Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Энджи Томас
Я взлечу

Шесть

Социальный жилой комплекс «Кленовая роща» – это совсем иной мир.

Я живу в восточной части Сада, у нас дома выглядят чуть лучше, их владельцы чуть постарше и выстрелы слышно не так часто. «Кленовая роща» от нас в пятнадцати минутах хода на запад. Бабушка называет эту часть района грязными трущобами. Их чаще показывают по телевизору. В большей части домов на вид вообще жить невозможно. Но сравнивать наши кварталы – все равно что сравнивать разные стороны Звезды Смерти, типа одна безопаснее другой. И там, и там все равно Звезда Смерти.

«Кленовая роща» – это шесть трехэтажных домов так близко к шоссе, что, тетя Пуф говорила, раньше они с приятелями поднимались на крышу и кидали камни в машины. Вот засранцы они все. Раньше был еще седьмой дом, но несколько лет назад сгорел, и администрация не стала его ремонтировать, а снесла совсем. Теперь на его месте заросший травой пустырь. Там любят играть дети. Детская площадка – для наркоманов.

– Че как, мелкая Ловорезка? – кричит мне мужик из обшарпанной машины, когда я иду через парковку. Первый раз его вижу, но все равно машу. Как бы ни сложилась моя жизнь, я всегда буду дочерью своего отца.

Жаль, что его нет с нами. Может, будь он жив, я бы сейчас не думала, как нам прожить без зарплаты Джей.

Вот честно, у нас никогда не бывало все нормально. Всегда что-то не так. Или еды мало, или что-то отключают. Всегда. Обязательно что-то будет не так.

А еще у нас нет никакой власти. Только задумайтесь. У огромной кучи незнакомых мне людей куда больше возможностей управлять моей жизнью, чем у меня самой. Если бы какой-то Король не убил отца, он стал бы мегапопулярным рэпером и у нас бы всегда были деньги. Если бы какой-то наркоторговец не продал маме первую дозу, она бы уже закончила университет и работала на нормальной работе. Если бы коп не застрелил того парня, не было бы протестов, не сожгли бы детский сад и Джей бы не сократили.

Все эти левые люди вертят моей жизнью, как господь бог.

Пора забрать у них эту власть.

Надеюсь, тетя Пуф меня научит.

Прямо на меня несется на велике парень в джерси «Селтикс» поверх толстовки. Волосы заплетены в дреды и украшены прозрачными бусинами. Он жмет на тормоз всего в паре сантиметров от меня. Реально в паре.

– Эй, чувак, ты меня чуть не сбил!

Джоджо фыркает:

– Не гони, не сбил бы.

Ему точно не больше десяти. Они с мамой живут прямо над квартирой тети Пуф. Он непременно заговаривает со мной каждый раз, как я сюда захожу. Тетя считает, что он в меня втюрился. Вряд ли, мне кажется, ему просто поговорить не с кем. А еще он сладости клянчит. Вот и сегодня:

– Бри, а у тебя есть гигантский «скитлс»?

– Ага, два доллара.

– Целых два? Это охренеть как дорого.

У этого мелкого засранца к джерси приколота нехилая стопка денег – по ходу, у него день рождения, – и ему еще хватает наглости жаловаться на мои расценки?!

– Во-первых, не выражайся, – отвечаю я. – Во-вторых, в магазинах цена точно такая же. В-третьих, чего это ты не в школе?

Джоджо приподнимает переднее колесо.

– А ты почему не в школе?

Справедливо. Я снимаю рюкзак.

– А знаешь, раз уж у тебя сегодня день рождения, я разок пойду против своих принципов и отдам тебе пачку даром.

Как только «скитлс» оказывается у Джоджо в руках, он тут же раздирает упаковку и насыпает себе полный рот.

– И что надо сказать? – наклоняю я голову.

– Спасибо, – с набитым ртом отвечает Джоджо.

– М-да, над твоими манерами еще работать и работать.

