Александр Николаевич Дьячков
Индийский разлом

– Бросьте пару монет ему на одежду.

И произошло чудо! Нищий оказался с головой, как только монеты со звуком упали на тряпье, он вытащил голову из щебенки и с любопытством посмотрел на добычу. Видимо она его не вдохновила и голова опять исчезла.

– Привыкайте, тут все зарабатывают, как могут. Это еще самый безобидный способ,– секретарь подхватил Штайберга под локоть и потащил дальше в направлении площади.

Идти пришлось не долго, лавируя между рикшами, коровами и нищими попрошайками они, наконец, добрели до небольшого красного особняка. Это было здание, построенное еще в 19 веке, в колониальном стиле утопающее в зелени, но уже со следами увядания и явно требующее ремонта.

– Ну, вот мы и пришли, – сказал секретарь и распахнул калитку.

К дому вела узкая мощеная кирпичом дорожка, кое-где сквозь стыки пробивалась зеленая трава, которая упрямо находила себе дорогу уже не один десяток лет. Витцель толкнул легкую стеклянную дверь, и они оказались в просторной гостиной, обставленной с невероятным вкусом. Старинная мебель, хрустальные люстры с бронзовым обрамлением, хрустать и тонкий фарфор гармонично сочетались в светлой комнате.

– Прошу садиться, господин Штайберг, – произнес обладатель берлинского акцента, – я покину вас ненадолго, отдам распоряжение повару и предупрежу хозяина о вашем визите.

Немец остался один и принялся разглядывать старинные портреты на стенах. Работы мастеров Ренессанса удачно сочетались с работами современных авторов, а порой даже нравились Штайбергу больше, чем покрытые лаком лица пожилых вельможей. Взгляд немца упал на ажурный столик из красного дерева, где стоял изящный хрустальный графин с двумя бокалами. Янтарная жидкость внутри говорила о хорошем качестве напитка. Штайберг тут же позабыл о красивых работах на стенах гостиной и быстрым шагом устремился к заветной цели. Хмель уже давно выветрился, а огромное желание выпить только усилилось.

– «Не будет ничего дурного в том, если я выпью бокал»,– подумал немец, наливая его до краев.

Напиток оказался весьма достойным, французский коньяк с приличной выдержкой одурманил голову, приятная истома накатила на тело. Штайберг сел в кожаное кресло рядом с ажурным столиком и молча наслаждался напитком.

Просто минут двадцать, прежде чем что-то поменялось в доме. Послышались шаги наверху, они приближались, становились отчетливей и, наконец, в дверях показался хозяин столь необычного дома. Немец сразу узнал своего старого знакомого. Они вместе по приказу Канариса были заброшены в Испанию в 1936 году, когда началась Гражданская война. Поскольку адмирал был весьма дружен с Франсиско Франко, то казалось, что именно ему и его приверженцам помогал Абвер. Но не только это привлекало военную разведку в Испании. Канарис, как прожжённый бизнесмен, торговал оружием, причем продавал его и той и другой стороне. С единственным отличием, что оружие проданное республиканцам не стреляло, поскольку было изначально бракованное, но стоило ничуть не меньше, чем оружие, проданное генералу Франко. Тогда Испания была наводнена разными людьми, которые сражались за ту или иную сторону. Разведки разных стран соревновались в диверсионной деятельности и вербовке сотрудников Испанского правительства на разных уровнях. Но деньги, полученные от продажи оружия, этот бизнес германской разведки, был главным детищем адмирала Канариса. Достойно пополнял бюджет Третьего Рейха, ну и его личный, конечно.

– Рад вас видеть, мой друг! – воскликнул хозяин дома, протягивая руку для приветствия. Это был высокий сухощавый мужчина со светлыми волосами, зачёсанными назад, На вид ему было лет сорок, однако бледное лицо, не смотря на удушающую жару на улице, было покрыто мелкой сеткой морщин, – я ждал вас несколько раньше, но мы предполагаем, а Господь Бог располагает. Как добрались, как вам команда Шеффера?

