Александр Черенов
За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга первая
© Александр Черенов, 2021
ISBN 978-5-4483-9141-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
«Адъютант Его Превосходительства»? Что-то знакомое, не так ли? Что-то… такое… героическое. О героях. Вот, только почему – «За спиной…»? Намёк? Ну, если и намёк – то «тот самый»: «не в бровь, а в глаз!». А заодно – «тонкий на толстое». Потому что «За спиной…» – это… за спиной. Но если не устраивает такой довод, есть и другой, ещё более «железный»: а почему бы и нет? Почему бы не приземлить героическое вместе героями? Ну, чтобы было больше похоже на правду, которая состоит из нормальной жизни и нормальных людей? Ведь, если даже они и герои – то, в основном, нормальные? Героизм-то – явление ненормальное. Обычно – следствие чьего-либо разгильдяйства. И ещё: если о героях уже написано в героическом ключе, то почему бы не «поменять ключи»?
Повторно «изобретать велосипед» автору не требовалось. Направление работы ему задали известные энциклопедисты Брокгауз и Ефрон. Они прямо указали, как это можно сделать: осмеять, подражая.
То есть, осмеять серьёзное произведение, подражая его форме и тону, но подставив на место образов и понятий изящных и величественных смешные и ничтожные. Проще говоря: вывернуть наизнанку осмеиваемого писателя.
Автор свято чтит мораль и законы нашего аморального и беззаконного общества. Он уважает право собственности, авторское «и смежные с ним права». Это – тот самый «нос», у которого заканчивается «суверенитет его кулака». Но всё остальное – его! Никто не может лишить автора его прав – в том числе, и права смеха, как здорового, так и не очень. Даже – над «священными коровами».
Да, отчасти это – пародия. Но пародия – вполне законный литературный жанр. Тут на стороне автора – целая группа «авторитетных товарищей». Например, Словарь литературоведческих терминов, который определил целью пародии осмеяние литературного направления, жанра, стиля, манеры писателя, отдельного произведения. Или – БСЭ: «Пародия строится на нарочитом несоответствии стилистических и тематических планов художественной формы. Осмеяние может сосредоточиться как на стиле, так и на тематике. По характеру комизма пародия может быть юмористической и сатирической, со многими переходными формами».
Как видите, уважаемые читатели, пародия – это самостоятельное авторское произведение, а не оскорбление чужого. Доказательством тому является то обстоятельство, что результат «выворачивания наизнанку» имеет мало общего с объектом пародии.
Нет, совпадение отдельных сюжетных линий имеет место быть – как без этого? Но от самих линий остались лишь заголовки. А всё – потому, что сюжеты романа-пародии – уже другие сюжеты, с новым содержанием и иным развитием. Всё окарикатурено, вывернуто наизнанку и подано в совсем даже не героическом ключе.
Поэтому и герои романа-пародии – другие. И характеры их, и поступки разнятся с характерами и поступками объектов пародии примерно так же, как разнятся друг с другом герой Николая Островского Павка Корчагин и герой Ярослава Гашека бравый солдат Швейк.
Ещё одно примечательное обстоятельство. Отчасти этот роман – пародия на пародию исторической правды. Ведь его негероические герои куда ближе к своим прототипам, нежели персонажи объекта пародии. Желающих убедиться в этом автор адресует к историческим документам: формат предисловия слишком мал для их цитирования.
Но главное отличие романа-пародии от первоисточников заключается в другом: здесь нет крови и смерти. А если и случается мордобой, то «не по идейным соображениям», а «по пьяной лавочке».
Ну, чем не вклад автора в дело исторического примирения сторонников «красных» и «белых»?!
Гражданская война, конечно – дело малоприятное и совсем не смешное. Но в этой книге никто никого не убьёт, никто ничего не взорвёт, не сожжёт и не пустит под откос.
Чем же тогда будут заниматься её персонажи – участники той самой гражданской войны? Узнать об этом нетрудно: книга – перед вами.
Автор.
Глава первая
Чуден град Киев – как тот Днепр, который «при тихой погоде»! Чего в нём только нет: Владимирская горка, Софийский собор, Аскольдова могила, Крещатик! А знаменитые киевские каштаны?! А неповторимое прошлое из «матери городов» и «блудного сына»? А оригинальное настоящее из ассорти «колыбели» и провинции? В «матери городов» смогли преспокойно ужиться тоска по чину с жареными каштанами и калёными семечками. Вчерашнее не мешало сегодняшнему: чудному не грех почудить – и даже побыть чудаковатым.
