Элтэнно. Хранимая Звездой
Бара Баш
– Вот что. Если хочешь, так оно всё получится. Главное стремление есть.
– Стремление есть, а способностей нету.
– Так начни с того, что получается или что очень-очень хочется. С мелочи какой‑нибудь начни. От неё шагай, а там любая сложность сложной быть перестанет.
– Правда?
– Правда, – потрепал бесёнка по голове Иван Петрович и вскоре отправился спать.
***
Стоило Ивану Петровичу проснуться, как он сразу увидел качающегося на люстре Бара Баша. Маленький шкодник был так рад своей задумке, что не замечал, как озорничает.
– Я, хозяин, с тобой на работу пойду, – первым делом сообщил весть бесёнок.
– Как на работу? Ты же домовой, тебе не положено.
– Знаю, что не положено, но я понял чего больше всего хочу. Хочу я тебе помочь. Вот с этого начинать и буду.
– И как я тебя с собой возьму? Барабашка, а вдруг тебя увидят и этого… ну того. На исследования заберут.
– А я сделаю так!
Бесёнок лихо щёлкнул пальчиками и сделался невидимым.
***
На завод Бара Баш отправился, сидя на шее Ивана Петровича. Они так договорились, чтобы ему, маленькому, под ноги кому-либо по дороге не попасть. И, стоит сказать, было Бара Башу очень удобно, так как бесы часто на шею своим людям садятся. И чем старше и больше бес, тем сложнее человеку с ним жить. Но Бара Баш был ещё считай совсем несмышлёныш, а потому Иван Петрович особой тяжести не ощутил.
Они прошли через проходную. Сложностей там не возникло, разве что с начальником переговорить за вчерашнее пришлось. Затем Иван Петрович добрёл до цеха и поздоровался с другими мужиками.
– Что, Еремеев, свободен теперь? – с издёвкой спросил гадкий сплетник Степан Васильчиков. Его на заводе недолюбливали, но обсуждали негодяя только за спиной. Уж очень мог этот мужик жизнь подпортить.
– Свободен, – признался Иван Петрович, и настроение его резко упало.
– И на кого твоя Маруся тебя променяла?
Бара Баш быстро сообразил, что над его хозяином измываются. Он же был бесом и нюх на злые дела имел тонкий. В воздухе ароматно запахло подлостью. Ах, с каким удовольствием вдыхал бесёнок её нежный запах! Но только умом он злился – как же это так на его человека покушаться?
«А вот шиш тебе!» – подумал Бара Баш и потёр ладошки.
Степан Васильчиков поперхнулся и вдруг уронил себе на ногу тяжёлую металлическую заготовку.
– Вот чёрт! – воскликнул он, подпрыгивая на одной ноге.
А Иван Петрович, улизнув от ответа в прямом смысле этого слова, пошёл вдоль конвейера, чтобы посмотреть всё ли готово к его запуску. После чего, решив, что всё хорошо, потянул руку к кнопке запуска.
– Погоди! – вдруг пискнул сидящий на шее Бара Баш.
– Что такое?
– Чую-чую. Что-то будет, если нажмёшь.
Слова заставили Ивана Петровича по новой проверить оборудование. Он изучил целостность, проверил датчики, даже на кабели посмотрел и…
– Ох ты. Витёк, зови электрика! У нас тут провод оголённый. Кто ж его так и чем?
Неисправность удалось устранить. Пожара не возникло, а потому ближе к обеду Иван Петрович отправился в сторону администрации, чтобы сдать доделанную им отчётность.
– Ой, это вы Иван Петрович, – покраснела, приветствуя его серая мышка Елизавета Игнатьевна – бухгалтерша лет под сорок.
– Да. Вот, вовремя закончил, – положил он бумаги на стол полноватой, но миловидной женщины.
– Могли бы и не торопиться так, все же понимают.
«Вот те на. Уже каждый на заводе про мой развод знает, что ли?» – удивился он тому, как быстро новости распространяются.
– А я человек ответственный, – сухо сказал он. – Личное личным, а дела делать надо.
Елизавета Игнатьевна тут же в смущении опустила взгляд, а Иван Петрович, мысленно ругаясь на чём свет стоит, пошёл обратно в цех. Для этого ему надо было спуститься по лестнице. И едва он преодолел первый пролёт, как сверху раздалось.
– Иван Петрович! Иван Петрович, вы мне случайно к документам свой черновик приложили.
– Ох, – ударил он себя по лбу из-за проявленной невнимательности и начал подниматься. Елизавета Игнатьевна, несмотря на полноту, напротив, зашагала по ступенькам вниз.
– Я подумала, что вам вернуть надо. Вдруг ещё для чего понадоби…
Она не успела договорить. Невидимый Бара Баш потёр свои ладошки, и женский каблук отлетел от туфельки.
– Ой! – только и воскликнула Елизавета Игнатьевна, падая со ступеньки прямо в объятия нерастерявшегося Ивана Петровича.
***
Корректировать дела личные у Бара Баша получалось куда как лучше, нежели домашними хлопотами заниматься. Он пробовал. Денно и нощно старался то пыль из подушек выбить, то посуду заставить сверкать, то отклеившиеся обои к стене обратно приклеить. Но ничего не выходило. Во всяком случае, толкового.
– Ох и дурень ты, – прокомментировал однажды эти старания древний домовой, время от времени появляющийся с грозным видом в квартире. – Сколько веков на белом свете живу, а такого безобразия ещё не видывал. Ты чего чудишь-то, малой?
– Я хорошим домовым стать хочу, – пожаловался бесёнок, но зря надеялся, что старший возьмёт над ним опеку.
– Да из тебя домовой, как из пустого горшка похлёбка! Где ты, там дом полной чашей не станет.
– А вот и станет! Будет ещё мой хозяин жить полным домом, – притопнул от злости Бара Баш ножкой и принялся драить пол не магией, а тряпкой.
Старик-домовой, на это глядючи, пальцем у виска покрутил, но ничего не сказал. Обратно через вентиляцию в своё логово пополз и после даже, подумав, правнука своего навестить отправился.
– Вот живёшь ты, Нафаня, и в ус не дуешь, что домовой из тебя хуже чёрта, – начал порицать он, проводя пальцем по паутине.
