полная версия

Александр Календо
Формула Смолянинова. Берег Афины

П. – Вы не хотите сказать, кто она была по национальности?

А. – Потом. Они любили друг друга странной любовью, когда наряду со всем набором извращений, присутствующих в современном мире, вы предлагаете своему избраннику или избраннице самые искренние чувства.

С. – Всё было так хорошо?

А. – Далеко нет. Она – из Москвы, он – из Вены стремились друг к другу изо всех сил влюблённых сердец, это было чистое чувство, желание сказки, составляющей контраст с их непосредственным окружением. Он встречал её в аэропорту с огромным букетом роз, они целовались, но уже по дороге ссорились из-за пустяка и, надувшись, замолкали в разных углах на заднем сиденье такси.

С. – Почему?

А. – Я полагаю, дело преимущественно в ней, а в нём – постольку, поскольку он сознательно её выбрал. Она несла в себе колоссальную энергетику, мало "совместимую с жизнью", то самое сочетание советского прошлого, собственных природных талантов и ощущения себя в новых условиях абсолютной свободы.

П. – "Советское воспитание" при пересадке на "западную почву" действительно в некоторых случаях даёт колоссальный личностный рост. Малоизученный феномен. Я знаю ребят, кто им занимается, у них любопытные результаты…

С. – Павел! Сам отвлекаешься. Я так понимаю, уважаемый автор, подобие героине имеет место.

А. – Отчасти. К примеру, такое же быстрое освоение языка – только немецкого, на котором она вскоре болтала, как на родном. Но у героини всё под жёстким контролем разума, а тут – на поверхности, бьёт ключом. Он дал ей всё, что мог, она мне показывала документы, из коих следовало, что передо мной баронесса фон В., он привёл её в свой дом, где сначала его мать не хотела и знать её, но постепенно отношения наладились.

П. – Настала очередь ружья на стене.

А. – Ссоры между ними были страшными. Усугубляло ситуацию то, что, как ни странно это звучит, он развратил её, приучил к кокаину, а он входит в вас медленнее и не так нагло, как другие наркотики, так что вам значительно дольше кажется, что вы можете в любой момент бросить. И – полный набор ощущений, накручивающих коэффициент на положительные эмоции. Вы считаете, что в вашем распоряжении одни плюсы и никаких минусов. Тем неожиданнее потом обнаружить, что эта дрянь прилипла к вам жесточайшим образом, как самая прочная клейкая лента, и отодрать её нет никакой возможности. Он познакомил её с самыми злачными местами не только Вены, Австрии, но и всей Европы, постепенно грань между "можно" и "нельзя" у советской девочки истончилась так, что её с трудом можно было разглядеть.

С. – А она была такой прочной, эта грань?

А. – Хороший вопрос…

П. – Не будем уходить в сторону.

А. – Там уже конец. Во время одной из ссор он её буквально уничтожил – морально. Полагаю, это было не столь сложно.

С. – Всё-таки они на его родном языке разговаривали. К тому же, женщины всегда уязвимей, хотя и не показывают вида.

А. – Видимо, и она не показывала. Или показывала, но он не придал этому значения. Она не знала, что делать. В её душе, в самой глубине возникло и разрослось чувство полной безысходности. Осталась только громадная пустота, требующая немедленного заполнения действием, уничтожающим – как можно быстрее – источник этой пустоты, причину её возникновения.

С. – Либо разрушиться самому, либо разрушить то, что тебя разрушает.

П. – Ему нельзя было поворачиваться к ней спиной: выбрал войну – будь воином.

А. – Он повернулся. С полным к ней пренебрежением. Она взяла бутылку из-под шампанского…

П. – В состоянии аффекта.

А. – Всё вы знаете… Да, сожаления пришли потом. А тогда она просто бежала из шикарного гостиничного номера, оставив своего спутника в луже крови.

П. – При гемофилии нужно действовать быстро, на счету секунды. Отключка этому, мягко говоря, не способствует. Самое время появиться вам, дорогой автор.

А. – Да я намного раньше появился. Мы встретились первый раз, когда у неё все было хорошо. Когда у них всё было хорошо. Вы представляете, находясь со мной, она звонила своему суженому и… рассказывала обо мне. Даже выражение помню: "Рядом со мной тут такой мальчик…" – она мне перевела.

С. – Муж, получается, к "мальчику" не ревновал.

