Александр Календо
Формула Смолянинова. Берег Афины
А. – Следовательно, есть нештатный?
С. – Та сторона пытается также перейти к самым мелким частицам. "Грохнув" уже существующую, данную Структуру.
А. – Минутку. Но это не качественный переход. Всё вдребезги – это не он. Они не могут за грань уровня зайти. Они всегда на данном остаются.
С. – Показатель перехода на иной уровень – новые возможности. К примеру, ваша знакомая – человек с Даром – ставить от себя в полную зависимость. Мы такого не даём. Ибо такой дар способен всё заменить.
А. – Она сказала: "Ты продаёшь товар. Я должна подумать, нужен ли он мне". Я ещё разозлился, что это о нашем общении.
С. – Напрасно. У вас товар, у "Конкурирующей Фирмы" товар. Ваш просто должен быть лучше.
А. – А Павел что говорит?
С. – Всё дело в цельности, не в том, что вы делаете, а в том, как. То есть, по его мнению, вам можно полностью войти в поле её воздействия. Не сопротивляться.
А. – Но руководство согласно с вами.
С. – Чувствуется, на вас это произвело впечатление: согласие со мной руководства.
А. – Любопытно просто, какое оно. Скажите хотя бы, почему с вами согласны.
С. – Её механизм влияния вам ясен?
А. – В целом, да.
П. – Общий привет.
А. – Вас выпустили?
П. – Меня выпустили.
С. – И почему ты выбрал этот момент?
П. – Устал, Свет.
С. – Слушать меня?
П. – Как ты говоришь: типа того.
А. – Конечно, вы, Павел, вообще по-другому всё раскладываете.
П. – Если уж мы приходим к единому мнению, то не отступаем. Теперь по существу. Эмоции людей, чьи причины для вас, Алекс – смутные тени, мелькающие на грани сознания, для вашей подруги – чёткие, яркие, вербализуемые образы. Именно такой механизм "осознания недоступного" позволяет ей поддерживать всегда, в любых условиях ровное и мощное присутствие духа, имеющее гипнотизирующее воздействие. Простой смертный на такое не способен – вот почему мы предполагаем внешнее влияние.
С. – Между прочим, мы их за руку не поймали.
П. – Помните, Алекс, вы писали о "движущейся точке" – как издалека определить, живая она или нет?
А. – Если у неё своя собственная, внутренняя программа движений – она живая. А если её ветер гонит, то это щепка.
П. – Если наблюдатель замечает связи между внешними факторами и изменением поведения объекта, перед ним нечто неодушевлённое. В противном случае он констатирует непредсказуемую свободу воли.
А. – Мы для неё – неодушевлённые точки! Это многое объясняет.
П. – Что на вас произвело наибольшее впечатление в её способностях?
А. – То, чего у меня нет. Языки.
С. – Но ведь не они сами, правда?
П. – Предположим, вы изучаете математику. Новый уровень – то общее, что есть на нескольких, многих предыдущих. К примеру, системы линейных уравнений решаете, одну за другой, корпите, потом – бац – и матричная алгебра. Взгляд с птичьего полета на всё, что вы раньше делали. В данном случае: влияние на людей, как таковых, безотносительно того, кто они, из какой страны, какой культуре принадлежат, дало скачок.
А. – Значит, дело не в языках, а в их носителях?
С. – Лани общается с британцами, живущими в Гибралтаре. Это рафинированная среда, с традициями, учить чужие языки в их число не входит. За несколько лет она стала не просто позарез необходимой для этих джентльменов как помощница в делах, но подавляющее большинство из них относится к ней примерно, как вы.
А. – Так это "конкурирующая фирма" дала ей такую возможность?
П. – Мало ли у кого какие возможности есть, они не означают автоматической самореализации. Кто-то ей дал скорость. Сколько раз она вам говорила, что ощущает себя "под высоким напряжением"?
А. – Раза три. Дословно: "У меня внутри словно провода накаляются от огромного тока". Или: "Пахнет палёными проводами", – так. Серой что ли на самом деле пахло… Зачем мы вообще всё это делаем?
П. – Мы всё ждали, когда вы этот вопрос зададите.
С. – А зачем вы стихи пишете?
***
Мы жили когда-то,
мы жили когда-то,
когда еще платья – до каменных плит,
и в зале к губам подносили распятья
под звуки звенящих латинских молитв.
