Александр Васильевич Маренин
Заметки и отдельные воспоминания
В 1990 году под давлением США было принято решение демонтировать уже подготовленный к боевому дежурству подобный объект в Енисейске. Для закрытия дефицита по оборудованию послали туда снабженцев, однако они толком ничего не решили. Пришлось мне несколько раз наведываться в Красноярский край для подбора и отправки оборудования на Балхаш.
К 1992 году мы готовы были поставить Балхашский «Дарьял» на боевое дежурство, но известные события заставили его сначала законсервировать, а затем уничтожить.
Ранее приходилось заниматься связью на таком же объекте в Куткашене (сегодня Габала), что в горах Азербайджана. Этот объект был поставлен на боевое дежурство в 1985 г. и ликвидирован в 2012 г.
В Печере также успели поставить подобный объект на боевое дежурство, который единственный работает до настоящего времени.
С падением советской власти сместились все приоритеты, в том числе и в армии. Совесть потеряла в цене, на повестку дня все чаще стали выползать личные интересы.
Заканчивал службу я уже на севере в середине девяностых. К тому времени дорвавшиеся до власти и имеющие знакомства с ними, в том числе и в армии, о деле меньше думали, чем о собственной выгоде.
При значительном уменьшении численности армии генеральских должностей уже к тому времени образовалось вдвое больше, чем было в СССР. В советское время тоже встречались случаи назначений на должности по знакомству, однако непременным было и то, что человек заслуживал это назначение за ранее проявленные качества и опыт. Кроме того надо было пройти ключевые ступеньки по должностям соответствующей специальности. Теперь это стало необязательно. Так у нас на севере на должность комбрига назначили бывшего военного корреспондента. Вцелом он выглядел порядочным и внимательным человеком, однако как командир был, мягко говоря, слабым. Мог назначить построение и задержаться у себя в кабинете до получаса, личный состав при этом его ждал. Для военных это всегда считалось верхом неприличия.
Военного человека всегда отличала точность к различным назначенным делам до минут. За несобранность и опоздание даже не надо было наказывать – достаточно намекнуть, что ты смахиваешь на пиджака, и это было гораздо хуже, поскольку эту точку зрения разделяли все, включая солдат. В результате человеку становилось стыдно. В армии гораздо лучше воспринимали человека собранного, строгого к себе и к людям, чем расхлябанного и необязательного. Солдаты, например, строгих командиров воспринимали лучше, чем добрых. Народ не обманешь – вся кажущаяся доброта от лени и неспособности организовать самого себя.
Как-то будучи назначенным старшим колонны машин, это было еще в середине восьмидесятых, я запланировал выезд с территории полка в 7:00. Для подъема морально-политического духа личного состава мне был придан замполит. Утром все офицеры, включая и его, прибыли вовремя. Солдаты накормлены, построены, проинструктированы. Затем замполит вдруг отлучился по каким-то делам. В назначенное время я даю команду: «По машинам». Вижу, что замполита нет, и ровно с 7:00 вывожу колонну, оставив его. Как потом выяснилось, он увидел хвост колонны и бежал за ней, однако это ему уже не помогло.
Прибыв обратно в полк, докладываю командиру полка о выполнении задачи. Он говорит:
– Что ж ты своего комиссара забыл?
– Я назначил выезд в 7:00 и вывел колонну точно в это время. Не буду же я его искать по всей территории части, – ответил я.
– Правильно сделал.
Командир полка Лысенко Иван Григорьевич – фронтовик с 1943 по 1945 г. Прирожденный военный, внимательный к людям. Его команды выполнялись с удовольствием, потому что отдавались они четко, по всем правилам, продуманно и с глубоким уважением к подчиненным. Если он вызывал, то к нему летели, включая его заместителей, бегом через всю территорию части. Удивительный мастер слова. Совещания, проводимые им, надолго заряжали всех энергией и положительными эмоциями, кроме тех, кого он на этих совещаниях раскатывал под орех. Опоздавших на совещание, включая заместителей, он выгонял. Никакая причина не могла служить оправданием. На попытку опоздавшего сказать, что его задержили какие-то дела, он отвечал: «А мы что здесь одни бездельники собрались?» и выгонял за дверь. И это уже было наказание – более никакого не надо. Его уважением дорожили.
