Александр Васильевич Кулешов
Тайны служебные и личные, или Карибский синдром
– Никогда не бери эту гадость! Ты знаешь из чего ее делают? – Виктор изумленно смотрел на властно действовавшую девушку. – Из обрезков, крошек, неподнявшегося бисквита с добавлением комбижира и заменителя какао-порошка. У меня диплом технолога пищевой промышленности. – Наконец-то собеседница объяснила свою резкость, прервавшую перекус молодого мужчины на самом пике выделения желудочного сока. – Мне страшно смотреть, как кто-то кладет эту канцерогенную смесь в свой рот.
Коростелеву пирожное «Картошка» нравилось, но из уважения к дипломированной собеседнице и ее объяснению он положил ложку в блюдце рядом с комком, как она считала, канцерогенной смеси. Лена удовлетворенно качнула головой, и тут же загасив сигарету, мягко кончиком языка провела по губам, встала из-за стола:
– Дела, я побежала. Пока, корнет, – с привлекательной грацией во всей фигуре девушка процокала каблучками к выходу из кафе. Каждому фрукту необходимо время созреть. Не все сразу.
Растерянность мужчины в присутствии женщины безошибочно выдавала силу полученного гормонального удара. Слова прощания замерли на устах Виктора, а потом он быстро доел «Картошку», запив остатками слабого кофе под ироничным взглядом работницы кафе – в маленьком городке все друг друга знали и с наивным удовольствием наблюдали за событиями чужой жизни.
4
К полудню следующего дня Виктор уже в гражданской одежде – рубашка в клеточку, холщовые брюки и кроссовки – сидел в кафе, пил кофе, ел канцерогенную «Картошку», поглядывал на часы, посматривал за окно – Настя явно задерживалась. Если бы он ждал прихода Лены, то, как он понимал эту девушку, задержаться, чтобы парень дошел до кипения, было бы в порядке вещей, но все, чем ему запомнилась Настя – простота и искренность – не предполагало такого хода событий. Среди всплывающих в голове мыслей, появилась совсем неприятная: «А вдруг Лена просто подшутила над ним?» Ведь он поверил ей, предполагая наличие у девушек постоянной связи на основании их прибытия на пляж вместе с Лешей. Но у романтичного Княжнина в городе много знакомых, и они могли оказаться просто попутчицами на один день. А сейчас в отместку за его откровенный интерес к другой девушке где-нибудь из укромного места Лена наблюдает за ним и издевательски хихикает?! Виктор, погруженный в сомнения, крутил, мусолил, мял в руках алюминиевую чайную ложку, пока не заметил, что она начала гнуться, а толстая работница общепита уже переживала за сохранность социалистической собственности.
Накрутив себя мыслями о возможном розыгрыше со стороны Лены, Коростелев уже готовился покинуть кафе, как дверь распахнулась и в заведение вошла Настя, изящная в юбке-карандаш и футболке цвета слоновой кости. Во всем ее облике выступала сдерживаемая облегающей одеждой сексуальность, словно тело было условно прикрыто, демонстрируя все соблазнительные линии, выпуклости, словом, все, что создает броский формат с непреодолимой эротической привлекательностью. Виктор с трудом поднял глаза выше ключиц, выслушав объяснение девушки, что в воскресенье рейсовые автобусы и так редки, а тут еще он сломался на линии. Не отрывая глаз от Насти, он молчал, не находя нужных слов.
– Время обеда. Есть предложения? – вопрос вернул к жизни онемевшего лейтенанта. И тут до него дошло: девушка оделась, чтоб себя показать, а в скромном Рубежанске это означало «выйти в люди», а говоря проще, посетить ресторан. Денег должно хватить. Приглашение было принято благодарным лучистым взглядом. Лучшим рестораном города считался гостиничный, на центральной площади, где по вечерам работал вокально-инструментальный ансамбль, и собирался весь свет рубежанского общества. Неторопливый проход по центральной улице городка – зауженная настина юбка не позволяла делать широкие шаги – сопровождался внимательными взглядами всех прохожих и зевак вслед красивой молодой паре. Друг друга в Рубежанске все знали, новых лиц немного, все на виду, любые события любопытны. Даже если ты сам кого-то не запомнил, люди знали, где ты живешь, и отслеживали все контакты и перемещения.
