план-то, ну? Ну, скажи!
План у меня есть. Заключается он в том, что я открою свой медальон. Единственное, что приходит в голову – прокачать нужное мне умение. Правда, в свете последних событий гложут меня определенные сомнения. Подозреваю, таланты вместе со мной претерпели изменения. Страшно подумать, чего там после жуткой трансформации накрутила система в моем профиле. Если я правильно помню, теперь я даже не поедатель. Я непонятное «вс-с…» которому приказано в срочном порядке самоустраниться из этого мира.
– Есть у меня план, – пробормотал я, выныривая из размышлений. – Нужно активировать мой амулет.
– Татуировку чтоли? – переспросил синекожий, развеивая очередное призрачное лицо.
Жаль, что Малефик не оставил каких-нибудь инструкций на этот счет. Долбанный дедок! Запишу его имя в блокнот. Надо будет при первой же встрече задать пару вопросов этому мутному типу.
– Как работал старый жетон? – подала голос лопоухая, больно дернула за тентаклю.
Вот, нарочно она что ли?
– Я соединял половинки и амулет оживал, проецировал голограмму.
– Как это «соединял»? – не понял Крюк.
– Да вот так, – пожал я плечами. – Там, в колодце, я нарисовал тебе подвеску целой. Почему—то мне показалось это правильным в тот момент. Тупанул я, в общем. Но по факту, мой амулет – это разломанный на две половинки жетон. Я их соединял и медальон начинал работать.
– Странный ты, Костяшка, – тихо прошептала мелюзга.
– Тогда, сломай и этот, – предложила мне лопоухая.
Нормально! Как можно сломать татуировку на своей груди?
– И как это? – я скептически посмотрел на грудастую.
Брюнетка закатила глаза, обошла нашу троицу по кругу, замерла напротив. Попыталась ухватить красную ленту, что сжимает тесак главного гопника. Тентакля, не будь дурой, резко отпрянула. Десяток секунд краснокожая и язык соревновались в ловкости. Одна пыталась схватить тесак, второй извивался как мог, не желая расставаться со своим сокровищем. А я… А я стоял и мысленно злорадствовал. Скачущая за языком брюнетка – бальзам на мою душу.
– Капец ты криворукая! – не осталась в стороне паукообразная.
Но как-то помочь грудастой эта мелюзга даже не попыталась. Не удивлюсь, если она втайне болеет за ловкую конечность.
– Ты мне не поможешь?! – гневно рыкнула краснокожая в мою сторону.
Крюк, не выдержав представления, молча подошел и отобрал у прыткой конечности тесак.
– Держи, – вручил он лопоухой нож.
Я сообразить не успел, как широким росчерком мне вспороли грудь. Алая полоса, проступая капельками крови, рассекла медальон на две равные части. Не так уж и больно, к слову. В ту же секунду изображение языков ожило. Сплетаясь между собой, татуировка натянула кожу, не позволяя надрезу разъединить шрамированный круг. Знакомая красная голограмма заструилась из моей груди.
– У—у—у, – протянула мелюзга, рассматривая проекцию.
Крюк и лопоухая, забыв о летающих вокруг призрачных лицах, подошли, замерли по разные стороны уменьшенной голограммы однорукого мужика.
– Чего «у—у»? – повернулся я к малолетке.
– Того! – мелюзга аккуратно ткнула пальчиком в живую картинку. – Капе—е—ц!
Я начинаю нервничать. Ещё и эти двое. Стоят возле голограммы, молча тычут пальцами то в одно, то в другое:
– Крюк? Что не так?
– Я такого раньше не видел, – синекожий осторожно развеял изображение языков.
Проекция ожидаемо дернулась, обернувшись строчкой описания.
– У вас как-то иначе?
– У нас вообще такого нет! – пискнула мелкая, негодующе подняла на меня глаза. – Костяшка, что за дела? М?
Вот сейчас не понял наезда. Я в чем виноват, собственно?
– Наши жетоны ничего показывают, – заговорил синекожий. – Нельзя ничего трогать, крутить.
– А как у вас? Ну… жетон, таланты? Как это всё происходит?
– По-другому всё! – подняла на меня обиженный взгляд мелкая. – Вспышка света и ты уже за стеной, а на груди медальоны висят. Выбираешь какой понравился и всё.
Весьма мутное пояснение, я растерянно перевел взгляд на белоглазого.
– В начале у всех есть выбор, – вздохнул великан. – Жетоны, стоит оказаться в этом мире, в самом деле уже висят на твоей груди. У меня, например, целых три. Я выбрал подвеску «мистика».
Белоглазый, оказывается, был колдуном. Честно, вот не вяжется подобный класс с его перекаченным, бугрящимся мышцами телом.
– Поясни ещё раз про «выбрал», – попросил я, – а то не особо понял.
– Да просто всё, – пожал плечами Крюк. – Тебе доступно очко талантов. В каком жетоне ты его потратил, тот с тобой и остается. Остальные тут же рассыпаются кусками глины, а талант, который изучил, он и есть твоя первая способность.
