Алексей Наумов
Счастливчик
Глава 26
Неделя пролетела весело и незаметно. К восторгу ребят и к ужасу мамы с бабушкой, ребята, объединившись с папой и дедушкой, каждый день придумывали новую игру, в которую оказывались вовлеченными все обитатели дома. История с пиратом имела продолжение, когда папа объявил, что у него есть старая карта, на которой указано место, где спрятаны сокровища. Карта подозрительно пахла свежими папиными чернилами, но была достаточно измятой, закапанной воском и даже, слега обожжённой по краям. Ребятам пришлось повозиться, прежде чем они разгадали все условные обозначения на ней и поняли, что клад находиться под домом. Однако, Старый пират тоже хотел заполучить сокровища и едва не выкрал карту во время обеда, а когда ему это не удалось, взял в заложники маму и угрожал защекотать её до смерти. Но друзьям удалось таки отвлечь внимание разбойника колбасой и освободить пленницу, а после, внезапно напав на пирата вечером, запереть его в бане и откопать большую жестяную коробку под домом, в которой оказались чудесное маленькое ожерелье и складной нож. Потом была охота на человека-невидимку, который коварным образом поедал варенье на кухне и пересыпал содержимое маминых коробок с крупами, так что вместо риса, в банке оказывалась гречка, а вместо вермишели горох. На ночь, по всей кухне были натянуты нити с колокольчиками и хитроумные ловушки, в которых невидимка должен был запутаться. Но невидимка был неуловим целые сутки, пока следующей ночью на кухне не раздался жуткий звон и грохот, а утром, прихрамывающий дедушка объявил, что бросившись на шум первым, практически схватил коварного врага, но тот вырвался, разорвав свой невидимый плащ, и теперь вряд ли осмелиться появиться вновь, так что что ловушки нужно убрать… Потом они запускали змея и дедушка сказал, что это не змей, а просто малютка и что он, может сделать настоящего воздушного змея, который может унести Варю в небо. Он трудился в сарае всё утро и действительно соорудил монстра с него ростом. Они попробовали запустить его на переулке, но ему не хватало ветра. Тогда папа забрался на крышу бани и запустил его оттуда. Гигант взмыл в небо под радостные крики дедушки и ребят, и стал стремительно набирать высоту, выбирая леску с катушки. Вскоре он стал еле виден, и Варя с Серёжей смотрели на него, запрокинув головы. Но едва дедушка попытался подтянуть его обратно, как леска зазвенела и лопнула, змей закружился, стал терять высоту и, великому сожалению дедушки, рухнул в лесу за рекой, там, где начинались болота. Потом все играли в молчунов – тот, кто первый произнесёт хоть одно слово, проигрывал. До обеда на участке было необычайно тихо и маме с бабушкой даже начала нравиться эта тихая игра, но очень скоро, они устали от того, что на любой вопрос все вокруг что-то мычали и показывали какую-то странную пантомиму. В конечном итоге проиграл дедушка, когда пытался объяснить бабушке что хочет на обед щи, а не борщ. Потом все загадывали загадки. Потом делали кроссворды. Потом сооружали ветряную мельницу. Потом принялись делать домик на сосне и уже начертили на песке его чертёж и стали вынимать старые доски из-под дома, но вмешалась мама и сказала, никакого домика на дереве не будет, потому что она знает, что кто-нибудь обязательно оттуда свалиться. Потом они лепили из глины посуду и обжигали её в печке, отчего в доме было так жарко, что на ночь открыли все окна и двери, и комары и прочая летающая живность заполнила дом и ползала по потолку и стенам. И, наконец, накануне отъезда, решили ставить пьесу в два действия, про ребят потерявшихся в сказочном лесу, которые встретили на своём пути колдуна (дедушку) и доброго