Эрвин Роммель
Боевые операции в Северной Африке и на Западном фронте в Европе. 1940–1944

Все идет так, как я задумал. Я надеюсь, что смогу это осуществить.

Я в полном порядке. Тебе не о чем беспокоиться. Дел невпроворот. Я уже внимательно все осмотрел.

17 февраля 1941 года

В этом славном солнечном свете у меня и со мной все прекрасно. У меня очень, очень хорошие отношения с итальянским командованием, лучшего сотрудничества невозможно желать.

Мои парни уже на фронте, который отодвинулся примерно на 560 километров восточнее. Насколько я знаю, они могут прибыть прямо сейчас.

Благодаря моим ежедневным перелетам между Триполи и фронтом я очень хорошо узнал Триполитанию с воздуха и проникся немалым восхищением колониальными достижениями итальянцев. Они оставили свой след по всей стране, в особенности вокруг Триполи, Тархуны и Хомса.

Сейчас к фронту день ото дня продвигались новые колонны итальянских и немецких войск. Вопреки совету итальянцев, интендант Африканского корпуса (майор Отто), первоклассный специалист, организовал снабжение вдоль побережья небольшими судами, что значительно ослабило давление на наши автоколонны. К сожалению, итальянцы так и не построили железную дорогу вдоль побережья. Сейчас она имела бы огромную ценность.

Чтобы показаться как можно сильнее и заставить британцев действовать с максимальной осторожностью, я приказал мастерским в пяти километрах к югу от Триполи изготовить большое количество макетов танков, которые установили на «Фольксвагены» [немецкий народный автомобиль] и которые обманчиво походили на оригинал. 17 февраля противник был очень активен, и я опасался, что он продолжит наступление на Триполи. Это впечатление усилилось 18-го числа, когда мы установили присутствие дополнительных британских частей между Эль-Агейлой и Адждабией. Чтобы дать им, в свою очередь, представление о действиях с нашей стороны, я решил выдвинуть вперед 3-й разведывательный батальон, усиленный батальоном Санта-Марии и под командованием 39-го противотанкового батальона, до района Нофилия, с приказом установить контакт с противником.

24 февраля произошло первое столкновение между британскими и немецкими войсками в Африке. Были уничтожены две вражеские разведывательные машины, грузовик и легковой автомобиль, трое британцев, включая офицера, взяты в плен. С нашей стороны потерь нет. Тем временем дальнейшее продвижение на фронт частей 5-й легкой дивизии шло по плану.

Мы все еще с подозрением относились к действиям британцев, и, чтобы прояснить ситуацию, генерал Штрайх, командир 5-й легкой дивизии, взявший на себя командование фронтом, 4 марта продвинулся к дефиле Мугтаа и заминировал его. Противника он не видел.

Этот шаг дал нам важный сектор и существенно укрепил наши позиции. Солончаковое болото, известное как Себха-эль-Кебира, простирается здесь на 30 километров к югу от Виа Бальбо и непреодолимо для транспортных средств, за исключением нескольких проходов, которые мы очень скоро заминировали. Фронтальную атаку противника на дефиле было бы сравнительно легко отразить, а обходной маневр, требовавший длительного марша по песчаной и труднопроходимой местности, был маловероятен. В Мугтаа мы уже были примерно в 800 километрах к востоку от Триполи. Для наших прибрежных снабженческих перевозок мы получили небольшой порт Рас-эль-Али – как все здешние места с громкими названиями, на самом деле это была глухая и жалкая дыра, в которую интенданты очень скоро стали посылать грузы.

5 марта 1941 года

Дорогая Лу!

Только что вернулся из двухдневного путешествия, вернее, полета на фронт, который сейчас находится в 720 километрах к востоку. Все идет хорошо.

Дел много. Пока ни на миг не могу отсюда отойти, потому что не могу отвечать за свое отсутствие. Слишком многое зависит от меня самого и моего руководства. Я надеюсь, что ты получила какие-то письма от меня.