– Я тоже весьма рад, – совершенно искренне ответил Штайберг, пожимая руку приятелю.

После окончания операции в Испании они оба вернулись в Германию, нельзя сказать, что все прошло гладко, были проблемы, но в целом адмирал Канарис был доволен их работой. Время было неспокойное и предстояло следующее задание, но уже для каждого в отдельности. Его, Ганса Штайберга, отправили в Великобританию, там надо было закончить весьма щекотливую миссию, начатую еще несколько лет назад, касательно королевской семьи, а вот его приятеля в качестве торгового представителя командировали в составе итальянской делегации в Индию, в Калькутту.

На тот момент Абвер уделял огромное значение этому региону, пытался организовать плацдарм для возможного вторжения или как минимум, организовать восстание пуштунов, против английского владычества в стране.

– Я, посмотрю, ты как всегда не упускаешь возможность пропустить стаканчик, – с некоторым сарказмом в голосе, произнес Генрих, взглядом указывая на графин, – прекрасный напиток, надо сказать. Тут такого не достать, это посылка от нашего ведомства из Франции.

– Было трудное путешествие по морю, члены экспедиции имеют разные задания и цели. Сам Шеффер чокнутый ученый, фанатично предан своей идее найти мистический центр мира Шамбалу. Еще пару-тройку таких же исследователей, как он, а вот остальные это сотрудники разных ведомств, начиная от СС, СД, Гестапо ну и, конечно, наш департамент, как же без Абвера, – усмехнулся Штайберг.

– Я слышал сплетни об этой вашей экспедиции, сборище шпионов, если совсем кратко. А чем закончилось твое задание в Лондоне? – поинтересовался Розенберг, – ходят слухи, что это был полный провал.

– Нуууу,– протянул Ганс, – не совсем так.

Настроение у него сразу ухудшилось и снова захотелось выпить, Штайберг с надеждой воззрился на недопитый графин с коньяком.

– Да, были сложности, – признался он, наконец, после небольшой паузы, – пришлось свернуть операцию и срочно покинуть Великобританию, пока не накрыли сотрудники МИ 6. Но это в прошлом, а сейчас другое задание и другие планы. У меня к тебе личное послание адмирала Канариса, – Штайберг вынул слегка помятый конверт и передал его хозяину дома.

Генрих Розенберг напрягся, вытянулся в струну и побледнел. Его и без того бледное, покрытое веснушками лицо, не тронутое солнцем, стало еще белей, на лбу выступили капельки пота. Ничего хорошего от этого послания не ждал. Он понимал, что его прежней жизни в Калькутте приходит конец, придется расстаться с этим домом, который он купил у покинувшего этот город англичанина. Тот переехал в Дели, поскольку тут становилось горячо, протестные настроения усилились, стало весьма не безопасно и почти все английские представительства перебрались в Дели, куда была перенесена резиденция британского вице-короля Индии. Дом Розенбергу достался за бесценок, поскольку требовал ремонта и желающих купить, кроме него, просто не нашлось. В придачу англичанин оставил часть мебели, картины и различную утварь, что было как нельзя кстати.

Посланец германской разведки в Индии размахнулся не на шутку, часть денег, которые выделялись на подкуп чиновников и провокации, он присвоил и потратил на ремонт дома, покупку недостающей антикварной мебели, нанял домашний персонал и обзавелся секретарем.

–«Видимо кто-то доложил, что тут происходит» – со страхом подумал Розенберг, -«столько доброжелателей вокруг, точно донесли в Берлин.»

Он взял в руки пакет и принялся его медленно распечатывать.

– Ганс, налей себе еще и выпей, пока я читаю, – предложил Генрих, руки у него тряслись.

Штайберг ни как не отреагировал на поведение и внешний вид своего старого знакомого, но понял, что не все так красиво, как показалось на первый взгляд. Он с радостью направился к ажурному столику и налил до краев хрустальный бокал.