В ресторане Настя поразила Виктора тем, что ее поприветствовали официантки как завсегдатайку. Получив ответ на дежурный вопрос сдержанного советского обслуживания «У нас сегодня битки и поджарка. Что заказывать будем?», официантки, в основном, жены офицеров и прапорщиков, отступив к входу на кухню бесцеремонно уставились на посетителей – в обеденное время ресторан пустовал, и быть любопытным никто не стеснялся. Одно дело бездушно носить еду и собирать деньги, и совсем другое – быть свидетелем проявлений свежего искреннего чувства, о котором мечтала каждая женщина. Смущенный таким вниманием, Виктор не помнил, что говорил, что уже сказал, что, поддерживая беседу, повторил. Настя, выказывая непринужденность и притягательность, держала все под контролем: подачу вина, сервировку приборов, вынос блюд, непринужденную беседу с Виктором, глазение на них обслуживающего персонала и прикрытое смущением влечение молодого человека к ней. Тема для обсуждения находилась всегда, обоим интересная. Никакого напряга ни в одном моменте. Настя выглядела на столько чудесно и притягательно, что удержаться от того, чтоб ее коснуться, не было никаких сил. Через некоторое время она, насладившись подрывом душевного здоровья работниц общепита, попросила счет, и когда Виктор рассчитался, удивила его прямым предложением, простодушно шепотом спросив:
– Продолжение у тебя на квартире? – удовлетворенно сверкнув глазами, Витя покраснел, на выходе из ресторана взял Настю за руку и повел к своему дому мимо тополей, выбеленных на метр от земли местным коммунхозом, таковы были стандарты красоты в Рубежанске. Редкие пешеходы с откровенным интересом разглядывали их, удовлетворяя понятный запрос на свежие впечатления. Шли, словно совершали променад – насколько позволял короткий шаг обтягиваемой юбкой ног, хотя чувства в нетерпении уже вставляли ключ в дверной замок съемной квартиры.
По нормам воинская часть должна была предоставить жилье всем офицерам, включая двухгодичников. После прибытия в дивизион им обеспечили по койко-месту в офицерском общежитии в комнате на троих или четверых, а по мере созревания понимания, что жить на казарменном положении при многочисленных позывах, свойственных молодому организму, совсем не с руки, начальник по тылу провел беседу с недавно прибывшим офицерским пополнением, в которой разъяснение граничило с понуждением, о том, что и кадровых военных в городе жильем не всех обеспечивают, пребывание в общежитии может растянуться на весь срок их службы, поэтому будет правильно, если они сами подыщут себе квартиры в частном секторе. При не очень богатом предложении Коростелев выбрал себе комнату в доме недалеко от центра Рубежанска, поблизости от места сбора офицеров при выезде на службу. Обставлена она была как попало: шкаф, стол, старенькая скрипучая кровать, но чистенькая, недавно побеленная, а главное – сразу у входа в дом, в стороне от холла и хозяйской спальни, с одним подслеповатым окном, выходящим на веранду. При знакомстве с квартирантом хозяйка, одинокая религиозная дама пенсионного возраста с одутловатым лицом, уставившись на вчерашнего студента, завела волынку о правилах проживания, первым из которых шло «соблюдение благопристойности», и уже вторым – своевременная оплата. Коростелев в беседе изобразил из себя кроткого жильца и легко прошел вступительный экзамен. Виктор знал, что по воскресеньям на общественных началах хозяйка была допоздна занята в церкви, поэтому визит Насти к квартиранту не должен был задеть хозяйкиного представления о благопристойности.