Но вернемся на север. Нельзя не сказать несколько добрых слов о людях, которые там работают. В основном это нефтяники и газовики. С людьми там работать намного легче, чем в средней полосе. Они отличаются большей простотой, отзывчивостью, активностью, контактностью. Да других на север и не загонишь. Я служил начальником связи войскового соединения, мои объекты были разбросаны на довольно обширной территории Ямала. По своей работе имел дело со многими организациями. Вопросы решались легко и быстро. Так, например, подрядив единожды газпромовских связистов для реконструкции системы проводной связи в помещении штаба части, обрел людей, которые без колебаний готовы были в любое время оказать мне помощь. Не помню, по какому вопросу я к ним заехал, но затронув в разговоре проблему с радио-релейной связью на одном из моих объектов, расположенных вблизи Восточно-Таркосалинского месторождения газа и нефти, встретил неожиданное горячее участие в моей проблеме. Они тут же отвезли меня на вертолетную площадку. На своем газпромовском вертолете, который регулярно выполняет туда несколько рейсов в сутки, вместе со мной добрались до моего объекта и попытались помочь решить проблему. И не важно, что в этот раз решить ее не удалось, – показательны сами человеческие отношения. Решили мы эту проблему позже, когда установили более высокую мачту для антенны.
Достаточно много хлопот мне там доставляла коротковолновая радиосвязь. Мы привыкли считать, что связаться в этом диапазоне можно с любой точкой мира. Однако там дальше 20-25 км ничего не получалось. Я поехал в авиаотряд гражданской авиации, зная, что у них в этом диапазоне активно работают как на резервном. Они подтвердили, что такая проблема, действительно, существует и причиной тому особенное состояние северной ионосферы, которая не отражает метровые радиоволны, за счет чего и обеспечивается дальность действия радиосвязи, а поглощает их. Также ради эксперимента мной было получено разрешение заехать на их радиопередающий центр, с целью перестроить их радиостанцию на нашу частоту и попробовать связаться с дальними объектами.
Радиопередающий центр находился примерно посередине между поселком Тарко-Сале, где располагался штаб нашей бригады, и вертолетной площадкой, радом с которой стояли два наших батальона. От дороги его отделяли примерно триста метров. Эти триста метров были заняты бесхозной свалкой, на которую свозили всякие отходы с поселка. Уместно сказать, что в восьмидесятые и девяностые годы, подъезжая к любому поселку и даже городу, как правило, сначала знакомишься с подобным безобразием.
Доехав до назначенного места, я вышел из машины, отослав водителя с заданием в один из батальонов. Сам же по тропинке пошел мимо свалки к дощатому забору, за которым располагался передающий центр. Пройдя полпути, услышал позади меня собачье рычание. Обернувшись, заметил важно идущую за мной овчарку. Кроме предупреждающего недовольства с ее стороны никаких действий не происходило. Входные ворота на объект находились на стороне, противоположной от дороги. Однако я увидел, что в заборе имеется дыра и к ней идет протоптанная тропинка. Я не стал искать длинного пути и пошел по короткому. Собака же, скалясь на меня, пошла в сторону длинного пути. Я обрадовался, что мы с ней мирно разошлись, и спокойно влез через проем в заборе на огороженную территорию, где были расположены антенно-мачтовые устройства, и посередине которой стояло капитальное сооружение и ряд хозяйственных вагончиков. Дойдя до центра территории я неожиданно увидел несущуюся на меня карьером со стороны проходной ту самую собаку. Произошло это настолько быстро, что даже испуга не наступило. Напротив, я, по-моему, сначала высоко оценил ее профессиональный маневр (встретить чужака со стороны охраняемого объекта), затем прыгнул одновременно двумя ногами навстречу ей так, что она опешила в метре от меня и отскочила. Затем опять ее прыжок с лаем и мой ответный – тоже с какими-то словами. Раза четыре или пять мы успели друг друга пугнуть прежде, чем из домика вышел на шум дежурный радист. Однако за ним из двери выбежал черный дог, которого радист сначала загнал обратно, затем дал команду овчарке оставить меня в покое. Это стоило мне еще нескольких минут борьбы с ней.