Чуден сей град делами не только Божьими, но и рукотворными. И сотворили их (натворили, вытворяя) руки самых разных «творцов». Чудеса не кончились и в двадцатом веке: их продолжали творить и вытворять. Этот год – тысяча девятьсот восемнадцатый от Рождества Христова – стал тому наглядным доказательством. В его предъявлении участвовало всё политическое разноцветье города, от «белого» до «жовто-блакитного», при существенном влиянии «зелёного», но решающем – «красного». Это придавало Киеву ещё больший колорит. Такой палитры здесь прежде не было – чем не чудо?! На зависть другим – а, может, и совсем наоборот – град продолжал являть статус чудного во всех отношениях и во все времена.
Таким он был и в тот день, когда в одном из самых примечательных его зданий на площади Богдана Хмельницкого появился молодой человек весьма благородной наружности. По причине этой наружности именно в этом здании он не мог появиться своей волей и без сопровождения. По текущим временам благородная наружность являлась достаточным основанием для того, чтобы ближе познакомиться с внутренним убранством именно этого здания. Почему «именно»? Да потому, что именно здесь обосновалась ещё одна достопримечательность города, уже из новых – Всеукраинская Чека: Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Сокращённо – ВУЧека. (Аббревиатуры теперь были в моде).
Молодого человека препроводили на верхний этаж. Из этого можно было сделать вывод, что ведут его к начальству, которое во все времена любило «небеса». Часовой осторожно приоткрыл самую приметную дверь, и напутствовал «компаньона» «дружеским» тычком ружейного приклада.
Войдя, молодой человек окинул быстрым взглядом интерьер кабинета. Последний вызывал уважение, как к его хозяину, так и к грозной аббревиатуре учреждения, которое они оба представляли. Глазам новоприбывшего предстали: старый потёртый кожаный диван, обсиженный скучающими мухами, такое же кресло, натруженное задницами прежних хозяев, массивный стол зелёного сукна и пара венских стульев, сильно побитых временем и неумеренным энтузиазмом прислуги.
Разношерстность была, конечно, случайной: «мебеля» явно собирали по принципу «с бору – по сосенке». Но сиротская обстановка кабинета и вся его специфическая атмосфера не могли не впечатлять аудиторию по ту сторону стола. Всё в ней располагало к «воздействию»: и подбор, и цветовая гамма, и процент износа. Одна только случайность интерьера словно намекала гостю на преходящую сущность бытия.
– Вы свободны, товарищ!
«Вольная» даровалась, разумеется, не новоприбывшему, а «товарищу с примкнутым штыком». Когда тот закрыл за собой двери, хозяин кабинета решительно просиял:
– Прошу, прошу!
Улыбка неплохо монтировалась с лицом этого коренасто-головастого крепыша средних лет с густыми тёмно-русыми волосами и окладистой бородой. Обликом он напоминал бы типичного провинциального учителя откуда-нибудь из Рязани или Кинешмы, если бы не заметный акцент, выдававший в нём выходца из Лифляндии.
– Рад нашей встрече… Михаил Николаевич.
Новоприбывший – явно офицер, хоть и без погон – осторожно присел на стул, тут же «поехавший» под его задом. Обрадоваться в ответном порядке, хотя бы из политеса, у него не получилось – и не по вине стула. Мешали стоны за стеной, вряд ли по причине оргазма, да бурые пятна на полу, «по виду напоминающие кровь», как написали бы в акте судебно-медицинской экспертизы.
– Вижу, Вы уже сориентировалась в обстановке.
Хозяин перехватил взгляд офицера ещё «по дороге».
– И это – правильно. Так вот, Михаил Николаевич…
Договорить ему не удалось: за стеной кабинета послышался какой-то шум. Затем раздался тупой стук – будто на пол уронили мешок картошки. Кто-то коротко вскрикнул и заскулил.
Бородач удручённо развёл руками.
– Опять… Ну, совершенно невозможно работать…
Вздохнув, он поднял трубку телефонного аппарата.
– Петров, зайдите ко мне.
Через минуту на пороге кабинета появился громадный, под два метра, матрос в тельняшке, клёшах и ботинках, явно превосходящих сорок пятый размер. Закатанные рукава тельняшки открывали взору любопытствующих вычурные татуировки морской тематики на огромных волосатых руках с кувалдообразными кулаками. Правой рукой он держал за шиворот хлипкого старичка с бородёнкой клинышком, а пальцем левой указывал на него хозяину кабинета.
– Опять? – устало вздохнул чекист, укоризненно глядя на подчинённого.
Матрос приложил к груди руку вместе со старичком.
– Это всё – он, товарищ комиссар!