– Мой друг, это не минеральная вода из Баден-Бадена, а коньяк, – не смог удержаться Розенберг, когда обратил внимание с какой жадностью большими глотками пьет дорогущий напиток его коллега.

Штайберг промолчал, налил себе еще и сел в кресло, дожидаясь пока Генрих прочтет послание.

Тот тоже сел, так ка стоять не у него не хватало сил, и углубился в чтение. Как он и предполагал, его работой Абвер был недоволен. В письме, конечно, так не было написано, все же оно было послано с нарочным и могло попасть не в те руки, но общий смысл был более чем понятен. Оказать помощь прибывшим в Калькутту членам экспедиции, передать налаженные контакты в Индии подателю сего письма и отбыть в Тибет вместе с группой ученого Шеффера. Хуже даже представить было сложно! Письмо чуть не выпало из рук, но Розенберг сдержался, все же опыт разведчика сказывался. Еще не все потеряно, в этой жизни, которую он вел, менялось все довольно быстро и не предсказуемо. У него есть еще немного времени, возможно, что-то удастся предпринять и измени обстоятельства в свою пользу.

Генрих поднялся и уже с улыбкой обратился к своему приятелю:

– Ганс, ты, наверное, знаешь содержание письма? Или, во всяком случае, тебе на словах был дан приказ и как же он звучит?

Штайберг уже изрядно захмелел, долгая дорога, качка в море, устройство в гостинице, разговоры с Шеффером и остальными членами экспедиции, жара и полная неопределенность, все это отняло изрядное количество сил и нервов.

– Да, конечно, у меня была встреча с адмиралом перед отъездом, на которой он поставил задачу и наделил меня определенными полномочиями. А так же на словах приказал тебе оказывать нам полную поддержку, в том числе и финансовую, затем сдать дела новому резиденту и отправиться в экспедицию в Тибет.

– Ну что же, мой друг, приказ есть приказ, – его надо выполнять, – Генрих уже собрался с мыслями и не выглядел столь удрученным. – Я так понимаю, возникли трудности, которые надо преодолеть? Предлагаю перекусить, и ты мне поведаешь, что за проблема, которую надо решить. Витцель сейчас на кухне колдует вместе с поваром над приготовлением обеда.

– Где ты его нашел? – поинтересовался Штайберг, – славный малый, он мне чем то симпатичен.

– Да, у него не простая судьба. Он кадровый разведчик, служил в Абвере, был послан с задание в Афганистан к пуштунам. Абвер планировал там подготовку переворота с целью прихода к власти правительства, враждебно настроенного против Великобритании. В Кабуле встретил местную девушку, которую должны были выдать замуж за одного из вождей племени. Но у них, видишь ли, любовь с Витцелем закрутилась. Афганистан – это не Германия, как ты понимаешь. И не смотря на то, что он был не простым посланником Третьего Рейха, его схватили и бросили в тюрьму, а девушку забили насмерть камнями. Когда Дитрих об этом узнал, то одними руками перебил охрану, затем проник в дом несостоявшегося мужа и перерезам ему горло на глазах у родных. Долго скрывался в горах. На поиски были брошены все силы приграничного с Индией региона Афганистана. Но поймать Витцеля так и не удалось. Даже назначенная за его голову немалая награда не помогла. Дитриха долгое время считали погибшим, замерз в горах или свалился в пропасть. Абвер списал его в утиль, как ты понимаешь, но Витцель выжил и добрался до Калькутты. Грязный, оборванный, голодный он просил милостыню у храмов. И в один из дней, когда я проходил по Чоуринги стрит, кто-то дернул меня за штанину. Сначала я подумал, что это обычный попрошайка и пнул его ногой, но не попал, а получил сильный удар в колено, отчего согнулся. Какого же было мое удивление, когда услышал у своего уха тихий шёпот:

– Унион.

Я опешил, никто не знал это слово, поскольку именно так называлась структура в Афганистане, которую курировал Дитрих Витцель.

– Тихо, ни слова, – произнес он, – иди своей дорогой, я тебя догоню. Сверни на Бурра базар, там не так людно.