Собака быстро послушалась хозяина, отошла от меня и села у отмостки домика. Все закончилось хорошо. Но, честно говоря, второй раз мне не хотелось бы попасть в такую историю.
Перестроили мы с ним их радиостанцию Р-140М на нашу частоту, связались с ближними объектами, а с дальними ничего не получилось, что окончательно подтвердило проблемы с использованием на севере коротковолновой связи.
Это вовсе не означает, что с меня старшие начальники, которые служили вдали от северных широт, перестали требовать развития этого вида связи как резервного. Приходилось и на сорокоградусных морозах экспериментировать с переустановкой антенно-мачтовых устройств, меняя направления их излучения, однако толку было немного.
Справедливости ради надо сказать, что мой начальник Башканков Сергей Михайлович, возглавлявший службу связи корпуса, штаб которого дислоцировался в городе Сургут, был опытным профессионалом-связистом. Он всегда поддерживал меня, иногда приезжал и лично принимал участие в реализации различных технических решений, в том числе и в самых сложных условиях.
Ранее он занимал должность начальника связи Туркестанского военного округа. После распада Советского Союза на короткое время оказался в армии Узбекистана на должности начальника связи Армии Узбекистана. С самого начала предпринимал попытки перевестись в Российскую Армию, одна из которых увенчалась успехом. При этом, как ему потом передали, по этому поводу высочайше было сказано, что ладно – пусть, мол, поморозит свою пятую точку.
Морозить там, действительно, было что и было где. Мороз свыше сорока градусов уже через десять секунд прихватывал открытые части тела. Минус двадцать градусов воспринималось как оттепель.
Зимой передвигались между объектами либо на машинах по зимникам через тундру и болота, либо на вертолетах. В период навигации, кроме этого, еще и по рекам.
Однажды на нашем вертолете меня забросили на уже упоминавшееся ранее Восточно-Таркосалинское месторождение и через день должны были забрать. Я расправился с делами на день раньше и решил отправиться назад на газпромовском вертолете. Мы часто пользовались их вертолетами. Достаточно было в диспетчерской службе внести себя в список. С оплатой финансисты позже решали по безналичному расчету. Однако в этот раз у них предыдущие несколько дней вертолеты из-за погоды не летали и в дополнение была пересменка вахтовиков. Желающих улететь с месторождения было значительно больше, чем возможности их вывезти.
Меня внесли в список, однако по очереди я не попадал даже на следующий день. Все записавшиеся очень хотели улететь, и их переполняло куда более мотивированное нетерпение, чем в моем случае.
Публика там простая. Подлетает вертолет, все кидаются на вертолетную площадку. Вертолет снижается, поднимая клубы снежной пыли, а под винтами по периметру площадки десятки человек, согнувшись и подставив спины с ног сшибающему ветру из-под винтов. Поддавшись всеобщему настроению, я также был среди них, поскольку, смотря на людей, думал, что кто первым успеет – тот и полетит.
Когда винты были остановлены, толпа кинулась к машине. Открылась дверь, вышли прибывшие, затем принесли список, зачитали первых 13 человек по списку, они заняли места, а остальные остались. Прибывает следующий вертолет – и картина повторяется с точностью предыдущей, включая и меня.
Третий раз бросаться под винты я уже не пошел, хотя и второй раз не надо было – я ведь уже знал, что проходят в порядке очереди по списку. Однако показательно, как человек может поддаться неожиданно возникшему желанию и настроению толпы.
Как-то раз я узнаю, что на базу администрации Пуровского района поступили автомобильные УКВ радиостанции. В то время еще не было сотовой телефонной связи – и эти устройства были бы весьма кстати. Поехал, посмотрел. Это были очень компактные итальянские станции «Megajet». Комбриг дал мне добро на их приобретение, и я поехал в районную администрацию, чтобы взять у них счет на оплату, но оказалось, что документы на радиостанции еще не пришли. Соответственно, и стоимость их неизвестна. Однако глава администрации разрешил мне взять необходимое количество с условием последующей оплаты. Я взял шестьдесят станций, т.е. все, что у них было.