Мои войска уже в пути. Здесь важна скорость. Климат меня вполне устраивает. Сегодня утром я даже «разоспался» до шести…

…Сегодня здесь давали гала-представление «Победы на Западе»^[17]. Приветствуя гостей – их было много, некоторые с дамами,  – я сказал, что надеюсь на наступление дня, когда мы покажем «Победу в Африке»…

Наши операции против Мугтаа привели к отступлению британцев на восток, и теперь мы считали, что их главные силы располагаются вокруг Адждабии и вдоль побережья до Дерны.

Численность и качество британских войск сократились сильнее, чем предполагал Роммель. В конце февраля прославленная 7-я бронетанковая дивизия была отправлена обратно в Египет для отдыха и перевооружения. Ее место заняла половина 2-й бронетанковой дивизии, прибывшая из дома, а другая ее половина была отправлена в Грецию. 6-ю Австралийскую дивизию также заменили 9-й Австралийской дивизией, но часть ее осталась в Тобруке из-за трудностей с обеспечением дальнейшей транспортировки. Помимо отсутствия опыта, новые формирования также лишились большого количества военной техники и транспорта из-за экспедиции в Грецию. Более того, О'Коннор вернулся в Египет, и на посту командующего его сменил генерал Ним, не имевший опыта механизированных боевых действий в пустыне.

Идя на такой риск ради «максимальной поддержки» греческой авантюры, Уэйвелл исходил из убеждения, что «итальянцами в Триполитании можно пренебречь, а немцы вряд ли пойдут на риск отправки больших групп бронетанковых войск в Африку ввиду неэффективности итальянского флота». Он был прав в общей оценке верхушки немецкого Верховного командования, а также в детальной оценке того, что высажен был всего лишь эквивалент «одной бронетанковой бригады» (то есть 5-го танкового полка).

При нормальной логике рассуждений Уэйвелл был прав в своем выводе от 2 марта: «Я не думаю, что с этой силой он (противник) попытается вернуть Бенгази». Но подобная логика не учитывала Роммеля.

Попытки противника заблокировать наши морские поставки операциями в Средиземном море и воздушными ударами по Триполи на данном этапе большого успеха не принесли. 11 марта 5-й танковый полк завершил высадку в Триполи, это формирование с его – для той поры – современным вооружением произвело на итальянцев огромное впечатление^[18].

13 марта я перевел свой штаб в Сирт, поближе к фронту. Мое первоначальное намерение состояло в том, чтобы с моим начальником штаба лететь в Сирт на самолете «Гибли»^[19]. Однако после взлета мы попали в песчаную бурю возле Тауорги, и пилот, не обращая внимания на мои оскорбления и попытки заставить его лететь дальше, повернул назад, вынудив меня продолжить путь на машине с аэродрома в Мисурата. Теперь мы поняли, что совершенно не имели представления об огромной силе подобной бури. Огромные облака красноватой пыли полностью закрывали видимость и снижали скорость автомобиля до черепашьей. Часто ветер был настолько сильным, что проехать по Виа Бальбо было невозможно. Песок стекал по ветровому стеклу, как вода. Мы с трудом дышали через прикрывавшие лица платки, и пот катился по телу от невыносимой жары. Это и был гибли. Я молча выдохнул свои извинения пилоту. В тот день во время песчаной бури разбился офицер люфтваффе.

15 марта смешанные немецко-итальянские силы под командованием графа Шверина двинулись из Сирта в сторону Мурзуха [около 72 километров к югу]. Итальянское Верховное командование попросило нас провести эту операцию, потому что войска генерала де Голля на юге Ливии стали доставлять неудобства. Однако для нас главной целью переезда было получение опыта дальних переходов и, в частности, проверка пригодности нашего вооружения и техники к африканским условиям. Вскоре после этого вся дивизия «Брешия» прибыла на линию фронта у Мугтаа, а 5-я легкая дивизия теперь была свободна для мобильного применения.

