Яна Вячеславовна Гусева
Хорошо, когда нас ждут
– А теперь иди, – твёрдо сказала она.
Я неловко кивнул, нежно провёл по её тонкой руке, собрал вещи и молча ушёл. По дороге в общежитие я мысленно возвращался в ту минуту, когда она меня поцеловала. В голове вертелось одно имя – Лена. Кажется, я был влюблён, а может быть, моя творческая фантазия, как обычно, слишком ярко реагировала на происходящее вокруг.
Когда я зашёл в нашу комнату, то увидел бледного Лёшку, полностью укрытого одеялом. Он громко кашлял и чихал.
– Простыл?
– Тебя дурака искал. Думал, что прибили уже где-то, – с трудом произнёс он и вновь закашлял.
– Я сейчас за лекарствами сбегаю! – воскликнул я и набросил куртку на плечи.
На улице всю неделю лил дождь как из ведра. Я и сам вымок до нитки, но когда бежал в аптеку, то не видел ничего, кроме больного друга, который простыл из-за меня. Было совестно и стыдно. С тех пор я не пропадал.
Лёшка болел две недели, приходилось даже скорую помощь вызывать. Я съездил домой, привёз мёд, варенье, которое мне передала тётя Зина – мама Лёшки. Я ненавидел себя за то, что Лёшка заболел, и чувствовал себя глупцом. Что я творю? Ну не опубликовали сейчас, значит, ещё не время. Буду работать дальше и набираться опыта.
Лёшку мы вылечили, даже Саша участвовал в этом процессе: грел воду, чтобы попарить ноги, заваривал чай и бегал в аптеку.
После этого случая я снова стал писать. Лёшка не злился, был рад, что я снова вернулся во всех смыслах этого слова. Но несмотря на это, я больше не хотел стать писателем, как будто что-то сломалось внутри меня и я потерял веру. Но писать всё-таки не бросил.
После окончания института я вернулся в деревню, вопреки маминым уговорам. Она жутко злилась на меня, что я не захотел остаться в городе, просила вернуться, найти работу в издательстве, но я выбрал хозяйство, стал помогать матери торговать мясом, мы завели больше скотины, а весной увеличили количество саженцев.
Жизнь шла своим чередом, но я не чувствовал себя счастливым, я вообще ничего не чувствовал. Серые и однообразные дни текли томно и медленно. Почти все мои друзья остались в городе, Лёшка уехал в другую страну – заниматься наукой, он был образцовым учеником института и страны. И только я нигде не пригодился.
***
Как-то раз в дверь постучали. Я был дома на хозяйстве, мать – на рынке. Я медленно поплёлся к двери, а зря, потому что на пороге моего дома стоял Лёшка.
– Колька! – воскликнул он и крепко обнял меня. – Знакомься, друг, это Артур Вениаминович, – и он показал на спутника, одетого в длинное пальто.
– Здравствуйте, – растерянно сказал я и пригласил гостей в дом. Мы сели за стол, я постаивал чайник и полез в шкаф за вафлями.
– Коль, это московский предприниматель, совладелец издательства «Родные дали», не буду рассказывать, как мы познакомились, у меня уже по всему миру есть связи, – усмехнулся Лёша. – В общем, такое дело: Артур Вениаминович хочет издать сборник, он путешествует по России и ищет молодые таланты, причём ведёт поиск в глубинках.
Лёшка вдруг замолчал, а потом добавил:
– Он читал твой рассказ. Я сохранил всё, что ты дарил мне, и в свободное время всегда перечитывал.
– А теперь читателей у вас прибавилось, Николай, – заговорил мягким и приятным голосом Артур Вениаминович. – Знаете, я давно искал что-то такое искреннее, душевное, родное. Я сам из деревни, тоска по родине бередит мою душу, а тут ваш рассказ. Так тепло на сердце стало!
Он поднялся и протянул мне руку. Я пожал её.
– Спасибо вам за эмоции! – воскликнул он.
Я кивнул и молча уставился на него.
– В общем, я к вам с деловым предложением. Мне нужны ваши рассказы, все. Несколько я добавлю в сборник с другими авторами, а самые лучшие пойдут в вашу книгу. Наше издательство «Родные дали» поможет вам решить все вопросы.
В тот миг я смотрел на этого человека и видел в нём свет, яркий и лучезарный. Не описать словами, как я был рад! Впервые за три года я почувствовал себя по-настоящему счастливым, а ещё – почти перестал сомневаться в себе. Я понял: время пришло.