Я захожу во дворик, Джоджо тащится за мной. Под ногами сплошная грязь, потому что все паркуют свои машины как попало. На капоте одной из машин сидят тетя Пуф и ее кореш Жулик. У него одна сторона головы в дредах, а на второй афро, как будто он заплелся наполовину и пошел искать дело поинтереснее. С него вполне бы сталось. Он сидит в носках под шлепанцы и наворачивает из миски хлопья. Рядом стоит и треплется с ними кучка Послушников.

Увидев меня, тетя Пуф спрыгивает с машины.

– С хрена ли ты не в школе?

Жулик и остальные кивают мне, как будто я свой парень. Я привыкла.

– Отстранили.

– Опять? За что?

Я запрыгиваю на машину к Жулику.

– Там такая херня была…

И рассказываю все: как охрана обожает докапываться до чернокожих и латиноамериканцев, как меня швырнули на пол… Послушники только головами качают. Тетя Пуф по виду жаждет крови. Джоджо заявляет, что надрал бы охранникам жопы, и все смеются – кроме меня.

– Чувак, они тебе не по зубам, – вздыхаю я.

– Мамой клянусь, – говорит тетя Пуф, сопровождая каждое слово хлопком, – мамой клянусь, они не на ту напали. Покажи мне их, я разберусь.

Тетя Пуф разгоняется даже не с нуля до сотни – она переключается в режим убийцы. Но я не хочу, чтобы из-за Лонга и Тэйта ее посадили.

– Тетушка, они того не стоят.

– Бри, какой у тебя срок? – спрашивает Жулик.

Блин. Так говорит, будто меня посадили.

– Три дня.

– Не страшно. А сладкое забрали?

– Не, а что?

– Тогда дай-ка мне «старберст».

– С тебя доллар.

– Нет с собой бабок. Завтра отдам, ладно?

Он серьезно, что ли?

– Тогда завтра и «старберст» получишь.

– Да ладно тебе, это всего лишь доллар, – ноет Жулик.

– Да ладно тебе, всего лишь двадцать четыре часа подождешь, – пародирую я его тон. Тетя Пуф с остальными хохочут. – Я не торгую в долг. Чел, это против «Десяти заповедей торговца снэком».

– Против чего?

– О, это мощная штука! – Тетя хлопает меня по руке. – Чтоб вы знали, Бри переделала «Десять заповедей торговца крэком» Бига. Охрененно получилось. Бри, жги!

Так обычно и бывает. Я показываю тете Пуф пару своих строчек, ее с них прет, и она заставляет меня читать рэп ее друзьям. Реально, хочешь знать, есть ли у тебя талант, спроси у гангстеров.

– Ну ладно. – Я надеваю капюшон.

Тетя Пуф выстукивает по капоту ритм. К нам стекаются люди со всего двора.

Я киваю в такт. Раз – и я в своей тарелке.

Я в деле пару месяцев, и платят как-то хлипко,

я написала себе правила по заветам Бига

и чуть-чуть от себя. Правила, чтоб меня не грабили,

чтобы с оплатой снэков не халявили.

Правило номер раз – не рассказывать,

сколько баксов зашибаю.

Ведь бабло рождает зло, а Простейшие придут в бешенство, и я буду бабок лишена.

Правило номер два – никогда

не палить тактику. Как показывает практика,

чтобы всего добиться, нужны амбиции и эрудиция.

И стоит мне спалиться, я увижу их лица

за прилавком там, где я собираю давку.

Правило три: я верю только Сонни и Лику.

Мелкие типы сдадут меня полиции, со стволом, в маске и бухой до кондиции.

Даже за пару баксов готовы подкараулить и отдубасить.

Номер четыре по факту здесь самый важный: не ешь товары, которые на продажу.

И номер пять: даже не думай торговать там, куда приходишь спать. А, вы хотите чипсов? Так вот, утритесь.

