Алекс Миро
Тайга: андроиды
– Вот сам и посмотришь.
– А когда остров затопит?
– Перевезем их на континент вместе с людьми. Новый мир возможен только на материке, – ответил Тимур.
Антон подумал, что теперь он часто слышит это выражение. «Новый мир». Если бы сто лет назад кто-нибудь сказал, что его ждет, он ни за что бы не поверил. Мальчик из таежного поселения, который умел различать сотни птичьих голосов, разбирался в грибах и ягодах, помогал старшим охотиться. Мальчик, который верил, что на Земле больше ничего не существует, и они единственные на этой планете. А теперь вот что… Разве такое могло с ним произойти? Поистине, жизнь нашла, чем его удивить.
Катер причалил к временному пирсу. Здесь было не глубоко, повсюду из воды торчали сигнальные флажки, отмечавшие затопленные участки острова.
Адмирал спрыгнул на землю.
– Здесь снег, – Антон прикрыл глаза, предвкушая удовольствие.
– А в Якутске он есть? – спросил Тимур. Он плавал у северных берегов, и за последние несколько лет ни разу не был на материке. Даже военные советы он проводил по видеосвязи.
– Почти не осталось. Серые шапочки, и те подтаивают днем, – поморщился Антон.
– Здесь все еще царство Севера. – Тимур с наслаждением вдохнул холодный воздух.
Заповедник
Полярная ночь недавно закончилась, только краешек солнца виднелся за горизонтом, но и он не продержался больше пары часов. Отражаясь на снегу золотыми пятнами, повсюду горели висящие в воздухе уличные фонари. Поднялся ветер и на меховую оторочку на капюшоне Антона легли колкие снежинки.
У спуска с пирса их ждал снегоход: иссиня-черная военная машина на гусеничном ходу с коробами для оружия по бокам. Антон спрыгнул в неглубокий, но белый и чистый снег. Поблизости скакала пуночка, белогрудый полярный воробей, он все прыгал и никак не мог остановиться, танцем выпрашивая съестное. Сошедший с ними на берег матрос сунул руку в карман и высыпал оттуда крошки хлеба. Выпятив белую грудку, воробей заспешил к разбросанным крошкам, совершенно не испугавшись людей. Наверное, он уже привык к суете на острове.
В темноте полярной ночи, освещенной множеством фонарей, прожекторов и огней машин на местах работ тяжелой техники, выделялись силуэты людей и андроидов. Вдали можно было разглядеть передвижные блоки, выстроенные в ряд, а за ними нечто плоское и длинное, протянутое насколько хватало глаз по всей дальней части острова.
– Что там такое? – Они с Тимуром уже садились на снегоход. Управляемый искусственным интеллектом, снегоход сам тронулся в путь.
– Тот самый огороженный заповедник для животных. Сейчас увидишь. У меня есть пара вопросов к нашему главному биологу Марку Павину. Ты наверняка видел его на совещаниях в Москве.
Антон припомнил долговязого биолога, который вместе с командой ученых проектировал заповедники по всей России. Когда его план по спасению животных и птиц одобрили в Москве, он лично следил за ходом строительства.
– Зачем тебе Павин? – поинтересовался Антон.
– Возможно через пару месяцев начнется эвакуация. Мне нужно знать, сколько кораблей ему понадобится, чтобы вывезти отсюда животных и людей, – ответил Тимур.
Еще издали Антон увидел, что темная полоса разделена на секции.
– Это вольеры? – спросил он.
– Это забор, он тянется по всему периметру острова. За ним на свободе живут наши питомцы.
«Наши питомцы»… Антон улыбнулся. Как многогранен человек, и как многое он может искренне любить. У Тимура было большое сердце, в которое что только не вмещалось. И поэтому Антон знал, что может доверить этому человеку свою жизнь, если понадобится.
Освещенные огнями висящих в воздухе фонарей, они въехали в ворота. Антон посмотрел на звезды, вдохнул запах животных, сладковато-удушливый, смешанный со свежим воздухом Севера. Они услышали рычание и громкую птичью перекличку.
Марк Павин ждал их у входа.
– Товарищ адмирал, товарищ генерал, – биолог отдал им честь. – Я проведу вас по заповеднику.