волшебника (папу). В эпизодической роле лесной феи была занята мама, так что в конечном итоге бабушка оказалась единственным зрителем. Представление, как и положено, состоялась вечером, на свежем воздухе, на подмостках бани, в ослепительном свете фонаря и двух керосиновых ламп. Все кроме мамы забыли свои роли и импровизировали на ходу, так что хохочущему папе в конце первого действия пришлось прятать ребят от разыгравшегося колдуна на кухне и представлять случайно выбежавшего на «сцену» Степашку как «ужасного, но очень маленького волка» во втором. В конце бабушка аплодировала, а «колдун» сам себе кричал «Браво!» и трижды выходил на поклон, посылаю воздушные поцелую в несуществующие ложи. Ну, и, конечно же, каждый вечер после чая Счастливчик кочевал с коленей на колени, резвясь и забавляя всех своими выходками. К примеру, к ужасу мамы, он спокойно открывал нижнюю дверцу серванта, где хранился сахар, мука и варенье и с интересом обнюхивал его содержимое. Папа клялся, что никогда не учил его ничему подобному, но, кажется, сам себе не верил. Любимым же занятием Счастливчика было изучение карманов того, у кого на коленях он в данный момент сидел. Он ловко управлялся с пуговицами и кнопками, и быстро научился управляться с молнией. Понравившиеся ему вещи он тщательно осматривал и перепрятывал в другой, «более надёжный» карман, предварительно всё из него вычистив. Дедушка называл его «Потрошителем» и нарочно набивал свои карманы всякой всячиной, чтобы малыш как можно дольше находился у него на коленях. Особым интересом у Потрошителя пользовались ключи и крупные монеты. Он пищал от восторга, когда выуживал из дедушкиного кармана десятки старых ключей, которые тот откопал в сарае, и подолгу перебирал их, обнюхивая и пробуя на зубок. Странную реакцию у него вызывали канцелярские скрепки. Отчего то они страшно его возмущали, и он с фырканьем отбрасывал их на пол и словно вытирал после них руки, быстро-быстро потирая свои лапки друг о друга. Смеха ради, папа прикрепил несколько скрепок на связку с ключами и Счастливчик, поначалу обрадовавшийся такой находке, вдруг зафыркал и стал гневно срывать все до единой скрепки, покуда от них не осталось и следа. «Чистую» связку он ещё раз тщательно осмотрел и спрятал во внутренний карман папиной куртки, а потом чихнул и старательно вытер руки… Но главным сокровищем его коллекции был мамин фамильный золотой кулон, на тонкой цепочке. Он зачарованно перебирал его в своих лапках, подолгу не мог найти достойного места, чтобы спрятать такую восхитительную вещь. Все карманы казались ему недостаточно надёжными и он обегал всех собравшихся, пока, наконец, не останавливался на папином внутреннем кармане пиджака или дедушкиной куртки. Он с сожалением опускал туда кулон, тут же вынимал его обратно, трепетно ощупывал и снова прятал, беспокойно попискивая.
– В следующем году, буду учить Счастливчика водить машину, – говорил папа серьёзным тоном.
– Как? Зачем? Ты что такое говоришь? – пугалась мама. – Я с ним не поеду!
– Ну, хорошо, хорошо, – под общий смех успокаивал её папа. – Начнём с велосипеда…
– От тебя всего можно ожидать, – оправдывалась мама. – Я уже ничему не удивляюсь!
– И это правильно, – говорил папа. – Эксперименты, это ключ к развитию.
– Это не эксперименты, – возмущалась мама. – Это форменный хаос. Жду не дождусь, когда ребята снова пойдут в школу. К концу лета вы становитесь совершенно неуправляемыми. И вы, Алексей Васильевич, вы же взрослый человек…
– Я взрослый человек? – изумлялся дедушка, хмуря кустистые брови. – Ты меня с кем-то путаешь, моя дорогая. Я молод как никогда.
– Видели бы вы, какой у него огромный синяк на ноге, – говорила бабушка.