По-деловому осмотрев съемную холостяцкую комнату, которая всей обстановкой говорила, что жилец тут временно и корни не пускает – ни фотографий девушки, родителей, сестер-братьев, никаких следов допризывной жизни, никаких картинок для скрашивания унылой обстановки, никаких пометок в изголовье кровати в соответствии с похабной студенческой традицией об удачно завершенных случайных знакомствах, всех личных вещей на один чемодан – Настя не стала сдерживать рвущиеся у Виктора наружу чувства. Сошлись страстно, постепенно открывая больше и больше нежности друг к другу. В стратегии и тактике построения отношений между Виктором и Настей произошло волнующее событие, заставившее кровь сильнее стучать в жилах, вызвавшее взаимный восторг, изумление и желание остановить мгновение. Словами трудно передать возникшее ощущение радости, беззаботности и благодарности друг другу. Удовлетворенный и счастливый, прижимая к себе притихшую подругу, Виктор думал о случайном знакомстве с Настей, стремительно переросшем в привязанность, которую ему захотелось удержать и застраховать от влияния их окружения и соблазнов свободной жизни в Рубежанске. Он сказал то, что счел правильным в данный момент:
– Давай жить вместе. Оставайся со мной.
Реакция Насти показала, что партнеры в построении отношений, по меньшей мере, двигались на разных скоростях. Она отстранилась, одновременно подтягивая одеяло на себя, как бы восстанавливая между ним и собой дистанцию.
– И что, цветов и шоколада не будет? – молодой человек даже не осознал, о чем она спросила.
– Я понял, что ты дорога мне, и не хочу тебя ни с кем делить, не хочу тебя потерять.
Еще минуту назад у них все было синхронно и одновременно, и вот на глазах выявились несовпадения и различия. Объяснив свое предложение, Виктор почувствовал саднящее душу разочарование, потому что не получил ожидаемого ответа. Он почувствовал себя уязвленным. Настя тем временем выскользнула с кровати и принялась спешно, спиной к партнеру, одеваться. Ее одежда – на спинке стула, его – сброшена на пол. Не поворачиваясь к Виктору, застегивая юбочную молнию по линии бедра, она произнесла:
– Если ты это предлагаешь из банальных представлений об этикете и прочего устоявшегося ханжества о гусарской чести, то это ни к чему.
– Ты считаешь, что я тороплюсь?
– Я считаю, что мы друг друга совсем не знаем, чтобы принять твое предложение. – Она уже была полностью одета и демонстрировала полную холодность к происходящему, деловито осматривая себя в зеркальце и прихорашиваясь перед выходом на улицу.
– Будем жить вместе и все узнаем, – упрямо произнес Виктор, почувствовав неприятный укол от ее готовности легко уйти после всего, что произошло между ними в течение нескольких часов, и сделанного им предложения.
– Будем встречаться и многое узнаем. Без разочарования, – резко поправила его Настя, и по-быстрому чмокнув парня в щеку, оставила его обдумывать, что пошло не так. Радость, не успев оформиться, растворилась в сумрачной комнате. В чем он обманулся? Намерение у него было честным, без всякого трепа про высокие чувства и клятвы. Это, конечно, не красивая любовная история, но и Настя с самого начала показала, что настроена на простые и честные отношения. В чем его вина, если она предпочла постоянству спонтанность? Что ее остановило? Ему захотелось броситься следом за девушкой, чтобы переломить ход событий, но тут же порыв был задушен здравым рассуждением, что решение должна принять сама Настя, что она оставила шанс периодическим встречам между ними, опять их никак не обусловив. А еще говорят, что у женщин все переходы – от заинтересованности к любви, от любви к построению семейных планов – происходят мгновенно. Настино поведение опровергло знатоков однозначно. Секс был, оба партнера вроде бы им удовлетворены, но он еще не образовал фундамента для совместной жизни. Комната омрачилась, выпирая отсутствие уюта во всех местах.