Шестое правило: возвраты? Никаких возвратов. Товар купили, дали бабки,

свалили.

А за седьмое меня пару раз чуть не убили:

никаких кредитов и о скидках забыли.

Мам, тебя это тоже касается, семья и бизнес не сочетаются, как гастрит и острые наггетсы.

Так какого же хрена вы все опять начинаете?

Правило восемь: хранить деньги брось в карманах и кошельках, клади на счет бабосы

или в сейф, только ключ от него не посей.

Правило девять – оно и первым быть годится: ходи, гляди, вдруг попадешься полиции. Ты подозрителен – значит, неубедителен. Незамедлительно тебя изрешетят пули, станешь решеткой тега в твиттере.

Правило десять – одно лишь слово: пунктуальность. Чтоб к тебе в очередь вставали, сама вставай пораньше. Клиента упускаешь – только твоя помарка, он без напряга закупится в супермаркете.

Если жить по этим правилам, кэш пойдет из ануса, можно нормально питаться, оплатить квитанции и продать больше печенья, чем Уолли Эймос.

Эй, респект моим маме с папой, да, и Бигу привет, спасибо за заповеди.

– Йо! – заканчиваю я.

И все такие: «Вау!» У Джоджо аж челюсть отвисла.

Парочка ПСов мне кланяется.

Неповторимые ощущения. Я в курсе, что они тут все преступники и творят всякую дичь, о которой я даже знать не желаю. Но они меня уважают, а значит, я уважаю их.

– Тихо, тихо! – перекрикивает их тетя Пуф. – Нам с юной суперзвездой надо поговорить наедине. Валите.

Остаются только Жулик и Джоджо.

Тетя Пуф мягко толкает мелкого ладонью в лоб.

– Вали уже, засранец.

– Ну, Пуф, ну когда я уже смогу носить цвета?

Он имеет в виду цвета Послушников – хочет вступить в банду. Ему так хочется стать ПСом, как будто это не преступная группировка, а местная сборная по баскетболу. А уж слоганы Послушников он орет, сколько я его помню.

– Даже не мечтай, – отвечает тетя Пуф. – Вали давай.

Джоджо издает губами звук лопнувшего колеса и, ворча себе под нос: «Да ну нафиг», все-таки укатывает прочь.

Тетя Пуф поворачивается к Жулику, который, похоже, не собирается никуда уходить, и чуть наклоняет голову, как бы говоря: «И что дальше?»

– А я чего? – удивляется он. – Машина моя. Хочу и буду сидеть.

– Ой, делай что хочешь, – отмахивается тетя. – Бри, как ты?

Я развожу руками. Странное ощущение. Лонг назвал меня бандюгой – и как будто прилепил это слово мне на лоб. Оно теперь не отмывается. Бесит, что меня никак не отпустит.

– Может, мне все же разобраться с охраной? – спрашивает тетя. Она смертельно серьезна. Жутковато.

– Не надо, правда.

– Ладно, если что, говори. – Она разворачивает себе леденец. – А чего Джей думает делать?

– Из школы меня забрать она отказалась. А что еще тут сделаешь?

– А ты что, хочешь учиться в Саду?

Я подтягиваю колени к подбородку.

– Тут я хоть перестану быть невидимкой.

– Ты и не невидимка, – возражает тетя.

Я фыркаю.

– Реально, я как будто в мантии Гарри Поттера хожу.

– В чем, в чем? – переспрашивает Жулик.

У меня глаза на лоб лезут.

– Ты же шутишь, правда?

– Это их задротские штучки, – объясняет тетя.

– Я извиняюсь, но «Гарри Поттер» – это классика.

– А, понял, – говорит Жулик, – это такой мелкий крендель с кольцом? «Моя прелес-сть», – изображает он Голлума.

Это бессмысленно.