Я выполнил его пожелание и медленно направился в сторону этой улицы. Там действительно никого не было, только худые коровы медленно брели по тротуарам. Вокруг стояла давящая тишина, и только глухой топот коровьих ног ее нарушал. Огляделся вокруг, никого. Вдруг чьи-то сильные руки уволокли меня в одну из полуразвалившихся лачуг.

– Ну вот, здесь мы сможем спокойно поговорить, – произнес Витцель и сел на кусок коробки, который служил кому-то кроватью.

– Как ты тут оказался? – только и смог произнести я.

– Я слежу за тобой уже несколько дней, – тихо проговорил он, – вроде чисто, хвоста не заметил. В Калькутте месяца три, уже с местными сроднился. Язык же я знаю, так что освоился. Тут же была резидентура Абвера, вот я и приглядывался, надо было выживать.

И он рассказал мне свою историю.

– И что планируешь делать дальше? – спросил я.

– Пока ничего, меня ищут афганцы и в Индии, кто-то им сказал, что видел меня в Дели, но там я не был, значит пока опасаться нечего.

– В Берлин тоже нельзя возвращаться, тебя считают погибшим, и после тех событий отношения с пуштунами сильно испортились. Абвер это припомнит. Они не терпят провалов.

– Побуду пока нищим и бездомным, на улицах меня среди попрошаек искать не будут ни те, ни другие.

Я задумался. В тот период велась работа по ремонту только что купленного дома, и мне нужен был свой человек в доме, чтобы присматривать за рабочими и опытный оперативник для решения различных вопросов, как в Калькутте, так и в Индии.

– Слушай, поступай ко мне на службу. Новые документы для тебя я сделаю. В Берлин доложу, что нашел нового служащего весьма полезного знающего город и его жителей. Ты сильно изменился, трудно узнать, а если примешь вид благочестивого немца, смоешь грязь и афганский загар, побреешься и подстрижешься, то никто не узнает!

Дитрих задумался.

– Из меня плохой дворецкий получится, левую руку в горах сильно повредил, провалился в трещину, это меня и спасло. Пуштуны подумали, что мне конец, но они просчитались, просто поленились спуститься вниз и проверить. Сидели и ждали три дня на краю расщелины, вдруг я вылезу. Без еды еще ничего, а вот без воды совсем плохо было, да и шевелиться нельзя, услышат. На четвертый день ушли, бросив вниз пару гранат. Но я по разговору понял, что они хотят предпринять и спрятался за выступ в скале. Контузило сильно, из ушей кровь пошла. Теперь слышу только на одно ухо. Второе для красоты, – Витцель усмехнулся.

– Но на этом дело не закончилось, – продолжил свой рассказ Дитрих, – я узнал из своих источников, что та группа, что меня ждала у трещины, была казнена своими соплеменниками по возвращению за то, что не предоставили мою голову как доказательство. Вторая группа уже с веревками и снаряжением спустилась вниз, но меня там уже не было. Чудом удалось выбраться. Помогла подготовка в разведшколе. Вот так они и поняли, что я живой. Продолжили поиски, увеличив награду за мою голову.

– В нашем деле порой физическая сила не так важна, как ум, чутье и опыт. А у тебя этого в достатке, так что соглашайся, да и выбора практически нет, – я протянул ему руку.

– Так он и остался со мной, конечно, пришлось доложить в Берлин, справить ему новые документы, отмыть и привести в порядок,– продолжил свой рассказ Генрих, но я ни разу не пожалел о том, что помог Дитриху в тот раз.

Штайберг завороженно слушал, медленно попивая из хрустального бокала. Да, жизнь разведчика не проста и порой крайне опасна, тут и добавить нечего. Но надо было решать поставленную Абвером задачу, а она требовала консультации и помощи Розенберга.

– Обед готов, господа, – Дитрих появился в дверях вместе с индусов, который на тележке покрытой белой скатертью, вез какие-то кастрюли и приборы.