Восстанавливая признаки благопристойности в жилище и способность здраво рассуждать в голове, Коростелев вспомнил о своей служебно-общественной нагрузке – помощи по хозяйству Валечке Сержантовой в случае, если Володя был на дежурстве в части. Встреча и разговор с другим человеком должны были сыграть психотерапевтическую роль после только что полученного по самолюбию удара.
5
Атмосфера Рубежанска пропитана ожиданием и движением с самого возникновения засечной крепости во времена императрицы Анны Иоановны на границе с дикой степью. С утра на разных площадках в местах сбора толклись, курили, рассказывали анекдоты офицеры и прапорщики до развоза их к месту службы, и для города с четырьмя воинскими частями это была заметная волна перемещения лиц в военной форме. Следом на улицы выплескивались труженики элеватора, механического завода и швейной фабрики, спешащие занять свои рабочие места в ожидании соединения руководящих указаний партии с действиями ее представителей на местах, увязки работы отраслевых органов управления и органов государственной власти, чтобы поддержать выполнением и перевыполнением плановых заданий с ростом производительности труда. За ними устремлялись те, кто отвечал за организацию процессов, развертывание социалистического соревнования, стимулирование труда совместно со служащими медицинских и образовательных заведений, мелких ателье и мастерских, магазинов и предприятий общественного питания. В течение всего дня к навесу автовокзала, имевшего в расписании рейсы по деревням района, в соседние городки, областной центр и даже в Москву, между центральной площадью и колхозным рынком стекались селяне и горожане и томились в ожидании своего часа, шурша оберткой съестных припасов или заглядывая в соседние столовую и кафе. Высокая четырехярусная колокольня запущенного собора, преобразованного в склад, возвышалась над всей нехитрой суетой и ждала ремонта, а еще лучше, реставрации, да и весь город носил следы ненадлежащего ухода, так как сам зарабатывал мало и рассчитывал в благоустройстве только на перечисления из областного бюджета. Молодые девушки, спешившие на работу или учебу, а потом вырывавшиеся для неспешного прохода по центральной улице, искали внимания со стороны мужчин, рождения чувства и счастливой судьбы. Жены офицеров и прапорщиков ждали возврата мужей со службы, с дежурства или из командировки, повышения их в звании или должности, так как все их интересы были подчинены карьере мужей, для занятости лиц прекрасного пола в Рубежанске рабочие места были явно в дефиците. Пенсионеры – пенсии, рабочие и служащие – зарплаты, так как денег всегда не хватало, и жили от выплаты до выплаты. Любители и любительницы посудачить ждали события, и таковым они часто воспринимали то, что их лично не касалось. В зону их наблюдений попадали девушки, кокетничающие с юношами, женщины, хвастающие обновками, юноши, ловящие момент в отношениях с девушками, мужчины, обсуждающие дела и действующие в силу ответственности или принятого риска, циники, обосновывающие свое личное превосходство самой передовой и верной общественной наукой с правом на элементы роскоши для их избранных. Яркие ожидания расцвечивали каждый день будущих матерей, которых в городке с явным креном в пользу молодых возрастов, было немало. Интересно, а развивающийся ребенок тоже уже встраивался в вечный размен намерений, планов, обманов и разочарований? И уже понимал важность умения терпеть, когда ждешь?
