Ян Авдеев
Первый Тест На Божественность
Великий Новгород, Плотницкий конец.
Асокин нажал кнопку питания, и дорогая беговая дорожка начала плавно замедлять ход. Прижав два пальца к артерии на шее, предприниматель отсчитал тридцать секунд и, удовлетворённый результатом, отправился в душ. Освежившись, он облачился в костюм-тройку, по цене мало уступавший утомлённому часовой пробежкой «тредмилу», и, дождавшись мелодичного перезвона соковыжималки, опрокинул в себя стакан свежего овощного микса. Утреннему ритуалу он никогда не изменял. Как говорила его мама, «сам о себе не позаботишься – никто не позаботится», и маленький Витя твёрдо и навсегда запомнил эту непреложную истину. Более того, она стала его знаменем и гимном. Смыслом жизни. Вряд ли любящая мама представляла себе, как сильно одна эта фраза повлияла на жизненный путь Виктора.
Выйдя на улицу, Асокин сел в свой спорткар и, дождавшись открытия ворот, влился в редкий поток таких же дорогих авто. Район был не абы какой, и нищебродов здесь не водилось. А богатые люди – это люди, в первую очередь, занятые: мало кто из них спит хотя бы до десяти. Тем не менее, на их лицах никогда не читалась угрюмость пассажиров утренних автобусов или электричек, а в телодвижениях отсутствовала нервозность и уж тем более накопленная годами усталость, свойственная, так сказать, ширнармассам. Зато явственно просматривались регулярные походы в бассейн и на массаж, а также регулярные полёты в тёплые края – на тропические острова в океане, в крайнем случае – на море. О себе надо заботиться, тогда и нервы будут в порядке.
Поэтому Асокин и вёл себя спокойно, а автомобиль – плавно. Никто из видевших его утром не мог предположить, что этот человек находится в очень сложной ситуации – можно сказать, бежит по лезвию бритвы. Что ни говори, а выдержки Асокину было не занимать. Он верил в свою звезду, и звездой этой был он сам.
Припарковавшись рядом с офисом, он поставил машину на сигнализацию и направился к дверям. Когда до входа оставалось несколько метров, оттуда вышел мужчина в больших солнцезащитных очках, разговаривающий по телефону.
– Витёк! Сколько лет, сколько зим! – вышедший протянул свободную правую руку, и Асокин машинально ответил на рукопожатие, пытаясь вспомнить, откуда он мог знать говорившего.
– Прости, не узнал,.. – предприниматель хотел потянуть время в надежде на то, что мужчина снимет очки и узнать его станет легче.
– Ещё бы! – рассмеялся тот, убирая телефон в карман. – Мы ведь и не знакомы… пока.
Асокин дёрнулся, пытаясь высвободить руку из крепкого пожатия, но мужчина и не пытался её удержать. Получилось резковато, отчего мужчина заулыбался ещё сильнее. Вроде как 2:0.
– Что вам нужно? – холодно поинтересовался Асокин.
– Мне? Ничего не нужно, я на зарплате. А вот моим работодателям нужно, чтобы вы вернули долг. В полном размере и в срок, который, кстати, заканчивается завтра, примерно в это же время. Успеваете? – Ни в тоне, ни в словах, ни даже в движениях говорившего не было и тени угрозы, но у Виктора побежали мурашки по спине. Такой вот коллектор, работающий на серьёзную фамилию, был хуже, чем все сотрудники УБЭП, вместе взятые. Вот только это не ферзь и не ладья, а всего лишь пешка. Поэтому страх показывать было нельзя.
– Я сейчас иду в офис, а по дороге сообщу охране, что на парковке отирается кто-то лишний, – мужчина только хмыкнул. – Ну, а по поводу долга передай своему начальству, что на память я не жалуюсь, а если они хотят у меня что-то уточнить, то им стоит набрать мой номер телефона, а не посылать одну из своих шавок.
Улыбка на лице незнакомца погасла. Он аккуратно снял очки и вперился взглядом в Асокина.
– Смерти ищешь?
– Знай своё место, пёсик, – предприниматель потрепал мужчину по щеке, на что тот дёрнулся, словно его ударило током. Дёрнулся, оттолкнул руку, но в драку не полез. – Твоя работа – выполнять команды. А команду «фас» на меня ты не получишь, так что не тявкай почём зря. И, кстати, улыбнись на камеру. – Асокин поднял голову, взглянув в глазок видеонаблюдения на углу здания.
