Юрий Георгиевич Занкин
Шут Живого Огня. Пьеса с прологом и эпилогом в 3-х действиях и 9-ти картинах
Иван Нежин
– (Всё ниже изложенное действо проигрывается актёрами пластической драмы, погружёнными в те декорации, и задействованными в тех декорациях, о которых ниже автор этих строк ведёт его скорбную речь) С тем Шут замолчал с тем он и удалился, с вечера оставив спросившую его даму в недоумении, а его жену в очень сильном расстройстве… тем более что… тем более что. ей, его жене, в ближайшее время предстояло ещё и более тяжкое испытание… а именно… собираясь на своё последнее представление в качестве Великого Танцора, и Актёра Нежинского, «безумный Шут»… уже не сопротивлялся явному… иль сыгранному им, блаженному безумству… Блаженному безумству… не сопротивлялся он… жена ж удивлялась, что назначенное им представление заранее никак не подготовлено… а приглашённая участница – пианистка должна была играть с листа… Нежинский объяснял ей, что он покажет в последний раз его искусство спонтанного показа… спонтанной с листа его игры, как истинного действа, как искусства «Игры с Листа»… «Игры с Листа от Бога»… как Искусства Бога… что более чем напугало его жену… и близких, и родных… и близких, и родных… родных и близких… в назначенный же час, в день назначенной Шутом «Игры», он… Шут от Бога, и Шут для Бога, предстал на слегка подсвеченной сцене в белом широком хитоне, в чёрной будто обтрёпанной обгрызанной снизу рубахе… С двумя рулонами чёрного и белого бархата, из коих он выложил жертвенный крест… сам встав у вершины креста, развёл широко и прискорбно гибкие руки… И и так он застыл… простояв неподвижно много минут… много минут… так… словно он сам… сам и есть от Бога для Бога этот мертвенно – жертвенный Крест… сам и есть он этот жертвенный Крест… он стоял… долго стоял… так…зал притих… и когда в зале возник странный, полный разлада с обычным умом, тихий шёпот… тихий шёпот по залу бежал и бежал, и полился по залу… то послышались звуки молчаливого ране рояля… до – минорный прелюд… то играла Шопена прелюд, извиваясь всем телом балерина – актриса… то играла последний в Его жизни, последняя в этой жизни Его балерина – актриса… и играл она в этой жизни прощальный… его жертвенно мрачный прелюд… он ответил аккордам актрисы, не двигаясь с места… раскрыл руки ладонями вверх… Ладонями вверх… замахал словно крыльями… словно пытаясь взлететь… приподнялся над полом… повисел так мгновение в воздухе… пианистка поддержала его неподвижный в то же время подвижный «летающий танец»… ускоряя темп магии – музыки… Но… он пал на свой жертвенный Крест… на земной и тянувший к Земле его Жертвенный Крест… Но он пал… пал с последним аккордом… обнял Крест, будто моля о защите… не себя… человечества… с ним живого… на Земле… не разумного… так и разумного… с тем моля о защите… в обновлении истинной жизни… в отреченьи от прежней и гибельной жизни… тем моля Небеса… умоляя небесные высшие силы… тем моля… Тем моля, чтобы спасти, обновить, безумное в его «рабстве ума», человечество… с тем привлечь Небеса… с тем Спасти, отодвинуть от бездны… погрязшее в войнах, и злобе, недостойное быть человечество… с тем Спасти плод Небес… с тем Спасти суть Небес… с тем Спасти Жизнь Небес… с тем Спасти Путь Небес… с тем Спасти… с тем Спасти… пианиста ж повинуясь каким-то своим, понятым ею запредельным инстинктам, заиграла внезапный бравурный, стремительный марш… Шут встрепенулся… воскликнув – «Война!»… и он полетел… он Полетел над видимым им… там внизу… там внизу – бескрайним… разодранным в клочья смертельными взрывами… безумным полем сраженья… полем войны… И он полетел… И он полетел… плача… бессвязно крича… ужасно крича… как сбитая дьявольской пулей небесная птица… и он полетел…и тут же… пал вниз… убитая выстрелом птица… пал вниз… поднялся… привстал… и молвил, – «Лошадка устала…»… Вновь вскрикнул, – «Снова война… Снова война!