19 марта я вылетел в штаб-квартиру фюрера, чтобы доложить и получить новые указания. Фюрер вручил мне за действия 7-й танковой дивизии во Франции награду Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями. Главнокомандующий [фон Браухич] сообщил мне, что в ближайшем будущем намерения нанести решающий удар в Африке нет и подкрепления мне ждать не стоит. После прибытия в конце мая 15-й танковой дивизии мне надлежит атаковать и уничтожить противника в районе Адждабии. Возможно, взять Бенгази. Я указал, что мы не можем просто взять Бенгази, но должны будем занять всю Киренаику, так как район Бенгази невозможно удержать сам по себе. Я не был очень доволен попытками фельдмаршала фон Браухича и генерал-полковника Гальдера сократить количество войск, направляемых в Африку, и оставить будущее этого театра военных действий на волю случая. Кратковременную слабость британцев в Северной Африке следовало использовать с максимальной энергией, чтобы раз и навсегда захватить инициативу в свои руки.

На мой взгляд, также неправильно было не рискнуть высадиться в Англии в 1940–1941 годах. Если когда-либо и был шанс на успех этой операции, то именно в период после того, как британский экспедиционный корпус потерял свою технику. С тех пор проведение операции становилось все труднее, а ее, в конце концов, придется предпринимать, если требуется выиграть войну против Британии.

Перед отъездом я дал указание 5-й легкой дивизии подготовить наступление на Эль-Агейлу к 24 марта с целью захватить аэродром и небольшой форт и вытеснить нынешний гарнизон. Незадолго до этого оазис Марада, расположенный немного южнее, был оккупирован смешанными итальянско-немецкими войсками. Эти силы теперь требовалось поддерживать, и наши колонны снабжения постоянно подвергались нападениям со стороны британцев из Эль-Агейлы.

Соответственно, после моего возвращения в Африку ранним утром 24 марта 3-й разведывательный батальон занял форт, водоемы и аэродром в Эль-Агейле. Немногочисленный гарнизон сильно заминировал всю местность и ловко отступил перед нашей атакой.

После взятия нами Эль-Агейлы британские аванпосты, как мы узнали от люфтваффе, отодвинулись к ущелью в Мерса-эль-Бреге.

26 марта 1941 года

Дорогая Лу!

Первый день провели у моря. Место очень красивое, и жить тут так же хорошо, как в моем комфортабельном доме на колесах. Купаюсь в море по утрам, оно уже необыкновенно теплое. Альдингер и Гюнтер [адъютант Роммеля и денщик соответственно] живут в палатке неподалеку. По утрам мы готовим кофе на собственной кухне. Вчера итальянский генерал Кальви де Берголо подарил мне бурнус. Великолепная вещь – иссиня-черная с красным шелком и вышивкой. Он подойдет тебе в качестве театральной ротонды…

Немного новостей с фронта. Мне приходится сдерживать войска, чтобы они не рванулись вперед. Они заняли еще одну новую позицию. Заброс на 30 километров восточнее. У некоторых наших итальянских друзей будут обеспокоенные лица.

Рейд через Киренаику

Дефиле в Мерса-эль-Бреге было первой целью атаки, которую мы должны были начать в мае на силы противника вокруг Адждабии. После того как англичане были вытеснены из Эль-Агейлы, они утвердились на господствующих высотах в Мерса-эль-Бреге и к югу от солончака в Бир-эс-Суэре и начали упрочивать позиции. С некоторыми опасениями мы наблюдали за их деятельностью, поскольку, если позволить им усилить, защитить проволочными заграждениями и минными полями эти мощные от природы позиции, тогда получат копию нашей позиции в Мугтаа, трудную для штурма или обхода с юга. Местность к югу от Вади-Фарег, примерно в 30 или 50 километрах к югу от Мерса-эль-Бреги, чрезвычайно песчаная и почти непроходима для транспортных средств. Поэтому передо мной встал выбор – либо дождаться, когда в конце мая прибудут остальные мои войска, дав британцам время построить такую мощную оборону, что нашей атаке будет очень трудно достичь желаемого результата, либо идти вперед с наличествующими малыми силами, чтобы атаковать и занять позицию Мерса-эль-Брега в ее нынешнем неразвитом состоянии. Я выбрал последнее. На самом деле было справедливо ожидать, что нападение даже наших относительно слабых сил даст нам дефиле. Позиция Мерса-эль-Брега так же хорошо подходит для нашей цели, как и в Мугтаа, и в то же время обеспечила бы нам подходящую зону сборки и формирования для майской атаки. Еще одним аргументом в пользу немедленного наступления было то, что наше водоснабжение в последнее время было настолько плохим, что крайне важно открыть новые скважины. Операция против Мерса-эль-Бреги дала бы нам доступ к обильным водоносным землям.