Мужчина осклабился и снова надел очки, скрыв пылающие гневом глаза.
– Завтра увидим, – процедил он сквозь зубы.
Асокин не стал его слушать. Развернулся, прошёл в дверь и, мимоходом кинув охране «Проследите, чтобы больше не появлялся!», поднялся к себе в офис на втором этаже. Затем закрыл дверь на замок и только после этого дал волю нервам: трясущимися руками налил себе в стакан виски, которым обычно потчевал гостей. Выпив благородный напиток залпом, словно деревенскую самогонку, Виктор опустился в кресло и попытался проделать несколько дыхательных упражнений, которым его научил личный тренер. Помогли они, надо сказать, не очень. Зато виски не подвёл, и через минуту Асокин с удовлетворением отметил, что вытянутые руки больше не дрожали. Паника ушла, но проблема осталась, и до завтра её надо было решить.
Долг был немаленький. Он не был запредельным, но такая сумма поставит его на грань банкротства. Будь он моложе, расплатился бы личными средствами. Пришлось бы брать пару кредитов по завышенной ставке, но ничего неподъёмного. Это раньше. Теперь же у него было достаточно недругов, которые с удовольствием воспользуются возможностью его закопать, хотя бы для того, чтобы перекинуть на себя полезные подвязки в госкабинетах. Это будет смерть от тысячи порезов. Отсрочка, а не спасение.
Был второй вариант. Классическая схема вывода «бюджетных» денег с объекта строительства. Один ЖК был элитным, и апартаменты там продавались людям с весом и положением в обществе. И если несколько таких людей ещё можно было какое-то время поводить за нос, то неполная сотня имеет неплохие шансы его сожрать. А вот второй ЖК, деньги на который он только-только получил, был как раз «бюджетным вариантом», и максимум, на что стоило рассчитывать в случае вывода денег из этого проекта, – палаточный пикет у котлована, вырытого под фундамент. Тут, как, собственно, и всегда, надо было всего лишь договориться с ключевыми людьми.
Сделав два звонка, уже через час Асокин находился в не особо приметной, но приличной кафешке, а напротив него сидел совсем не приметный, но вполне прилично одетый человек. Винтик в массивном, а когда надо – неповоротливом государственном механизме управления. Серое лицо, глаза неопределённого цвета за стеклами простеньких квадратных очков, серый костюм, серая незаметная должность, от прочтения которой на табличке кабинета слегка мутит, словно от запаха подгнившего мяса. Меж тем осведомлённые люди знали, что должность эта создана вовсе не для того, чтобы кормить нерадивых родственников, а как раз наоборот. Человек перекладывал бумажки, да, но основной вид его деятельности заключался в выслушивании деловых предложений, которые могли двояко толковаться уголовным кодексом нашей необъятной. Человек выслушивал, оценивал, а затем либо сразу отказывал, либо передавал предложение непосредственно тому, кто мог в этом помочь, но не хотел рисковать личной встречей. Не просто посредник, а вполне себе профессионал с высшим юридическим и экономическим образованием, умеющий быстро просчитывать степени риска и соотношение этих рисков с оплатой. Осторожность же и умение держать язык за зубами – самонужнейшие качества для деятельности такого рода, гарантирующие их носителю почти полную неприкосновенность в случае форс-мажора.
– Я вас слушаю, господин Асокин. – голос тоже был серый. Глухой, словно человек говорил через плотную марлевую маску. – Я вас очень… внимательно слушаю.
– Мне нужен спарринг-партнёр для строительства бюджетного жилого комплекса.
– До полного закрытия или просто накрутка стоимости?
Асокин задумчиво окинул взором кафешку. Этого он ещё не решил. С одной стороны, удвоив стоимость проекта, он себя вытаскивал из … ммм …задницы, в которой оказался. С другой стороны, если он растворит большую часть выделенных денег, закроет фирму по банкротству и снимет с себя ответственность за строительство, можно будет неплохо заработать и поехать куда-то на юга. Местный климат его порядком утомил.
– Пожалуй, до полного закрытия проекта. Точнее, до полного прекращения моего в нём участия.
Мужчина кивнул, давая понять, что понял собеседника, и теперь уже сам на несколько минут задумался. Асокин ему не мешал и спокойно попивал свой зелёный чай. Больше он здесь заказывать ничего не рискнул. Здоровье дороже.