…»… Он по́днял оружие… и вот уж Петрушка, – безумный солдат всех прошлых и будущих войн… стремится в безумную в смертельной бессмысленной бойне атаку… в ещё одну в сгинувшем мире атаку… неловко цепляясь за трупы… пластаясь на огненно – жжённой земле под разрывы снарядов… бросаясь в воронки от бешеных ищущих бедную жертву железом скрежешущих танков… от вражеских танков, в окопах скрываясь… лежит бедолага уткнувшись в смертельную лужу пролившейся крови… вот снова атака… вот ранен солдат… и снова атака… теперь уже гибнет солдат… вот снова атака… бредёт мёртвой тенью солдат, в лохмотьях разорванной ткани что были когда-то одеждой… бредёт… спасает полоску кровавой родимой земли бедный Шут… Он Солдат… он Солдат… спасает Солдат… спасает Солдат!.. но вот… поднимается гриб всё смертельно накрывшего взрыва… на земле остаётся единственно гриб… больше нет ничего… Больше нет ничего… не бойни… не танков… не пушек… не солдата – Петрушки… больше нет ничего… Больше нет никого… Тишина… пустота… на этой когда-то священной земле… больше нет ничего… больше нет никого… и Земли… и Земли больше нет… Больше нет ничего… Больше нет ничего… пустота… не видно не неба… не звёзд… больше нет ничего… Пустота… одна Пустота… только гриб… застывшей бессмысленный, замершей гибельной тенью… Этот Гриб… Один только Гриб!..
Иван Нежин
– И той же ночью Шут, ведший уже много дней свой дневник под данным им заголовком «Чувства Шута от Бога» записал в нём следующее…
Нежинский
– Зрители пришли… они думали позабавиться… но я напугал их, хотя я не думал пугать их… они испугались думая, что я хочу их убить… но я не хотел их убивать, это они сами убивали себя… они сами… тем они напугали себя… я же любил всех… но они не любили меня… они не любили друг друга… они не любили Бога… и поэтому они, эти люди, не умеют летать… и потому они никогда не могут покинуть эту Землю, летая повсюду в Живом окрылённом Творцом Новом Космосе… в Новом Космосе… мне было жаль людей… я же не могу научить их летать, потому что они не любят меня… они не любят иных… не знают меня… не знают иных… не ведают Бога… не любят разлитого в Космосе Бога… Отца сотворившего «семя Иных»… Творца – осенившего истым Наследством «Иных»… Отца – Первородного Бога… Живого Наследного Бога… Отца «Огне – Бога»… Отца «Огне – Бога»… Моя жена плачет потому что думает что я сошёл с ума… и пока я здесь пишу она всё время плачет… доктор мне говорит, чтобы я пошёл к ней и утешил её… но я не пойду к ней… потому что я ни в чём не виноват… это люди сошли с ума… они ненавидят друг друга… они ненавидят «иных»… они ненавидят «иных»… они ненавидят друг друга… скоро я закончу мой дневник и тем самым произведу на людей огромное впечатление… и все люди будут говорить об этом моём дневнике… все будут говорить о нём… но я не хочу чтобы люди думали обо мне как о великом артисте… или как о великом писателе… или как о великом человеке… я есть самый простой человек… кто много страдал… как страдает на этой Земле, тот кто рождён был Сыном Отца… кто рождён был ребёнком Отца… кто наследовал Сына Бога… кто наследный Шут Бога… Он Наследник Отца… продолжатель Творца… кто есть семя «от Бога»… от Вселенского Бога… Он есть Семя Творца… кто Дитя от Отца… кто Наследное «Имя Отца»… он Наследие Бога… кто Наследник «от Бога»… а у меня душа болит… хочу плакать и не могу, и эта боль пугает меня… моя душа больна… она больна… мой мозг не болен, но душа моя больна… и потому она хочет плакать… я не зверь… я всех люблю… я беден, нищ, убог!.. Я грешен… я человек – не Бог… я хочу рисовать, танцевать, играть на рояле… писать стихи… я есть дух кто рисует, танцует, играет… пишет стихи… так велит мне мой Бог… я есть дух от Бога для Бога… я есть истинный Дух… Я есть «семя от Бога»… я Дитя… я Дитя от Вечного Бога… Единого Бога… я Дитя… Дух Дитя… я не хочу войны… у меня везде дом… и везде на Земле я живу… у меня везде дом… я Дитя… везде Бог меня ищет… и везде Он находит меня… я Дитя… я Дитя от Бога для Бога… я благое Дитя… Дух Дитя… я есть Бог… я есть Бог.