А. – У них были такие отношения. Он тоже мог с кем-то встречаться. Она мне об этом рассказывала. С блеском в глазах. Взахлёб. Я видел, как она его любит. Вообще-то, она практически только о нём и говорила.

С. – Секс у вас с ней был, извините за прямоту?

А. – А вы знаете, нет. Чего только не было, но впрямую, то что называется…

С. – Почему? Она была против, хранила верность?

А. – Нет. Она очень точно чувствовала моё состояние. Например, однажды прямо сказала: "Можно. Давай". Я посмотрел ей в глаза, и что-то такое она прочла в них. И тут же говорит: "А теперь нельзя".

С. – Слышите вы наши сигналы.

А. – Тем не менее, она меня зацепила. Чем-то. Энергетикой своей сумасшедшей. Когда понимаешь, что перед тобой Сила Женщины. Кто не спрятался, я не виноват. То есть не виновата. Я её разыскивал периодически. Потом упустил из виду.

П. – Мы её оставили, когда она оставила барона фон В. на полу гостиничного номера.

А. – Она бежала. Из страны, из своей жизни. Сменила паспорт. Под другим именем попала в тюрьму – за наркотики. К счастью, не в российскую. Там избавилась от зависимости. Говорила, это было самое страшное, что с ней произошло. А затем…

П. – Покатилась по наклонной.

А. – Стандартный поворот, да? Всё так. Она начала с кем-то встречаться. Родила ребёнка. Ей остро понадобились деньги. И она взяла заказ.

П. – Ещё раз её опишите.

А. – Понимаю. Отличные внешние данные. Самая физически сильная женщина из моих знакомых. При том, что совершенно не полная. Просто: пропорции, гены.

П. – Итак, она взяла заказ. Мы уже догадываемся, но всё же уточните: на что.

А. – Потребовалось устранить одну женщину.

П. – Интересно почём у вас сейчас на Земле души.

А. – Тридцать штук баксов.

С. – Никаких угрызений совести?

А. – Она прочла ужас в моих глазах, когда это рассказывала, улыбнулась и пояснила: "Когда я эту бабу… Ничего не почувствовала. Веришь – ничего".

С. – Из чего следовало, что в других случаях она чувствовала.

А. – В другом случае. Со своим мужем. Она поведала, что он "приходит" к ней, довольно часто, и пытается что-то объяснить. Совершенно избавился от недостатков. Очень добрый. Сначала её это пугало, потом она привыкла.

П. – Во сне приходит.

А. – Да. При том, что она абсолютно неверующий человек. Она описывала: "Он говорит, говорит, о чём-то своём. Всё растолковывает что-то. Мне надоело, я не слушаю, отключаюсь". Так. У вас отсутствующие выражения лиц. Полагаю, с антарктическим восходом это вряд ли связано.

П. – Лучше бы она его услышала.

А. – Для кого лучше?

П. – Для них обоих.

С. – Вряд ли для передачи этой информации Алексу стоит с ней ещё раз встречаться.

П. – Как сказать. Другое дело, что она его проигнорирует.

С. – Ёжику понятно. Давайте дальше.

А. – В общем, когда я в очередной раз её разыскал…

П. – Всё, что запомнили, по секундам.

А. – Ну что ж. Специально для Руководства. Мда-а… Легче сказать. По секундам я о подобных вещах ещё не рассказывал. В общем, когда у нас всё случилось… Я почувствовал всё с некоторым запозданием.

С. – Ох уж эти мужчины, собой поглощены – доходит, как до верблюдов.

А. – Нет, я не такой.

С. – Конечно, вы не такой.

А. – Просто лавина ощущений и разобраться трудно. И вдруг я смотрю на неё и понимаю: что-то необычное. Во-первых, её лицо. Оно близко-близко, она смотрит куда-то вверх, и я вижу перед собой черты удивительной… даже не могу сказать красоты…

П. – Черты демона.

А. – Вот сейчас услышал правильное слово. Нечто безумно прекрасное и в то же время безумно жестокое.

С. – Вы барона поняли.

А. – На все сто. Она ни в чём ему не уступала. Если не превосходила. И у меня вдруг возникли слова, описывающие моё состояние совершенно адекватно. Причём не то, что бы я над ними думал…

С. – Они просто возникли.

А. – Да, словно написанные в голове – про мои переживания: "открылись все чакры". Вот такие слова. Стилистика не моя.

С. – Вы героине это своё впечатление рассказали, напомните, как она отреагировала.