И ты со скамьи поднимаешься первой,
и – молнией – взгляд обжигает меня.
Но кто я такой для тебя, королевна?…
Я – рыцарь:
служить,
заслонить,
охранять.
Стук сердца в груди заполняет все ниши,
колеблет фигуры под сводом церковным…
О, только б никто этот звук не услышал —
мне кажется громче он, чем колокольный.
Мы скачем степями,
карета трясётся,
дозором смотрю я в полуденный зной.
Привал…
Ты роняешь платок у колодца
тогда, когда я у тебя за спиной.
И я – на колене – его поднимаю.
И ты поcмотрела – монаршая милость.
И рухнуло Время при встрече глазами.
И в прикосновеньи оно возродилось.
В войне ничего на мгновенье не задано,
но рыцарь ведь знает, где быть ему надо.
Едва уловимым движением падают
мечи сарацинов:
засада,
засада…
Так пусть своему они богу помолятся,
поскольку тебя они тронуть не смеют.
Ко мне!… И бронёй закрывается конница.
И нет в душе страха.
И нет в ней сомненья.
Вечерняя пыль над сражением виснет.
Копьё поднимается и поражает.
Напал – уклонился – быстрее, чем мысль.
Я видел – я знаю, что я защищаю.
Мы их отогнали за древние стены.
Беда не коснулась меня
и тебя.
Но вдруг тетивою далёкой пропела
мне предназначенная судьба.
Никто ничего уже здесь не изменит.
И Смерть всё подходит.
И жеста не тратит.
Моя голова у тебя на коленях,
И кровь заливает роскошное платье.
Минуют века.
И однажды под вечер
в неоновом свете, лишающем тайны,
Прекрасную светлую женщину встречу,
и мы познакомимся с нею – случайно.
***
А. – Не знаю, зачем пишу. Но буду. Что бы ни было.
П. – Даже, если вы никогда больше её не увидите и никогда с ней не поговорите…
А. – Не надо, пожалуйста. Это как холод ледяной, как…
С. – Произнесите.
А. – Как смерть. Тьма без единого пятнышка.
С. – Разлюбите её, и всё – хотите, помогу?
П. – Ты…
С. – Все твои опыты любимые ставлю под угрозу. Новые придумаешь.
А. – Светлана. Я. Не хочу. Её разлюбить. Не надо мне в этом помогать. Потому что это противоестественно.
С. – Тогда страдайте. Естественно?
А. – Нет. Меня до сих пор трясёт. Просто не высказывайте это предположение инфернальное.
П. – Недопущение различных, вполне вероятных путей развития реальности – …
А. – …
С. – Всё, доигрался, экспериментатор. Он ведь просил не говорить.
П. – Извините, Алекс. Думаю, вы свяжетесь.
А. – Ребята… Или мы свяжемся…
С. – Или вы сдохнете, копыта откините. Вам не смешно, самому?
А. – Немножко. Самую малость.
П. – Сейчас вы ответили на вопрос, зачем мы всё это делаем. Вы совершенно не в состоянии отнестись к данному человеку… как к человеку. Она для вас, и не только для вас, нечто подобное сильному наркотику. Причём волна влияния накрывает высокий уровень: ассоциативного восприятия. Ваше состояние есть, по сути, "ломка" – все симптомы.
А. – Но тогда почему – если перед нами – Феномен, о нём ничего не известно?
П. – Вот вы и делаете известным.
А. – Что вы хотите сказать? Я – летописец? Биограф? В этом моя роль? И всё?!
П. – А чем плохая роль? Тем более, вы прекрасно её исполняете.
С. – Чем лучше, талантливее, тем больше вам перепадёт.
А. – Что-то вы хитрите, ребят. По глазам вижу.
С. – Надо же было вас в чувство привести. Дыхание и пульс вернуть к норме.
А. – А на самом деле – как всё? Если медицинские ваши экзерсисы отбросить.
С. – Алекс, вы уже дважды читателя к словарю гоняете. Сначала на слове "инфернальный", теперь – "экзерсис". Не желаете быть биографом, категорически?
А. – В принципе, можно.
С. – Хотите начистоту?
П. – Когда ты так говоришь, у меня ощущение опасности.
С. – Да ладно, будет он знать чуть больше.
А. – Я хочу начистоту. И хочу знать чуть больше.