Каждый будний день в доме Сержантовых будильник звонил в шесть-тридцать, и Володя прилагал все усилия, чтобы ходить на цыпочках, не потревожить супругу, в тишине завтракал и уходил к месту сбора офицеров для отправки в дивизион. И в жизни, и в службе спокойный, умный и неспешно действующий, он демонстрировал полное терпение к вынужденной диете из жареного картофеля и бутербродов, на которую Валя, тяжело переживавшая трудный период в своей жизни, перевела его. А Валечка слышала все эти шорохи и злилась, сама не зная почему. Вроде бы все шло своим ходом – живот и вес росли, координация тела и походка менялись, как положено, и она становилась все более похожей на медленно раскачивающуюся утку, иногда аппетит полностью выходил из-под контроля, и она готова была есть все подряд, но и это было нормальным в ее положении. Но вдруг обступали связанные с ним неудобства – в любой позе мешал живот, ходить тяжело, а ведь надо много двигаться, лежать было тоже неудобно, раздражали всякие запахи…
Наблюдающий ход беременности гинеколог оказался мужского пола, лысоватый толстячок, приближающийся к пенсии. Имени от волнения Валя, конечно, не запомнила, отвечала на его вопросы односложно и послушно разместилась на топчане по его указанию. Доктор смазал руки кремом и добродушно сделал несколько круговых движений по выступающей части ее живота. Казалось, ее пульс подскочил до частоты ультразвука, когда она почувствовала, как гинеколог сконцентрировался на пульпации уже почти сформировавшегося человечка, чуда, спящего в ее животе. Будущая мать слышала голос доктора где-то далеко, беспечно говорящего, что все в порядке с утробным материалом, положение продольное, предлежание… Ну как так можно назвать «материалом» живое существо?! Никаких эмоций, никакого притворства. Ведь ребенок – ее единственный и желанный младенец. Валя попыталась разглядеть на лице доктора какую-либо еще неозвученную им информацию и видела только нейтральное сосредоточенное выражение занятого своими делами профессионала, который в рутинном потоке занялся одним из них. Беззвучное волнение плода колыхнуло живот в тот момент, как доктор объявил:
– У вас – крупный ребенок!
И сразу стало обидно, что Володя не присутствовал при этом торжестве: крупным младенцем мог быть только мальчик. А следом тревожащая мысль: «Крупный –это что значит для родов?» Логика боролась против эмоций, которые начали рвать ее разум. «Крупный – значит предстоят тяжелые роды». Сколько она слышала рассказов опытных теток о продолжительных и болезненных схватках… А в кино сколько раз показывали вымотанных процессом рожениц…Она чувствовала себя одинокой женщиной в тяжелой ситуации, лежа на затертом топчане гинекологического кабинета. К ней стали приходить дурные мысли, а что если беременность продлится более девяти месяцев?
– Доктор, я рожу без проблем? – выдала свою тревогу Валя.
– Да родите вы без осложнений! – с воодушевлением бросил лысоватый доктор. – Если что – мы его подгоним. Есть ясные признаки, если что-то не так: пониженная подвижность, замедление в росте, уменьшенный объем околоплодной жидкости. – Это объяснение только испугало – зачем подвергать и мать, и ребенка ненужному риску ускоренных родов?
– А может быть задержка?
– Предрасположенность к более позднему разрешению от бремени связана с вашим ежемесячным циклом. В среднем он двадцать восемь дней с овуляцией на четырнадцатый. Если у вас были отклонения, то можно предполагать… Вы знаете свой цикл?
Валя почувствовала себя невежественной дурой – никаких наблюдений за собой она не проводила, знала о существовании трудных дней каждый месяц, принимала до поры до времени их приход как данность и с радостью их задержку, когда они с Володей запланировали ребенка – не более того. По выражению ее лица доктор понял, что четкого ответа не услышит.
– Ну не переживайте –будем ориентироваться не на точную дату окончания беременности, а на должное окно – период в две-три недели.
– Со мной что-то не так? – напряженно уточнила будущая мать, с недоверием отнесясь к ответу гинеколога: две-три недели – это все-таки не мало. И тут же испугалась, что все это ставит под угрозу ее ребенка, начала беспокойно ерзать по кушетке, собирая в складки подстилку.
– А он выйдет сам? Можно ли доверять этим проверкам, регистрирующим приблизительные размеры ребенка? – Страх перед внешним вмешательством в природный процесс, едва зародившись, уже изводил Валю.