Иван Нежин
– (Шут – маска гримаса… маска с постоянно застывшей гримасой… иногда он кричит… иногда он поёт… иногда он танцует… иногда… иногда… с неподвижной застывшее улыбкой… мёртвой маской – улыбкой… иногда… иногда… иногда…) Эти строки подписаны были Шутом таки образом… «Бог Дитя – Бог Огня»… эти строки подписаны Богом… эти строки были подписаны… Богом Шутом… эти строки подписаны Богом Шута… эти строки подписаны Богом. Это было его последнее время в Европе… время отпущено ему на то чтобы убедить всех его окружающих в его несомненной убогости, – в его несокрушимом сумасшествии… в сумасшествии… и прежде всего эти его дневники… эти его дневники… как самое неотвергаемое доказательство того, что – «Шут умер… Он сошёл с ума… и больше уже ничего он не может… и этот теперь его жуткий отсутствующий взгляд, поверх голов, будто невидящий взгляд безликого существа… на лице его теперь, как всегда одной и той же куклы, застыла одна и та неживая гримаса – улыбка… всегда одна и та же улыбка… не земного по ту сторону бренной жизни… этой жизни улыбка… словно маска… маска – блаженной смерти… словно смерти улыбка… маска не земного жутко – окаменелого существа… Иногда эта маска кричала… в основном эта маска молчала… всё с той же гримасой застывшей улыбкой… Не земного… не живого… убитого кем – то, когда – то… не живого в живом… не живого в живом… уже мёртвого здесь существа… Эта маска была человеком когда – то… когда-то была человеком… эта маска… была человеком… но… реальность, в этой маске для маски исчезла… покрылась безумья туманом… исчез человек… он когда-то погиб… в этой маске для маски погиб человек… реальность исчезла… связь исчезла… в этом мире погиб человек…в этой маске исчез человек… в этой его нескончаемой маске… Исчез человек… в этом мире… в мире безумства Шута человека… Исчез человек… Исчез человек… И последние слава всё ещё Шута – человека в его последнем здравии, в его последнем танце, были такими…
Нежинский
– (Петрушка танцует свой последний танец… здесь в Европе… он танцует свой последний… танец на руинах исчезающей Европы… Бог – Петрушка… он танцует свой последний Танец…) Танец – есть песнь Бога… а если я не буду танцевать, то песнь Бога сожжёт меня изнутри… и я лишусь при том разума… разума человека, но не Бога… потому что человек и Бог мыслят по разному… и если человек мыслит головой, то Бог мыслит чувством… и я есть Бог, ибо я мыслю чувством… Я мыслю чувством Бога… и потому я Бог… и потому я есть Бог от моего чувства… и потому я Бог… и потому я мыслю моим Чувством Шута – Бога… И потому я есть Бог.
Действие 2
Картина 1
Палата психиатрической лечебницы где-то в Европе… в палате один человек – Нежинский… он сидит за письменным столом… он пишет… время от времени он прерывает своё писание, отрывается от стола, и протанцовывает затем странным образом всё то, что он сейчас вот, здесь вот, собирается написать…
Нежинский
– Люди думают, что я сошёл с ума, Они думают, что моя голова умолкла… что я свихнул себе голову а она говорит… говорит… Я же не думаю, а потому не могу свихнуть свою голову. У меня голова крепкая, и в голове моей тоже всё засело очень крепко, в ней много моих много молчаливых мыслей, и я всё время во все времена молчу моей головой… но не сердцем… но не моим сердцем…Вот сердце моё никогда не молчит… оно всегда не молчит это моё танцующее для вас сердце… Потому что это также и ваше сердце… а ваше сердце всегда вас должно чувствовать… Всегда… А ваше сердце никогда не молчит… оно вас чувствует… Чувствует… и это наше с вами одно на всех нас Единое Сердце… коль оно всё ещё чувствует… оно всё ещё нас с вами чувствует… и это наше Единое с вами Сердце… и оно не молчит когда танцует… Для вас… и оно для вас никогда не молчит… когда танцует, и чувствует… тогда оно не молчит… оно танцует, и вас чувствует… чувствует… тогда оно и не молчит… В моём сердце также мой отец, и моя мать… и вот что они мне говорят когда они мне являются во сне… или же на яву… точно я не могу сказать… и вот что они мне тогда говорят…
Из тени палаты выступает тень отца Нежинского. Сам Нежинский при этом танцует вызывая пластикой своего танца из пространства палаты тень своего отца.