С. – Никаких откровений не ждите. Вам кажется, что сейчас вы не очень счастливы. На самом деле вы будете вспоминать это время, вы оба: когда вы ей писали, не зная ответит ли она, писали ваши – наши – истории, мучаясь неизвестностью "открытого моря" – по её меткому выражению, подставляя грудь, сердце, душу свежему и сильному ветру перемен, будете вспоминать этот период, как один из самых счастливых в вашей жизни. В жизни вас двоих, на вашем солнечном берегу.
А. – Светочка. Мы будем вспоминать всё это на нашем солнечном берегу или этот период сам – на солнечном берегу?
С. – Потом разберёмся. Расскажите – что знаете – о том, как она свою знакомую, богатую леди из России, замуж за британца выдала.
А. – Летописец за работой… Она говорила извиняющимся тоном: "За каждую работу платят. Так мир сейчас устроен. Я сделала определённую работу. Получила – соответствующе". Я еще спросил, она её качественно сделала? Она ответила: "Откровенно?" И улыбнулась своей улыбкой, чуть печальной и в то же время хитрой, от которой у меня…
С. – У вас от всего, вы не отвлекайтесь.
А – Так вот, она добавила: "На сто пятьдесят процентов".
С. – Какие у вас впечатления возникли?
А. – Смешанные. С одной стороны, восхищение. Её способностями. Её визави английский не тянула. Пыталась в какую-то группу интенсивную с погружением записаться за сумасшедшие деньги, но, как героиня сказала: "Ничего у неё, конечно, не получилось". И опять улыбнулась. Это нужно для рассказа, Свет. На этот раз улыбка была чуточку другая, с оттенком торжества. Хотя в основном она, улыбка, у неё одна и та же всегда. В своей основе. Я имею в виду…
С. – Продолжайте. В основном, в своей основе, улыбка у неё одна и та же.
А. – Я почувствовал две вещи. Во-первых, какую-то конкуренцию между ними. Ну например, я спросил об источнике богатства той дамы. Мне было объяснено, что она в своем поведении, в образе жизни, деловой хватке: "соблюдает все правила". "Вот если б я соблюдала все правила, – с некоторой грустью сказала героиня, – я бы тоже была очень богатой. А так я позволяю себе нарушать, иногда".
С. – О каких правилах может идти речь, если та дама всё от мужей получила.
А. – Этот момент резанул. Хотя я добавил, что тоже не все правила соблюдаю.
С. – Повеселили вы героиню.
А. – Но она этого не проявила. В целом, я так понял, соревнование она с той дамой выиграла.
С. – На сто пятьдесят процентов.
А. – Я чувствую, вы в курсе чего-то, мне неизвестного.
С. – Да нет. Вы тоже в курсе.
***
Я знаю: ты знаешь, как мне это нужно.
Я всё рассказала когда-то – во сне.
Свет утра везде: он и в окнах, и в лужах.
Но солнце – оно подойдёт только мне.
Два мира – стрелой зажимают ущелье.
И путь – только вверх —
не стонать,
не стонать.
К другим – как к себе – я не буду добрее,
поскольку себя не хочу убивать.
Один мир – страдания – чёрного ветра,
другой – ненасытного ветра любви.
И оба бескрайние,
оба – планеты.
И оба – чужие.
И оба – мои.
Ты видишь всё точно:
ты видишь мой Замок.
Но я поклонением вдоволь сыта.
У гордости нет ни сомнений,
ни рамок,
раз смерти её замыкает черта.
Я слушаю музыку,
слушаю письма,
и души людские,
и их языки.
Есть то, что превыше всего – это мысль.
А действие – в общем – не стоит руки.
И я оценю ещё ваши поступки,
ведь вы их приносите, чтоб оценить.
И я разорву круговую поруку,
и некому будет сыграть роль судьи.
Ты хочешь меня?
Ты действительно хочешь?
Тогда испытай:
проживи и смирись.
Нет звёзд и луны,
нет ни лучика ночью.
Захочешь – умри.
Ну а сможешь – родись.
Приходят сомненья,
сгущаются тучи.
Но это – во мне,
это только – внутри.
Я – ангел.
Я – демон.
Я – выше.
Я – лучше.
Не веришь?
Не видишь?
Ну что же – смотри.
К тебе прихожу я: отныне и в вечность.
Ты будешь со мною —
я буду в тебе.
Я – чувств эталон.
Я – твоя безупречность.
Я – тайна, что ты доверяешь судьбе.