– В целом, есть пара человек, которых это заинтересует. Я говорю – пара, потому что один департамент не сможет достаточно сильно усложнить строительство такого масштаба. Цена вашего ЖК мне известна. Думаю, двадцати процентов от улова будет достаточно, плюс ещё десять, чтобы утрясти возможное недопонимание со стороны следственного комитета.
– Неслабо! – позволил себе некоторую эмоцию в голосе предприниматель.
– Адекватно, – отрезал чиновник. – Вам прекрасно известно, кто является негласным куратором сторонней части финансирования проекта. То, что я не озвучил эту деталь, ещё не значит, что я не принял её в расчёт.
– Ваша осведомлённость делает вам честь, – несколько разочарованно проговорил Асокин. Впрочем, он лукавил. Он знал, что чиновнику прекрасно известна заинтересованность Ордена в строительстве. Но доброе слово, как известно, и кошке приятно, а Орден мог совсем отпугнуть зажравшихся чинуш. Не любят они рисковать.
– При других обстоятельствах я бы не стал лоббировать ваш проект ни перед кем из заинтересованных лиц, – словно прочитал мысли предпринимателя серый пиджак. – Но ко мне поступила информация о том, что там, – чиновник многозначительно ткнул сухоньким пальцем в какую-то одному ему видимую точку наверху, – кое-кто хочет несколько осадить Инока в его амбициях. В связи с этим нам будет предоставлена необходимая протекция со стороны федерального аппарата. А это, в свою очередь, значит, что без оглядки на Орден ваше предложение из «опасного» переходит в «потенциально выгодное».
– В таком случае, ваши расценки реально «неслабые»! О каких недоразумениях со следственным комитетом может идти речь?
– Господин Асокин, это вам делают одолжение, а не вы. У нашего механизма всегда найдётся способ заработать. А у вас он есть? – чиновник снял очки и начал тщательно протирать их выуженным из кармана рубашки платком. – Тем более, в сжатые сроки?
Асокин понял, что в этом споре ему не победить и цену сбить не получится. Гадёныш был прекрасно осведомлён о его непростом положении. Что ж, он всё равно в выигрыше. Бизнес есть бизнес. Предприниматель встал и, улыбнувшись, протянул руку чиновнику:
– Буду ждать курьера с деталями.
– Приятно иметь с вами дело, господин Асокин. Очень… приятно иметь с вами дело.
Глава 6
– У кого слово не расходится с делом
Великий Новгород. Неревский конец.
Василий Ефимович, взбудораженный возможностью сделать Асокину неприятно, был весьма огорчён, когда неожиданный звонок заставил его поспешно ретироваться для утряски очередной бюрократической заковыки. На его предложение подвезти Инок ответил вежливым отказом и решил воспользоваться возможностью немного размять кости:
– Надеюсь, вы не прочь немного прогуляться, Максим? Люблю старую часть города. Часто здесь бываю. Яков наверняка ждёт нас где-нибудь за Ярославовым дворищем.
Максим, решив не форсировать события, завёл разговор про общемировые проблемы, нет-нет да прощупывая Инока на приверженность христианским ценностям.
Пройдя мимо череды двух-трёхэтажных зданий, затем миновав часть Кремлёвского парка, мужчины поднялись на середину пешеходного моста и, не сговариваясь, остановились у перил, чтобы насладиться видом и глубже вдохнуть речной бриз.
– Отличный штрих для вашего портрета в репортаже, – наконец нарушил воцарившееся на несколько минут молчание репортёр. – «В редкие минуты покоя он любит находиться в самом центре спешащего по своим делам города и, в то же время, в самом сердце нашей с вами тысячелетней истории, где время словно остановилось. Любит вдыхать это время вместе с порывами речного ветра и находить в нём тот единственный компромисс, ту золотую середину между прошлым и будущим, которая позволит, не растеряв бесценные уроки наших пращуров, с гордо поднятой головой двигаться дальше, впереди всей планеты…»
Сильвестр скупо, но с улыбкой поаплодировал писателю.
– Рука мастера. Если ещё фотографию добавить, просто шик.
– Куда же без фотографии. Современный читатель не может без зрительных подсказок. Воображения уже не хватает… А ведь случается, что, когда в руки попадает старая книга, которую читал в детстве, открываешь ее, начинаешь искать иллюстрации, которые, казалось бы, отлично помнишь, но обнаруживаешь, что там их и не было никогда. Что ты эти иллюстрации в детстве вообразил, и они просто в памяти отпечатались, – с вами так бывало?