А. – Мгновенно. "Я тоже так хочу". Ага. Фраза – проектора заслуживает.

П. – Не слишком.

А. – Возвращаюсь к рассказу. И вдруг баронесса говорит, медленно, очень спокойно: "Я. Тебя. Убью".

С. – Тут всё и закончилось.

А. – Давайте вы вместо меня будете рассказывать, а?

П. – Свет, серьёзно, не мешай.

С. – Прошу прощения, не удержалась.

А. – В общем, вы правы. У меня холодок прошёл по спине, очень неприятный. Мало совместимый с желанием. Но я ещё успел задать ей очень важный вопрос. И получить очень важный ответ. До сих пор звучащий у меня в ушах. Я спросил: "Почему?" И она ответила: "А что с этим делать?" Дальше я чего-то начал выступать, уже не помню.

С. – Вы пытались её быстренько перевоспитать – во время соития, чтобы она вас не убивала.

А. – Свечку держали?

П. – Не мы, Алекс, держали, но не мы. Вы понимаете, какова вероятность такого контакта?

А. – Я сам всё время задавал себе этот вопрос. Даже пытался подсчитать. Сумасшедше маленькая.

С. – Если мне позволено будет вмешаться в данную дискуссию, то замечу, что вы упустили главную деталь. Как раз ту, из-за которой Павел обратился к этой истории, а Алекс вспомнил о Научной части. И из-за которой вероятность такого контакта ничтожна мала.

П. – Вы не сказали, Алекс?

А. – Не успел. Был слишком увлечён. Она родилась год в год, день в день, минута в минуту со мной.

П. – Секунда в секунду. Она – ваша вторая половина. Это прямо следует из вашей теории, Алекс.

С. – Вас свели, и всё могло произойти совершенно иначе. Если бы не ваш холодок по спине и последующее занудство.

А. – Я, к примеру, мог бы промычать что-нибудь вроде: "Хорошо. Только я сам выберу как – ты меня убьёшь".

С. – Чувствуется, вы об этом думали.

А. – Да, врать не буду.

С. – А вы вернитесь, она ещё там.

А. – Думать могу, вернуться – нет.

П. – Что ж, вы сделали выбор.

А. – Ребят, всё было так серьёзно?

С. – Вспомните свои ощущения, как следует.

А. – Ничего подобного в жизни я не испытывал.

П. – Если бы не ваш протест против её высказывания, если бы вы пропустили его мимо ушей, не придали значения, или даже оно вам понравилось бы, возбудило, в следующие несколько секунд…

С. – У вас не то, что чакры бы открылись, у вас пробку бы вышибло. Крышу снесло, напрочь, навсегда, и никакая относительная онтология не помогла бы. Вы бы кончились, Алекс. Контакт со своей второй половиной – это аннигиляция, духовное взаимоуничтожение через эмоциональный взрыв.

П. – Я вспомнил кое-что. Кто она по национальности?

С. – Павел, а стоит?

А. – Ой да, ребят, лучше не надо. Хотя я ничего плохого о ней не сказал. И вообще: она – моя вторая половина.

С. – Выздоравливайте.

Кому: l_tomes

Этот диалог предшествовал твоей СМС. Посылаю только сейчас, так как совсем расклеился. И был не в состоянии просмотреть записи, скорректировать. Температура скачет – к вечеру повышается.

Напиши мне, Стиш. Это не повлияет. Напиши нормальными буквами. По нормальной почте. Впрочем – как угодно. Как угодно – лучше, чем никак.

Кому: l_tomes

Я тебе звоню, там занято. А по телефону, с которого ты смс посылала, на испанском отвечают.

Ну представь себе огонь, он горит – долго, но всё равно требует топлива.

Давай-ка отвлекись. Вредно всё время спасать других. Чушь какая-то получается. Раз у меня всё хорошо, я не заслуживаю внимания. Чушь собачья!

Будь человеком. Ненадолго. Потом – опять Тёмным Рейнджером, Спасительницей сирых и убогих – кем хочешь. А сейчас побудь человеком. Вспомни, как это делается.

Диалог 9

С. – Да… Она уже сто раз пожалела, что sms прислала.

А. – Это был тест.

П. – Вы его прошли?

С. – Риторический вопрос. Давайте сюда её маляву, всё-таки – эпохальное событие: раз в три месяца.