Что мне ваши веры,
что мне ваши боги…
Вы сложите их – словно флаги – у стен.
И – вверх поднимаясь – петляет дорога.
Свобода,
простор – безнадёжный мой плен.
***
А. – Итак, она своё соревнование очередное выиграла, и потом…
С. – Почему вы её "Лани" не называете?
А. – Это имя она сама придумала. Хорошо. Я буду честен и скажу то, что вы ждёте. Я не хочу вставать в общий ряд. Их легион – кто её так называет. А как в письмах называю, здесь повторять тоже не буду. Для себя, для нас двоих оставлю. В книге заменю чем-нибудь.
С. – А если ей всё равно? Можно было бы использовать.
А. – Я оставлю! Понятно?! Всё равно оставлю.
П. – Понятно, Алекс.
С. – Совершенно и абсолютно, незачем волноваться. Я спросила, вы ответили.
Диалог 7
А. – Как же я рад вас видеть, ребята! Как же рад вас видеть…
П. – Здравствуйте, Алекс.
С. – Привет. Вы не забыли, что мы существуем только в вашей голове? Мне немного тревожно за вас.
А. – Я здесь больше не могу. Вы понимаете, я здесь больше не могу.
П. – Живым взять вас на Небо, это не к нам, уважаемый автор. Я не возражаю, в принципе. Светлана вроде тоже. Свет, ты не возражаешь?
С. – Абсолютно.
П. – Это даже не к Руководству, непосредственному. Прецедентов мало, практически один, не считая Мафусаила – вам известно.
А. – С кем можно решить этот вопрос?
С. – Полегчало?
А. – Это… Да. Немного. Вы так серьёзно всё начали обсуждать.
С. – А вы так серьёзно предлагать. Вы не слишком переживайте: возможно, Лани просто ждёт конца книги.
А. – Вначале она не знала ни про какую книгу.
С. – Она не знала, мы знали.
П. – Светлана! Язык твой – … как там…
С. – Один вариант: "без костей", другой: "враг твой". Выбирай.
П. – Оба подходят.
А. – Вы о чём? Сейчас. Соображу. Вы знали про книгу. Светлана, Павел, вы как-то замешаны во всём? В том, как со мной обходились. В этой вивисекции.
С. – Мы в вивисекции не замешаны, и ни в чём инфернальном.
А. – А как насчет экзерсисов?
П. – Тем более.
С. – Насчет экзерсисов поручиться не могу, некоторые – на нашей совести.
А. – Убалтываете. Так это вы? Ну конечно, это вы. Я вам доверять могу? Между прочим, вы были единственные.
П. – Всё не так однозначно, Алекс.
А. – Неоднозначна моя потребность в поддержке?
С. – Ваши надежды – ваш воздух, дорогой автор. Дышите полной грудью. Это всё, что мы можем сказать.
А. – Ну, ладно, ребята… И на том спасибо.
П. – Я бы хотел предложить взгляд со стороны, сверху. Последняя беседа закончилась на вашей, весьма острой реакции на вопрос Светланы об использовании в книге подлинных имён.
А. – Я могу их изменить, переделать.
П. – Это имя не переделаете – речь идет об авторе научной теории.
А. – А… Советский физик. Чья концепция – краеугольный камень моих воззрений.
П. – Мне кажется, вы сомневались в успехе популяризации ваших идей. Иначе не стали бы тянуть столько – сколько вы тянули?
А. – Страшно вспомнить. Да, сомневался. Но полагал, что расту и – дорасту… Ага. Диалоги с вами – то, до чего я дорос. И теперь они наполнятся философией.
П. – Всё не слишком весело, Алекс, – в мире, есть такое место – чуть в стороне от Солнечного Берега.
А. – Неужели? А зачем? Ладно, я знаю. Я там живу.
П. – Работа Владимира Владимировича Смолянинова под названием "Локомоторная теория относительности" была защищена в качестве докторской диссертации. Она вошла в сборник лучших работ 80-х годов под редакцией академика Велихова. По ней был снят научно-популярный фильм. Дважды, вдумайтесь, дважды, фильм прошел по Первому каналу ЦТ в передаче "Очевидное – невероятное".
А. – Я в метро ехал и слышал, как студенты Бауманки обсуждали на специфическом сленге: "Мужик такое сделал…" Я ещё гордился, что лично с автором знаком.
П. – Вот о чём вы не в курсе: Смоляниновскую ЛТО (Локомоторную теорию относительности) в советских научных кругах многие считали не ниже Нобелевского уровня.