***
С Артуром Вениаминовичем мы работаем до сих пор. Я писал рассказы для журналов, детских и взрослых, неоднократно ездил в Москву и встречался с редактором, он всегда тепло встречал меня. Поле выхода сборника и книги мне стали писать издательства, которые раньше не принимали мои рассказы, – предлагали сотрудничать. Многим из них я отказывал, устроился в совсем молодую редакцию и стал каждое утро ездить в город на электричке. Мама была довольна мной, видя, что я светился от счастья. Артур Вениаминович не раз предлагал переехать в Москву, но я отказывался, потому что дома мне комфортнее всего.
– Коля, связь не теряем! Хорошо, что сотовые появились, в любую минуту могу вам набрать по всем вопросам. Пишите, дорогой мой, пишите! Вы – талант! – кричал в трубку мой новый товарищ.
Лёшка окончательно переехал за границу – развиваться дальше и исследовать природу. Приезжал очень редко, но всегда писал письма и присылал открытки, а с появлением сотовых телефонов стал звонить.
Как-то раз апрельской весной я брёл по старому городскому парку. Снег уже сошёл, и под ногами был немного мокрый асфальт, по которому приятно ступали ботинки. Я вдыхал весенний воздух и думал над новым рассказом. Неожиданно увидел Лену. Она сидела на старой скамейке, облокотившись на деревянную спинку. Полы лёгкого пальтишка развевались на ветру, открывая длинное серенькое платье. На тонких ногах красовались чёрные туфли с острыми носами. Она что-то искала в фиолетовой сумке и была слегка раздражена. Мы не виделись с ней несколько лет, даже не созванивались, хотя продолжали держать связь после института.
– Лена! – радостно воскликнул я.
Девушка тут же подняла взгляд. Её карие глаза заблестели.
– Коля! Привет! Как жив-здоров?
Она прекратила поиски, поднялась и крепко обняла меня.
– Отлично! Ты как?
– Неплохо. Читала тебя…
– Нравится?
– Очень, – улыбнулась она. – Ты молодец.
– Спасибо, а сама-то пишешь? – поинтересовался я.
Лена замялась и опустила взгляд.
– Так, иногда, но только для себя. Пару раз стихи публиковали в газете – и всё.
Я улыбнулся.
– Я вот в парикмахерской работаю, – заговорила она. – Сейчас в отпуске. Телефон куда-то засунула, найти не могу.
– Давай помогу, – предложил я, и мы принялись искать пропажу. К счастью, нашли.
– Прогуляемся? – предложил я.
Она кивнула.
Мы шли по весеннему парку, освещённому летними лучами солнца.
Я рассказывал про жизнь, а Лена слушала. Я был счастлив, что встретил её. Когда-то она подтолкнула меня пойти в издательство, сделать шаг, а после вытащила из бездны, не без труда Лёшки. Я был рад, что у неё всё хорошо. С тех пор мы часто виделись и созванивались, ездили с её друзьями на природу, гуляли в парке, я помогал ей с переездом на новую квартиру, а она добрым словом и советом. Лена всегда понимала меня, порой мне казалось, с ней было просто, без лишних слов. Правда, о себе рассказывала мало. Я ценил каждую встречу, но моя неуверенность снова и снова подводила. Лена делала шаги навстречу, а я, как дурак, топтался на месте, медленно разрывая нашу связь.
Хрупкая, молчаливая, но решительная Лена вдохновляла меня. Я видел её, а в голове тут же рождался сюжет. В такие минуты она улыбалась милой улыбкой, которую я видел очень редко. Несмотря на то что мы много времени проводили вместе, она оставалась для меня всё той же закрытой книгой, от чего я сильно томился. Однажды мы поругались. Это была наша первая ссора, и она стала причиной расставания. Я не могу с уверенностью сказать, что мы были вместе, но рядом с Леной мне всегда было хорошо. Она вдохновляла меня на писательство, была моей музой. А что давал взамен я? Возможно, это и стало причиной нашей ссоры. Я то и дело возвращаюсь в тот момент, но так и не могу до конца осознать причину. Всё решило её тихое «уходи» – и я ушёл с огромной дырой в сердце. Я счёл это за предательство, ведь Лена больше не желала видеть меня, а значит, и быть со мной. Что это, если не предательство? Вероятно, ей приглянулся кто-то другой, а может, она просто устала от меня – ей хотелось чего-то большего, но я не мог этого дать.
Я стал жить дальше и творить, частенько мысленно возвращаясь в те светлые юные дни, благодаря всех, кто был рядом. Молодость – лучшее время!