Невероятный запах наполнил гостиную. Таких ароматов Штайберг никогда не нюхал и с настороженностью уставился на входящих.

– Ну что наш индус Раджан на этот раз выдумал? – Розенберг вопросительно посмотрел на своего секретаря

Тот улыбнулся и что-то спросил с улыбкой у повара.

– Господа, Индия загадочная страна, тут перекликаются различные религии, и порой трудно угадать к какой кухне относится то или иное блюдо. Мусульмане не едят свинину, индусы не едят говядину, жара и влажность тоже вносят свои коррективы в приготовлении пищи. В каждом штате представлен огромный выбор блюд, которые вы можете попробовать только здесь. 80 % местного населения исповедуют индуизм, который исключает любое насилие. Суть религии, как вы знаете, заключается в том, что любое животное существо является духовным, содержащим божественную частицу. Поэтому у нас сегодня сабджи – овощное рагу с чечевицей, приправленное различными специями, которые я прикупил на рынке. Какие приправы и пряности говорить не буду, вы все равно не поймете, но потом поделитесь вкусовыми ощущениями. Ну и бирьяни с ягнятиной как же нам мужчинам без мяса, – окончил свою лекцию Дитрих.

– Господин Витцель стал гурманом и знатоком индийской кухни, прожив на улице несколько месяцев, – усмехнулся Генрих.

– Прошу не ерничать, господин Розенберг, а просто попробовать, что у нас с Раджаном получилось. Прошу учитывать, что еда специфическая и очень перченая. Есть йогурт и лепешки баати, они помогут снизить градус «огненных» блюд. Прошу приступить.

Обед получился на славу, все трое с удовольствием вкушали приготовленную со знанием дела местную кухню. Не обошлось и без казусов. Штайберг после изрядного возлияния весьма проголодался, набросился на еду и тут же пожалел об этом. Слезы полились из глаз, лицо стало пунцовым и если бы не Дитрих, который предвидел это, то обед для Штайберга мог закончиться плачевно. Секретарь тут же вложил в руку незадачливого немца ложку с йогуртом и приказал немедленно всунуть ее в рот и проглотить. С большим трудом Гансу это удалось, он задержал дыхание и кивком головы попросил еще. После третье ложки он смог произнести:

– Предупреждать надо!

И все трое громко рассмеялись, включая повара Раджана, который не знал ни одного языка, кроме хинди, но на всякий случай решил присоединиться к хозяевам.

Обед закончился десертом, вкусным рассыпчатым печеньем педа из молока, сахара, фисташек, шафрана и кардамона, ну и усугубили гулаб джамуном, плотными шариками из сухого молока, зажаренными в масле гхи.

Все это поведал своим коллегам Витцель, пока мужчины отправляли сладкие кушанья в рот. Обед закончился, Раджан унес тарелки, и немцы остались, наконец, одни.

– Что за проблема с этой экспедицией? – Розенберг закурил и откинулся в кресле.

– Ты и так с самого начала эту проблему обозначил. Все считают, что она носит разведывательный характер, и англичане всячески препятствуют ее проведению, – ответил Штайберг.

– Так она и выглядит разведывательной, столько народу набрали с разных ведомств, МИ 6 не дураки, все понимают, зачем вы здесь.

– Шеффер хочет провести пресс-конференцию в Калькутте, объяснить общественности цели и задачи, постараться убедить английское колониальное правительство в чистоте своих намерений. Для этой цели он попросил найти место, где чаще всего бывает местное аристократическое общество, бизнес и влиятельные политики, продолжил Штайберг.

– И только то? – усмехнулся Витцель, – у Шеффера такие проблемы, а он хочет держать речь в Калькутте, в городе, который бурлит недовольными, вот, вот вспыхнет восстание, все колониальное правительство покинуло эти места. Один только мэр Калькутты Чандра Бос чего стоит. Этот фанатик-революционер добивается ухода британцев, причем не брезгует никакими средствами, включая террор. Он недоволен и британцами и немцами и афганцами, хочет быть единоличным правителем будущей Индии.