А. – Но не в западных.
П. – Вам известна суть: железное опровержение Эйнштейновской теории.
С. – Мальчики, я погуляю пойду, не возражаете? У нас осеннее равноденствие прошло, солнце на подходе. Тьма кончается, шестимесячная: красиво.
П. – Только оденься потеплей.
А. – Меня спросит кто-нибудь?
С. – Я спросила: "мальчики" – во множественном числе.
А. – Когда вы вернётесь, Свет?
С. – Так, поняла. Быстро. Вы пока поговорите, есть о чём.
П. – Мне нужна ваша голова, дружище.
А. – Постараюсь, Павел. Вы не думайте, я вас прекрасно слышу.
П. – Но при этом впали в некое уныние… Любите Свету, Алекс? Как она говорит: быстрый ответ.
А. – Хоть какой. Да. Как ангела.
П. – Не выдержали бы без неё – в вашей истории?
А. – Скорей всего.
П. – Верю. Ради таких моментов…
А. – Вы и работаете. За нищенскую зарплату. Давайте дальше – про мир.
П. – Вообще-то я хотел сказать, что из-за таких моментов мы и не жалеем, что не на Земле, не с вами. Но вы правы: давайте дальше.
А. – Минутку. А без таких моментов – жалеете – что не здесь? У вас же там хорошо, мне кажется. По слухам. Просачиваются.
П. – Как вам сказать… Вот вы – хотели бы в детство?
А. – Дошло. Вообще-то однозначного ответа не дам. Нет – с той же "наполненностью души", как тогда. И разума.
П. – С той же наполненностью души и разума вы бы не узнали, что вновь оказались в детстве.
А. – Вы правы. Со своей наполненностью – хотел бы конечно.
П. – Вот и мы хотим – со своей. Итак, мы остановились на том, что Запад Смолянинова не признал.
А. – А должен был? Нельзя было обойтись без Запада? Раз уж такой труд отгрохали, нельзя было и дальше – самостоятельно?
П. – О чем этот труд?
А. – В целом: об организации локомоций – движений – на привычном языке. Но я утверждаю, что её значение намного шире.
П. – Какие работы вы ещё привлекали – чтобы так утверждать?
А. – Монографию Татьяны Борисовны Глезерман "Нейропсихологические основы нарушения мышления при афазии", на десятилетие позже ЛТО примерно вышла.
П. – Ещё один материал приведите. Я знаю, вы стесняетесь названия. Не стоит.
А. – Этот материал всё связал. Вейнгерова – автор. "Записи диалогов с Внеземным Разумом". С Вами.
П. – Значит, поняли вы, о чём автор ЛТО высказался, только, когда все эти материалы соединили и пришли к выводу, что речь идёт…
А. – Об уровнях структурирования Вселенной. В их контексте идея Творца оказалась сугубо рациональной.
П. – Ну и как: самостоятельно могли бы советские ученые до этого додуматься?
А. – А западные, полагаете, смогли бы?
П. – Вы, даром что аспирантуру по философии закончили, плохо представляете себе, какая у нас на Западе философская школа – живая, ей пользуются. Требовалось только одно: отнестись к работе советского математика с максимальной серьёзностью.
А. – Почему же они не отнеслись? Не такая уж живая школа оказалась. Раз не надоумила.
П. – Ошибка, которую нашёл Смолянинов, была не только ошибка Эйнштейна, это была ошибка западной научной методологии, которая оказалась слабее советской, что они психологически были не в состоянии признать.
А. – Вообще-то учёные должны быть выше – того, что вы описали.
П. – Вообще-то должны быть.
А. – Получается, Павел, что в России открытие могло быть сделано, а на Западе – интерпретировано. Я всегда это утверждал.
П. – Вы же мозги разделили – на глобусе.
А. – Но этого не произошло.
П. – Произошла трагедия масштаба цивилизации.
А. – Которую тем не менее никто не заметил.
П. – От этого ещё страшней. Вспомните, что несколько лет назад сказал академик Капица, тот самый бывший ведущий и руководитель передачи "Очевидное – невероятное", когда ваш общий знакомый, наслушавшись ваших панегириков ЛТО, задал ему вопрос о ней.
А. – Он сказал: "маргинальная". Маргинальная работа. Хотя сам её когда-то на щит поднимал. Вы можете понять? Я негодовал страшно. Они все сами маргинальные – по отношению к этой работе.