Майский вечер
***
Я смотрел в окно на распростёртый двор, который окружили высокие муравейники-многоэтажки. Вот уже как три месяца я жил у Любы. Да, я переехал, и мы готовились к свадьбе. Таких перемен в моей жизни не было давно. Я по-прежнему работал в издательстве, куда не так давно устроилась Люба, параллельно писал свои книги и выполнял работу, которую иногда поручал мне Артуром Вениаминович. Несмотря на то что я был известен в определённых кругах, я не чувствовал того, что достиг высшей точки в своём деле. Как будто чего-то не хватало, какой-то важной детали. Я пришёл к мысли, что хочу выйти на более высокий уровень, я был уверен, что могу. Писал днём и ночью, несмотря на Любино ворчание и недовольство. Когда мы стали жить вместе, она изменилась, как будто получила то, что давно хотела. С каждым днём отношения между нами становилось всё холоднее и холоднее, несмотря на приближающийся день свадьбы. Признаться, я хотел нажать на тормоз и повернуть назад, но понимал, что отступать поздно. К тому же мне совсем не хотелось обижать Любу. А что до любви, то, кажется, огонёк погас в нас обоих, причём одновременно, именно в тот момент, когда мы открыли друг другу наши души.
Люба хотела свадьбу – хотя нет, она хотела настоящий пир или царский приём. Она тратила все свои и мои деньги, покупала совершенно ненужные вещи и мечтала о детях. А я, кажется, и вовсе не мечтал об этом. Мысленно я возвращался в тот день, когда сделал ей предложение, и горел желанием дать себе по голове за такой опрометчивый поступок.
Я стал нервным и злым, мой кошелёк пустел с каждым днём, Люба тратила деньги не только на предстоящую свадьбу, но и на совершенно ненужные безделушки. За эти три месяца я как будто поменялся внутренне и даже постарел, но понял одно: что живу не свой жизнью. Нет, не этого я хотел.
Люба показала свою иную сторону. Всю энергию и жизнерадостность направила на активную подготовку. Возможно, дело было в том, что я не привык к переменам и обычно просто плыл по течению. А тут вся эта суета, Любина инициатива и давление. Она давила на меня везде: в быту, в работе, в творчестве. Я уступал ей, потому что не любил ругаться, но внутренне съедал себя за свою же слабость. У неё я был неправ во всём. Огромное цунами накатило волной, спустив меня с небес. Я больше не видел в ней Снегурочку. Жестокая реальность разбила мой сказочный мир о камни, словно хрупкую лодку.
– Коль, пора остепениться. Я понимаю, что ты творческая натура, я тоже люблю писать, но пора стать серьёзнее. Почему ты вчера не купил то, что я просила? – кричала Люба из кухни. Я грустно смотрел в окно и чувствовал себя чужим в этих четырёх стенах, которые сдавливали мне грудь.
– Люба, я пойду прогуляюсь, – тихо сказал я и накинул плащ.
– Прогуляешься? А кто будет украшения на машину покупать? И вообще искать машину? Коля! Тебе совсем всё равно! Ты даже за собой носки убрать не можешь! Только и делаешь, что гуляешь и пишешь свою ерунду! – кричала она.
Я молча вышел. Внутри всё кипело от злости и боли. Я хотел домой – уже две недели не видел мать и пса, потому что Люба не давала мне покоя даже в выходные.
Спустившись на первый этаж, я вышел из подъезда и побрёл куда глаза глядят. Всё смешалось в голове. Я был так окрылён влюблённостью, что не заметил реальность, не разглядел истину. Зачем я ей? Чтобы управлять и командовать? Ей это нравится, а мне нет. Я хочу быть один, в своём стареньком доме, с матерью и любимым псом. Жизнь слишком быстро движется, а я, видимо, не успеваю за ней. А может, мы с Любой живём в разных мирах, и этим мирам, к сожалению или к счастью, не суждено соприкоснуться.
Я не заметил, как дошёл до парка. Сел на старую лавочку и тяжело вздохнул. На дворе была весна – яркий и солнечный май, который кружил голову и уносил в далёкие страны свободы и тепла. Я достал блокнот из кремового плаща, поискал в кармане рубашки ручку и стал писать. Я делал это всегда, когда чувствовал тяжесть в душе. Я писал первое, что приходило в голову. Порой из этого можно было создать настоящий сюжет. Так я исписал пять страниц и уставился на голубей, которые клевали крошки из рук юного мальчишки. Я вдруг вспомнил своё детство, Лёшку, школу, конкурс стихов и загрустил. Отчаянно захотелось вернуться в то время, но, к сожалению, машины времени не существует.