Мужчины призадумались, покуривая и попивая коньяк.

– Однако приказ, есть приказ, как я уже говорил. Если Шеффер хочет выступить перед местной публикой, что же найдем для него подходящее место! Как считаешь, Дитрих? – заговорил, наконец, Розенберг.

– Конечно, найдем, и я уже знаю где!

– И где же? – задал вопрос Штайберг.

– В Калькутте есть один загадочный тип, зовут его Лоренс Бертрант, вы его должны знать, господин Розенберг. Так вот, он недавно открыл клуб для джентльменов. Очень популярное место, хочу сказать. Сам я там ни разу не был по понятным причинам, но слышал очень хвалебные отзывы. Кстати ваш отель, господин Штайберг, имеет непосредственное отношение к этому клубу. Многие здания в Калькутте были построены на деньги трех друзей из Армении, есть такая страна, хоть и очень маленькая, но рождает великих творцов. Один из них, Стивенс, построил отель, в котором разместились члены вашей экспедиции, другой Галстон, воздвиг гигантский особняк, именуемы ныне Галстон Парк, а вот третий, Филипп, был влюблен в одну молодую красивую леди. Для нее он и соорудил дворец. Но вот беда, эта дурочка сбежала с простым солдатом, а Филипп потратил почти все свое состояние на поиски беглецов. В конце концов, он окончил свою жизнь в доме для умалишенных. А вот дворец на долгое время оставался бесхозным и получил название «Безумие Филиппа». Вот этот самый дворец и приобрел Бертрант. Уж не знаю, на какие деньги, но получилось весьма привлекательно и очень стильно. Говорят, там были задействованы деньги Британии, но точно не скажу.

Штайберг помрачнел и не заметил, как пепел с сигареты упал на дорогой ковер.

– Что с вами, мой друг?– спросил Розенберг.

– Я знаком с Бертрантом, именно по причине его деятельности в Лондоне, моя миссия там провалилась! Очень умный и коварный противник. У Абвера нет сведений о его принадлежности к МИ 6, но, то, что он весьма влиятельный персонаж в Великобритании и неоднократно представлял ее интересы в переговорах, в том числе и не так давно в Берлине. Он вхож в королевскую семью и весьма уважаем в среде аристократов. Темная лошадка, и крайне опасен!

– Ого, весьма неожиданно, – проговорил Витцель. – У нас появилось серьезное препятствие. Если он сотрудник МИ 6, то он не даст свой дворец под пресс-конференцию Шеффера и не позволит вообще провести ее в Калькутте! Если же нет, то все равно, сотрудники колониального правительства Великобритании будут категорически против всяких контактов с представителями этой экспедиции. Слишком много шума было при ее подготовке.

– Да, задача не из простых, – отозвался Розенберг. – Но не все в английской администрации считают немцев шпионами и врагами. Есть среди них и вполне лояльные к Германии, более того считают деятельность фюрера и его партии заслуживающей по меньшей мере внимания!

Генриху Розенбергу в голову пришла замечательная мысль. Среди его знакомых были и такие, кто занимал высокие посты в правительстве колониальной Индии. И один из них лорд Джонатан Голд. Если удастся заручиться его поддержкой, то можно убить двух, а то и трех зайцев. Во-первых: заставить Бертранта предоставить свой дворец под пресс-конференцию Шеффера, во-вторых: добиться разрешения беспрепятственно проследовать экспедиции по территории Индии в Тибет и в-третьих: убедить Канариса при положительном решении первых двух проблем, остаться в Калькутте и продолжить свою деятельность в качестве резидента Абвера в Бенгалии. Настроение Розенберга значительно улучшилось.

– В администрации колониальной Индии служит лорд Джонатан Голд, – продолжил хозяин дома, – у него достаточно сильное влияние при дворе королевы Великобритании и авторитет у местных аристократов. Он дружен с мэром Калькутты Чандра Босом. Лорд Голд не раз высказывался за поддержку внешней и внутренней политики фюрера. Его симпатии на стороне Третьего Рейха, Ненавидит коммунизм, считает, что Гитлер в состоянии истребить эту заразу. А Чандра Бос ненавидит англичан и также симпатизирует Германии в надежде, что те помогут свергнуть их владычество.