Wsegda wse jorosho i s toboy i s rossiey. Temperatura vyzvana iskustvenno. L

С. – Неплохо смотрится. Как считаешь, Павел?

П. – В проектор. Руки чешутся.

С. – Почеши ещё. Без техники – своими словами – слабо? У них школьникам, между прочим, на ЕГЭ калькуляторами пользоваться запрещают.

А. – Поработайте ангелами. Вы никогда мне не были так нужны.

С. – О, Боже.

П. – Наша цель – чтобы мы не были вам нужны.

А. – Вы ещё скажите, что весь Эксперимент – на мне – начинается и заканчивается. Вас Руководство бы не утвердило.

С. – Алекс, история вас двоих малоинтересна – сама по себе, таких, знаете сколько настрогать можно.

П. – И цена им – пятак за дюжину в базарный день.

А. – Павел теперь пословицы не только учит. Он их сочиняет. Так… Тучи расходятся.

П. – Мы должны подготовить в наших беседах вас, Алекс.

А. – Она ведь знает, что я искренен!

С. – И что мы в Антарктиде. Жалко, она мне не ответила.

П. – Поставьте перед собой такую задачу: вы хотите поддержать человека, но в то же время – по каким-то соображениям – не считаете возможным возобновить контакт в полном объёме.

А. – У меня на первом месте – сердце.

С. – А в нём – любовь до гроба.

П. – Света!

А. – Да! Да!…

П. – Ты чего наделала?

С. – Виновата, не успела сообразить, это выражение, идиома, фразеологизм. Простите.

А. – Хорошо. Только потом – ваш проектор. Хочу выжать максимум – из вашего извинения.

П. – С проектором сложнее: вы должны быть совершенно уравновешены.

А. – Тогда мне его не видать, как своих ушей.

П. – Я вам обещаю, что момент будет – отслежу. Но вначале один вопрос, передайте ваши ощущения поточнее: вот вы читаете послания на почте, сплошь от Лани – было такое время…

А. – Было.

П. – И вот – текст от кого-то другого, вы чувствуете разницу – в чём?

А. – Уважение. Норма, понимаете? Нормальный текст. Живой.

П. – Светлана говорила. Алекс, а разве тексты от Лани "мёртвые"? Вы же ими восхищались.

А. – Не мёртвые. Они…

П. – Тяжёлые – давят.

С. – Да скажи ты по-нормальному, его подготовить всё равно надо.

П. – Такое ощущение, Света, что ты забыла, кто начальник. Говорю по-нормальному. Тексты, послания от героини, Алекс, имеют специфическую энергетическую нагрузку, очень мощный второй план.

С. – Это ты называешь по-нормальному? Энергетическая нагрузка, второй план… У неё каждая фраза – как удар по голове, только не бутылкой – от баронессы – а на другом уровне, тонких материй. Вам её sms последнее понравилось?

А. – Как сказать…

С. – Давайте я помогу. Читайте: "всё хорошо и с тобой, и с Россией" – последовательность важна – вы на первом месте. Она видит Россию через вас. Вы – через неё, она – через вас.

А. – Но она могла бы её видеть…

С. – Через призму информационных сообщений? Это Лани-то? Потом: вы уверены, что с Россией не всё хорошо?

А. – Кое-что пришло на ум. Я готовил одного молодого парня в гуманитарный вуз. Совершенно безбашенная личность, без каких бы то ни было моральных принципов. Во всяком случае – микроскоп нужен, чтобы их разглядеть. Он мне дал прослушать какие-то песни – это был ужас.

П. – Тотальное пренебрежение общепринятой моралью, эстетика Анти-мира – у нас хранится пара образцов. Ребята, что их изучают, потом сутки отойти не могут. Говорят, что лучше с демоном сойтись в открытую. И этот ваш ученик был сторонником —…?

А. – Яростным. Я правильно понимаю: люди хотят себя в чём-то "повязать", потому что внутри них есть разрушительные силы? И нежелательно их выпускать.

С. – Как минимум, они это фиксируют, правда?

А. – А как максимум? Мне на самом деле казалось, что народ хочет не себя ограничить, а другого.

П. – Я напомню, Света раскрывала вам содержание текста в её послании – один из нескольких смыслов.

А. – Не отворачивайтесь, Павел. Я не безнадёжен, честное слово.

П. – Не вы лично. Люди постоянно стремятся в клинч войти друг с другом, встать на какую-то сторону и мочить всех остальных.

А. – Вы включите ваше устройство когда-нибудь?