– Я же сказала, задротские штучки, – повторяет тетя. – Короче, не парься насчет этих мидтаунских дебилов, замечают они тебя или нет. Послушай, Бри, – тетя ставит ногу на бампер, – в старшей школе жизнь не заканчивается и не начинается. И до расцвета еще далеко. Ты будешь делать вещи, оценят они тебя или нет. Я точно знаю. И все, кто вчера тебя слышал, тоже знают. Главное, чтобы ты сама об этом не забывала, плевать на остальных.

Иногда она говорит как мой личный мастер Йода. Если бы он был женщиной с золотыми грилзами. К сожалению, она даже не знает, кто такой Йода.

– Да, ты права.

– Чего-чего? – Тетя подносит ладонь к уху. – Что-то слышу плохо. Повтори-ка.

– Ты чертовски права! – смеюсь я.

Тетя натягивает мне худи на глаза.

– Еще как! Кстати, что ты вообще тут забыла? Мамка закинула по дороге на работу? Чего ж она не предупредила, что мне теперь присматривать за твоей упертой жопой.

Точно. Я совсем забыла, почему вообще сюда потащилась. Я опускаю взгляд на свои паленые тимбы.

– Джей уволили.

– Охренеть, – говорит тетушка. – Реально?

– Угу. Церкви нужно отремонтировать детский сад, и ее пришлось сократить.

– Блин, жопа. – Пуф трет ладонью лицо. – Ты как, держишься?

Джексоны не плачут, но правду-то сказать можно:

– Ни фига.

Тетя Пуф меня обнимает. Она, конечно, неотесанная и все такое, но обниматься с ней классно. Она как-то умудряется одними объятиями сказать одновременно «Я тебя люблю» и «Я для тебя что угодно сделаю».

– Все наладится, – тихо говорит тетя. – Я вам подброшу деньжат.

– Джей ни за что не возьмет.

Она никогда не берет у тети денег, потому что знает, откуда они берутся. Я ее понимаю. Если бы это я несколько лет жизни отдала наркотикам, я бы тоже деньги наркоторговцев не брала.

– Вот упертая, – бормочет тетя. – Понимаю, тебе сейчас до усрачки страшно. Но, честное слово, однажды ты оглянешься назад и поймешь, что все осталось далеко в прошлом. Сейчас просто маленькая черная полоса в большой и охрененной жизни. Нельзя, чтобы она помешала тебе взлететь.

Такую мы ставим себе цель: взлететь. Это значит – добиться высот в рэпе. То есть накопить достаточно денег, чтобы вырваться из Сада и никогда больше ни в чем не нуждаться.

– Тетушка, я не могу сидеть сложа руки! – говорю я. – Да, Джей ищет работу, Трей вкалывает. Но я не хочу быть мертвым грузом.

– Что ты такое говоришь? Ничего ты не мертвый груз.

Неправда. Мама с братом упахиваются, чтобы у меня были еда и крыша над головой. А я что делаю? Да ничего. Джей запретила мне идти работать – хочет, чтобы я думала только об учебе. Я начала торговать сладостями. Думала, если буду сама зарабатывать хотя бы себе на карманные расходы, все лучше, чем ничего.

Нужно делать что-то еще. А я умею только читать рэп.

Будем честны, я в курсе, что не все популярные рэперы купаются в деньгах. Многие прикидываются богатыми на камеру, но они все равно сильно богаче меня. А еще есть, например, Ди-Найс, которому даже изображать ничего не надо, у него и так контракт на миллион долларов. Он грамотно разыграл свои карты и стал восходящей звездой.

– Мне надо чего-то добиться в рэпе, – говорю я. – Прямо сейчас.

– Все будет. Я и так собиралась тебе звонить. После батла мне кто только не написал. И кое о чем мы уже договорились.

– Правда?

– Ага. Для начала ты еще побатлишь на Ринге. Сделаешь себе имя.

Имя?

– Классно, но я предпочла бы делать деньги.

– Доверься мне, и все будет хорошо. Кстати, это не все.

– О чем ты еще договорилась?