Выходит, у поедателя всё работает иначе. Я, можно сказать, получил свои способности нажравшись всякой ерунды. И кстати, эти слова мелкой о вспышках света. В голове всплыли воспоминания о блондинах, скалистом обрыве с черными вратами, вспомнились жуткие псы—мутанты. Может, эта парочка что-нибудь об этом знает? Но ход моих мыслей неожиданно сбила трехглазая.
– А я выбрала «стазис»! – выпятила грудь маолетка.
– Что? – я и брюнетка хором переспросили.
– Это она про умение своё, – хмыкнул Крюк. – Та ещё способность. Уже на первом уровне создает приличных размеров сферу, внутри которой время останавливается
Трехглазая величественно зыркнула на лопоухую. Получила в ответ пренебрежительный хмык.
– Ого… – я по-новому глянул на эту неугомонную тарахтелку.
Кстати, какой там она расы? Всё не было времени подробно рассмотреть. Арахна. Не удивлен. Банально, я бы даже сказал. Ну, зато внешний вид соответствует. Правильно я угадал, есть в ней что-то паучье.
– Кстати, тебя как зовут? – я покосился на мелюзгу.
– Что-о?! Я же говорила! Ещё там, в яме! Костяшка, как можно такое спрашивать!
– Полемика её зовут, – хмыкнул белоглазый.
Оно и видно.
– Крюк, а этот твой «мистик». Какие у тебя были способности?
– Насылал мо́рок, – Крюк почесал лысую голову, сел на четвереньки, отмахнувшись от очередного призрачного лица. – Умел вызывать галлюцинации. Не очень сильная способность. Особенно против толпы. Но для одиночек хватало. Успеваешь подойти вплотную. А там дело одного удара.
Крюк резко выбросил вперед правую руку, словно сжимает рукоять меча. Медленно отвёл, снова выбросил. Повращал кистью, будто проворачивает клинок в ране невидимого противника. Я невольно покосился на голограмму параметров, где светится строчка «воля». Получается, мне до этого момента везло. Не успел нарваться на того, кто обладает подобными навыками. Не знаю, почему Крюк считает свою способность слабой, но лично мне этот его «морок» видится довольно-таки пугающей штуковиной. Раз – и ты витаешь в галлюцинациях, два – противник вспарывает тебе брюхо. Жуть. Или эта сфера мелкой арахны. Я глянул на мелюзгу. Попадешься в такую и кранты. На фоне подобного мои собственные умения выглядят как-то… не очень. Что я там могу? Стрелять костяной мясорубкой? Спираль элементарно увязнет внутри стазиса – время же там останавливается. Черная жижа? Думаю, аналогично. Крюк со своим «мороком» вообще не даст мне рыпнуться. Не дал бы. Я задумчиво обвел взглядом тарахтелку и синекожего. Может и хорошо, что они без жетонов. Ещё неизвестно, чем бы для меня закончилась эта прогулка.
– Крюк, – я пошевелил языком. – Что такое «Могильная плита»?
– Ну ты даешь! – малолетка уперла ручку в бок, посмотрела на меня, как на сумасшедшего. – Мир этот, где мы находимся, он и есть «Могильная плита». Ты что, сообщения системы не читал? Капец, такого не знать!
А ведь и вправду, что-то такое было.
– А вы черные врата видели? Они возле города, высоко на скале.
– Дорога богов, – меланхолично ответил Крюк. – Те врата лишь начало. Это путь, что ведет из мира в мир. Замысловатая тропа, части которой можно встретить то тут, то там. В лесу, считай возле самого Кельтун'Хеля, есть аналогичные. Некоторые дураки взбираются по скале. Бессмысленно, если ты не последователь Улк—Атан. Ядовитый дурман тебя сразу убьёт. Страж ворот не пустит к черному камню.
«Теперь пустит кого хочешь» – я мысленно хмыкнул, вспоминая как отрывал головешки еретикам и жадно вдыхал потоки ядовитого дыма.
– Это что-то вроде безопасного пути? – вслух же спросил совсем о другом.
– Да, что-то вроде, – согласился белоглазый. – Свой особенный путь для избранных. Как там всё устроено тебе может рассказать лишь тот, кто там побывал. Других подробностей никто не знает.
Ещё один кусочек мозаики встал на своё место. Может, про собак спросить?
– Крюк, ты видел когда-нибудь тварей, что напоминают смесь жука и собаки?
– Пф—ф, Костяшка! – полезла в разговор мелкая. – Да кого мы только не видели! И соба…
– Нет, не видел, – белоглазый неопределенно мотнул головой. – Именно такую, как описываешь ты, мы не видели. Надо было отрезать лапу или хвост. Если тварь редкая в любом городе хорошую цену дадут.
Отрежешь тут, угу. Знать сперва о подобном надо. Но смысл я понял. Части тел монстров здесь ходовой товар. Учтем на будущее.
– Ты начнешь что-то делать? – неожиданно фыркнула брюнетка.
Видимо наша дискуссия её утомила.
– Да, сейчас, – смутился я.
Конечно, любопытно узнать про краснокожую и её загадочном титуле. Младшая шепчущая в ночи – что бы это могло значить? Но спрашивать не буду. Ну её нафиг!