– Некоторые младенцы выходят поздно, и это нормально, – вяло, с ноткой усталости – ну сколько можно пояснять одно и то же – заметил врач, делая записи в журнал наблюдений.
Покинув гинекологический кабинет встревоженная Валя тут же бросилась в городскую библиотеку. Она стала просматривать доступную литературу по гинекологии, и обнаружила скупые подтверждения, что медицинские факты о запоздалых родах в истории зафиксированы – до пяти процентов случаев в официальном акушерстве. Пугало то, что в большинстве своем из-за большого веса они были извлечены из чрева вынужденным кесаревым сечением. Когда голова осознала, что есть норма, и что есть отклонение от нее, и что предсказать его невозможно, все тело сжалось в тревоге: как это относится к ее беременности?
На круглом столе в доме Сержантовых заняли место книги о беременности и воспитании детей. В свободное время Валя представляла себе будущего сына, приняв для себя такое решение о поле младенца на лежаке в гинекологическом кабинете, раскладывала день на периоды сна и бодрствования, и представляла, что единственной ее целью будет препятствовать ребенку кричать и плакать, научить его выражать себя, следить за временем, уметь попросить о помощи. Она горевала об отсутствии у нее нужных навыков матери, да и откуда им было взяться? Валя настойчиво читала доктора Спока, потом, закрыв книгу, волновалась, что не запомнила прочитанные рассуждения и рекомендации, потом приходила в отчаяние от сознания, что действовать нужно будет немедленно по ситуации, а не по запасенному плану. Ее охватывало чувство страха: настолько легко забеременеть, и настолько трудно выносить и поставить ребенка на ноги.
Иногда Валечка будила мужа среди ночи, чтобы сообщить ему, что она страдает в муках изнурительной мигрени. У нее мигрень появлялась и прежде, но никогда не приходила ночью, раскалывая черепную коробку изнутри. Володя отзывался на жалобы жены, приносил завернутый в полотенце пакет со льдом, демонстрируя чувствительность к ее проблемам и ощущение собственной вины в ее мучениях. С интонацией соучастия он пытался объяснить ей, что все женщины сталкиваются с отсутствием опыта при рождении первого ребенка, подтрунивал над ее чтением тематической литературы. Чтобы иметь больше времени проводить с женой и ребенком в будущем, после рождения, Сержантов договорился с комбатом и другими сослуживцами о более частом назначении его на дежурства. Уже целый месяц Валя не видела его по несколько дней на каждой неделе. Он искренне переживал, как там она справлялась со всем этим без него, поэтому сблизился с однобатарейцем Коростелевым, пригласил на приготовленный им ужин и попросил Виктора хоть иногда проведывать его жену, если Сержантов попадал на дежурство.
Виктор Вале понравился – простой, улыбчивый, к возложенной на себя нагрузке отнесся, как пионер воспринимал шефство над октябрятской звездочкой – будет ходить по расписанию.
– Своей семьей еще обзавестись не планируешь? – спросила молодая женщина, прикрывая руками выступающий живот.
– Пока нет, – с улыбкой ответил Виктор.
– Тогда нам мало о чем будем поговорить, тебе мои переживания и волнения будут не интересны.
Новый цикл тревожных ожиданий накрыл Валечку, когда она в прочитанной литературе обнаружила, что крупные младенцы с весом более пяти килограмм не так уж и редки, а самый крупный, зафиксированный официальной медициной еще в девятнадцатом веке, перекрыл десятикилограммовый рубеж. Ну и естественно, она заключила, что достичь таких размеров мог только переношенный ребенок. Сразу запал в душу книжный факт, что последние месяцы беременности будущей матери дались нелегко, а сами родители были среднестатистических размеров. Ну чем не ее случай! При следующем визите к гинекологу Валя обрушила на него свои сомнения.