Тетя потирает подбородок.

– Не знаю, стоит ли заранее говорить…

Боже. Самое время загадками разговаривать.

– Колись уже!

– Ладно, ладно, – смеется тетя Пуф. – Вчера после батла ко мне подошел продюсер и дал свою визитку. Я ему уже перезвонила, и мы условились, что он напишет бит, а завтра ты поедешь к нему в студию.

Я моргаю.

– Я… поеду в студию?

– Ага, – улыбается тетя.

– Записывать песню?

– Еще как!

– Йо-о-о-о! – Я прижимаю кулак ко рту. – Реально? Не, реально?

– Еще как! Я ж говорила, что займусь тобой!

Ни хрена себе. Я мечтала записаться на студии с десяти лет. Я вставала в ванной перед зеркалом, надевала наушники, подносила ко рту зубную щетку, как будто это микрофон, и повторяла за Ники Минаж. А теперь у меня будет своя песня!

– Охренеть. – Вот только… – А какую песню будем записывать?

У меня в тетради миллион всяких текстов. И еще куча всяких идей, которые я пока не записывала. Но это будет моя первая настоящая песня! Нужно выбрать с умом.

– Выбирай сама, по-любому будет пушка, – отмахивается тетя. – Не парься.

Жулик пихает в рот ложку хлопьев.

– Сделай что-то типа того трека, ну, как у пацанчика, что с тобой батлил.

– Который «Шикардосный»? – спрашивает тетя Пуф. – Говнище. Не начинай, там же смысла нет.

– Смысл и не нужен, – возражает Жулик. – Вчера Майл-Зи продул, но песня такая приставучая, что теперь о нем говорят еще громче. Сегодня утром она опять была в трендах.

– Стоп, стоп, – начинаю я. – Ты хочешь сказать, я, значит, выиграла батл и явно читаю лучше, а все плюшки получает он?

– Типа того, – отвечает Жулик. – Ты победила в голосовании и покорила Ринг, но выборы проиграла, потому что он популярнее.

Я качаю головой.

– Это мы еще посмотрим.

– Туше, – отвечает Жулик. Да, Жулик знает слово «туше».

– Бри, только не загоняйся, – наставляет тетя Пуф. – Если уж этот дебил зачитал какой-то бред и прославился, уж ты-то…

– Пуф! – С другого края двора к нам зигзагами бежит тощий пожилой мужик. – Дело есть!

– Тони, блин! – ворчит тетя Пуф. – У меня тут вообще-то важный разговор!

Видимо, не настолько важный – она идет ему навстречу.

Я прикусываю губу. Никогда не понимала, как она вообще может этим заниматься. Не в том смысле, что продавать наркотики сложно: отдает товар, получает деньги, и точка. Я не понимаю, как она сама себе не противна. Ведь было время, когда кто-то другой точно так же продавал наркотики моей маме – ее родной сестре.

Надеюсь, если у меня все получится с рэпом, она завяжет.

– В натуре, Бри, – подает голос Жулик, – Майл-Зи, конечно, на тебе хайпанул, но и тебе есть чем гордиться. Ты кой-чего можешь. Да, он у всех на слуху, а с тобой хрен знает, чего будет, но кое на что ты способна.

Ого, какой мутный комплимент.

– Ну, спасибо, что ли.

– В натуре, ты нужна Саду, – продолжает он. – Помню, как твой папка был на взлете. Каждый раз, когда он где-нибудь тут снимал клип, я притаскивал туда свою жопку и пытался пролезть в кадр. Просто хотел быть поближе к нему. Он вселял в нас надежду. Сама знаешь, из нас редко что путное выходит.

Тетя Пуф как раз вкладывает что-то в трясущуюся руку Тони.

– Да уж, знаю.

– Но из тебя, может, выйдет, – продолжает Жулик.

Я никогда об этом не думала с такой стороны. И особо не осознавала, что для кучи народа мой отец был кумиром. Да, их перла его музыка. Но… он вселял в них надежду? Правда? Он ведь не был образцом порядочности.