31 марта наша атака переместилась на британские позиции в Мерса-эль-Бреге, и ранним утром произошел ожесточенный бой с британскими разведывательными подразделениями у Маатан-эль-Джафра. Во второй половине дня войска 5-й легкой дивизии атаковали собственно позицию Мерса-эль-Брега, которую англичане упорно обороняли. Наша атака была остановлена.

Я провел целый день на поле боя с Олдингером и моим начальником штаба подполковником фон дем Борне, а во второй половине дня разведал возможность атаки к северу от прибрежной дороги. В этом месте поздно вечером был введен 8-й пулеметный батальон и в стремительной атаке через холмистые песчаные холмы сумел отбросить противника на восток и овладеть дефиле Мерса-эль-Брега.

Об успехе 5-й легкой дивизии в корпус доложили только утром. Британцы, видимо, отступали поспешно, и в наши руки попали 50 бронетранспортеров и около 30 грузовиков. 1 апреля я приказал нашим войскам сомкнуться в районе Мерса-эль-Бреги и Маатан-эль-Джафра.

Донесения люфтваффе ясно свидетельствовали о том, что противник стремится отступить, и это подтверждалось разведывательными патрулями, посланными генералом Штрай-хом. Это был шанс, которому я не смог противиться и отдал приказ атаковать и взять Адждабию, несмотря на то что наши приказы запрещали предпринимать такую операцию до конца мая. Соответственно, 2 апреля 5-я легкая дивизия двинулась вперед по обеим сторонам Виа Бальбо к Адждабии. Неприятельские минные поля почти не доставляли нам хлопот. Итальянцы следовали по прибрежной дороге. Во второй половине дня после короткого боя Адждабия была взята, после чего наши передовые части быстро двинулись в район Зуве-тины. Тем временем 5-й танковый полк, составлявший основную массу нашей атаки южнее Виа Бальбо, наткнулся на британские танки, и завязалась стычка. Вскоре на поле боя горело семь вражеских танков. Мы потеряли только три. В этом бою противник использовал очень эффективную маскировку в виде арабских палаток, что позволило им неожиданно вступить в бой.

К наступлению вечера мы заняли территорию вокруг Адждабии до места в 19 километрах к востоку. Итальянцы снова приблизились. 3 апреля я переместил свой передовой штаб в Адждабию и наблюдал за передвижениями противника. Теперь он вел генеральное отступление и, казалось, покидал Киренаику. Очевидно, у него сложилось впечатление, что мы чрезвычайно сильны, и в этом впечатлении, вероятно, большую роль сыграли наши фиктивные танки.

Уэйвелл забеспокоился о риске, на который он пошел с того момента, как передовые силы Роммеля отбили Эль-Агейлу. Ниму было приказано, если на него будут оказывать давление, отступить на позицию возле Бенгази, и дано разрешение на вывод войск через порт, если необходимо. Сразу же после взятия Адждабии 2 апреля были даны поспешные приказы об оставлении Бенгази и отступлении на восток с целью сохранить силы в целости. Но в суматохе отступления они вскоре оказались рассеяны.

8. Бросок в Киренаику, апрель 1941 года

Утром пришло сообщение о том, что примерно в 20 милях к северу от Адждабии находится отряд из 20 вражеских танков, и я дал указание лейтенанту Берндту^[20] проверить его точность. Он проехал по дороге Бенгази до Магруна, опознал их как брошенные итальянские танки и вернулся.