– Эту карту можно попробовать разыграть, – заметил Витцель, – и если все сложится хорошо, мы сможем утереть нос вашему старому знакомому, господин Штайберг.

Все это время Ганс молчал, медленно затягиваясь сигаретой. Он не представлял, как можно заставить Бертранта предоставить свой дворец для конференции немецкой стороне, когда тот узнает, кто дергает за веревки и чьи интересы отстаиваются.

– Бертрант не согласится,– промолвил Штайберг, – я его хорошо знаю. Никто не в силах заставить принять решение, с которым он не согласен, если он сам не сочтет нужным что-то поменять. До него дойдет информация, кто стоит за данным мероприятием, и все ниточки приведут ко мне. Тут надо хорошо все продумать. В Берлине мне сказали, что с ним работает сотрудник МИ 6 Эндрю Эргюсон. Может быть нам лучше его использовать для влияния на этого несговорчивого господина?

– Да, я с ним знаком, – промолвил Розенберг, – может вы и правы, о нем я не подумал. Он недавно привез в Калькутту молодую жену из Лондона, а она стала подругой для загадочной женщины, которая живет в доме Бертранта. Это честный офицер, преданный короне и любящий жену. С Бертрантом у него весьма дружеские отношения и он принимал активное участие в строительстве и ремонте дворца «Безумный Филипп».

– Ну, вот столько возможностей все уладить, – с оптимизмом подытожил Витцель.– Господин Розенберг встретится с сэром Эргюсоном, попробует убедить его в проведении пресс-конференции во дворце. Я прослежу за обеими женщинами и сложу мнение по целесообразности использования их в дальнейшем. Вы, господин Штайберг, запишитесь на прием к мэру Чандра Босу. Без него трудно продвинуть эту идею в жизнь. Будем использовать все ресурсы. А вот лорда Джонатана Голда привлечем к решению этих проблем уже на самой конференции. Ведь никто не дает гарантии, что после речи Шеффера все поверят в благие намерения экспедиции и тут же разрешат ему пройти по территории Индии. Лорд часто бывает на приемах в этом клубе для джентльменов, он его завсегдатай.

Повисло молчание, все задумались, каждый о своем. Задача была не простая и могла закончиться неудачей. Но три сотрудника Абвера верили в лучший исход, и у каждого было свое мнение, как лучше поступить и какие средства для реализации использовать.

Такая поразительная активность Витцеля слегка удивила Штайберга, с чего бы он так заинтересовался этой экспедицией и почему решил оказать ей помощь? А может вовсе и не экспедицией, а здесь кроется что-то еще?

– Мне пора откланяться! Господа, благодарю вас за прекрасный обед,– проговорил посланник Канариса. – Шеффер ждет моего возвращения.

Все трое встали, Розенберг и его секретарь пожали Штайбергу руку, и Витцель проводил его до двери.

– Как тебе этот немец? – поинтересовался Розенберг.

– Не так прост, как кажется. Конечно, умом не блещет, но дело свое, видимо, знает.

– Я знаком с ним уже много лет, особо ничем выдающимся не отличается, но ему доверяем Канарис, а это дорогого стоит.

– Ну что же, как говорят русские: поживем-увидим.

– А вы еще и русский знаете?– с сомнением в голосе произнес хозяин дома.

– Да, приходилось сталкиваться, – туманно ответил секретарь.

Тем временем Штайберг вернулся в гостиницу, накопленная усталость и обильный ужин с возлиянием, дали себя знать. Его клонило в сон, к тому же Шеффера не было в номере. Рассказать о своем визите было некому. На связь с ним никто из членов экспедиции не выходил, возможно, и не было еще одного сотрудника Абвера, а адмирал Канарис просто хотел его проверить? Весь путь немец присматривался к персоналу, но так и не понял, кто же может им быть.