Просто мы, жители Сада, выбираем себе кумиров из наших же рядов. Дети из социального жилья обожают тетю Пуф, потому что она дает им денег. И им плевать, как эти деньги заработаны. Мой отец читал рэп про страшные вещи – но только про те ужасы, которые случались здесь, у нас. Поэтому он наш герой.

Может, и я когда-нибудь стану чьим-то кумиром.

Жулик, хлюпая, допивает из миски молоко и, поводя плечами, бормочет:

– Я шикардосный, всех вас оставил с носом. Шикардосный, шикардосный… Шик, шик, шик…

Семь

Машину моего брата ни с чьей больше не спутать: ее слышно издалека.

Сквозь бормотание Жулика – «Шикардосный, шикардосный» – пробивается знакомый до боли рев. Он приближается. Дедушка говорит, что Трею нужно поменять выхлопную трубу. Трей говорит, что ему нужны на это деньги.

Так вот, его древняя «Хонда Цивик» заезжает на парковку «Кленовой рощи», тут же приковывая к себе все взгляды. Как всегда. Трей паркуется, выходит из машины и смотрит прямо на меня.

Плохи мои дела.

Он идет через парковку. С тех пор как он въехал обратно к нам, у него отросли волосы и борода. Дедушка говорит, Трей выглядит как будто у него кризис среднего возраста.

Бабушка говорит, что Трей – двойник отца. Они очень похожи, даже ямочки на щеках одинаковые. Джей уверяет, что у него даже походка отцовская, нагловатая, как будто он уже все на свете разрулил. На Трее форма работника «У Сэл» – зеленая рубашка-поло с логотипом в виде куска пиццы на груди и зеленый же колпак. Вообще-то в это время он должен был ехать на работу.

Один из Послушников замечает его, пихает локтем приятеля, и вот уже вся компания пялится на Трея. И ухмыляется.

Трей подходит ко мне.

– А телефонами мы уже не пользуемся, да?

– И тебе доброе утро.

– Бри, ты вообще представляешь, сколько я колесил по городу и искал тебя? Мы чуть с ума не сошли.

– Я же сказала Джей, что пойду погуляю.

– Могла бы и сказать, куда идешь. А телефон почему не брала?

– Какой еще те… – Я лезу в карман худи. Черт. Миллион сообщений и пропущенных вызовов от них с Джей. И сообщения от Сонни с Маликом. В верхнем левом углу экрана горит маленький полумесяц – понятно, почему я ничего не слышала. – Извини. Перед школой поставила беззвучный режим и забыла отключить.

Трей устало трет лицо.

– Ты серьезно…

ПСы разражаются громовым хохотом. И все пялятся на Трея. Тот смотрит прямо на них, как бы говоря: «Какие-то проблемы?»

Подходит тетя Пуф, тоже ухмыляясь.

– Чувак, – говорит она, убирая в карман деньги, – так вот чем ты занимаешься!

– Чем-чем, приехал сестру забрать.

– Да не, чел. – Она рассматривает его с головы до ног. – Я про твои шмотки. Ты продаешь пиццу? Нет, Трей, реально?

Жулик хохочет.

Ни хрена смешного не вижу. Брат и так дофига времени искал работу, и, может, пиццерия не самое роскошное место, но он хотя бы что-то делает.

– Не, блин, реально? – продолжает тетя Пуф. – Ты столько учился в своем колледже, наводил там суету, получал хорошие оценки – и чего в итоге добился?

У Трея подрагивает челюсть. Они собачатся по любому поводу. Трей обычно тоже за словом в карман не лезет. Тетя Пуф не сильно его старше, и с ним фокус с уважением к старшим не прокатывает.

Но сегодня он говорит только:

– Я не буду тратить свое время на споры с незрелыми и закомплексованными личностями. Бри, поехали.