– Шрамы украшают мужчину, – отвечал дедушка, хитро поглядывая на ребят. – Человек-невидимка был силён и дрался не по правилам, но, я всё же одолел его, хотя, драться в темноте с человеком-невидимкой, держа в руке колбасу, очень и очень нелегко…
Мама и бабушка всплёскивали руками и начинали говорить о саде, а дедушка победоносно смотрел на ребят и приглаживал остатки усов.
В день отъезда бабушки с дедушкой, Варя едва не расплакалась. Дедушка пробовал пощекотать её усами, но она не смеялась и все были немного грустные. Только Стёпа был полон задора. Перед самым отправлением, за баней, у него состоялась встреча с дедушкой, который передал ему остатки колбасы, и у него было чудесное настроение. Он прыгал вокруг машины и норовил схватить дедушку за подмётку ботинка, но тот отбрыкивался от него, а потом и вовсе залез в автомобиль.
– До свидания, бабушка! – сказала Варя. – До свидания, дедушка! Возвращайтесь скорее.
– Теперь вы к нам, – ответил дедушка, опустив окно и выставив локоть наружу. – И не забудьте прихватить Счастливчика!
Как заправский гонщик дедушка натянул тонкие кожаные перчатки, а на нос водрузил огромные солнцезащитные очки, которые постоянно сползали набок. Придавая ему особенно залихватский вид.
– До свидания, – сказала мама. – Всегда рады вас видеть. И… пожалуйста, Алексей Васильевич, не гоните!
– Это не я, – усмехнулся дедушка. – Это всё Она, моя Молния, так и просит наддать газу!
В подтверждение своих слов он нажал педаль, и старый двигатель взревел, заглушая последние слова прощания. Машина, наконец, тронулась, посигналив напоследок, и ребята замахали руками вслед, а Степашка с лаем пробежал несколько метров позади. На повороте автомобиль чуть притормозила, очередной длинный гудок донёсся до провожающих, а затем, Оранжевая молния окончательно скрылась из вида. Какое-то время они ещё слышали её бухтение за грядой зелени, но вскоре и этот звук затих. Стёпа громко зевнул в опустившейся тишине и затрусил к калитке. Следом пошли остальные.
– Жалко, что они так рано уехали, – сказал Серёжа.
– Да, – сказала Варя. – Я буду скучать…
– Вы увидитесь осенью, – сказала мама, утешая Варю.
– Осенью всё не так, – сказала девочка. – Осенью всё по-другому.
– Точно, – согласился Серёжа. – Осенью школа…
– Кстати о школе, – сказала мама. – Я давно собиралась проверить ваш английский и сейчас самое время. Вы готовы?
– Что, прям вот так сразу? – удивился Серёжа.
– Конечно, – сказала мама. – Ты всегда должен быть готов, это же язык. Никогда не знаешь когда он может пригодиться.
Ребята переглянулись.
– Не робейте, – сказал папа. – Вы отлично потрудились, вы сами знаете. Идите и покажите на что способны! А иначе…
– А иначе, – сказала мама, – вами займусь я.
– Я готова, – отважно заявила Варя.
– Тогда и я готов, – сказал Серёжа.
– В таком случае, прошу в дом, – сказала мама. – А ты, мой дорогой, останься.
– Но я их наставник! – запротестовал папа. – Я хочу присутствовать.
– Ничего страшного, – мягко, но непреклонно сказала мама. – В жизни им придётся действовать самостоятельно и сейчас у них будет отличная возможность показать всё, чему научились.
Папа замялся, поглядывая на ребят.
– Не волнуйся, пап, – сказал Серёжа. – Мы справимся.
– Тогда, ни пуха, ни пера!
– К чёрту! – звонко крикнула Варя и первой зашла в дом.
Когда ребята ушли, папа нервно почесал нос, побродил вдоль дома, пытаясь заглянуть в окна, а после махнул рукой и пошёл на кухню.
– Как ты считаешь, они справятся? – спросил он у Степашки, который шёл рядом с ним.