П. – Прямо сейчас.

А. – Хм. На модем похоже. Только поверхность какая-то необычная. Гладкая абсолютно. И чуть выпуклая. Жаль, подержать нельзя. Мне почему-то кажется, что на ощупь тёплая.

С. – Правильно. Как вы себя чувствуете, Алекс?

А. – Зловещий вопрос какой-то. На фоне этой штуковины.

П. – Не волнуйтесь, рутинная операция.

А. – Точно?

С. – Если не считать того, что "рутина" включает пару случаев. Последний – на границе средних веков – не помнишь, с кем, Павел?

П. – Не помню, но знаю.

С. – Ах, ну да, ты же моложе.

А. – И на сколько, молодой человек?

П. – Мы с вами почти ровесники, Алекс, несколько десятилетий разницы.

А. – Простите за вопрос: как вы?.. То есть когда?

П. – Да, Светлану о том, КАК, вы не спрашивали. Тот самый стадион. В Сантьяго.

А. – Ох…

П. – Всё в прошлом. Что ж, слушайте инструкции.

А. – Минутку. Так с кем эту операцию проводили? Так, на всякий случай интересуюсь: он выжил? С ума не сошёл?

П. – С ним всё было в порядке. Сейчас вы закроете глаза и будете представлять себе вашу подругу, слышать её слова. Вспоминайте то, что произвело на вас наиболее сильное впечатление. Пойдут картины, цветовая гамма. Мы увидим то же самое, вы будете как бы фокусировать. Постоянно будьте с нами в контакте.

С. – Этого мало.

П. – Дело в том, Алекс, что мы ни разу не замыкали на человека такого рода энергетику.

А. – А в средние века?

С. – Там была другая функция – чисто информационная.

А. – А здесь разве не…? Я хочу чисто.

П. – Мы тоже, но не знаем, получится ли. Проектор сработает как усилитель. Она и так на вас действует будь здоров… Но если вы опасаетесь…

А. – Поехали.

П. – Начнём с того вечера.

А. – Тепло. Покалывает. Правый висок. Левый начался.

П. – Всё в норме. Что-то есть: небольшой фрагмент, сосредоточьтесь.

А. – Да… Анна говорит, Лани ей отвечает… – не слышу… И потом – вот это, насчёт чебурашки.

П. – Спокойно, цвета опишите.

А. – Жёлтый. Насыщенный. А когда про чебурашку говорит – фиолетовый. Жёлтый – не слишком приятный, фиолетовый – симпатичный.

С. – Крокодила Гену там не видите случайно? Он как раз фиолетовый.

А. – Крокодил Гена не наблюдается. А должен?

П. – Вас Света на присутствие духа проверяет.

А. – Я ещё кое-что вижу. Вокруг головы у неё. Вы смотрите?

П. – Ещё как.

А. – Белое что-то. Не сияние, а… сгусток белого тумана. Когда она говорит: "Сказано "нет" – значит нет", – усилилось. Как полыхнуло.

П. – Посмотрите фон у всей картины.

А. – Мощный такой стальной цвет. Очень спокойный.

П. – Чудесно.

А. – Ребята, минуту… Отдохну. Так мало, и – … Извините.

С. – Алекс, на вас лица нет.

А. – Почему так?…

П. – Всё нормально, вы – молодец. Вы во все учебники войдёте.

С. – Теперь вы должны спросить, есть ли у нас учебники.

П. – Алекс?

С. – Ещё раз скажи, что всё в порядке.

П. – Да… Такие планы были…

С. – Хотел посмотреть, индуцирована ли она – из-за этого нам добро дали?

П. – Это уникальная возможность.

С. – У тебя сколько эпизодов намечено?

П. – Ох, Светка, много.

С. – Ну, валяй: за месяц управитесь.

П. – У нас ещё один Диалог, максимум два. Фактор времени.

А. – Ребята. Я соберусь. Павел, врубайте.

С. – Вам не обязательно.

А. – Может, дело просто в том, что эпизод был не слишком приятный.

П. – Ну конечно! Едва ли не самый неприятный. Давайте дальше посмотрим.

А. – Дальше телефонные разговоры. Нет – письмо. Первое письмо на мою почту. Но там же только текст будет. Или нет…

С. – Будет всё, что вы увидите, в том-то и дело.

А. – Ну, текст вы знаете. Короткий. Очень светлый. С удовольствием его…

П. – Этого не надо.