– Незрелыми? – повторяет тетя Пуф. – Закомплексованными? – выплевывает она, будто слово отравлено. – Что за бред ты несешь?

Трей тащит меня к парковке мимо Послушников.

– Лажа какая-то, – произносит один из них, – чтоб сын такого человека пек пиццу?

– Ло небось в гробу вертится, глядя на этого мямлю, – качает головой другой. – Хоть мелкая четко вещи делает.

Им Трей тоже не отвечает. Про него всегда так говорили. Типа не может сын Ловореза быть таким заучкой. Таким мямлей. Типа он вырос в пай-мальчика, а должен был – в бандита. Но брату, по-моему, плевать.

Мы садимся в машину. Сиденья закиданы фантиками, квитанциями, пакетами от фастфуда и бумагой. Трей дикий неряха. Мы трогаемся с места, едва я пристегиваю ремень.

Брат вздыхает.

– Прости, Капелька, не хотел на тебя наезжать.

Трей сам дал мне это прозвище. Как мне рассказывали, когда меня привезли из роддома, он все никак не мог понять, чего все так со мной носятся, ведь я «ну самую капельку милая, и все». Так и пошло.

Если что, я была капец какая милая, а не капельку.

– Мы все переволновались, – объясняет брат. – Ма уже собиралась попросить дедушку с бабушкой тебя поискать. Сама понимаешь, если она идет к ним, дело плохо.

– Серьезно?

Бабушка бы ей до смерти это припоминала. Вот честно, я вырасту, у меня будут свои дети, а бабушка даже на смертном одре будет повторять Джей: «А помнишь, ты не могла найти мою внучку и позвонила мне?»

Мелочность великую чувствую в ней.

– Ага, – вздыхает Трей. – Ни к чему тебе бегать в социальные дома.

– Тут не так уж плохо.

– Сама себя послушай. «Не так уж плохо». Что в этом хорошего? Да и с Пуф лучше общайся поменьше, сама знаешь, чем она занимается.

– Она никогда не подвергнет меня опасности!

– Бри, она не может обезопасить даже себя!

– Мне жаль, что она столько тебе наговорила.

– Да плевать, – отвечает брат. – Она не чувствует уверенности в собственном будущем и цепляется ко мне, чтобы самоутвердиться.

Трей – дипломированный психолог и читает людей как открытые книги.

– Она все равно неправа.

– Я уже все сказал. Ладно, хватит обо мне, давай о тебе поговорим. Ма рассказала, что случилось в школе. Как ты?

Если хорошенько зажмуриться, я снова увижу, как Лонг и Тэйт валят меня на пол. И снова услышу это слово. «Бандюга».

Сколько у одного несчастного слова власти надо мной!

Но Трею я отвечаю:

– Все нормально.

– Угу, а мой папа – Дензел Вашингтон.

– Че, правда? Тогда почему ты такой стремный?

Брат косо на меня смотрит, я ухмыляюсь. Обожаю его троллить.

– Засранка, – вздыхает он. – Бри, не отшучивайся. Как ты?

Я откидываю голову на сиденье. Мой брат не просто так выбрал психологию. С одной стороны, он хочет не дать кому-то повторить судьбу нашей мамы. Трей уверен: если бы Джей, когда у нее на глазах убили папу, пошла к психологу, она бы справилась с потерей без всяких наркотиков. С другой стороны, брат постоянно ко всем лезет с расспросами о том, что они чувствуют. Просто всегда. Теперь он хотя бы может оправдываться своим дипломом.

– Задолбала меня эта школа, – признаюсь я. – Трей, я там все время крайняя!

– А ты не думала, ну, не знаю, не давать им поводов делать тебя крайней?

– Эй, ты вообще-то должен меня поддержать!

– Я тебя и поддерживаю. Они там офигели постоянно таскать тебя к директору. Но ты все равно слишком много возникаешь. Классический случай оппозиционно-вызывающего расстройства.