Отец
– (указывает на танцующего сына) Это Мой сын… и он великолепный танцор… в отличии от меня… я был просто танцор… а мой сын стал Великим Танцором… но кое-что я всё же ему передал… я ему передал мой прыжок… мой великолепный прыжок… и в исполнении моего сына мой прыжок стал «Великим Прыжком»… в мире никто, до моего сына, так не прыгал… и после уже вряд – ли кто – либо так прыгнет… ибо в исполнении моего сына это не просто балетный прыжок, но прыжок безумного Дитя Воздуха… того Воздуха который держит в себе одно человеческое тело, как своё собственное Дитя… в данном случае это тело моего сына… того кто ТАК танцует, кто способен Так танцевать… я видел недавно выступление моего сына, в тайне от моего сына, в Маринке, где он в данное время является первым солистом балета… И я был потрясён… я был потрясён не только его балетным прыжком, но я был потрясён его «отсутствием в Мире» во время его Танца как первого Шута Мира, как первого Актёра Мира… как первого Танцора Мира… как Шута Бога в Его блаженном Воздухе, как Огне – Мире… как хотите… и это был мой сын… это было прекрасно, и одновременно ужасно… это уже не был мой единокровный сын… это было блаженное Дитя Воздуха, способное летать и наполнять собой весь окружающий его Воздух… весь окружающий нас Воздух… наполнять… и танцевать… и танцевать… в воздухе… неся в себе всю тайну Воздуха… любовь взволнованного Воздуха… блаженство вверенного Танцу Воздуха… и это было существо не от Мира сего… но – суть чарующего Воздуха… и это уже не был мой единокровно, по крови, близкий мне сын… А нечто более того… Дитя далёкое от мира в Блаженстве Танцующего Воздуха… и это уже не был мой младший сын… то просто было существо Танцующего Воздуха… и это уже не был мой единокровный сын… Но ужас ещё был и в том, что у моего младшего сына имеется ещё и старший брат, кого так понимает и принимает мой младший сын… старший брат, кто тронувшись умом считает что этот мир… наш бренный мир всего лишь жалкая фантазия… иллюзия плохого неудавшегося мира… что есть ещё и Лучший Мир… построенный безумством подлинной фантазии Вселенского Ума Творца… Имеется здесь… близко… в окружающем реальное пространстве… имеется ещё и Лучший Мир… кто ожидает нас… кто любит нас… кто сострадает нам… кто создан был Творцом для нас… Кто есть Творец – Бог Танца Живого Космоса… Космического Танца Его Единого Творения Живого Космоса… Танцор танцующий «Иную Жизнь»… Иную подлинную Жизнь… и это приближение Иного Мира – Спасительная Кровь для нас… Живая Кровь для нас… Живая Сострадательная Новь… для нас… Живая вверенная Кровь… я уже потерял старшего моего сына… и теперь не хочу в этой жизни потерять ещё и младшего, в его таком же безумстве поисков Нового Лучшего Мира… я так этого не хочу… не взирая на всё Величие Его Танца… несмотря на весь этот его проклятый безумный Космос Танца… Я так этого не хочу… Я этого не хочу… Я так не хочу… Я не хочу его безумства… как и безумства его танцующего Космоса… я так… я так… Я так не хочу…
Тень отца исчезает… Нежинский танцем же вызывает из пространства палаты тень своей матери
Мать
– Бедное бедное моё дитя… Танцующий здесь перед вами мой сын был вторым моим ребёнком… первым моим ребёнком был Станислав… его старший брат Станислав… ещё у них есть младшая сестра, моя младшая дочь… их отец, и мой муж, оставил нас когда наши с ним дети были ещё совсем малышами… в молодости я также как и мой бывший муж танцевала на сцене в основном провинциальный театров… танцевала как могла… мой муж говорил, что я тем не менее не плохо танцевала… и всё же… у него, моего бывшего мужа, появились другие партнёрши… с этого всё и началось… начался наш разлад в семье, который и закончился тем, что наш муж и отец в конце концов оставил нас… и я с малыми детьми на руках осталась практически без всякой материальной поддержки, вынуждены была оставить танцы, и стала затем содержать небольшой доходный домик от доходов которого мы и стали, я мои дети, жить не впроголодь, но крайне бедно… жили мы при этом крайне бедно… однако, концы с концами я как могла сводила… но жили мы крайне бедно… я