– Что именно?
– Пущал пропаганды против Советской власти!
– А точнее? – иронично усмехнулся хозяин.
– Ругал её… Советскую власть, значит… в моём лице!
– В Вашем лице?! – не пожалел уже своего лица хозяин. – Любопытно! И как именно ругал?
Свободной пятернёй матрос «задумался» в затылке.
– Я не разобрал, товарищ комиссар: то ли гомном, то ли гнидой…
– Я только сказал, что никогда не встречал подобный экземпляр гоминида! – всхлипом обозначился старичок. – А мне за это, извиняюсь – по морде!
– Врёт! Вот, ей Богу, товарищ Председатель: врёт!
В доказательство своей правдивости матрос едва не перекрестился старичком.
– Я только глянул на него, как он тут же и… вот!
– И сколько раз?
– Чего?
– Ну, сколько раз «глянул»? – усмехнулся чекист. – Я, к примеру, насчитал не меньше шести звуков, характерных для падения тела с высоты собственного роста.
– «Глянул»! – опять шмыгнул носом старичок. – Он мне зуб выбил!
И старичок продемонстрировал свежевыщербленный рот.
– Вы, конечно, приняли его уже в таком виде? – невинно поинтересовался хозяин кабинета. Забавно смущаясь с подключением носа, матрос ушёл глазами в пол.
– Да-а, Петров…
Не снимая иронического взгляда с лица этой громадины в тельняшке, хозяин кабинета с тяжким вздохом покачал головой.
– Целую неделю Вы уже у нас – а работать до сих пор не научились! И это – при наличии таких внешних данных! Да этот старичок уже от одного взгляда на Вас должен был не только сразу же признаться во всех грехах, но и по собственной инициативе расширить их перечень! А вместо этого Вы с самого утра измываетесь над моими ушами!
У гостя едва не отвисла челюсть от изумления: вон, оказывается, кто тут «потерпевший»!
Матрос виновато засопел, ковыряя носком сапога и без того щербатый пол начальственного кабинета.
– А Вы, гражданин?!..
Взгляд хозяина кабинета уже перекочевал на старичка.
– Видите, что товарищ – молодой, неопытный, и вместо того, чтобы помочь ему, начинаете демонстрировать учёность в явно неподходящем для этого месте!
В голосе бородача звучала укоризна – отнюдь не сострадание.
– Помогите ему – и себе тоже!
– Чем?! – опешил «учёный».
– Активнее включайтесь в работу! Берите инициативу на себя!
Не стойте в стороне от своей судьбы!
Энергично жестикулируя, жизнерадостный бородач перешёл на инструктаж сплошными призывами.
– Кстати, насчёт судьбы… Вы – за Советскую власть, или…?
Только – прямо!
Старичок растерялся.
– Я, видите ли – профессор палеонтологии…
– Ну, вот, – удовлетворённо хмыкнул матрос. – Контра – а я что говорил!
Хозяин кабинета театрально вздохнул – и развёл руками.
– Выходит, не хотите Вы помочь – ни нам, ни себе… Ну, что ж…
Взгляд его уже вернулся к матросу.
– Работайте, Петров. Но помните о своём высоком звании и культуре производства. Если он виноват – действуйте по законам нашего сурового революционного времени… То есть, по инструкции. Если же – нет, то нечего понапрасну терзать… меня! Идите!
Упоминание о суровости революционного времени явно впечатлило молодого человека, о котором на какое-то время совсем забыли. Поэтому, когда матрос вынес старичка в двери, гость осмелился поинтересоваться у хозяина, что же тот сделал, если смог удостоиться чести быть «принятым» непосредственно ВУЧека.
– Вы полагаете, что этот дедок и в самом деле натворил что-то по нашей части?! – усмехнулся хозяин. – Скорее всего, он просто оказался не в то время и не в том месте. Ляпнул где-нибудь про своего гоминида, а матросне, что гоминид, что говноед – всё едино! Издержки времени, сударь! Следствие, так сказать, момента! Кстати…
Бородач выразительно покосился на гостя.
– … Вас это тоже касается. А то в Вашем вопросе так и слышится: «презумпция невиновности»! «Презумпция невиновности»…
Похмыкав секунду-другую «в дороге» – похоже, он совсем не умел сидеть – чекист остановился посреди кабинета и задумался.
– А, может, просто рожа его кому-то не показалась…
– Виноват, а как Вам, пардон, моя рожа? – осторожно «вклинился» гость.
Лицо хозяина расплылось в улыбке.