– Так, ладно, – я сконцентрировался на собственой голограмме, намереваясь поискать в интерфейсе нужный мне значок.
Окинул взглядом свою уменьшенную копию, панель характеристик. Что-то изменилось. Присмотрелся внимательнее, вспоминая, как здесь всё выглядело в прошлый раз. Вот этого перечеркнутого Х—образного знака во лбу не было. Я невольно ощупал лоб. Ничего. Гладкая кость.
– Крюк, – я дернул конечностью. – Ты видишь вот это?
Я ткнул пальцем в лоб голограммы.
– Ты проклят, парень, – безразлично прокомментировал великан.
– Я знаю! Я знаю! – задрыгалась мелюзга, пританцовывая. – Это проклятие!
Да ладно? Капитан очевидность. На душе враз стало тревожно, холодок в животе. Проклятий мне только не хватало, черт! Я осторожно потёр голограмме лоб, ожидая каких-то изменений. Сейчас узнаем, что за ерунда такая. Не понял. Почему картинка не меняется? Это изменение, крест на лбу, связано с последними событиями, факт.
– И что теперь? – я оторопело поглядел на присутствующих.
– Башка твоя теперь отвалится! – мелкая ткнула в меня пальчиком. – Костяная!
– Не слушай её, – Крюк аккуратно прикоснулся ко лбу голограммы. – Эта метка лишь указывает на сам факт того, что ты проклят. Голова от такого не отваливается. Не сразу, во всяком случае.
Великан пожевал губами, заговорил:
– Я видел проклятых раньше. Последнего такого встретил в лесу, примерно год назад. У бедолаги был огромный росчерк на пол лица. Вот этот знак «Х» светящийся зеленым. Не уверен, кем был несчастный изначально, но когда я нашел его, от него уже мало что осталось.
– Как это «мало что осталось»? Крюк, не пугай.
– Тут от проклятия всё зависит, – синекожий пожал плечами, снова потер крест на лбу голограммы. – И от проклявшего. Я точно знаю два класса, кто способен на подобное: проектор и шаман. У первых проклятие выглядит как луч солнца, что выжигает тебя изнутри. Кожа на конечностях начинает светиться и обугливаться. От пальцев рук и ног, дальше к локтям, коленям, плечам. Всё заканчивается, когда проклятие подберется к телу. Ноги и руки отсыхают, рассыпаются золой. Тело загорается изнутри, словно ты проглотил свечку, а она с каждой секундой горит всё ярче. Потом треск и разваливаешься на две половинки. Внутри всё выжжено, а от тебя остается безногая, безрукая скорлупа. Метка проклятия ярко-желтого цвета.
Мне от спокойного, безразличного голоса синекожего становится не по себе. Страх сковывает тело.
– У шаманов немного иначе, но суть та же. Метка синего цвета, проявляется где-нибудь на боку. Проклятый постоянно трясет конечностями. Сначала мелкая, едва заметная дрожь в пальцах. Затем, в руках и ногах. Начинает судорожно трястись голова, наступают конвульсии. В итоге, ты будто наблюдаешь за куклой, которую схватили невидимой огромной рукой и стараются вытряхнуть душу из тела. Вот там да, голова отрывается. Обыкновенно, этим всё и заканчивается. Шея не выдерживает, кожа рвется, ломаются кости, голова отлетает в сторону.
Просто нет слов. И нечто подобное ждёт меня? Синекожий замолчал. Задумчиво посмотрел на голограмму:
– Цвет метки – подсказка, кто наложил проклятье.
– Подожди—подожди… – в голове щелкнул тумблер. – Но, выходит, эти проекторы и шаманы настоящие машины смерти. Проклял и сиди, жди результата.
– Э не, там не всё так просто, – покачал белоглазый головой.
Из дальнейших сбивчивых комментариев тарахтелки и пояснений лысого я понял несколько важных вещей. Во—первых, проклятие можно снять, если успел найти шамана нужного уровня. Во—вторых, такая себе эта способность. Пять—шесть часов подряд бубнить заклинания, потом пару дней валяться без сил, а результат никто не гарантирует. И в—третьих, проклинающему обязательно находиться рядом с жертвой. Ну, во всяком случае, если уровень колдуна ниже двухсотого. Но главное, ничего из вышеперечисленного к моей ситуации не подходит. Твою налево!
– Без шамана никак? – я растерянно обвел взглядом присутствующих.
– Здесь точно никак, – пожал плечами Крюк. – Разлом пройдешь, там появятся варианты. В больших городах продают артефакты, снимающие метку, защищающие от проклятий.
Засада! Это конец… Я сел, опустил голову. Надо помолчать, подумать. Не хочу ничего видеть и слышать.
***
Отпустило меня минут через двадцать. Первоначальный приступ паники схлынул, рассудок прояснился. Время ещё есть, придумаем что-нибудь. Не запороть предложение мохнатого и окажусь по ту сторону разлома. Быстро разыщем местную столицу, прикупим артефактов. В общем, найдем выход.
– Ладно, у меня последний вопрос, – я встал, окинул затихшую троицу взглядом. – Проклятые вещи бывают?