и предположить в то время не могла, что дети мои станут замечательными танцовщиками, и станут при том неплохо зарабатывать… особенно мой младший сын… да, он… но о нём мы поговорим особо… особо… это моя гордость, и моя боль, особенно после того как его старший брат Станислав упав с дерева и ударившись головой о землю лишился разума, и оказался затем в психиатрической лечебнице… всё бы ничего… но Станислав уже после того как стал умалишённым полагал, что «эта жизнь» не для нас, и пытался покончить с собой, и с нами, набрасываясь на меня и на младшую сестру с ножом… привести же его в относительное чувство мог лишь один его младший брат… и поэтому мы вынуждены были отправить Станислава на постоянное пребывание его в лечебнице, где ему и был обеспечен должный уход… мы, и особенно его младший брат, пытались первое время часто навещать Станислава в его лечебнице… однако, затем стали навещать его всё реже, и реже, после того как окончательно поняли, что Станислав перестал нас узнавать, и продолжает постоянно пребывать в его вымышленном мире, далёком от нас, и от всего что происходит реального в этом действительном, во всяком случае для нас, мире… к нам же он, и его вымышленный мир, уже не имели никакого отношения… и к нам он уже не имел никакого отношения… что нас крайне расстраивало… особенно его младшего брата… после каждого такого посещения его старшего брата, он замыкался в себе, на долго уходил в себя, и вывести его из такого вот замкнутого на себя состояния могли лишь репетиции и участие в спектаклях… только лишь это его и спасало… да и нас… да и нас… могло спасти… это его и спасало… да и нас… могло бы спасти… Но…
Тень матери исчезает… Нежинский продолжает писать, и при этом танцевать им уже написанное
Нежинский
– (Шут изображает его падение в пропасть… с последующим его ценплянием за ветку дерева, и подвисанием над пропастью… Шут при этом хохочет и издевается над его же собственным падением…) Люди… Я буду диктовать вам эту мою книгу… и я назову её «Встречи танцующего Шута Бога с его Танцующим Богом»… и я хочу вам сказать правду из этой моей книги… я хочу сказать людям правду… «лошадка» не может танцевать так чтобы постоянно нравиться людям, ибо она безумна… но она всё ещё может читать то что она сама написала… это она и хочет читать… и я хочу подписаться при том не именем «Нежинский»… это имя было у меня лишь для моей рекламы… моё же истинное Имя есть и будет – «Истый Бог»… или же… «Истый Бог Живого Огня»… или же «Истый Шут Живого Огня»… что, впрочем, одно и то же… да, это и будет моё истинное Имя… это и будет мой Бог… мой истинный Бог… это и будет моё Имя – «Истый Бог»… это и будет мой Бог… Итак… мы с вами начнём с самого начала… с самого начала мы с вами и начнём… и прежде всего я хочу сказать вам, что я – Шут в Боге… потому что я люблю шутить с Богом, и в Боге… потому что я люблю шутить… как-то я пошёл к пропасти… затем я упал вниз и рассмеялся при том… но меня задержали ветки, и я повис на этих ветках всё ещё смеясь при том… я долго так держался пока ни услышал Бога… а Бог мне сказал при том – «Отцепись»… я отцепился но не упал… а повис неподвижно при этом в воздухе… Бог меня приподнял в воздухе, и поставил на землю сказав мне при том – «Иди домой, и скажи всем что ты сумасшедший Шут Бога… и скажи всем при том… иди домой, Шут… иди, домой… Шут Бога…» По дороге домой я вновь увидел следы крови… (Шут видит много крови по дороге домой)… но я этому не поверил как Шут Бога… я этому не поверил… сначала я в это не поверил… но в последствии я много видел крови на земле… на земле… и это была война… я видел много крови… она всё ещё дымилась… это была всё ещё свежая кровь… кровь павших солдат… детей… и женщин… я видел много много крови… и я переставал шутить… я переставал шутить, когда я видел много крови… и я хотел уехать подальше от всякой крови, чтобы я всё ещё мог шутить… их, этих людей, надо заставлять смеяться… и если все люди на земле будут смеяться, тогда они станут любить друг друга, и на земле будет меньше крови, и будет меньше войн… тогда на земле и будет меньше