П. – А теперь вообразите, что Здесь все думают так же.
А. – Вообразил. Ну и? Они, то есть вы, должны так думать. И что с того?
П. – Имеет место научная теория. Весьма сложная, на переднем крае. Безупречная, не содержащая ни одной ошибки, что признано земными учёными. Приводящая к колоссальному по значимости выводу, результату, открывающему по сути новую страницу во взгляде на мир. И эту работу замалчивают уже более тридцати лет, вдумайтесь в цифру, Алекс.
А. – Эдак её вообще похоронят.
П. – Нет. В июне 2011 года одна незаурядная женщина прилетела из Испании, с восточного побережья, в Москву, и встретилась со своим старым знакомым, который давно хотел и всё никак не мог написать свою книгу – труд по популярной философии.
А. – Значит…, вы не ангелы моей истории.
П. – Мы – ангелы вашей истории.
А. – Вы меня прекрасно поняли, Павел. Я должен это всё уложить в сознании. Вот почему Светлана ушла. Не хотела здесь быть, когда вы мне всё выложите.
П. – Вы видели восход в Антарктиде?
А. – Голову мне не морочьте. Ладно, я не видел восход в Антарктиде. Я хочу посмотреть восход в Антарктиде.
С. – Я ничего не пропустила?
А. – Вы всё пропустили. Как и рассчитывали. Вы знали, Света? Только честно.
С. – Да, Алекс, конечно знала.
А. – И… стихи, и всё это – только средство возбуждения читательского интереса, на волне которого нужно было ещё раз попытаться…
П. – Договаривайте.
А. – Спасти человечество, что ли?
С. – У вас возражения против спасения человечества? Личные счёты, дорогой автор?
А. – Вас не переговоришь.
С. – И не пробуйте.
А. – Мне и так было невесело. Но я предполагал, что вы, по крайней мере, со мной искренни. Значит, и стихотворение, которое я вам посвятил, одно из лучших, между прочим…
С. – И от души, между прочим.
А. – Оно тоже для вас было средством. Хладнокровно спланированной и воплощённой акцией – по улучшению… паровоза, к которому вы всё цепляете. Только он длинней вагонов. Раз в сто.
С. – Средство – да, хладнокровно спланированным паровозом – нет.
П. – Всё на свете средство, цель – структурирование. Вы в курсе.
А. – Послушайте, я не могу сформулировать, вы мне мешаете вашими парадоксами, но мне почему-то обидно.
С. – Потому что вы не понимаете, милый Алекс, истина от вас ускользает.
П. – Обращаю ваше внимание на развитие логики наших объяснений и вашей реакции на них. Вы воспроизвели важную закономерность: постепенно выходили из центра мироздания. Это ровно то, что должна сделать ваша цивилизация.
А. – То есть, если бы вы меня сразу "на обочину спровадили"…
С. – Вы бы упирались руками и ногами.
П. – Я пошёл за проектором.
С. – Сейчас Павел одну штуку принесёт из технического отдела.
А. – Какую?
С. – Специальное устройство. Электронику любите? Планшеты, например.
А. – Очень вовремя появились.
С. – Вот и этот прибор вас не разочарует: показывает второй план бытия.
А. – Ничего себе. И как же он, проектор, это делает?
С. – Спокойной ночи.
Диалог 8
Кому: l_tomes
Мне не удаётся с ними связаться, уже второй день. Связь происходила так: я просто чувствовал, что нужно сесть и писать. Какое-то озарение, сигнал. Вдруг толчок: начать. Может, дело в болезни – из-за неё не слышу? У меня под 38.
Я даже посмотрел погоду в Антарктиде – всё нормально: солнечно, около –40. Никаких потрясений. А вдруг у них там аврал, им не до меня.
С. – Привет.
П. – Привет.
А. – Вас не дождёшься, ребят.
П. – Нас закрывают, нашу тему. В иное место на глобусе перебрасывают.
А. – И будете вы с тамошним Алексом беседовать. О тамошней Лани. Что с вами, ребята? Таких грустных улыбок я ещё не видел.
С. – Нету тамошних – вас. Вы будете всегда: Вы и Лани – там, где вы есть. Вы будете писать ей письма, она будет молчать. Вы будете получать телепатические сигналы и писать ей стихи. Год за годом, век за веком…
А. – Боже…
П. – Воспоминания о будущем. Скажите, что такое "эффект Доктороу"?