К этому времени мы взяли в плен 800 британцев. Британцы, видимо, намеревались ни при каких обстоятельствах не вести решительных действий, итак, в тот день я решил идти по пятам отступающего врага и сделать попытку захватить всю Киренаику одним ударом. С этим намерением я немедленно направил передовой отряд «Ариете» под командованием полковника Фабриса в марш на Бен-Ганию и отдал приказ 5-й легкой дивизии выдвинуть вперед по Виа Бальбо в сторону Бенгази 3-й разведывательный батальон. У генерала Штрайха были некоторые опасения по поводу состояния его машин, но я не мог допустить, чтобы это повлияло на дело. Нельзя упускать уникальные шансы из-за пустяков.

Итальянский генерал Дзамбони сказал мне, что путь от Адждабии до Джауф-эль-Матара – абсолютно смертельная ловушка, и предпринял все возможное, чтобы отговорить меня от посылки войск через Киренаику по этому пути. Однако я больше поверил своим наблюдениям и с моим адъютантом, лейтенантом Альдингером, отправился в путь в направлении Джауф-эль-Матара. Через 19 километров мы достигли головы итальянского разведывательного батальона Санта-Марии, приданного отряду Фабриса. Батальон шел в наступление, очень хорошо выстроившись на местности. Земля была вполне пригодна для проезда и не доставляла нам особых затруднений.

Вернувшись в свой штаб около 16 часов, я узнал, что 5-я легкая дивизия заявила, что им нужно четыре дня, чтобы пополнить запасы горючего. Это показалось мне совершенно непомерным, и я сразу же отдал приказ дивизии разгрузить все машины и немедленно отправить их на дивизионный склад в Арке Филенов, откуда они должны были в течение 24 часов доставить достаточное количество горючего, пайков и боеприпасов для продвижения войск через Киренаику. Это означало, что дивизия не будет двигаться в течение 24 часов, но отступление противника позволяло нам пойти на такой риск.

Тем временем становилось все очевиднее, что противник считал нас намного сильнее, чем мы были на самом деле,  – убеждение, которое необходимо было поддерживать, сохраняя видимость крупномасштабного наступления. Конечно, в тот момент я был не в том положении, чтобы давить на врага своими главными силами, но казалось, что нам удастся поддерживать достаточное давление нашими передовыми частями, чтобы заставить его бежать. Через 24 часа я надеялся выдвинуть более мощные силы, которые намеревался сосредоточить на южном фланге, с целью прорваться через Бен-Ганию к Тмими, отрезав и лишив боеспособности как можно больше британских войск.

Вечером того же дня я поехал на север, чтобы посмотреть, как обстоят дела с 3-м разведывательным батальоном, который был отправлен в направлении Бенгази. При встрече в районе Магруна фон Вехмар доложил мне, что он еще не вступил в контакт с британскими войсками. Ему сообщил итальянский священник, вышедший им навстречу из Бенгази, что противник уже покинул город. По просьбе фон Вехмара я немедленно отправил батальон в Бенгази.

На обратном пути в Адждабию мы наткнулись на немецкую машину, в которой, по-видимому, находились британские офицеры. Мы не стали останавливаться, предполагая, что их подберет 3-й разведывательный батальон, что и произошло. Позже мы узнали, что томми устроили засаду немецкому водителю к северо-западу от Адждабии и захватили его машину в надежде пробиться к своим в Киренаике. После их доблестной попытки можно было почти пожелать им успеха. Однако им не повезло.

По возвращении в штаб я встретил итальянского главнокомандующего генерала Гарибольди, до сих пор недовольного ходом боевых действий и яростно меня ругавшего, главным образом за то, что наши действия прямо противоречили приказам из Рима. Он добавил, что ситуация со снабжением была слишком ненадежной, чтобы кто-либо мог взять на себя ответственность за такую операцию или ее последствия. Он хотел, чтобы я прекратил все операции и не предпринимал никаких дальнейших действий без его прямо выраженного разрешения.