крови… а я пойду на вокзал пешком… я не хочу ехать на извозчике…я хочу идти вместе со всеми простыми людьми… а не на извозчике… (вместе со всеми простыми людьми Шут идёт на вокзал чтобы уехать из этого мира в какой-то другой, пока ещё ему не ведомый мир) и Бог так мне велит, он хочет показать что я такой же как и все… как и все я такой… Бог этого хочет… и я пойду как и они… я пойду… я хочу… Бог этого хочет… Я люблю есть бобы… но они сухие… и в Швейцарии тоже сухо… там сухие люди… в ней много фабрик, и деловых людей… но они такие сухие… и они тоже сухие… может быть я поеду в Швейцарию, но я не люблю Швейцарию… я не люблю Европу… в ней сухие люди… я люблю Россию… там люди не сухие… они там чувствуют как и я… только я не могу вернуться в Россию… моя жена мне этого не позволит… мне не позволит этого Европа… она хочет чтобы я мало чувствовал, и был как и они таким же сухим… она так мало чувствует… и они все сухие… а я хочу в Россию… но они меня не понимают, они не понимают почему я хочу в Россию… там… в России люди много страдают и много чувствуют… Бог страдает, и много чувствует, и потому там, в России, много чувствующий Бог… и этот Бог во мне… я тоже много страдал, и потому, я хочу вернуться в Россию… он они мне этого не простят не позволят… они не понимают, что так мне велит мой Бог… Так нам велит наш Бог… так он нам велит… и я поеду в Россию… вместе со всеми простыми людьми, я туда поеду… вместе… я поеду в Россию… я туда поеду… я поеду туда… я поеду в Росси… Я Туда поеду…
Нежинский
– (танцующий Шут изображает свою привязанность и любовь к жизни, как его любовь к детям… зверям… деревьям… растениям… цветам, ко всему живому… всё это изображается им, как истое его при этом Венчание с Единым Живым Творением Бога…) Она (публика) думала что я буду танцевать всегда для веселья… она так думал… но я танцевал и вещи страшные… и они стали боятся меня думая что я хочу их убить… но я любил их всех… меня же публика не любила… она хотела веселья… она не хотела принять вещи страшные… какие сама и породила… она не хотела увидеть себя во мне как в своём собственном зеркале… и я стал веселить публику… я танцевал при том весело… и публике это понравилось, хотя раньше она и хотела уйти… публика стала смеяться… и я стал смеяться ногами… я падал когда и не должен был упасть… и публике стало от этих моих падений весело… я может быть и ещё танцевал, и я падал… танцевал и падал… но Бог мне сказал – «Довольно!»… я прекратил танцевать, и публика разошлась… Я чувствовал весь этот вечер Бога… он меня любил, и я его любил… в тот вечер мы были обвенчаны нашей с Ним любовью… я сказал это жене… я сказал, что сегодня мы с Богом были обвенчаны Любовью… тут зазвонил телефон и моя жена пошла к телефону… я не люблю телефонные звонки тем более я не люблю говорить по телефону… я не люблю… но моя жена пошла говорить… я знаю что она любит говорить по телефону… когда я вошёл в спальню… то моя жена прекратив говорить была уже в пижаме… она любит спать в пижаме и поэтому она меня позвала на верх в спальню пояснив мне при этом что давно пора спать… Я поднялся лёг в постель но взял при этом тетрадь чтобы записать в ней мой сегодняшний день и моё венчание в этот день с Богом… и моё венчание с Творением Бога… но помимо моего венчания с Богом я пережил ещё ужасы… я пережил много ужасов… обо всём хотел записать… я боюсь людей… ибо они хотят чтобы я жил их собственной жизнью… они все этого хотят… и они хотят чтобы я танцевал для их веселья… я же не люблю веселья… я же люблю лишь саму по себе жизнь… я её так люблю… люблю зверей… детей… люблю деревья цветы… разного рода запахи… запахи разных растений… я их так люблю… я люблю жизнь… какую замыслил в нас Бог… я Его так люблю… …моя жена вздыхает ибо чувствует и мои вздохи… она сегодня любит меня моими же вздохами… она сегодня меня любит и чувствует… и я чувствую сегодня мою жену… она меня любит… она поняла мои вздохи и чувства… но я ей задал трудную задачу сегодня… но я ей задал задачу о моей смерти… а это ей трудно… она не хочет умирать… я тоже не хочу умирать… мы оба не хотим умирать… и поэтому мы думает о смерти… …жена кашляет и зевает при том… но мы не хотим умирать… а она всё кашляет кашляет… но мы не хотим умирать… мы не хотим умирать… несмотря на всех их войны… но мы не хотим умирать… Мы этого не хотим… мы не хотим… а она всё зевает и кашляет… а она всё зевает… а мы этого не хотим… мы хотим Жизни… мы хотим новой Жизни от Бога… и для Бога… мы так этого хотим… мы Так этого хотим…