– Хорош! Физиономия – что надо: породистая, холёная, белокожая! Как говорят у нас в ЧК, так бы и разрядил в неё весь барабан! Вас, сударь мой, следует показывать начинающим сотрудникам Чека как образчик законченной «контры»! Да-а, знакомился я тут как-то с Вашим досье… Что за прелесть, надо сказать, это Ваше досье! Потомственный то! Потомственный сё! Белая кость! Голубая кровь! Каждая строка досье – как строка обвинительного приговора!
Перестав оперировать восклицательными знаками так же внезапно, как и начал, хозяин кабинета присел на краешек стола напротив офицера.
– Но вернемся к нашим баранам: дел у нас много, а времени мало. Есть какие-нибудь соображения о причине Вашего пребывания здесь?
Вопрос прозвучал не совсем в контексте предыдущих событий – и гость «соответствовал»:
– …
– Хорошо, даю подсказку: Вы нам нужны.
– В качестве кого? Надеюсь…
Молодой человек осторожно покосился в сторону стены, за которой опять продолжились суровые будни сурового учреждения.
– Нет-нет! – рассмеялся чекист. – Такого добра у нас и без вас хватает! А вот такого добра…
И он простёр руку в направлении офицера. При этом перст его квалифицированно исполнил роль указующего.
– … у нас крайне мало! Поэтому участь расходного материала Вам не грозит… пока, во всяком случае.
– Звучит… кхе-кхе… заманчиво…
Молодой человек осторожно прочистил горло.
– Однако не мешало бы ознакомиться с условиями сотрудничества…
– Условия прекрасные!
Хозяин уже опять был «в дороге».
– Мы сохраняем Вам жизнь, а Вы будете работать там, куда мы Вас направим!
Наступила пауза. Затем офицер возобновил кашель.
– Жизнь – великая ценность… А как – насчёт менее великих? Ну… насчёт… вспомоществования?
– А как насчёт служения идее? – не остался в долгу хозяин кабинета.
– Таковых не имею, – вздохнул гость. – По причине утраты ещё в юности. Вместе с иллюзиями и невинностью… Так, как насчёт вспомоществования? Верите ли: третий месяц – на мели… Едва ли не побираюсь…
– Ну-ну, – бестактно, но незлобиво ухмыльнулся чекист. – Не давите из меня слезу. Мне известны все рестораны, в которых Вы, так сказать, «побираетесь»… Но не извольте беспокоиться: будет Вам и дудка – будет и свисток… В смысле: будет Вам и водка, будет и икра. Но не за «Христа ради».
В глазах гостя впервые обозначился интерес – и чекист не задержался с удовлетворением.
– Суть моего предложения такова. Вы поедете в Ростов. Но не для того, чтобы пьянствовать в тамошних ресторанах. Вернее, не только для того: Вы поступите в Волонтёрскую армию. В этом Вам поможет один Ваш старый знакомый, к которому Вы и обратитесь за содействием.
– ??? – молча удивился гость.
– Иван Антоныч, нынешний заместитель командующего Лев Григорьича Горнилова. Вы ведь, если мне не изменяет память, служили при нём?
– При штабе, – осторожно уточнил гость. – А с папенькой моим покойным Иван Антоныч были даже приятели.
– Тем более. Нам, кстати, было бы весьма желательно, чтобы Вы при штабе и пристроились. Думаю, сделать Вам это будет нетрудно – при содействии Иван Антоныча. Да, и Ваши личные наклонности нам в помощь: Вас, паркетного шаркуна, палкой не загонишь в окопы!
– Сделаем!
Гость коротко боднул головой – и вдруг усмехнулся.
– Чему? – двинул бровью чекист.
– А Вы не рискуете со мной… гражданин…
– Председатель ВУЧека. А, если поладим, можно ещё короче: товарищ Председатель.
– … А Вы не рискуете со мной, товарищ Председатель? А вдруг я возьму ваши денежки – и, так сказать… а?
– Су-у-дарь!.. – с шутливой укоризной протянул чекист. – Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело? Нет, любезный: кроме бумаги о готовности сотрудничать с ВУЧека, а также приходно-расходного ордера на получение «подъёмных», которые Вы подпишете, в случае необходимости мы представим туда список лиц, «сданных» Вами органам.
Офицер ещё не успел вскинуться в благородном возмущении – а хозяин кабинета уже призывал его задницу вернуться на стул.
– Конечно-конечно, Вы никого не «сдавали»: их «сдали» другие люди. Тоже, между прочим, офицеры. Но дело будет представлено так, что «там» поверят именно в Вашу измену. Сами понимаете, какую судьбу Вы себе уготовите в случае такого опрометчивого поступка…
– Виноват, – оперативно побледнел офицер. – Прошу считать мои слова неуместной шуткой… Разрешите вопрос?