– Да, случалось. Думаю, и сейчас случается. Не стоит принижать молодёжь, среди них много достойных людей и тех, кто ими, так или иначе, станет. Должен признаться, я и сам не так давно был о них не лучшего мнения, но наши молодёжные организации убедили меня в обратном. Не могу сказать, что возродил советских пионеров и тимуровцев, да и не хотел, наверное. Слишком близко к политике. Но кое-что я оттуда почерпнул. А когда к этому кое-чему присоединились современные технологии…
– Аааа! В сети уже начали поговаривать о ваших МУРах2. Кажется, вам даже уже сделали предложения некоторые серьёзные компании. Неофициально, конечно.
– Не мне. Орден исполняет лишь функцию арбитра по просьбе уже небезызвестного вам мецената.
– Того самого, который открыл клинику?
– Именно. Так вот, он решил, что для решения спорных вопросов при начислении Молодёжной Уличной Репутации, или просто МУРов, требуется кто-то неподкупный.
Максим, словно его наконец озарило, прищёлкнул пальцами и ткнул в сторону Инока пальцем:
– Точно! «Неподкупные» – то самое качество, на котором выстроен ваш Орден! – москвич хлопнул себя по лбу, наказывая за несообразительность. – Вся ваша репутация и все ваши проекты, это же очевидно. Вы противопоставляете себя политическим партиям и остальной церкви именно своей неподкупностью. Этакие бессребреники! Нет, не этакие, а настоящие!
– Не совсем так, – не стал спорить Инок. – Мы принимаем пожертвования и не отрицаем необходимости капитала для строительства чего бы то ни было. Но вот слово «аскетизм» для нас священно. Состоящие в Ордене, будь то его глава или послушник, не имеют права иметь собственность. Необходимое предоставляется Орденом и только Орденом. Нельзя иметь даже счёт в банке. Мы живём в стенах монастыря, питаемся, отдыхаем, спим. Всё на виду. Но это лишь следствие. Причина в том, что все посвящённые в Орден отвергают ценность денег, осознавая, что это инструмент порабощения. В Ордене нет рабов.
Обычные члены ПРЦ интегрированы в общество. С одной стороны, это позволяет быть понятнее для обывателей и лучше их понимать, но, с другой, подвергает присущей обществу «коррозии». Это работники… или рабы, но не служители.
Орден же состоит только из людей, которые решили полностью посвятить себя общественному благу. Поэтому им приходится полностью отказаться от всех благ общества.
Далеко не каждый так сможет. Но именно это отречение – залог способности менять общество к лучшему. Быть примером. И словом, и делом. Всё время, а не только перед объективом камер. Давным-давно это было в порядке вещей, но со временем суть исказилась. Со временем, к сожалению, наполненный смыслом ритуал всегда превращается в традицию. А традиция, в свою очередь, – в развлечение.
– И как вы контролируете финансовые потоки? – Максим достал блокнот и, взглядом спросив разрешения, начал делать пометки и записи.
– Все пожертвования в Ордене хранятся на трёх официальных счетах. Информация о них находится в открытом доступе. Все пожертвования делаются лишь в трёх физических местах и только наличными. Если хочешь сделать доброе дело, нужно его сделать, а не нажать автоплатёж на телефоне. Все пожертвования считаются там же, сразу, при любых желающих понаблюдать. Провести аудит не составит труда даже ребёнку.
Надо заметить, сначала люди или стеснялись того, что могут отдать лишь малую толику, или же, напротив, кичились своими дорогими подношениями, но увидев, что Орден принимает любую помощь с одинаковым уважением, а проявляющим тщеславие деньги незамедлительно возвращаются, люди начали вспоминать, что их желание помочь само по себе важнее предрассудков и пороков.
Отследить и показать, на что именно уходят собранные пожертвования, уже не так просто. Здесь прозрачную систему не создать: слишком много ступеней. Но это уже и не требуется.
Люди научились доверять Ордену.
Требуется серьёзная операция? Заходи в «Милость». Нужна работа? Орден поможет. Попал в непростую историю? Инок рассудит. Мы изо всех сил стараемся быть примером. Но нам не хватает очень важной вещи. Той, на которой всегда основывалась любая вера. Той, без которой Орден не сможет существовать хоть сколько-нибудь долго.
Максим прищурился, глядя на монаха. Кажется, он догадывался…
– Чуда, – репортёр не сдержал лёгкой улыбки, но Инок был абсолютно серьёзен. – Две тысячи лет назад произошло последнее чудо, в которое верят люди. Даже будучи посвящённым церкви, я не могу быть уверенным, что тогда произошло именно то, что описано в книгах. Книги пишутся людьми, а люди могут ошибаться. Но важно даже не это, а то, что вот уже две тысячи лет, чудес не происходит.