Я решил с самого начала получить максимально возможную меру оперативной и тактической свободы и, более того, не собирался упускать хорошие возможности. В результате разговор принял накаленный характер. Я высказал свое мнение прямо и без обиняков. Генерал Гарибольди хотел сначала получить разрешение из Рима. Но таким образом можно упустить время, я этого терпеть не собирался и сказал, что намерен продолжать делать то, что считаю нужным, в любой возникающей ситуации. Это довело спор до апогея. В этот самый момент поступила радиограмма – deus ex machine – от германского Верховного командования, дававшая мне полную свободу действий и разрешавшая спор как раз по моему желанию.

Батальон фон Вехмара вошел в Бенгази в ночь на 3 апреля на фоне большого ликования гражданского населения. Британцы подожгли все свои склады.

3 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Мы атаковали с 31-го числа с ослепительным успехом. Наши хозяева в Триполи и Риме, а может быть, и в Берлине будут в смятении. Я пошел на риск вопреки всем приказам и инструкциям, потому что возможность казалась благоприятной. Несомненно, потом все это будет признано хорошим, и все скажут, что на моем месте поступили бы точно так же. Мы уже достигли нашей первой цели, нам намечали до конца мая. Британцы карабкаются друг по другу, чтобы уйти. Наши потери небольшие. Трофеи пока оценить невозможно. Ты поймешь, что я не могу спать от счастья.

Рано утром следующего дня отряд «Брешии» в составе одного усиленного полка выступил в Бенгази, чтобы освободить 3-й разведывательный батальон для дальнейших операций. Главные силы 5-й легкой дивизии должны были продвигаться вперед через Бен-Ганию, а ее передовой батальон под командованием графа Шверина был усилен. «Ариете» было приказано продвигаться вперед по тому же маршруту до Бир-Тенгедера, а затем повернуть на север, чтобы захватить Эль-Мечили. Теперь скорость была всем. Мы хотели во что бы то ни стало ввести в бой какую-то часть британских сил до того, как они все отойдут из Киренаики и таким образом избегут угрожающей им опасности.

4 апреля я вместе с начальником штаба и Альдингером посетил Бенгази и направил разведывательный батальон, усиленный танковой ротой, через Региму и Харрубу к Мечили. Во второй половине дня я полетел на «Юнкерсе» – «Шторх» был неисправен – над Бен-Ганией и в сторону Тенгедера. Колонны шли на восток по дороге, вздымая огромные столбы пыли. Я думал, что смог идентифицировать наши передовые части в 19 километрах к востоку от Гании.

В тот вечер расположение противника выглядело примерно следующим образом.

Небольшие части их войск располагались к востоку от Бен-Гании, в то время как другие британские силы продолжали удерживать Мсус. Вечером 3-й разведывательный батальон наткнулся на слабые силы противника у Регимы и отбросил их. Основные силы британцев полностью отступали и оставили Киренаику.

4 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

От фюрера пришли поздравления с неожиданным успехом, а также директива о дальнейших действиях, полностью согласующаяся с моими собственными идеями. Наша территория расширяется, и теперь мы можем маневрировать.

На следующее утро [5 апреля] в 04:00 я привел в боевую готовность боевую группу охраны штаба^[21] Африканского корпуса и отправил ее в поход на Бен-Ганию. Я намеревался, как только позволит обстановка, сам подойти к передовым частям, принять командование и лично возглавить наступление на Тмими или Мечили.

Я посмотрел из своего «Шторха» на ход продвижения к Бен-Гании и, вернувшись, обсудил с майором Шлейзенером, как лучше всего организовывать маршруты тяжелых колонн снабжения. У нас были некоторые сомнения насчет использования разбитой дороги через Бен-Ганию, и мы решили, что можем доставить припасы в Мечили через Соллук.

Люфтваффе доложили, что отступление англичан продолжается. Около полудня я приказал полковнику Ольбриху немедленно двинуться вперед мощными танковыми силами, состоящими из 5-го танкового полка и 40 итальянских танков через Магрун и Соллук к Мсусу, уничтожить там противника и идти дальше на Мечили.