Степашка поднял на него свою морду и весело шмыгнул носом.
– И я думаю, справятся, – засмеялся папа. – Но если ты полагаешь, что я иду тебя кормить, то не обольщайся – ваше с дедушкой рандеву за баней не прошло незаметно. Так что считай, что свой ужин ты уже получил. Да, да, и не смотри так на меня! Колбасная неделя кончилась, дружок, пора отвыкать. Впрочем, за особые заслуги по охране участка, тебе вполне может перепасть морковка, но тебе придётся меня умалять…
Глава 27
Наступил август. Жара понемногу спадала, и вечерами уже было довольно прохладно, и папа одевал старую коричневую фетровую шляпу, которую мама грозилась выкинуть, т.к. в ней он походил на пугало. Но папа не сдавался и бережно носил её, хотя она действительно была очень старой и вытертой, и когда он надевал старый пиджак, то сходство было очевидным… Сочная зелень леса начинала увядать и больше не сверкала на солнце, а лишь тускло блестела, и листья местами желтели и облетали. Яблоки в саду быстро краснели и ребята уже успели втайне сорвать несколько штук, для пробы, но они были ещё слишком кислыми и они отдали их Стёпе, но и тот не смог их осилить и бросил их за кустами смородины. Папа подолгу засиживался в кабинете, заканчивая последние главы книги, которые никак ему не удавались, а мама была погружена в свой проект, который нужно было закончить к концу лета. В тщательно отгороженном углу большой комнаты, на столе, рос огромный картонный макет её парка, с множеством кафе, беседок, спортивных площадок, и просто лужаек обрамлённых лесом, который прорезали велодорожки и тропинки. Мама кропотливо трудилась, добавляя всё новые и новые детали, и парк оживал под её умелыми руками. Ребята только диву давались, как маме удавались такие крошечные детали, а папа даже заходить боялся в комнату, опасаясь что-то сломать. Степашка был погружён в свои обычные заботы. Он рыл ямы, гонял мячик и уже в третий раз пресекал все попытки Матвея проникнуть на участок, кидаясь с грозным рычанием к забору, едва заметив его рыжую тень. Приближающаяся осень не беспокоила его, и он только теснее сворачивался в клубок ночью на своей подстилке, а утром, не так легко вскакивал с неё. Он одичал за лето, и отвык мыть лапы каждый раз после прогулки, и когда Варя брала расчёску, чтобы расчесать ему бороду, он прятался от неё за сараем, так что Серёже с папой приходилось его ловить. Вечерами, молодые стрижи носились над участками, каждый раз пронзительно крича, пролетая над родной сосной. Папа махал им шляпой и, порой казалось, что они тоже машут ему и нарочно делают круг, что бы поприветствовать его. Он уже нарисовал эскиз нового стрижатника, и планировал сделать его осенью, когда все дела по дому и огороду будут завершены, и он приедет сюда в последний раз, чтобы всё закрыть и оставить дачу до весны. Осенняя грусть, ещё неясная, но щемящая сквозила в выцветающем небе и только розы в папином розарии не знали печали и цвели с упоением, наполняя воздух благовониями.
– 99, 100, 101, 102, – считала Варя вместе с папой. – 103, 100.. Сто три, всё.
– Не может быть, – сказал папа. – Давай ещё раз.
– Ну, пап, – взмолилась Варя. – Мы уже в третий раз считаем!
Папа вдохнул.
– Значит сто три… Мне казалось их больше!
– А сколько было в прошлом году, – спросила Варя.
– 121, – сказал папа и на мгновенье его глаза засветились. – Это был абсолютный рекорд, и я собирался побить его в этом году, но эти предатели… эти жёлтые розы… Никогда не верь жёлтым розам, Варвара, они капризны и вероломны! Я так рассчитывал на них, а они… Только 6 штук, шесть! Вместо двадцати пяти!
Папа хмуро посмотрел на жёлтые розы у своих ног.