Нежинский
– (Шут вызывает из мрака пространства тени старых актёров, он для них танцует… он для них танцует… затем все они вместе, Шут и вызванные им тени актёров. принимаются танцевать их общий «актёрский танец») Они думают что я устал… но я не устал… мои мышцы может быть и устали… но сам я не устал… Бог не даёт мне уставать… я же пообещал этим аристократам что буду для них танцевать… но я не буду для них танцевать… Бог мне велит танцевать для простых людей… я поеду в Париж и буду там танцевать для старых актёров отслуживших своё на сцене… я буду для них танцевать… я ничего с них не возьму… никаких денег с них не возьму но я буду для них танцевать… пусть им будет немного весело… я возьму их жизнь и дам им свою жизнь… и мы будем вместе с ними танцевать… и это будет наша общая с ними жизнь… мы будем с ними как одно общее наше тело… «Тело Бога», какое во мне всегда есть, будет тоже вместе с ними… и я буду для них танцевать… и вместе мы будем танцевать для Бога Телом Бога… для нашего с ними Бога… мы будем тогда танцевать… они потом меня забудут но наше общее с ним чувство как наше общее с ними Тело Бога… это Тело нашего Бога… мы будем его танцевать… мы будем его танцевать… напоследок я скажу им… я скажу им, – «Слушайте… я артист и вы артисты… мы с вами все артисты и поэтому мы любим друг друга… как любим мы нашего Бога… а теперь я хочу спросить вас о жизни… что вы думаете о жизни, я хочу у вас спросить…» И если они мне ответят, что знают жизнь как живое Тело Бога, то я буду счастлив при этом… и вместе с ними я буду счастлив… если же они мне не ответят, то я буду страдать… я буду при этом страдать… я хочу танцевать для артистов, а не для людей… я знаю что люди не любят меня они думают что я болен… но я не болен для таких же артистов как я сам… для прочих же людей я может быть и болен… и поэтому они меня никогда не поймут… для них я болен… болен я… и они меня не поймут… никогда не поймут… однако они меня не посадят в сумасшедший дом поскольку люди хотят видеть чудаков на сцене… они так этого хотят… я люблю сумасшедших… я понимаю их… когда мой брат был в сумасшедшем доме я говорил с ним… я любил его… и его приятели меня тоже любили… я говорил с ними… я понимал их… и они меня понимали… всякий сумасшедший в душе артист… он немного артист… и они понимали меня… мой брат умер в сумасшедшем доме… он, как говорили, поджёг его вместе со всеми его приятелями… говорили, что приятели помогали ему поджечь их сумасшедший дом когда большевики хотели выпустить на волю всех сумасшедших… те сумасшедшие как и мой брат не захотели выходить… на волю… на «их» волю… не захотели выходить… я понимаю… я их понимаю… на эту «их» волю они не захотели выходить… я понимаю… люди говорят что я сумасшедший клоун… для этой жизни… их жизни… да, я сумасшедший клоун… они не стали выходить… я нахожусь перед пропастью в какую могу упасть… но я не боюсь упасть и поэтому не упаду… не упаду… Бог помогает мне когда я падаю и я не смогу упасть… упасть… пока он держит меня, и не даёт мне упасть, я не могу упасть… Он не даёт мне упасть… не на земле, не в воздухе… он не даёт мне нигде упасть… Бог меня любит, и потому он не даёт мне упасть… Нигде… Бог меня любит… и я не могу упасть… Я не могу упасть – а Бог меня Любит… я не могу Упасть… и потому я не сумасшедший… Я не сумасшедший… но я сумасшедший Клоун в Боге… ни я не могу Упасть…
Нежинский