Антону нравилось, как все было устроено в армии. Каждый выполнял свою задачу, каждый на своем месте, все предсказуемо и понятно. Все же хорош тот мир, в котором наши роли предопределены заранее – человек точно знает, какова его задача, и не суетится, отчаянно толкаясь локтями, в поисках лучшего места под солнцем.
Они шли вдоль одноэтажных построек, гармонично вписанных в пейзаж. Вход в жилые помещения закрывался на специальные двери, что не пропускают запах человека, находящегося внутри.
– А здесь у нас кухня для белых медведей. – Павин показал на одно из зданий.
– Они на полном довольствии? – спросил Антон.
– Теперь да. Медведи больше не могут охотиться. Внутри есть бассейны, где на специальных биодобавках выращивают рыбу. Косяк растет с бешенной скоростью, чтобы у медведей всегда был свежий корм.
Антон резко остановился, по привычке сунул руку за пояс, где висело табельное оружие. Двое белых медведей неспешно двигались им на встречу.
– Они не тронут. Этот помет вырос среди людей, которые их кормят.
– А ты говорил, что мы спасаем дикую природу, – усмехнулся Антон. Медведи безразлично прошествовали мимо них вглубь заповедника.
– Им отведена самая большая территория, пятнадцать километров вдоль берега.
Антон посмотрел на следы огромных лап на снегу. Никогда еще человек и природа Севера не были так крепко связаны между собой. Теперь от людей зависело, будут ли завтра полярные медведи существовать на этой Земле, или они окончательно станут картинками в электронных книжках.
Над ними пролетели гражданские дроны. Они снимали все, что происходило в заповеднике и передавали информацию на пульты наблюдения биологов в круглосуточном режиме.
На другой стороне пролива зажглись яркие прожекторы.
– Что там такое? – Антон прикрыл глаза рукой и указал на остров Октябрьской революции.
– Как что? Продолжение заповедника… – удивился Павин. – Вы думали, этот клочок земли все, что у нас есть? – Он засмеялся и покачал головой. – Мы хорошо подготовились, собрали как можно больше животных и птиц. Так или иначе люди сохранят то, что им дорого.
Антон подумал о животных всего мира. Сотни тысяч видов. Африка, Азия, Европа, Австралия, Америка. Заботятся ли о них так же? Увидят ли их его с Туярой дети?
– Сейчас мы проедем через барьер, мимо моржей. Там выйдем к жилому блоку, который вам точно понравится, – сказал Павин.
Главный биолог провел пальцем по экрану браслета, вызвал снегоход. Антон все время оглядывался, потому что очень близко от них проходили белые медведи, по одиночке и парами. Они были мельче, чем их дикие предки, слабее, потому что им не надо было охотиться. Привыкшие к людям, они выглядели вполне довольными и сытыми.
Антон протянул к медведю руку, не осмелившись коснуться белого бока. Медведь повернул голову, с удивлением посмотрел на протянутую руку, понюхал, едва коснувшись черным носом пальцев Антона, развернулся и пошел прочь. Антон выдохнул. Все же он не был готов дотронуться до хищника.
– Удивительное ощущение, – он повернулся к Павину.
– Ради этого все и затевалось.
Адмирал, генерал и биолог сели на трехместный снегоход, надели шлемы. За полозьями поднимался снег, не глубокий, в некоторых местах под ним оголялись камни, из которых состоял остров.
Поздней весной здесь расцветут маленькие цветочки: фиолетовые, розовые, желтые, такие же крохотные, как рассыпанные на полу конфетти. А еще лишайники: красные, серые, бледно-зеленые. Все будет таким скромным, целомудренным. Пробившаяся из-под снега флора знает, что она – лишь гостья, и вести себя нужно незаметно. Погоды в этих краях стали мягче, и придет день, когда тут вырастут другие цветы и травы. Если, конечно, острова не затопит полностью.
Но то будет другой день, другой год, и как знать, что вообще потом будет? А сейчас они видели то, что видели. Человек и Север, холод и океан, и где-то вдали начинались берега Арктики.
Когда-то эти земли были необитаемы. Пустынные, одинокие, лишь ветер свистел над каменистыми берегами, как неумелый музыкант дует в кларнет, пробуя разные ноты, авось сложится в песню. Теперь здесь кипела жизнь. Как все переменчиво, как зыбко. То, что было одиноким и заброшенным, станет центром Нового мира, а то, что было перенаселено по всей голубой планете, опустеет. Появится новая географическая карта, созданная ошибками и алчностью человека.