5 апреля 1941 года

Дорогая Лу!

Выступаем в 4 утра. В Африке дело идет. Будем надеяться, что великий удар, который мы начали, увенчается успехом. Я поддерживаю себя в хорошей форме. Простая здешняя жизнь подходит мне больше, чем роскошь Франции. Как у вас обоих дела?..

Примерно в 14:00 того же дня я взлетел на «Юнкерсе» и полетел в Бен-Ганию. После приземления я получил известие от люфтваффе, что в районе Мечили и южнее британцев больше не видно. После этого колонна Шверина получила приказ: «Мечили чист от врага. Двигаться вперед. Двигаться быстро. Роммель». Остальные наши передовые части также были направлены в Мечили. Я сам вылетел с Альдингером во второй половине дня, чтобы лично принять командование передовыми подразделениями. К вечеру мы вылетели обратно искать колонны 5-й легкой дивизии, которые, как мы обнаружили, двигались на хорошем ходу на северо-восток. Вскоре после этого мы также нашли мою ударную группу охраны штаба. Теперь я отправил «Шторх» обратно и на моем «Мамонте»^[22] поехал в Бен-Ганию, чтобы самому составить представление о трудности перехода. Через два с половиной часа, все в пыли, мы достигли аэродрома, где мне сообщили, что 5-я легкая дивизия перенаправлена в Мечили. Вскоре после этого лейтенант Шульц вернулся из разведывательного полета и доложил, что Мечили и его окрестности удерживаются большими британскими силами. Ранее в тот же день майор Хеймер был отправлен с заданием на двух самолетах заминировать дороги к востоку от Мечили. Он еще не вернулся. Сбили «Хейнкель» Не-111, на котором летел начальник разведывательного отдела моего штаба капитан Баудиссен, и он попал в плен к врагу.

Была уже ночь, и лететь обратно в Адждабию было слишком поздно. Ввиду новой и несколько менее благоприятной обстановки я решил подъехать к 5-й легкой дивизии и сам принять на себя командование операцией.

Сначала мы ехали с включенными фарами. Время от времени нам приходилось пробираться мимо минных полей, которые мы узнавали по стоявшим на их краях горящим машинам. Около полуночи наша длинная и ярко освещенная колонна, петлявшая по пустыне, была внезапно атакована британской авиацией. Однако никаких повреждений не было, и мы продолжили путь, на этот раз с выключенными фарами. Около трех часов ночи мы подошли к голове колонны 5-й легкой дивизии, где и нашли командира. Колонна остановилась, и мы обнаружили, что сбились с маршрута. По показаниям спидометра мы должны были быть в Бир-Тенгедере задолго до этого. Ничего не было видно.

Вскоре после этого с севера пролетели два немецких самолета – «Хеншель» и «Шторх». Они узнали нас и приземлились, несмотря на неровную и каменистую почву. Это были майор Хеймер и его люди – они выполнили задачу. Приземлившись на аэродроме в Мечили незадолго до наступления темноты и заминировав ведущие на восток дороги, они всю ночь пролежали в нескольких метрах от своих самолетов, наблюдая за движением британцев. Когда рассвело, они обнаружили, что британские войска заняли позицию рядом с ними, но сумели быстро добраться до своих самолетов и беспрепятственно взлететь. В остальном они сообщили, что в Мечили крупный гарнизон, движение транспортных средств на восток интенсивное. Нельзя было терять времени, иначе птичка упорхнет. Поскольку мы были еще примерно в 20 километрах от Мечили, я проинструктировал лейтенанта Беренда на максимальной скорости выдвинуться со своей небольшой боевой группой к трассе Мечили – Дерна и в подходящем месте ее перерезать. Подполковник Понат, из отряда которого, к сожалению, с нами было всего 15 машин, был направлен в Дерну, где он должен был перекрыть Виа Бальбо в обоих направлениях. Вскоре прибыл граф Шверин с частью своих войск, и он тоже получил приказ заблокировать пути, ведущие из Мечили на восток.