С. – Кто бы сомневался.

П. – Свет, проектор ничего не показывает.

С. – Ты его так настроил.

П. – Я его не настраивал! Я вообще не знаю, как это делается.

С. – Вот теперь всё ясно. До прозрачности.

П. – Я предлагаю второе письмо.

Кому: я

Alex!

 По скайпу не говорю. Is not my cup of tea.

 Переписка – волшебная вещь.  Излагай, что хочешь.

 Lany.

П. – Глаза прикройте.

А. – Вижу её. Высокая, голова поднята, смотрит чуть в сторону.

П. – Цвета должны пойти.

А. – Есть. Зелёный цвет. Сплошной, жёсткий. Звезда синяя вверху справа. Глазам больно. Как будто поглощает.

С. – Уводи его, учись на ошибках.

П. – Всё, к следующему эпизоду.

А. – Трудно так быстро. А почему глаза болели? Воздействие – не от яркости.

П. – Не берите в голову. Телефонные беседы давайте, голос постарайтесь услышать.

А. – Слышу, конечно. "Ты помнишь сказку про золотую рыбку?", – она спрашивает.

П. – Это когда она о своей работе рассказывала?

А. – Даже не о самой работе… Или о ней… В общем, что она людей вытаскивает – со дна – душевной разрухи. Очень ярко описывала, жаль я слова не точно помню.

П. – Достаточно общего смысла.

А. – Она говорит о лицах, выражении глаз. Что люди ничего уже не хотят. Полностью. Ноль.

П. – Цвет.

А. – Оранжевый. Ух ты! Самый красивый. Она идёт по улице вверх. Вдаль. Голова опять поднята. Ей трудно идти. Солнце жарит. Улица пустая, пыльная, каменная.

П. – Да, я вижу, как на ней фокусировка – оранжевый.

А. – Она меня спрашивает, помню ли я сказку. Я задаю идиотский вопрос: "Золотая рыбка – это ты?" Она после паузы отвечает: "О, да…"

П. – Света, смотри, что делается.

А. – Потом объясняет, что её отпускать не хотят. И в конце концов пытаются заставить прислуживать. Когда она уже все желания выполнила. Я выражение вспомнил: "Я на собственной шкуре эту сказку прошла", или испытала – как-то так. Сильное выражение. Очень глубокий, спокойный тон. Интонация сожаления. Распевная. Глубокий синий цвет… Я вообще не знал, что такой бывает… Он заполняет всё. От неё идут волны. Белые. Теперь уже сияние. Усиливается, ослабевает. Во все стороны. Ребята… Сердце…

П. – Свет, ты видела?!

С. – На Алекса посмотри.

П. – Ему просто отдых нужен.

С. – Или врач.

П. – Послушай, я этого не хотел.

С. – У вас есть функция контроля – за состоянием… – испытуемого, живого измерительного инструмента?

П. – Установим обязательно. Сколько информации!…

С. – Догадываюсь.

П. – Она прозревает вещи, которые прозревать не должна, никак: есть законы определённые.

С. – Если были бы законы – они бы работали.

П. – Да, скорей так.

С. – Алекс.

П. – Вы опять с нами. Извините. Я только что Свете объяснял, что ничего предвидеть было нельзя.

А. – Наверное.

С. – Мне что-то ваш тон не нравится. Посмотрите мне в глаза, подольше. Вот так.

А. – Светочка…

С. – Какое же счастье, что у вас есть слёзы. Вы – настоящий мужчина, Алекс.

А. – Издеваетесь…

С. – А что улыбка есть – ещё лучше. Особенно вместе со слезами – гремучая смесь.

А. – Я хочу поговорить, ребята. Обо всём этом.

П. – Спрашивайте.

А. – Почему такое воздействие?

П. – Пока не знаем, но скоро догадаемся, я вам обещаю.

А. – Вот про это второй вопрос. Что я вижу? Как отсюда информацию извлечь? Я предполагал какое-то откровение. А тут – по мозгам просто удар. Точнее – по душе.

С. – Выкручивайся.

П. – Пожалуйста, монстра из меня не делай. Дело в том, что ваши образы не исчерпывают канал, они его открывают.

С. – Мы видим не только то, что видите вы, уважаемый автор. Мы видим намного больше, объёмней.

А. – Непонятно только, я зачем. Такой сложный прибор – без меня про неё не мог всё показать? Ребят, смеяться не надо. У меня сейчас с юмором плохо.