Перед ними открылись ворота, отделявшие владения медведей от земель, принадлежащих моржам. Антон заметил разделители в воде, протянутые на несколько километров вглубь моря. Так хищники не могли встретиться друг с другом ни на воде, ни на суше.
Тимур смотрел вокруг с интересом, но все-таки, он не чувствовал связи с берегом. Для него настоящими были только волны, разбивающиеся о борт его крейсера. Ему не терпелось вернуться, но, глядя в горящие любопытством глаза Антона, он терпеливо ждал окончания экскурсии.
Они ехали мимо лежбищ моржей, туши которых были едва различимы в полутьме. Антон принюхался. Мускус? Здесь много самцов, мощные бивни оставили глубокие шрамы на серых камнях. Повсюду стояли замаскированные домики для персонала.
– Стены укреплены кевларом. Моржи бывают агрессивны, особенно в период гона. Мы хотели сделать подземные проходы для людей между корпусами, но бурить в камне не имеет смысла. Сделали кевларовые тоннели на поверхности, – сказал Марк.
– Как муравьиный город? – спросил Антон.
– Да, принцип тот же. Персонал и ученые перемещаются внутри комплекса, не показываясь на открытом воздухе. Если им нужно покинуть сектор, они пользуются тоннелями, ведущими к воротам.
– А вы повезли нас мимо лютующих самцов, – усмехнулся Антон.
– Ты что, боишься? – голос Тимура завибрировал смехом в костном наушнике.
Антон кинул взгляд на огромную мясистую тушу, подпрыгивающую на животе в сторону снегохода. Два маленьких глаза внимательно смотрели на людей.
– Тонна чистой злости, вооруженная двумя грозными бивнями. Конечно, не боюсь.
– Здесь есть матерые самцы до двух тонн весом, – заметил Павин.
– Прибавим газу, пора валить отсюда, – нахмурился Тимур.
Муравейник из жилых корпусов сектора остался позади. Ворота снова открылись. Биолог включил красный свет фар, мигающий, тревожный.
– Птичник. Самое безопасное место. Идите осторожно, тут не так много снега, как вам кажется. – Павин остановил снегоход.
– А зачем этот свет? – спросил Тимур.
– Распугивать пуночек. Их запросто можно передавить полозьями. А красный мигающий свет они не выносят.
Антон свесил ноги с сиденья. Помет был повсюду, хотя издалека казался просто снегом, лежащим на камнях. Он зажал нос.
– Мы тут надолго? Этот запах невыносим, – пожаловался Антон.
– Скоро поедем обратно, – заверил его Марк.
Они вошли в высокое здание – подобие башни с огромным количеством дыр, похожих на окна, только без рам и стекол.
– Днем птицы смирные, зато ночью наши ребята только и успевают разбрасывать живых леммингов, – посетовал Марк.
Антон поморщился.
– Кажется, я догадываюсь кто тут.
Когда он жил в тайге, то часто видел грызунов и всегда испытывал к ним теплые чувства. Ему не хотелось знать, что эти шустрые милые создания бегают здесь в качестве ужина.
Как только они открыли дверь в башню, их оглушило уханье. Тысячи полярных сов, белых как снег, с серыми вкраплениями, сидели на насестах, на имитациях веток, на камнях, на чем угодно, за что можно зацепиться острыми когтями.
– Привет всем, – негромко сказал Павин. Он включил приглушенный зеленоватый свет, напоминающий северное сияние. Совы заухали громче, многие поворачивали к ним головы, моргали круглыми янтарными глазами.
– Они уже поели, так что лучше не ходите под насестами, – усмехнулся биолог, пролезая под низкими корягами, усаженными совами.
Тимур снял перчатку и осторожно дотронулся до птицы, что сидела к ним спиной. Сова резко повернула голову и хлопнула крыльями.
– Принцессы севера такие мягкие на ощупь, – улыбнулся Тимур.
Антон знал слабость адмирала – его любовь к животным. Это была одна из причин, по которой Тимур высадился на остров, хотя он мог обсудить дела с Марком Павиным по видеосвязи. На его крейсере жили несколько кошек, пара собак, и порой он втихую заводил в своем кабинете экзотических попугаев.
Наконец Тимур насладился общением с белыми совами. Антон был рад выйти из птичника на свежий воздух. Запах на улице не казался ему таким удручающим, а может то был ветер, уносивший птичий аромат в сторону океана.