Ну все, доктор Трей в здании.

– Хватит ставить мне диагнозы!

– Я просто констатирую факт. Ты склонна вступать в споры, часто ведешь себя дерзко, у тебя импульсивная речь, ты быстро раздражаешься…

– Неправда! Ты за это ответишь!

Трей кривит губы.

– Как я и сказал, классический случай.

Я откидываюсь на кресло и скрещиваю руки на груди.

– Ой, все.

Трей смеется.

– Какая же ты предсказуемая. Но вот вчера твое оппозиционно-вызывающее расстройство пришлось очень кстати. Поздравляю с победой. – И протягивает мне кулак. Я стучу в него своим.

– Уже смотрел батл?

– Не успел. Но мне написала Кайла.

– Кто-кто?

Брат закатывает глаза.

– Мисс Тик.

– То-о-очно. – Я и забыла, что у нее есть имя. – Как же я тебе завидую, что ты с ней работаешь! – Хотя, конечно, грустно, что даже сама охрененная Мисс Тик вынуждена работать в пиццерии. – Я бы свихнулась от восторга.

Трей фыркает.

– Можно подумать, она Бейонсе.

– Так и есть! Бейонсе Ринга!

– Не спорю, она классная.

Он, наверно, сам не замечает, как мечтательно жмурится. Я чуть наклоняю голову и приподнимаю брови. Трей ловит мой взгляд.

– Чего?

– Ты хочешь стать ее Джей-Зи?

– Хватит! – смеется брат. – Мы вообще-то о тебе говорили. – Он тыкает меня в плечо. – Ма говорит, перед тем как ты сбежала, она сказала тебе, что потеряла работу. Что ты чувствуешь в связи с этим?

Доктор Трей бдит.

– Мне страшно, – признаюсь я. – Мы и так еле сводили концы с концами. А теперь будет еще хуже.

– Будет. Врать не стану, бо́льшую часть моей зарплаты съедают студенческий заем и кредит на машину. Пока мама не найдет работу или я не устроюсь куда-нибудь получше, придется ужиматься.

– Как идут поиски? – Трей ищет место получше с первого рабочего дня. Он запускает пальцы в волосы. Ему давно пора подстричься.

– Нормально. Просто небыстро это все. Я подумывал снова пойти учиться, окончить магистратуру. Возможностей сразу станет сильно больше. Только…

– Только что?

– На это уйдет время, в которое я мог бы работать. Но ничего страшного.

Неправда.

– Но я тебе обещаю: что бы ни случилось дальше, все наладится. Твой всемогущий и всезнающий старший брат обо всем позаботится.

– А я и не знала, что у меня два старших брата.

– Ты совсем в меня не веришь! – смеется Трей. – Все правда наладится.

Он снова протягивает мне кулак. Я снова стучу об него своим. В смену доктора Трея все всегда идет как надо.

Нечестно, что все это легло на его плечи. Нечестно, что ему пришлось возвращаться жить в Садовый Перевал. Он был королем Маркхэмского университета. Реально, его постоянно выбирали королем бала. Все знали его как звезду студенческих спектаклей и первого барабанщика. Он закончил университет с отличием. Не говоря уже о том, как он впахивал, чтобы вообще поступить. А теперь вернулся назад в гетто и продает пиццу.

Это адски нечестно, и мне страшно. Если уж Трей делал все как надо и ничего не добился, как вообще добиться хоть чего-то?

– Возвращаясь к твоему расстройству, – продолжает брат. – Нужно установить его причины и прорабо…

– Нет у меня никакого расстройства! – говорю я. – Закрыли тему.

– Закрыли тему, – передразнивает брат.

– Не повторяй за мной!

– Ты дебил!

– А ты дебилка!

– Бри права.

– Бри пра… – Он возмущенно на меня смотрит.

Я ухмыляюсь. Попался.

Он пихает меня в плечо.

– Ах ты, хитрая жопа.