– Прошу.
– Почему – я? Почему – не какой-нибудь идейный товарищ?
– Да потому, что наши «засланцы» из идейных товарищей никуда не годятся. Идей много… верности хватает – а вот с мозгами беда. В итоге, «красные» «горят» в тылу у «белых» «синим пламенем»!
Столь необычное использование цветовой гаммы российского флага немедленно подвигло гостя на вопрос.
– ???
– Изъяны воспитания, – удручённо констатировал чекист. – В девяносто девяти случаях из ста – не поддающиеся коррекции. Все наши «ряженые» – до ближайшего патруля… В результате до сих пор нам не удалось внедрить к «белым» ни одного стоящего агента! Сколько добра перевели на этих идиотов – и хоть бы на грош отдачи! Вот почему я считаю, что лучше заслать одного толкового «контрика», нежели сотню безмозглых «товарищей по классу»! Много лучше и гораздо дешевле!
Гость шутливо вскинул руки вверх.
– Принято! Ну, что ж: я готов. Что мне надлежит делать?
– Ничего особенного: просто вживайтесь в образ. Хотя – о чём это я: Вы же, Михаил Николаевич – кадровый офицер русской армии! А, значит: бабник, картёжник, кутила, завсегдатай ресторанов и публичных домов! Именно то, что нам и нужно!
Гость деланно смутился, не потрудившись даже хоть сколько-нибудь притушить насмешливый блеск синих глаз.
– Ну, это – на первых порах. А на вторых?
– Совершать подвиг! – ухмыльнулся чекист. – Каждодневный!
– Ну, если «каждодневный» – то это не смертельно! – «соответствовал» гость. – Значит, я – «не одноразового использования»!
Посмеялись. Недолго: Председатель решительно кашлянул.
– Теперь обговорим практические вопросы. «Подъёмные» получите непосредственно перед отправкой. Когда растратитесь до копейки – а при Ваших способностях, это, я думаю, произойдёт очень скоро – пойдёте на связь с нашим человеком. Но тут уже, Михаил Николаевич, вступает в силу закон рынка: товар – деньги! То есть, принесёте информацию – получите деньги.
– ???
– А Вы как думали! – хмыкнул чекист.
– Могу я узнать?
– О кассире? Извольте. Выдаёт себя за профессора истории. Врёт, конечно. Несмотря на внешний лоск, благородные манеры и некоторое образование – спекулянт. Удачливый. Из крупных. На этом мы его и «прихватили». Спекулировал антиквариатом – в первую очередь, древними и старинными монетами. Нумизмат, одним словом. Отсюда и агентурный псевдоним у него: «Нумизмат».
Неожиданно для гостя, чекист восхищённо покачал головой.
– Я не удивлюсь, если окажется, что агентурные деньги он давно уже пустил в оборот. Сейчас его лавки и магазинчики есть почти во всех городах, занятых «белыми». Нынешняя резиденция его – в Ростове, но он уже так «развернулся», что любой его переезд следом за армией ни у кого не вызовет подозрений. И потом: большая часть господ офицеров именно у него отоваривается шустовским коньячком и смирновской водкой! Да-да, милейший Михаил Николаевич – наш учёнейший нумизмат спекулирует теперь не только золотыми дублонами и серебряными талерами!
Видимо, осознав неуместность пребывания на лице сомнительного восторга, чекист развёл руками.
– Сами понимаете, Михаил Николаевич: толковых людей у нас мало – вот и приходится использовать всё, более-менее, пригодное. Кстати…
Он неожиданно замялся.
– … вместе с ним живёт дочь Наташа. Именно «живёт» с ним! Дочь она ему только по «легенде»… Увы: природа требует своё… Нет, я – не в претензии: всё-таки, свой человек рядом. Однако связь Вы будете поддерживать только с ним. Только он будет знать, кто Вы такой. Поэтому у меня к Вам просьба: в интересах дела к этой девице не приставать. Такого добра у Вас будет предостаточно. Договорились?
– Договорились!
– Обо всём?
– Да!
– Тогда получите у начфина наличные, ступайте в «Националь» – номер снят на Вашу фамилию на три дня – и готовьтесь, готовьтесь, готовьтесь!
– ???
– Гуляйте, пейте, водите проституток – «светитесь», одним словом! Или, как говорит наш пролетарский трубадур: «Ешь ананасы, рябчиков жуй!» В общем – за дело, господин штабс-капитан!
…Был канун лета восемнадцатого года.