– Ну что, я бы с удовольствием показал вам остров Октябрьской революции. Там у нас и полярные лисы, и волки, и нерпы. В общем, нам есть чем гордиться. Но нас уже ждут в жилом блоке.
Антон и Тимур смотрели на приближающийся снегоход.
Над островом Октябрьской революции кружили полярные чайки. Вдоль берега шел длинный корабль, с которого в воду большими порциями подавалась рыба. Чайки срывались с отвесных скал и с криком ныряли в пролив, их резкие голоса были слышны даже с соседнего острова.
Снегоход набрал скорость, автоматические ворота открылись, они въехали в жилую часть заповедника, очень похожую на военное поселение в Мирном. По протоптанным дорожкам ходили андроиды и сотрудники заповедника.
– Мы на месте. – Павин вел их по коридору блока, мимо открытых дверей учебных классов.
– Это что, школа? – спросил Антон.
– Да, многие сотрудники приезжают семьями. Здесь работы не на один год. Их дети вырастают в этих краях, что, в общем-то, хорошо. Детям нужно привыкать к новым реалиям жизни.
Они вошли в класс. Здесь горел приглушенный свет. Парт не было, только мягкие коврики на полу, на которых расположились мальчики и девочки. Большой учебный экран во всю стену выключен. На единственном стуле сидела андроид. Статная, высокая, с оголенным черепом, в серебристой заводской униформе с высоким воротом.
– Это комната культуры, – прошептал Марк. Он показал Антону и Тимуру два места между рассевшимися на ковриках детьми. Блондины и брюнеты, местные и прибывшие из других стран, разного возраста и разных цветов кожи. Антон подумал, что так и должно выглядеть будущее, в котором окажутся эти дети: все едино, в одной классной комнате все изучают культуру мира, который вряд ли останется таким, какой он есть сейчас. Но именно они сохранят в своей памяти прошлое и передадут его новым поколениям, своим детям, выросшим на бескрайних просторах республики Саха.
– Итак, сегодня я расскажу сказку о том, как Якуты представляли себе сотворение мира. С глубокой древности народы Севера рассказывали эти легенды своим детям. Я хочу рассказать вам ту, которая понравилась мне больше всех. Начнем? – спросила андроид.
– Начнем, начнем! – с восторгом зашептали дети. Самые маленькие ерзали, устраивались поудобнее. На запястьях детей не горели экраны умных часов – при входе в школу все гаджеты отключались автоматически.
Антон смотрел поверх головы андроида в темное окно, в небо, на котором горели звезды.
Женщина и Бог
«Давным-давно, миллион лет назад, в тайге жила женщина. Она была очень красивой. Черные гладкие волосы, высокие скулы, гибкое тело. Ее карие глаза блестели радостью. Но она была единственным человеком на земле и уже не помнила, как здесь очутилась.
В лесу женщина собирала грибы и ягоды. Она сделала лук и ходила с ним на охоту. На вершине горы она построила маленький домик с одним окошком и плоской крышей, которую устлала мхом, чтобы дикие звери не видели ее жилища. Это была добрая женщина.
В те давние времена на Земле царила вечная весна. Смены времен года еще не было. Днем небо всегда было голубым и чистым, а по ночам черным, без единой звездочки. Тогда не было ни солнца, ни луны.»
Дети зашептались, зашуршали, как осенние листья.
– Это же дети ученых, неужели они в такое поверят? – прошептал Антон на ухо Тимуру.
– Я и сам в детстве верил в чудеса…
«Все именно так и было, дети. Ни луны, ни солнца. И вот однажды великий Бог Юрюнг Айыы Тойон, создатель Вселенной, заметил, что на Земле что-то происходит. Он услышал смех женщины и ушам своим не поверил. Он взял нож и прорезал в небе дыру, и с неба на землю пролился солнечный свет. Так родилось солнце.
Айыы Тойон посмотрел вниз и увидел, как женщина смеется, одна-одинешенька. Она радовалась весне и хорошей охоте.
«Какая красивая женщина», – подумал Айыы Тойон, залюбовавшись ею. Солнечный свет гладил ее черные волосы. Великий Бог засмотрелся на нее и не заметил, как в его божественном небе наступила ночь. Через дыру на землю просияла луна. Женщина исчезла в своем домике, но Айыы Тойон не готов был расстаться с ней ни на минуту. Он сделал некоторых птиц, что раньше выводили рулады только днем, ночными, и прислал их к ее домику, чтобы они пели для нее колыбельные. Он сделал некоторых животных полуночниками, чтобы они сторожили ее сон с наступлением темноты. Так животный мир и мир птиц разделились на дневной и ночной.