Примерно в 07:30 лейтенант Шульц приземлился в штабе корпуса и сообщил о наличии в Мечили 300 британских машин. Вскоре после этого прибыл и генерал Штрайх, и я сообщил ему о своих намерениях. Затем я с моим штабом поехал на командный пункт графа Шверина. По пути мы видели многочисленные следы британских танков на песке, все они вели на восток.

К сожалению, мы 6 апреля не смогли начать планируемое наступление на Мечили – атакой сил Фабриса с востока, а сил Шверина – с юга и юго-востока, поскольку до вечера Фабрис не успел выйти на холмы к востоку от Мечили. В тот вечер я вообще не получил докладов от значительной части корпуса, потому что расстояния для радиосвязи стали слишком велики.

Колонна полковника Ольбриха сообщила начальнику оперативного отдела моего штаба, все еще находившегося в Адждабии, что песчаные бури и нехватка горючего сильно задержали их продвижение через Мсус. Несмотря на эти задержки, поздним вечером им удалось взять Мсус, и они продолжили свой путь к Мечили. Около 02:00 7 апреля колонна Фабриса сообщила, что у них полностью закончился бензин и они не могут вывести свою артиллерию на позиции. Все запасы горючего, имевшиеся в штабе дивизии, были немедленно собраны – всего 35 канистр,  – и в 03:00 я выехал с моим мобильным полевым штабом, чтобы до рассвета вывести артиллерию на позиции. Однако в кромешной тьме – даже звезд не было – найти колонну не удалось. Даже когда мы повторили попытку на следующее утро, у нас возникло много проблем, прежде чем мы в итоге ее отыскали. Среди прочих перипетий мы столкнулись с тылом британского аванпоста из нескольких бронетранспортеров. Хотя у нас было всего три машины и только одна из них была вооружена пулеметом, мы мчались в сторону противника на максимальной скорости, поднимая большое облако пыли, из-за которого они не могли видеть, сколько машин у нас позади. Это явно обеспокоило вражеские войска, поспешно оставившие свои позиции.

После того как мы доставили итальянским машинам бензин, отряд выдвинулся на плацдарм в сторону Мечили. Вскоре мы увидели форт Мечили. Там было большое количество техники противника, и в бинокль мы могли легко разглядеть стоявших группами солдат. Я привел колонну Фабриса к месту в двух милях к северо-востоку от Мечили, где мы остановились и заняли позицию. Поначалу противник не собирался обороняться, и я послал лейтенанта Гроне под белым парламентерским флагом с призывом к английскому командующему сдаться. Конечно, они отказались.

К сожалению, мы еще не видели никаких примет войск Ольбриха. Он должен был уже давно прибыть в Мечили, и тем же утром я на своем «Шторхе» отправился на его поиски. Мы пролетели на высоте 600 метров над песчаной равниной и вскоре приблизились к холмам у Мечили. К западу от форта я вдруг увидел длинные черные колонны машин, которые принял за машины Ольбриха. Несколько солдат выложили посадочный крест между машинами. В последний момент я вдруг заметил плоские каски британских солдат. Мы немедленно развернулись и ушли, провожаемые пулеметным огнем британцев. Нам посчастливилось уйти практически невредимыми, всего с одним попаданием в хвост. После этого эпизода мы полетели на запад на большой высоте. Примерно в 25–30 километрах к юго-западу от Мечили мы увидели несколько небольших транспортных средств, двигавшихся на восток. Их немецкие опознавательные знаки были четко различимы. Я приземлился и обнаружил часть 3-го разведывательного батальона, которую тут же поставил на верную дорогу. Взлетев снова, я увидел несколько колонн немецких и итальянских танков в 25–30 километрах южнее. Я приземлился и чуть не врезался в них из-за того, что они еле ползли. Очевидно, ведущие машины, пересекая высохший солончак, увидели на востоке нечто похожее на широкую полосу воды и повернули назад. Это был, конечно, только мираж – явление в этом районе довольно обычное. Теперь я приказал им продвигаться вперед с максимально возможной скоростью.