А. – Не спрашиваю, зачем. Это американский автор. Он написал, что при сильной любви сбиваются все ориентиры. "Пространство заполняет слепящий свет", – кажется, так. Вы можете влюбиться в её сестру, жениться на её лучшей подруге…
П. – Лани использовала этот эффект в описанной ранее истории. Выступив в роли свахи. Британец, симпатичный джентльмен, увлечённый ей, получил "предложение, от которого не смог отказаться": своё положение, свой статус обменять на "русские деньги". После чего вся ситуация сама собой разрешилась: она, кроме прочего, сняла с себя ответственность в отношениях – так сказать, совместила приятное с полезным. Что означает стремление снять ответственность – откуда оно, как по-вашему?
А. – Ответственность – это отдание себя под суд людей. Человечества. А оно должно разорвать связь с вами – рано или поздно.
П. – Почему?
А. – Потому что оно подобно матери. Раз оно "вокруг". И потом нас ожидает рождение, разрыв контакта. Подсознательное предчувствие Апокалипсиса.
П. – Это не обязательно относится к отдельному человеку. Допустим, ваш народ не захотел входить в человечество, точнее, разрешать себя судить – это одно и то же. Он предпочёл остаться с… вашими женщинами, они так прекрасны.
С. – Не издевайся, Павел. Это мой народ.
П. – У меня и в мыслях не было. Ты знаешь, как я всё воспринимаю.
С. – Да, Алекс. Павел за вас сражался, как лев.
А. – Можно без шарад? Вот я недаром с руководством хотел поговорить. Всё кончено, на России крест, и мы не нужны…
П. – Кое-что в вашей истории выходит за рамки сегодняшней российской ситуации.
С. – Это был его главный аргумент, Алекс, – в беседах с руководством, с которым вы так хотите познакомиться.
А. – А каков был ваш главный аргумент, Светлана? Мне очень интересно.
П. – Её не выслушивали.
А. – Почему? Ладно, ясно.
С. – Потому. Потому что вам ясно.
П. – Мы остаёмся, Алекс – на какое-то время.
А. – Вам финансирование не срезали? Кто-то в прошлый раз обещал технические средства.
П. – Будут. Сначала решим задачку. Как вы считаете, снятие ответственности с себя за развитие ситуации – в контактах с государством или в личных – распространённый приём?
А. – В нашей стране – удивительно.
С. – Давайте о личном – это вам ближе.
А. – Человек хочет бежать от "экзамена", если он не готов его сдавать. Я убеждён: чем выше уровень общения, чем больше оно касается душ, а не тел, тем легче "сдать" его экзамен, потому что оно становится уникальным, соответствующим данным людям.
С. – И защищённей от потери, да?
А. – У животных, в мире инстинктов – бои без правил. Игра "на выбывание". А Разум Цивилизации – целостная структура, составленная из элементов, где каждый на своём месте. Они взаимодополняющи. Ни один не может быть выброшен.
П. – Как не лишний ни один нейрон в коре головного мозга: вряд ли вы хотите избавиться хоть от какого-нибудь: они вам помогают быть собой. Только у человека структура видна, а у человечества – нет. По вашему мнению, точно так же и в сексуальной сфере одного, данного, человека дополняют друг друга отношения – с разными мужчинами или разными женщинами.
А. – Чем больше духовная составляющая отношений – тем больше для вас дополняют друг друга контакты с разными партнёрами, и уже неважно, есть там секс или нет.
С. – Удобная какая теория. Вы ей делились с кем-нибудь?
А. – Мне запомнились два отзыва. Один – от женщины старше меня. Когда я ей начал вкручивать насчёт избирательности и наконец поставил вопрос ребром: "Ты фильмы разные смотришь? Книги разные читаешь? Чем ЭТО хуже?"
С. – Я прогнозирую ответ.
А. – "Сравнил, – сказала она мне, – е…ю и кино". Извините, Свет.
С. – А второй отзыв?
А. – Сейчас. Я забыл сказать, что обе дамы были Настоящими Женщинами. То есть пользующимися успехом у мужчин.
С. – Рейтинг мнения.
А. – Вторая была намного моложе меня. После ознакомления с моей теорией, она посмотрела на море, а дело происходило на Балтийском побережье и сказала задумчиво: "Какой покой… Во всём этом – такой покой". Кстати, она была девственница.