Женщина спала и сквозь сон слышала щебет птиц, слышала вой и тихую поступь хищников, шуршание пугливых грызунов, роющих норы вокруг ее дома, чтобы заступать на сторожевой пост, как только в небесную дыру заглянет луна. Как и повелел великий Бог.
Утром Женщина вышла из своего домика, потянулась и ахнула, взглянув на небо. В ослепительном свете солнца она различила лицо Айыы Тойона. Женщина поклонилась ему, и Богу это понравилось. С тех пор он весь день смотрел, как она работает, устраивает хозяйство, ловит рыбу в созданных им водах, снимает шкуру с добычи.
Бог полюбил Женщину, полюбил ее протяжные песни, которыми заслушивались самые прекрасные из его птиц. Он назвал ее Айаана, именем, созвучным со своим. Айаана и Айыы. Так он дал ей понять, что теперь она его возлюбленная.»
Антон задумался. Не так ли звали шаманку, к которой водила его Туяра? Кажется, так. И домик похож, такой же неказистый, как у той первой женщины. Он снова стал слушать сказку.
Андроид продолжила:
«Айаана привыкла к Айыы, к тому, что каждый день с рассвета до заката он смотрел на нее. Она тоже полюбила его всем сердцем.
Однажды Айыы Тойон дал ей полные горсти золотых семян:
– Разбросай их, а я пошлю ветер, и он разнесет семена по всему свету.
– И что вырастет из них? – удивилась Айаана. – Разве здесь чего-то не хватает? Посмотри, любимый, ручьи текут весело, они полны рыбы. Деревья упираются в небосвод, они зелены. Лес полон диких зайцев, которые так вкусны. Небо полно птиц, которые так хорошо вторят моим песням. Разве мне чего-то не хватает?
Айыы Тойон покачал головой. Он любил творить, и пришло время двигаться дальше, что-то менять, сделать Землю богаче и прекраснее.
Айаана подчинилась. Она встала на вершине горы, подняла руки, полные золотых семян, и ветер, ниспосланный Айыы Тойоном, подхватил их и понес по всей Земле, засевая пустыни, поля, горы, равнины, засевая континенты и острова. Поскольку на Земле тогда царила вечная весна, семена вскоре проросли. Из почвы появились головы, затем плечи, туловища целиком, ноги. Ростки наконец пошли – каждый своей дорогой. Так появились люди.
Время шло. Айаана все реже видела Айыы Тойона. Иногда он не появлялся целыми днями. В дыру в небе как прежде светило солнце, но Бог уже не заглядывал в нее.
Женщина заволновалась.
– Куда ты уходишь все время? Ты больше не появляешься каждый день, – посетовала она.
Айыы Тойон только пожал плечами. В небе, где он жил, у него были свои дела:
– Богини рожают для меня новых богов. Здесь, в небе. У меня не так много времени, чтобы целыми днями сидеть и смотреть, как ты работаешь, и слушать, как ты поешь.
Айаана застенала от горя, но великий Бог только исчез снова, оставив после себя солнце. Айаана посмотрела на солнце и возненавидела его. И тогда на небе появились облака и заслонили светило. Она сердилась все больше, и облака наливались серым. Она закричала:
– Ты оставил меня, Айыы Тойон!
Облака разразились громом, а женщина все кричала и кричала в небо, потрясая его до самого основания. Молнии метались по всему горизонту, били в стволы сосен – великанов тайги, жгли их, крушили в щепки. Птицы попрятались от ее гнева, животные разбежались. Так на Земле появились грозы.
Когда Айаана успокоилась, она поняла, что осталась совсем одна. Она заплакала, и дождь пролился на землю. Так появился дождь.
Айыы Тойон долго не показывался, будто совсем забыл возлюбленную. Она бродила печальная. От одиночества ее сердца вокруг становилось все холоднее, пока наконец не наступила зима. Первая зима в мире. Когда великий Бог снова взглянул на Землю, он увидел, что вся она запорошена снегом. Животные гибнут от холода, птицы гибнут. Он опечалился.
– Что ты наделала, Айаана? – спросил он грустно.