П. – Мы не над вами. Без вас её нет.

А. – Ну, бросьте. Она-то уж реальна.

С. – Подразумевается: в отличие от нас.

П. – Я объясню. Вот что вы чувствуете, когда видите значок, например, косинуса, без угла альфа. Ученик какой-нибудь пишет: косинус и всё, а угол забыл – бывает такое?

А. – Сплошь и рядом. Раздражает страшно. То есть она – как косинус. А я – угол. В таком смысле без меня её нет.

С. – Она творит – в людях, в вас, например, – больше нигде, поэтому, как мы можем без вас её увидеть?

А. – А со мной что вы видите? Если не эти всполохи, которые душу вынимают, то что?

П. – Структуры – те, что она строит в вас. Вы её воспринимаете почти полностью.

А. – А остальные не могут полностью?

П. – Не то, что бы не могут…

С. – Остальные рефлекторно, не сознательно, барьер ставят – рано или поздно, на автомате. Человек себя защищает, чтобы не сломаться, когда внутренние возможности перестают соответствовать внешнему воздействию.

А. – А я рефлекторно смелый. Тоже не сознательно, на автомате. Она мне всегда это говорила. Прямо такими словами – про наше с ней общение: ты очень смелый. И я только сейчас понял, о чём речь.

П. – Вы в любой момент можете отказаться.

А. – Я не откажусь. Но у меня условие.

П. – Мы всё вам расскажем.

Диалог 10

П. – Здравствуйте, Алекс.

С. – Привет.

А. – Привет. Не ждал вас так быстро. Что стряслось?

П. – В общем, ничего особенного. Всё даже очень неплохо, если честно. Мы получили много фактов.

С. – Впрямую бросаться на амбразуру не получится.

П. – Да, усиленный контакт, который даёт проектор, вы не потянете. Вы и нормальный-то, штатный контакт – не очень, не всегда.

А. – И тем не менее вы здесь.

П. – У нас к вам есть одно предложение, думаю, оно вам понравится. Давайте сюда вашу теорию.

А. – Чего?

П. – Всё правильно: вашу теорию, ту, которая должна быть в книге 2.

А. – Всё понятно. Не очень мне доверяете.

С. – Работа слишком важная.

П. – С чего всё началось, как по-вашему? Я имею в виду новый этап миропонимания.

А. – Который пока себя таковым не сознаёт.

П. – А так всегда бывает: младенец рождается – себя не сознаёт.

А. – Началось всё после Великой Отечественной. К медикам начали поступать больные с травмами – не только рук, ног, внутренних органов, но и головы.

П. – Пока вы не набрали темп: мы будем иногда ваши описания сокращать – не возражаете?

А. – Даже хорошо. Буду видеть, где остановиться. Кстати, вдохновение – это случайно не… – знание, ощущение, где остановиться?

П. – Да – форма упаковки мысли.

А. – У меня полно новых связей, дорог в голове. Ваш проектор – как стимулятор тоже действует, так? И… поэтому вы сейчас теорию решили со мной пройти. Пока действие держится. Ну, вы партизаны. Ангелы-партизаны.

П. – Надо будет термин запомнить.

А. – Так. Центральной группой по лечению травм головного мозга стала группа Лурия. И они выяснили удивительную вещь. Относительность знания. Слово не устанавливает соответствие между объектом и его образом в мозгу, Слово строит объект в коре головного мозга. Слово – субъект строительства структур в третичных – высших по функциям – корковых полях.

П. – Абсолютно еретическая мысль для вашей науки.

А. – Возможно поэтому практически единственными носителями этой идеи – той самой двери в новое миропонимание – остаются прямые "наследники" Лурьевского подхода, те, кто с ним работал и учился у него.

П. – Уйдите от привычной схемы рассказа. Мы прочли все ваши работы, и везде одна и та же проблема: вроде всё гладко, но… не хватает стресса.

А. – Стресса?

П. – Того, что нужно читателю, чтобы с вами согласиться. Он хочет с вами согласиться, но после первого же зевка желание начинает уходить. После второго – ясно, что оно уйдёт.

А. – Что я могу сделать, ребят? Это серьёзная тема.

С. – Это вам не триллер лирики, не та ерунда, что мы перетираем уже девять диалогов.

П. – Привлеките иные средства выражения, о которых вы уже имеете представление после подключения к чужому менталу посредством проектора.