– Не расстраивайся, папочка, – сказала Варя. – Может они ещё расцветут.
– Возможно, возможно, – пробурчал огорчённый папа, оглядывая другие кусты. – Но когда они расцветут, завянут другие! А мне нужно чтобы цвело сразу как минимум 122 розы! Впрочем, у нас действительно есть ещё пару дней. Мои красные красавцы ещё долго продержаться и, кто знает, может быть, мы ещё победим. А вас, – папа снова повернулся к жёлтым цветам, – я пересажу за забор, если вы не исправитесь, так и знайте! Каждый прохожий сможет срезать вас и сделать букет, если вы не одумаетесь!
Папа погрозил им пальцем.
– А они тебя слышат, – спросила Варя, которая часто видела, как папа что-то говорил своим розам.
– Конечно, – сказал папа. – Розы всё отлично понимают, как кошки, просто они очень своенравные и зачастую просто капризничают. Но, ничего, в следующий раз я буду умнее, и не буду рассчитывать на этих обманщиков. Зато посмотри, как хороши мои розовые, а? Словно ожившие райские облака! А как пахнут?
– А почему же ты не посадил все розовые? – спросила Варя. – Тогда бы ты точно побил бы рекорд.
– Увы, Варвара, – грустно сказал папа, – тогда это не было бы рекордом. Это как соревноваться одному и забрать себе все медали. Вся прелесть в том, что я должен выиграть, используя розы всех цветов.
– А так можно? – спросила Варя.
– Конечно, – ответил папа, – просто это не так легко. Но, согласись, что честно заработанная конфета, вкуснее той, что досталась случайно.
– Все конфеты вкусные, – ответила Варя, которая не могла вдаваться в нюансы, когда дело касалось конфет.
– Ну, хорошо, – сказал папа. – Конфеты, это плохой пример. Представь себе… Представь себе… Помнишь, твой рисунок победил на выставке?
– Да, – сказала Варя.
– Вот, – обрадовался папа. – Там было много работ, но среди них, победила именно твоя. Разве это не здорово?
– Здорово, – согласилась Варя. – Но зачем сажать жёлтые розы, если они не хотят побеждать?
Папа открыл рот, но не смог найти слов и, в конце концов, расхохотался.
– В следующий раз мы отправим тебя на конкурс по философии, Варвара, – сказал он. – Ты определённо будешь призёром.
– А что там нужно делать? – поинтересовалась Варя, которая любила конкурсы.
– Задавать правильные вопросы, – сказал папа. – В этом суть всей философии!
Варвара не очень поняла, что папа имел ввиду, но идея ей понравилась. Обычно на конкурсах ей задавали вопросы и она, не всегда знала ответы. Но конкурс, где вопросы нужно было задавать самому, ей определённо нравился больше. Задавать вопросы она любила. Она уже хотела спросить папу, где проводятся такие конкурсы, но, он уже ушёл.
«Ну, вот, – подумала Варя, – так всегда, как только начинается что-то по-настоящему интересное, взрослые сбегают. Почему так?»
Варя понюхала розы, которые пахли чудесно, и побрела в дом. Её гербарий не был закончен, но ей почему-то так не хотелось его делать, что от досады она даже топнула ногой. От этого звука проснулся Стёпа, который дремал на краю газона, в тени жасмина. Он посмотрел на Варю, раздумывая, не приглашает ли она его поиграть, но девочка прошла мимо, не заметив его.
«Почему люди так редко играют в мячик с собаками? – подумал Стёпа. – Вот было бы здорово, весь день играть в мяч и гоняться за кошками. Ведь мячи и кошки специально для этого придуманы, разве нет?» Степа закрыл глаза и задремал. Он тоже мог быть философом. Особенно, после сытного обеда.