С. – Вот! Рейтинг мнения существенно снизился, вы понимаете.
А. – По-моему, повысился, наоборот.
П. – А если в вашем контакте с "А" присутствует высокая духовная составляющая, а с "Б" – только низменная, они тоже взаимодополняющи? Теоретический вопрос.
А. – Если я скажу, что низменной вообще не должно быть – не поверите?
П. – Поверим – что не должно, не поверим, что не бывает.
А. – Да. Я сам не очень верю.
П. – Так взаимодополнение разных составляющих сексуальных связей – духовной и низменной – возможно?
А. – Нет. Как только ниже спускаемся – всё. Уникальность пропадает.
С. – Обошёл он твою ловушку.
П. – Дело за малым – как обеспечить перманентную высоту в любви, точнее, в страсти.
А. – Что бы ни было, ответ один: не ревновать. Даже, если имело место обычное прелюбодеяние. Тем более – если оно имело место.
П. – Это понятно – что ответ такой. Может, ваша теория кому-то и пригодится: на море посмотреть. Тем более, если вы – девственница. Алекс, между нами, мужчинами, неужели у вас никогда не бывало ситуации, когда так называемая "низменная страсть" вас поглощала целиком, и все ваши теории летели в помойку? Не это ли имела в виду ваша первая знакомая – которая постарше и поопытней.
С. – Хорошо, что вспомнил, Павел.
А. – О чём вы?
С. – О том, что вас спасли в последний момент.
А. – А мне казалось, я сам себя спас.
С. – Ещё несколько секунд, другое слово, другая реакция – и всё, не было бы Алекса.
А. – Эпизод, о котором вы говорите, я предполагал в Научной части упомянуть. Как иллюстрацию теории, он без неё непонятен.
П. – Давайте сейчас.
А. – Хорошо. Она – эффектная московская девушка со спортивной фигурой, рост – 174 см, в 90-е подалась в стриптиз, была востребована, потому что эмоциональна, объездила всю Европу. В Вене во время её выступления на неё обратил внимание местный житель, серьёзно ей увлёкся, они начали встречаться. По правде сказать, он был от неё без ума. И сделал ей предложение. Всё банально, если бы не его личность. Он принадлежал к одной из известнейших семей Австрии, старинного дворянского рода, барон фон В…
С. – Не вздумайте. У вас не роман, а документальная проза.
А. – Будет "фон В." У него было всё, что должно быть у аристократов, согласно представлениям обывателя: деньги, правда не сумасшедшие, как у нуворишей, огромный дом – поместье, которым управляла чопорная небольшого роста пожилая женщина – его мать, отполированные манеры, от которых он, кажется, сам хотел избавиться, пускаясь "во все тяжкие". Пороки, также, по мнению обывателей, свойственные аристократам: выпивки в барах, погоня за женщинами, увлечение наркотиками, кокаином, к которому он пристрастил свою российскую пассию. Имело место даже благородное заболевание, присущее верхушке общества, где все очень ревностно следят за происхождением и вступают в браки только в соответствии с оным, настолько ревностно, что в конце концов генофонд исчерпывается, и кровосмесительные связи оказываются неизбежными, даже втайне от самих участников "сохранения статус-кво". У него была гемофилия.
С. – Когда кровь не сворачивается, один раз пошла – остановить очень трудно. Страшная штука, наследственная, действительно.
П. – Насколько я понимаю, она должна сыграть свою роль, как ружьё на стене у Чехова.
А. – Когда я думаю, как так получилось, что он предложил ей вступить в брак…
С. – Да, вот интересно – если там все за происхождением следят.
А. – Когда я об этом думаю, у меня возникает единственный ответ. Кроме того, что она была очень непосредственна, очаровательна и экзотична. Подобно многим девушкам из бывшего СССР, носителям какого-то инопланетного шарма фантастической идеологии, прозвеневшей в двадцатом столетии дальним эхом. Так вот, кроме этого, была ещё одна, главная причина, из-за чего австрийский аристократ, способный проследить своё происхождение до крестоносцев, решился предложить руку и сердце танцовщице стриптиза. Он ощутил в ней родственную душу. В ней было то, что называется "порода", качество, дающееся отбором, тщательным и в каком-то смысле безжалостным отбором на протяжении многих поколений, рукой традиций, поддерживаемых в любых условиях и при любых обстоятельствах, железной волей Группы или Народа.