– Не переживайте вы так! – успокоил ее врач. – Родите без проблем! Все у вас хорошо. Проблемы бывают с недоношенными, а к вам это не имеет никакого отношения!
Произнесенное напутствие подействовало умиротворяюще только до новых попыток Вали узнать больше из тематической литературы. Что-то из ранее прочитанного она уже забыла и была вынуждена вернуться к повторению пройденного. При повторном чтении на первый план выступили факты, которые ранее казались несущественными и прошли мимо ее внимания. Откуда-то изнутри выросла паника: она принимала информацию порционно, а не всю сразу, в результате в голове все смешалось, она просто не могла пройти этот период своей жизни спокойно. Беременность развивалась по программе, заложенной в развитие плода-ребенка, ну откуда ему, этому маленькому беспомощному комочку жизни, знать, как это все должно быть, и когда чему срок?
А следом пришла мысль, отношение к которой еще не сформировалось – плохо это или хорошо: а может, поздние роды есть следствие неготовности матери принять всю ответственность и всю нагрузку, следующие за рождением ребенка? И таким образом природа ненамного корректировала отмеченное ею отклонение? Понимая неспособность охватить всю информацию самостоятельно, она начала требовать, чтобы и Володя читал все принесенные ею книги. Его замечание о том, что дети часто развиваются и без особого внимания со стороны родителей, Валя приняла как попытку уклониться от выполнения ее требований. В этом невероятном самокопании она дошла до заключения, что муж скрывался от нее, заявляясь на дежурства чаще, чем это можно было, ведь до конца беременности самым главным для него должна быть жизнь его жены и матери будущего ребенка.
Съемный дом Сержантовых находился сразу после центральной рубежанской площади в середине глухого переулка, по которому за день едва проезжала хоть одна машина, а соседи не спеша проходили по своим делам и возвращались, не проявляя заметного любопытства к молодым арендаторам. До колодца, единственного на всю улицу – метров двести. Визиты Виктора, к счастью, позволяли на время разорвать изматывающее Валино самозатворничество в отсутствие мужа. Изначально он не играл никакой роли в ее жизни – ну зашел и ушел, но постепенно присутствием, разговорами, совместным времяпровождением ситуация менялась, и она предполагала его появление, поглядывала на часы в ожидании прихода. Что называется, «прониклась к нему».
Сразу после прихода Коростелева к Валечке, едва поздоровавшись, он деловито прогрохотал пустыми ведрами, быстро сходил к колодцу. Когда он вернулся и расставил все по местам, спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Чтобы ты понял, как себя чувствует беременная женщина, привяжи ведро, полное воды, к животу и походи, стараясь не расплескать, – попыталась шуткой ответить Валя, но в ответ получила недоуменный взгляд. «Не поверил…»
Чтобы переключить разговор со своих ощущений и переживаний, хозяйка, пронаблюдавшая за реакцией визитера на ее ответ, огорошила его вопросом:
– Ты не помнишь свой вес при рождении?
– Как-то не удосужился запомнить, – Коростелев засимеялся.
– Мать никогда не рассказывала? Мне кажется, ты должен был появиться крупным младенцем.
– И этого я не помню.
Разговор получался в стиле тире – точка – тире: молчание – несложный обмен фразами – снова молчание.
– Налей мне воды, пожалуйста, – Валечка с выражением беспомощности попросила Виктора.
– А как выглядит пульт для пуска ракеты? – получив в руки стакан с водой, Валя попыталась завязать новый разговор.
– Пульт находится в кунге, служебном помещении Володи, и я по долгу службы туда еще не допущен. Вот сдам зачет на руководство дежурной сменой батареи – тогда…
– Ты его никогда не видел?
– Этот конкретный пульт – нет. А по логике – это должно быть что-то, как показывают в кино про Советскую армию: стойка с лампочками и переключателями.
– А кнопка на пуск ракеты?