Войдя в дом, Варя обнаружила, что все заняты делом. Папа что-то писал наверху, мама наводила лоск на макет, а Серёжа читал, спеша наверстать упущенное время. Со вздохом, Варя вытащила свой гербарий, но он показался ей таким скучным, что она отложила его в сторону. «Пойду, проведаю Счастливчика, – решила она. – Он-то точно никогда не скучает!» Она поднялась в кабинет к папе, который, не отрываясь от работы, что-то пробормотал ей, и подошла к вольеру. – Счастливчик, – позвала Варя, – выходи, это я.
– Он не выходил сегодня весь день, – сказал папа, по-прежнему не поднимая головы.
– А можно я сама зайду к нему? – спросила девочка.
– Конечно, только включи свет.
Варя повернула выключатель и открыла дверцу в чулан.
– Счастливчик,– снова позвала она, – смотри, что у меня есть?
Она потрясла рукой, в которой лежало несколько неочищенных лесных орехов. Этот тихий звук произвёл магический эффект. Счастливчик пулей вылетел к Варе, бесцеремонно смёл угощение с её ладони, и, не прощаясь, умчался восвояси, в самый дальний угол чулана, куда не попадал свет лампы. Варя растерянно потопталась на месте. Она никогда не видела малыша таким. Правда и малыш вырос втрое за это время и стал необычайно упитан. Варя постояла ещё немного, и решила всё же проведать Счастливчика, хоть он и вёл себя не по-товарищески. Она прошла вглубь чулана, отодвигая свисающие верёвки и огибая брусья, на которых резвился малыш.
– Счастливчик, ты где? – сказала она, подойдя к тёмному закутку, откуда слышалась какая-то возня. Счастливчик неожиданно вынырнул оттуда и прыгнул ей на ноги.
– Ой, – воскликнула Варя, – ты меня напугал! Счастливчик, что с тобой такое?
Счастливчик нервно обнюхал её руки, пискнул и юркнул обратно, за свою коробку с тканью. Варя решила отодвинуть коробку и заглянуть туда, но Счастливчик так грозно зашипел из темноты, что она не решилась этого сделать. От обиды, у Вари выступили слёзы на глазах.
– Плохой, Счастливчик, – сказала она, всхлипывая. – Плохой, плохой! Не люблю тебя!
Но Счастливчик, словно уже сам понял свою оплошность и выбрался из своего убежища, виновато глядя на Варю.
– Почему ты так себя ведёшь? – гневно спросила его Варя. – Я же твой друг!
Счастливчик заурчал и прижался к её ноге. Варя опустилась на колени и погладила малыша.
– Что с тобой? – спросила она, участливо заглядывая ему в глаза. – Может ты заболел?
Сзади послышалось покашливание папы.
– Я тоже так подумал, когда он едва не укусил меня, – сказал он.
– Укусил?! – изумилась Варя.
– Ну, не укусил, – усмехнулся папа, – но сделал вид, что может.
– Что же с ним такое? – спросила Варя. – Он нас не любит больше?
– Нет, – засмеялся папа, – он нас любит. Просто он делает запасы на зиму и поэтому нервничает. Я обнаружил, что он стал есть значительно больше корма и не сразу понял, в чём дело, пока не наткнулся на его склад. Точнее, на один из них. Смотри.
Папа отогнул кусок фанеры у пола, и Варя увидела десяток орехов и сухой собачий корм заботливо сложенный там. Счастливчик, засуетился при виде своего тайника, но не шипел и вёл себя смирно, позволив папе вытащить несколько орехов.
– И что же нам делать? – спросила Варя.
– Стараться не беспокоить его понапрасну, – ответил папа. – Это вполне нормальное поведение для некоторых животных. Бурундуки, белки, еноты всегда делают припасы на зиму и Счастливчик, очевидно, тоже. Он скоро поймёт, что мы не представляем угрозы для его запасов, но, лучше не тревожить его лишний раз. Многие звери трепетно относятся к своей еде и им н нужно мешать. Это не мешает дружбе, напротив, он понимает, что мы не опасны и не желаем ему зла. Смотри, он уже не шипел, когда я взял его орехи. А когда мы положим их обратно, и он и вовсе успокоится.