– (обезьяны – люди играют на бирже… крах биржи приводит затем этих обезьян – людей к их физической смерти вместе со смертью их биржи) Я же не боюсь смерти… ибо знаю смерть есть жизнь… человек умирает для Бога… если это божий человек, и он знает Бога… я знаю много актёров, кто знали Бога… они играли для Бога… не столько для людей они играли сколько для Бога… человек умирает для Бога… ибо Бог есть движение… умирает тело человека… но не умирает Тело Бога… Ум Бога не умирает… вот они и живут для Бога… даже если это Шуты Бога такие как я… такие как я… Шуты Бога не умирают для Бога… такие как я… такие как я… они не умирают… я же люблю всех, но они меня не любит… они меня не любят… я устал… и Бог хочет чтобы я отдохнул… и я буду писать завтра… завтра я снова буду писать… завтра я буду писать… и тем самым я буду танцевать для Бога… завтра я снова буду писать… с тем я буду танцевать для Бога… с тем я буду писать… И вот о чём я буду писать… вот о чём… Дарвин был человек мудрый и учёный… он писал вещи которые он называл «Природой натуры»… его же «натура» был им выдумана… «натура» есть жизнь… я люблю «натуру» я понимаю «натуру»… «натура» есть жизнь… я понимаю невыдуманную «натуру»… ибо у меня есть ум, это моё чувство… я не люблю выдуманную «натуру» и я изучаю натуру по чувству… у меня большое чувства… и я знаю без учения что такое «натура»… обезьяна есть «натура»… человек есть «натура»… но обезьяна не есть «натура» человека… я не есть «натура» обезьяны… у меня есть «натура» движения… но моя «натура» движения есть «натура» движения в Боге… я разумное существо в Боге… обезьяна же есть не разумное существо… она тоже двигается, но она не двигается духовно… она не духовное существо… моё же движение духовно, ибо я двигаюсь как дух… я двигаюсь в Боге как Его Дух… я двигаюсь… двигаюсь… И я есть Дух… и потому я Двигаюсь… Я есть человек… который исполняет божеские повеления… я есть Бог… Бог есть во мне… я делал по жизни много много ошибок, но я их исправлял моей жизнью… я страдал больше всех людей на земле… вот доктор Френкель… он хороший человек… и желает мне добра… но он плохо чувствует… вот его жена чувствует хорошо, и она передаёт доктору мои чувства… без неё доктор Френкель меня бы не чувствовал… я также хорошо чувствую природу, и её погоду… сегодня погода хорошая… я также хорошо чувствую русскую природу… я люблю Россию… моя жена не любит России… она её боится… как, и все, кто живёт в Европе… они её боятся… я же живу там, где мне укажет Бог… если Бог мне укажет жить в России я буду жить в России даже если моя жена не поедет со мной… я буду жить там где мне укажет Бог… я говорю правду, ибо это так… если же вы мне не верите то и не надо мне верить… я говорю правду потому что так говорит мне мой Бог… я же есть от Бога и не от обезьяны… так говорить мне велит мой Бог… я обезьяна если я не чувствую Бога, я человек, если я чувствую Бога… так мне говорит мой Бог… я есть чувство во плоти а не ум во плоти… я плоть… я чувство… я есть чувство во плоти… я есть Бог во плоти моего чувства… я прост… меня не надо понимать меня надо чувствовать… как чувствовали бы Бога во плоти… весь мир… тот который чувствует есть Бог во плоти… мир произошёл от Бога… человек произошёл от Бога… но лишь бог понимает Бога… Бог это чувство… человек это бог и поэтому он понимает и чувствует Бога… я же есть бог… я же есть бог… я понимаю Бога… я человек… и поэтому я есть Бог… я есть Бог… счастливый Бог потому что я люблю Бога… я любящая Бога плоть Бога… и поэтому Бог любит меня… я есть Его Плоть… я как-то изобразил подбитого зверя… и публика меня почувствовала она меня поняла… я хочу изобразить того кто будет играть на бирже чтобы разорить биржу… я есть жизнь и жизнь есть любовь к бедным людям… биржа же есть смерть… биржа грабит бедных людей какие несут ей свои последние деньги в надежде жить достойно… но они на бирже не имеют денег и теряют последние деньги… биржа есть смерть… биржевики на бирже играют… играют огромными деньгами… огромные деньги тоже есть смерть… огромные деньги не есть Бог… огромные деньги есть смерть для людей… огромные деньги есть гибель людей… Огромные деньги есть смерть… есть смерть для людей… Огромные деньги есть смерть… Огромные деньги есть гибель людей… Огромные деньги есть смерть для людей… об этом сказал мне мой Бог… есть смерть для людей… об этом сказал мне мой Бог…