Мне они были нужны для установки на автомобили, что я и начал делать без особого промедления. Однако быстро выяснилось, что надежность их оставляет желать лучшего, пошли отказы. Стал разбирать с целью ремонта и был удивлен отвратительным качеством сборки. Детали плохо пропаяны, лаковое покрытие пайки и открытых токопроводящих частей отсутствовало, а оно обязательно для профессионального оборудования и защищает от воздействия влажности. Первым делом я предположил, что эти штуковины собирали на Малой Арнаутской в Одессе, поскольку до этого приходилось видеть только высококачественную импортную технику.
Далее было еще интереснее. Недели через две в районную администрацию пришли, наконец, документы, из которых следовало, что цена каждой радиостанции равнялась стоимости легкового автомобиля «Жигули» ВАЗ-2104 (на тот момент 30 миллионов рублей). Документы вслед за радиостанциями пришли с Украины, и в них было указано, что это расчет бартером за поставки газа, ну а космическая цена (30 млн руб. х 60 шт. = 1800 млн руб.) придумана с целью списать побольше долгов.
Мы с комбригом быстро сообразили, что за причастность к такой сделке нас могут ни за что посадить, – и я срочно демонтировал все, что успел установить, упаковал и всю партию отвез обратно. Аргументы о неподъемности цены были столь очевидны, что я даже не стал говорить за качество и что среди возвращенных изделий имеется несколько неисправных.
Что в администрации потом делали с этим богатством, мне неведомо, да и кроме этого в то время чудес было предостаточно и все они были на виду. Позже, однако, чудеса научились прятать за высокие заборы, за административные хитрости, принимая «нужные» законы и разделяя людей на имеющих право хитрить и не имеющих.
Другими словами – наступило время свободы от принципов, проповедываемых Христом, его апостолами и строителями коммунизма. Последним надо отдать должное, что они здорово переборщили с заботой о гарантиях людей, не оставив им права переживать за завтрашний день. Родилось благодушие и всепрощенчество, которое позволило негодяям захватить все, включая результаты труда и нагло наживаться.
В советское время производства имели научно-обоснованную структуру, продуманную кадровую политику и массу законов, защищающих работников. Был такой мощный задел, что даже новому и дикому капитализму в одночасье сломать это было не под силу.
После моей армейской службы работа на еще сохранившем структуру и традиции гражданском производстве показалась такой легкой, как если бы я перевелся из университета в первый класс начальной школы. В размеренной гражданской жизни и в хорошо организованной структуре производства почувствовал необычайную простоту и комфортность. Однако, на мой взгляд, на гражданке, что не может не бросаться в глаза, почти полное отсутствие ротации кадров по отрасли и слабая ротация внутри предприятия, что ни к чему, кроме застоя, привести не может. Во многом из этого вытекает заскорузлый способ хозяйствования, который нам известен из Гоголя. Там Плюшкин все время экономил, до последнего пользовался старьем – и здесь боятся потратиться на новое оборудование, освоение новых технологий. Мне это всегда «резало глаза», поскольку получил образование и вступил в жизнь в самой технологичной отрасли – авиации, где халтура окупается кровью, а реакция на технические проблемы мгновенна. И это не говоря о том, что во всех подразделениях активно изучаелся и анализировался передовой опыт эксплуатации оборудования, включая западное.
Завод транспортного машиностроения, на который я устроился после армии, специализировался на выпуске изделий малой механизации для железнодорожников. Грамотный и квалифицированный персонал, как, впрочем, и на всех советских предприятиях, но неприхотливый внутренний рынок и вчерашняя технология не позволяли им производить высококачественную и конкурентную продукцию. Не спасал даже экспериментальный отдел, в котором подобрались самые опытные инженеры. Их усилиями, например, было создано уникальное изделик – рельсосверлильный станок СТР-3. Он выполняет три операции (сверление, снятие фаски и раскатку) без переустановки, что обеспечивало быстроту, качество при работе на железнодорожных путях. Этот станок в количестве двух экземпляров в течение двух месяцев готовили к конкурсу, который проходил в Канаде. Там ему по своим характеристикой и надежности равных не оказалось, т.е состоялась полная победа в конкуренции с подобными зарубежными образцами. По результатам конкурса среди иностранных компаний нашлось немало желающих заключить контракты на поставки. Однако, несмотря на то, что станок был запущен в серию, обеспечить качественное его массовое изготовление не позволило устаревшее оборудование. На экспорт изделие не пошло. У серийного изделия допуски и посадки при изготовлении деталей плясали так, что даже наши неприхотливые железнодорожники массово возвращали их как неработоспособные.