– А их там две: одну нажимает командир батареи или начальник дежурного расчета, вторую – твой муж или солдат, его подменяющий.
– А если Володя не нажмет, начальник нажмет сразу две?
– Нет, не сумеет – они разнесены друг от друга так, что даже баскетболист с большим размахом рук не дотянется. Но по приказу Володя должен нажать, упреждая ответный удар по нашим позициям.
– Ответный удар – ядерный?
– Возможно, ведь в нашем городке четыре воинских части, и все они для обеспечения функционирования ракетного полка и его защиты.
Валя замолчала, представляя последствия возможного превентивного или ответного удара по Рубежанску. Ощущения – бр-р-р!
– Ты в партию вступать собираешься? – последовал новый неожиданный вопрос от Вали.
– От того, собираюсь ли я, мало что зависит.
– Но хотел бы?
– Для будущей карьеры не помешало бы.
– В армии остаться хочешь?
– Задумывался об этом, но пока ничего не решил, – вспомнив о своем разговоре с Княжниным на эту же тему, Виктор решил дать уклончивый ответ.
– Дурных приказов командования боишься?
– Согласно устава, если приказ у меня вызывает сомнение, я могу запросить его в письменном виде.
– Но это не отменяет необходимость его выполнять, – с нажимом резонировала Валя. Виктор ничего не возразил, словно задумался. – Ты всему веришь, о чем они говорят?
– Они – это кто?
– Наши руководители, дикторы и обозреватели в телевизоре.
– Что ты имеешь в виду?
– Говорят о выполнении интернационального долга в Афганистане, но ничего не рассказывают о том, что там происходит реально. Декларируют борьбу за мир, но готовятся к войне. Говорят, что у нас накоплено вооружений, чтобы гарантировано уничтожить потенциального противника, но не снижают разработку новых вооружений и их производство. Заставляют выпускников вузов сдавать экзамен по научному коммунизму, но нигде не видно применения этого передового учения для улучшения жизни народа, для развития общества. Смешно сказать, в комитете офицерских жен жены командиров не занимают никаких постов, но все перед ними пресмыкаются, пытаются угадать их желания и реакцию. Ты политзанятия с солдатами проводишь?
– Да, провожу.
– И что солдаты острых вопросов не задают?
– Я стараюсь проводить занятие так, чтобы они отвечали на мои вопросы.
– Но и солдаты могут тебя о чем-то остром спросить?
– Спрашивают. Здесь главное – на любой вопрос реагировать спокойно, не бояться. Честно отвечать.
Снова заминка в разговоре
– Ты встречаешься со своей блондинистой подругой? – Валя опять изменила направление разговора, и заметив изумление на Витином лице, Валечка, мягко улыбаясь одними глазками, тут же заверила: От тебя духами пахнет – а я в моем состоянии очень чувствительна к запахам.
– Кажется, мы не договаривались обсуждать мою личную жизнь, – стараясь произносить мягко, промолвил Коростелев, удивляясь, насколько интуиция беременной женщины точно уловила его состояние. Конечно, слух о том, что они с Настей встретились, еще не мог разнестись до глухого переулка Сержантовых, хотя Виктор допускал, что секрета эта встреча не сохранит, но и на счет духов слова Вали были преувеличением.
– Зачем она тебе? Ты мог бы найти и получше партию. У нас, у женщин, подготовка к семейной жизни – захватывающая авантюра с глубоким расчетом. А вам, мужикам, проще – влюбился или влип. Все равно, со стороны выглядит это одинаково, как ухаживание бычка за приглянувшейся телочкой: два раза потерся бок о бок и уже под себя подминает. Главное, чтобы успел отмыться, если никаких планов не строил – пошалил, и забыли славный и забавный эпизод, – Валечка не только напористо объясняла свою позицию, но намекала на возможность такой тематики в их разговорах, ей казалось, что отношения с Виктором стали доверительными, и ей нравилось демонстрировать заботу о нем.