А. – Привлечь их к изложению научной теории?

П. – Она – ещё и события эпохи. В течение тридцати лет замалчивается работа Смолянинова, ЛТО. Многие десятилетия существуют параллельные нейропсихологические школы, не признающие друг друга.

А. – Один факт. Работавшая в группе Лурия Татьяна Борисовна Глезерман уехала преподавать в Америку. Она попросила передать ей туда – в Калифорнию 90-х – тома её учителя издания 60-х годов. Она не могла работать без них. Там огромный фактический материал. О котором никто в США не имел никакого понятия.

П. – О нём и здесь не слишком имеют понятие. Вспомните, как вам рассказывали о нейропсихологах из МГУ, заваливающих диссертации "Лурьевского" направления. Вылечить человека, реально поставить его на ноги при сложной мозговой травме – иная квалификация, чем трепать языком.

А. – При прежнем подходе я буду очередным неудачником – в борьбе против застоя?

П. – Мы не можем себе позволить новую неудачу. Поставлен барьер, кажется, его не преодолеть, но так бывало уже не раз.

А. – Его всегда взламывали. Какой-нибудь очередной Джордано Бруно. Меня сожгут?

С. – А вам не всё равно?

А. – Я смотрю, Светочка, на вас и на Павла и чувствую, что мне всё равно.

П. – Следует изменить стратегию изложения, именно поэтому вы не один, а с нами – то ли беседуете, то ли сами всё придумываете.

А. – Что у вас в руках, Павел? То, что я думаю? Но как же… Вы сказали…

П. – Это будет другой режим, вам не нужно будет ничего вспоминать, вы почти ничего не почувствуете. Посредством проектора мы выделили из общего "банка" структур вашего сознания те, что возникли под влиянием вашей подруги. Сформировали их интегральные характеристики. Мы постараемся вам это передать.

А. – Вроде переливания крови.

С. – Как допинг.

А. – Допинг здоровью вредит.

П. – Всё учтено.

А. – Света, всё учтено?

С. – Нет, конечно.

П. – Света! Я тебя уволю.

А. – Тогда и меня заодно.

П. – Хорошо, пакуйте вещи.

С. – Вы понимаете, Алекс, творчество всегда чревато, никто ничего не может сказать заранее.

А. – Сидишь по ночам, недосыпаешь, пишешь в метро, отменяешь дела, изменяешь привычный образ жизни.

С. – Даже без всякого проектора.

А. – Даже без него. Давайте. Речь о принципиально новом взгляде. И столько людей постарались, чтобы он возник.

П. – Солдаты, с трудом пришедшие в себя после близкого разрыва снаряда и обнаружившие, что некоторые вещи для них просто перестали существовать – вместе со словами, что их называют.

С. – Люди в белых халатах, пытавшиеся шаг за шагом воссоздать их разум в самоотверженном труде, ибо спасти человеческую личность – то же, что спасти душу.

П. – Идите в том же направлении, дружище.

А. – Бумаги надо какие-нибудь подписать?

П. – Как самочувствие?

А. – Сколько прошло времени?

С. – Несколько минут. Или дней. Или лет. Они ещё идут, Алекс и будут идти.

А. – Мы так не договаривались. Мы говорили только о средствах выражения.

П. – Вы имеете что-то против? Мы можем снять.

А. – Врёте. Вы знаете, что я не откажусь. Просто тяжело. Такое ощущение…

С. – Напряжение.

А. – Я… привыкну?

С. – Да. Или умрёте, постепенно, лет через пятьдесят проявятся первые симптомы.

А. – Ну смотрите, Света – не раньше.

С. – Раньше вас сожгут – забыли?

А. – Тогда всё в порядке.

С. – Сосредоточьтесь. Какое самое яркое впечатление от монографии Глезерман?

А. – Слово подобно форме для куличей. Оно – черпак. Ковш.

П. – Что черпает?

А. – Афферентационную схему моих действий. АСД.

С. – Афферента…

А. – Идущую к мозгу.

С. – Теоретически можно зачерпнуть всё, что угодно.

П. – Схемы действий, любые, явились предметом исследования Владимира Владимировича Смолянинова в его Локомоторной Теории. Он поставил ту же самую задачу, но совершенно с другой стороны: как ограничить степени свободы. Ясно: чтобы взять что-то или шагнуть, следует "ввести себя в рамки". Иначе рука или нога будет болтаться из стороны в сторону.