На следующее утро Штайберг проснулся довольно рано, голова побаливала, настроение было отвратительное. Он пошарился на тумбочке в поисках выпивки, но бутылка виски, которую он купил в баре, была пуста. От неуклюжего движения рукой бутылка полетела на пол и с грохотом покатилась по паркету. Немец поморщился и с трудом приподнялся с кровати. В таком виде нельзя было показываться членам экспедиции, а тем более встречаться с Шеффером и рассказывать о планах, которые они вчера обсудили в доме Розенберга. На часах было десять утра и требовалось поправить голову.

Штайберг прошел в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало. Рыхлое красное лицо с большим носом и с синими прожилками. Лицо сильно пьющего человека смотрело на него кроличьими глазками. Но делать было нечего, что есть, то есть. Надо найти выпивку, а там глядишь, будет легче. Мятая рубашка, испачканный пеплом сигарет пиджак, штаны валялись рядом с кроватью, их он все же смог с себя стащить, хотя совершенно не помнил, как это ему удалось. Кряхтя и чертыхаясь немец натянул на себя брюки, капли пота выступили на лбу, во рту пересохло.

– «Срочно найти выпивку, пока не сдох» – подумал Штайберг и покинул номер.

Бары и рестораны в самой гостинице еще были закрыты, спросить у администратора, где можно купить выпивку, он постеснялся. Желание похмелиться выгнало его на улицу, и он тут же пожалел об этом. Стояла сумасшедшая жара, даже сад, который раскинулся перед отелем, казалось, не спасал от изнуряющего зноя. Лакей-индус любезно держал двери открытыми, как бы предоставляя выбор, выйти на раскаленный двор или остаться в прохладном холле гостиницы. Но деваться было некуда, выпивку можно было найти только в самом городе, и Штайберг шагнул в ад!

Пока он пробирался по тенистой аллее к выходу, он промок насквозь, казалось, что в ботинки налили воду, хотя она могла быть там на самом деле! Это пот, который катил с него градом и по спине, далее по ногам и попадал в летние туфли.

– Как здесь живут люди? – с тоской проговорил немец, оказавшись на широкой солнечной улице наполненной народом.

В отель этот народ попасть не мог, поскольку при входе стояли два индуса в синих тюрбанах и отгоняли любого желающего пройти вовнутрь, если у него не было карточки отеля или если это был не сахиб.

Магазинов поблизости не наблюдалось, да и не знал Штайберг, есть ли тут вообще заведения, где можно купить спиртное. Он огляделся по сторонам, направо или налево? Левая сторона показалась немцу более привлекательной по причине меньшего количества прохожих, да и впереди маячила площадь, где вполне могли быть приличные магазины, а не этот базар, заполонивший все закоулки. Тяжело дыша Ганс пробирался через людской поток в надежде обрести спиртное. Спросить у прохожих, как пройти до магазина, где продают крепкие напитки, он не мог, поскольку языка так и не выучил, времени достаточно не было, а главное не было желания. Он уже тогда ненавидел Индию, еще толком ее не познав, а теперь убедился, что эта неприязнь у них с городом и страной взаимная.

Вдруг кто-то схватил его за рукав и слегка потянул на себя:

– Господин, господин, всего пару монет, я умираю с голоду, – какой-то пыльный худой нищий увязался за Штайбергом.

Ганс ни слова не понял, но догадаться было не трудно.

– Пошел вон, свинья! – немец ногой оттолкнул просившего.

– Господин, пару монет, – не сдавался индус, хотя из разбитого лица проступила кровь.

– Ах ты, гаденыш! – рассвирепел Штайберг и принялся ногами избивать попрошайку.

Индус не сопротивлялся, а только закрывал тощими руками голову. Никто из прохожих не вмешивался в ситуацию. По всей видимости, это было нормальное поведение белого по отношению к местному населению. Немец вошел в раж, и удары становились все более изощренными и точными. Нищий уже без сознания валялся в пыли, не подавая признаков жизни, а Штайберг все бил и бил.