Хотя на предшествующий ему станок, выпускающийся с 1972 года, никто и никогда не жаловался, несмотря на то, что у него уже в документации была заложена ошибка. Обнаружил я ее, взяв новый станок и попробовав насадить на него рукоятку доводки сверла. Рукоятка не насаживалась на вал, поскольку диаметр ее отверстия был меньше, чем вылет вала. Приняв это за единичный брак, пошел в цех, чтобы уличить их в ошибке. Далее выяснилось, что все изготовлено в соответствии с документацией. Более тридцати лет железнодорожники получали эту продукцию, вручную подтачивали вал, не жаловались и работали. Понятно, что при такой неприхотливости внутреннего рынка трудно ждать массового рвения производственников о вложениях в усовершенствование технологической базы.
В девяностые на наш рынок хлынула масса импортной продукции, и мы тоже пытались перенять кое-что, однако, как и у других, в основном это ограничивалось копированием характеристик, а внешне изделия очень сильно уступали оригиналу.
Изготавливая передвижные электростанции, мы частично комплектовали их двигателями импортного производства, а большей частью отечественными типа УД-25, который в разы превосходил их по весу, что создавало неудобство при эксплуатации. Однако нашлись предприятия, которые обязались скопировать двигатель «Honda», «BRIGGS & CTRATTON» и итальянские малогабаритные дизели. Однако ни одно из изделий не выдавало заданной мощности более чем на три четверти, как и не выдерживали испытания на надежность. Причина все та же – отсталость в технологическом плане.
Больше всех насмешил Уфимский завод авиационных двигателей, который взялся скопировать «Хонду» мощностью 6 лошадиных сил. Прислали партию из двадцати изделий. Из них работоспособных оказалось только два и то выдали мощность на 4 лошадиные силы. Прибыла бригада с завода, раскидали оставшиеся восемнадцать и кое-как собрали из них еще шесть, которые еле дышали и с трудом запускались, остальные запчасти запаковали и отправили к себе на завод.
Это было время, когда произошла децентрализация управления предприятиями, они все стали самостоятельными акционерными обществами. Там, где повезло с руководителями и востребованностью производимой продукции, наступило оживление. Они стремились произвести конкурентную продукцию, искали рынки сбыта. Если раньше рынком сбыта проблем не было – его предоставлял Госплан и вышестоящий орган, то теперь одним из основных вариантов поиска сбыта стало активное участие в выставках продукции. Многие выставки посещали самые высокие государственные должностные лица (президент РФ, премьер-министр, вице-премьеры, министры). Выезжая с продукцией на подобные выставки, мы говорили: «Едем к Черномырдину» или «Едем к Немцову» и т.д.
Немцов тогда уговаривал всех чиновников пересесть на отечественные автомобили и своим примером это активно демонстрировал, чему мы однажды оказались свидетелями. Для него в подмосковной Щербинке была организована однодневная выставка, в которой принимали участие производители железнодорожной техники. Мы, как и все остальные предприятия, к назначенному времени развернули свою экспозицию и ждали появления гостей. Охрана вице-премьера заблаговременно прибыла и тоже была в ожидании прибытия своего начальника. Вдруг они заметно засуетились и стали активно пользоваться своими, по нынешним понятиям громоздкими, мобильными средствами связи. Мы поинтересовались причиной суматохи.
– Они заблудились, проскочили поворот, – честно сдали своего патрона охранники.
Они – это Немцов Б.Е. и министр путей сообщения Аксененко Н.Е.
Наконец на площадь, по периметру которой рассредоточилась выставленная продукция, въезжают две, судя по виду, немало повидавшие «Волги». Немцова я видел впервые, Аксененко же был непременным участников всех наших выставок, и я с ним встречался много раз. Если ранее он своим ростом и габаритами один выделялся среди окружающих, то сейчас Немцов почти не отставал от него по этим параметрам – и они ходили, как два брата.
Подойдя к нашей экспозиции и поздоровавшись, Немцов, указывая на министра, спросил:
– Деньги платит?
– Пока платит, – ответил старший нашей группы, главный конструктор Пиковский Игорь Михайлович.