Папа снова отогнул угол фанерного листа и высыпал орехи обратно, дав затем Счастливчику тщательно изучить свою пустую ладонь.
– А что он будет делать зимой? – спросила Варя. – Есть их?
– Необязательно, – сказал папа. – Некоторые звери делают запасы, но потом не могут вспомнить, где именно тайник и они достаются другим зверям или птицам. Такое часто случается с белками. Вспомни Степашку, который прячет косточки, а потом забывает про них. Это просто инстинкт.
– А если мы дадим ему целую коробку орехов. Он успокоится? – спросила Варя.
– Боюсь, что нет, – засмеялся папа. – Даже если он будет спать на орехах, инстинкт всё равно будет заставлять его искать ещё. Это как… как конфеты! Сколько ни возьми, всё время хочется ещё.
Варя порозовела в полумраке чулана. У неё самой в тумбочке было спрятано 5 конфет, которые она не очень любила и не собиралась есть, но иногда просто доставала и осматривала.
– Но он же не всегда будет такой? – спросила девочка.
– Нет, конечно, – сказал папа. – Это пройдёт, но пока, нужно войти в его положение и не пытаться трогать его припасы.
– Так это он, поэтому стал такой толстый? – спросила Варя.
– Именно так, – сказал папа. – Часть припасов он откладывает в самое надёжное место, в свой живот. Это тоже инстинкт.
– А он не лопнет? – встревожилась Варя.
– Нет, – сказал папа. – Не лопнет. Не переживай. Лопнуть можно только от сладкого…
– Неправда! – засмеялась девочка.
– Даже если очень постараться? – спросил папа.
– Всё равно нельзя!
– Даже если съесть целую тонну конфет? – настаивал папа. – Мне кажется тогда можно.
– Нельзя съесть целую тонну конфет, – рассудительно сказала Варя. – Они во мне не поместятся…
– Ладно, – сказал папа, обнимая Варю, – пойдём, не будем ему мешать.
– А можно навестить его вечером?
– Конечно можно, – сказал папа. – В любое время. Просто нужно понимать, что для него это очень важно, сделать запасы, и он очень волнуется, если ему кажется, что кто-то хочет их утащить.
– Я поняла, – сказала Варя. – Он как дедушка, который волнуется за свою колбасу.
– Похоже, похоже, – засмеялся папа. – Поэтому они так хорошо поладили друг с другом.
– А когда мы отдадим Счастливчика? – спросила Варя, вылезая из чулана.
– Осенью, – сказал папа. – Когда вы пойдёте учиться.
– Я буду скучать по нему…
– Я тоже, – сказал папа. – Но мы будем часто навешать его.
– Да, – вздохнула Варя. – Но это не то…
– Знаешь, возможно, нам и не придётся его никому отдавать, – неожиданно сказал папа. – Возможно, он останется здесь, на даче. Хотя, конечно, в любом случае, мы не сможем с ним повозиться.
– Как это? – удивилась Варя.
Я пока не уверен,– уклончиво ответил папа. – Давай подождём ещё немного. А пока, не желаешь ли ты сыграть в бадминтон?
– А как же твоя книжка? – спросила Варя.
– Никак не могу настроиться, – ответил папа. – Нужно передохнуть. Устрою себе выходной!
Он снял со стены ракетки, и они спустились вниз. – Готова? – спросил папа, стоя на краю газона.
– Готова! – задорно откликнулась Варя, крепко сжимая слишком большую для неё ракетку.
– Только, чур, не жульничать как в прошлый раз!
– Это ты жульничал в прошлый раз ты!
– Странно, странно, – сказал папа. – Я определённо помню, что это был кто-то небольшого роста в светлом платьице…
– Ну и что, – запальчиво ответила Варя. – За то ты длиннее, поэтому мне можно!
– Тогда держись! – сказал папа и подкинул воланчик в бездонное небо.