– Что ты наделал? – спросила Айаана.
Она совсем замерзла в своем домике, мох на крыше был весь в снегу, крыша прогнулась под тяжестью белой шапки.
– Что ты сделал со мной?
Айыы Тойон ничего не ответил, ему нечем было оправдаться. Он дал зверям теплые шкуры, чтобы они не гибли от холода. Он дал птицам теплые гнезда, чтобы они могли выжить зимой. Он создал для женщины большой очаг, выложенный из толстых веток лиственницы и березы, а внутрь поместил ветки поменьше. Он послал одного из сотни своих сыновей, духа огня, который разжег пламя в очаге, и женщина смогла согреться. Так появился первый огонь. Очагу не были страшны ни дождь, ни снег, ни другие чувства Айааны, которые становились явлениями природы.
Одиноко жила Айаана, и дух огня разжигал для нее пламя костра. Зима длилась долго, а костер горел высоко. На его свет со всего мира начали стягиваться люди: то были дети Айааны и Айыы Тойона, выращенные из золотых семян. Они шли через снег, замерзшие, влекомые теплом очага своей матери. И наконец, они дошли до горы и пришли к ее дому.
Айаана больше не была одинока. Ее возлюбленный почти не появлялся в небесном окошке. Тогда Айаана смастерила бубен. Ее сыновья натянули на него оленью шкуру так туго, как могли натянуть только их сильные руки. Ее дочери расписали бубен мудреными узорами так, как могли расписать только их прекрасные пальцы. И всякий раз, когда к Айаане приходили их с Богом дети, она стучала в бубен, оповещая Айыы Тойона.
Когда женщина смиряется с тем, что возлюбленный оставил ее, наступает весна, снег тает, все расцветает. Айаана становится счастливой. Время лечит ее душевные раны. И тогда наступает лето. Но потом ей снова становится грустно, она смотрит в небесное окошко и скучает по Айыы Тойону. Она плачет, и наступает осень. Все увядает, как и ее радость. Затем ей становится невыразимо больно и одиноко без возлюбленного. Даже дети не могут развеселить ее. И тогда наступает холодная зима. Идет снег, мороз пробирает до костей. Потом все повторяется снова.
Айаана состарилась от горя, ее лицо испещрили глубокие морщины, из прекрасной женщины она превратилась в старушку. Когда в следующий раз Айыы Тойон пришел взглянуть на нее, он наконец понял, что натворил с ее сердцем. В порыве раскаяния он подарил Айаане вечную жизнь, потому что так великий Бог понимает Великое Благо. Он хотел как лучше. Подарил и ушел навсегда в свой небесный мир.
Теперь бедная старушка Айаана живет вечно на своей горе, всматриваясь в небесное окошко. Она развесила на небосклоне звезды, чтобы темной ночью было уютнее, вырастила много поколений сыновей и дочерей. И по сей день она приглядывает за миром, ведет хозяйство. Но когда ей становится одиноко, непременно наступает долгая зима. Ведь она все еще любит Айыы Тойона.
Вы можете найти Айаану на вершине горы, в Якутии. Когда вы придете, Мать всех людей застучит в бубен, оповещая возлюбленного. Она попросит духа огня распалить костер, чтобы согреть вас. В ее глазах вы увидите, что сердце у нее разбито, но в нем живет любовь. Ведь наш мир родился из любви. Любви и печали.
С тех пор так и повелось: радость и горе, встречи и расставания, надежды и разочарования. Таким великая Мать всех людей сделала этот мир – похожим на нее саму.
Ведь любовь, это единственное чувство, которое может населять пустыни, преображать горы, плакать дождями, гореть огнем и печалиться холодным белым снегом.»
Андроид замолчала.
Антон посмотрел на притихших детей. Потом на Тимура, который весь погрузился в свои мысли.
Андроид ласково улыбнулась:
– Ну что, как вам сказка?
Дети радостно закивали.
– Это что у нее такое с мимикой?! – поразился Антон.
– Очеловеченная особь. Бесценный экземпляр. Она сама перевелась к нам из Перу, – тихо сказал сидевший рядом Марк.
Антон во все глаза смотрел на улыбающегося андроида. Несколько самых маленьких ребятишек подошли и сели у ее ног.
– Расскажи еще! Четверка, расскажи еще сказку! – затараторили они.
И Четверка согласно кивнула.