Последовал еще ряд дежурных вопросов с одновременным осмотром наших агрегатов, некоторые из которых мы тут же демонстрировали в работе. Все это время нас снимала репортерско-операторская группа Первого канала. О том, чтобы они про нас не забыли, мы их предварительно попросили, подкупив ширпотребовской продукцией нашего завода, подарив каждому по штопору для откупоривания винных бутылок.
Вечером того же дня мы смотрели репортаж о себе в вечерних новостях Первого канала Центрального телевидения.
В августе 1988 года мы погрузили свою продукцию и готовы были ехать к премьер-министру Кириенко С.В., но накануне отъезда узнали, что его сняли с должности.
Вспомнилась еще одна выставка в июне 1981 года на полигоне Таманской мотострелковой дивизии вблизи подмосковного Алабино. Она устраивалась по поводу приезда министра обороны Камбоджи (в то время Компучия), где только что свергли режим Пол Пота. На ней было представлено вооружение, которое мог им предоставить СССР для восстановления армии после гражданской войны. Это была в основном техника на одно или два поколения ниже, чем поступала в наши войска. Например, танки Т-54, артиллерийское вооружение, военная инженерная техника шестидесятых годов и многое другое. Я привез стационарную коротковолновую радиостанцию Р-118УМ3, которая в укладке занимала весь кузов автомобиля ЗИЛ-130, на котором я и прибыл вечером предшествующего дня. Доложил начальнику связи дивизии о прибытии, отвел водителя в солдатскую столовую на ужин, что в Советской Армии было неписанным законом.
Независимо от имеющегося у солдата сухого пайка, выданного ему в месте постоянной дислокации, всегда считалось долгом по возможности накормить его дополнительно, если имелась возможность. К этому все относились с пониманием и по доброму. Я, например, за два года до этого прибыл в Алтайский край с целым взводом солдат и по пути пришлось заночевать в совершенно не имеющей отношения к нам воинской части. Так они сами отвели мои двадцать человек на ужин и обеспечили полноценный ночлег.
Ну а на полигоне нам с водителем пришлось ночевать в машине. Водитель в кабине, а я в кузове на ящиках с радиостанцией, которую будем разгружать только утром. Жутко кусали комары. Не помню, сколько мне удалось поспать, но, по-моему, я больше времени провел на командном пункте полигона, откуда наблюдал за ночными танковыми стрельбами.
Наконец настало утро, прибывший хоз. взвод помог нам разгрузиться, плац заполнила прибывшая техника, привезли заранее заготовленные таблички с тактико-техническими данными выставляемых вооружений, и, наконец, подъехали машины с высокими начальниками. Камбоджийские генералы были непривычно щуплые и небольшого роста. Наших же как будто нарочно подобрали в противовес им – мощных и высоких. Смотрелось это так, будто эта картина скопирована из фильма о Гулливере и лилипутах.
Гости долго с интересом осматривали все представленное вооружение, задерживаясь у каждого и выслушивая все его достоинства, затем камбоджийскому министру обороны приспичило по малой нужде. Для этого метрах в двадцати от плаца стоял дощатый туалет на одну кабинку. Министр пошел по направлению к нему, за ним потянулась и вся его свита из трех человек. Министр зашел внутрь, а его подчиненные окружили это сооружение с трех сторон и оросили его стенки, что немало нас развеселило.
Это я вспомнил потому, что было очень смешно и захотелось зафиксировать это для истории. Однако вернемся к серьезному.
На одной из выставок в 1997 году мы одолжили на две недели импортный передвижной электроагрегат с бесконтактным синхронным генератором, которых у нас в стране не производилось. У себя разобрали его, изучили, рассчитали свой, сделали и запустили в серию. Получилось все по-русски. Параметры значительно лучше, поскольку буржуины всегда все подгоняют впритык и часто заявленные характеристики не дотягивают, а мы сделали, как у нас принято, с запасом. Их агрегаты мощностью 4 кВА уже при 3,5 кВА начинают заваливаться по напряжению, наш же стабильно держал напряжение при нагрузке выше 4 кВА. Единственным недостатком, как всегда, был внешний вид и вес. Мы сделали литой корпус из алюминия, поскольку у нас был литейный цех, но не было технологической линии по изготовлению множества деталей, из которых можно собрать более изящное изделие.