Я бы мог сказать, что со мной говорит Бог и что я инструмент в его руках, который подарит этому миру новое чудо, но Бог со мной не разговаривает. Так же, как не разговаривает ни с кем другим, как я думаю. И я не знаю, почему, – так же, как никто этого не знает.
Мы можем смиренно ждать. Мы можем верить и шептать молитвы, но Орден – это ведь не только Слово; это ещё и Дело, его подтверждающее.
Я верю в Чудо. Значит, я должен его подтвердить. Если Бог взирает на нас, он не сможет это проигнорировать… ну, а если нет… тогда Чудо станет рождением нового Бога.
Туда, где света нет, я принесу,
Хоть искру собственного света.
Где холодом всё сковано, вдохну
Тепла, воспоминаний лета.
Скитаться можно тысячами лет –
Искать, где лучше, где уже нагрето…
Не лучше ли самим сиять как свет,
Чем робко ждать небесного просвета?
– Амбициозно. – Максим задумчиво огляделся по сторонам. – Но мы забегаем вперёд. Читателю будет сложно переварить весь ваш грандиозный замысел целиком. Люди привыкли думать более приземлённо. Давайте возьмём что-то отдельное и разложим всё по полочкам. Заодно и я пойму, с чем дело имею. Вернёмся к вашим МУРам. Расскажите, с чего начался этот молодёжный проект? Кто был инициатором, вы или кто-то другой?
– Инициатором? Инициатором был пятнадцатилетний балбес, который однажды вылез из-за монитора компьютера и столкнулся с реальностью. И понял, что она не сильно отличается от компьютерных игр. Хочешь вампиров? Так вот они, кровососы: банкиры, корпорации, продажные политики. зомби, накачанные алкоголем и наркотой; жестокие правители и бандиты. Всё это присутствует в реальной жизни, и даже в избытке. Конечно, немаловажная деталь то, что здесь второго шанса не будет и ты вовсе не избранный, но это уже мелочи.
Фактически парень столкнулся с той проблемой, с которой рано или поздно сталкиваемся мы все: мир оказался совсем не таким, как нам рассказывали родители и учителя. И те нормы, которые нам прививали, работали бы в идеальном обществе, но никак не работают в реальности.
Идти против системы бесполезно. Доказано временем, подтверждено людьми. Но дети постоянно пытаются, потому что их готовили к сказке… И начинают воевать с системой, которая их перемалывает. А ведь можно создать механизм, позволяющий находить себя в этой системе…
Глава 7
– Логово Зелёного Змия
Якутия. Западный берег р. Лены.
– Так, получается, их трое, и за главную Мамаша. А нукеров сколько?
– Чтоб точно – не посчитать. Всем, кто рядом живет, только в радость будет Терентьевым угодить. Так что глаз много. А вот рук… ну, восемь пар там всегда при деле. Двое парней за скотиной смотрят, ещё двое по дому, один на кухне помогает и трое – всамделишные вертухаи, они как раз за перегонкой присматривают. Во избежание, так сказать, – старик допивал уже третью стопку, но выглядел трезвым как стеклышко.
– И как у них с лояльностью? Может, просто подкупить кого-нибудь? Или запугать…
– Окстись, Ванюша! Терентьевы здесь – как помазанники Божьи. Их слово – закон. Здесь уже второе поколение растёт, кто по-другому и думать не могёт. Это как в старые времена, про дедушку Ленина плохое сказать – сам, от страха, руки на себя наложишь.
– Понял-понял, – примирительно покачал головой Ясенев. – Но, с другой стороны, алкоголики за стакан маму родную продадут.
– Ну, так известное дело, – подтвердил старик, невозмутимо приговорив четвертую стопку. – Только не нам одним известное. Варвара Ильинична, об том годе, как раз выпорола одного такого любителя погреться на посту. Только недавно сидеть ровно начал.
– Ладно, по-хорошему – не вариант. Как насчёт выманить их оттуда ненадолго? Диверсию устроить?
– На то и сговаривал, – согласился Дед. – Ты, Иван, и будешь ентой диверсией. Пойдешь обратно в город, в Зелёный Дом. Там все приезжие отдыхают. Вот и ты туда придёшь. Горькую выкушаешь, и зело понравится она тебе. А ты ж не престо хрен с горы, ты охоту для больших людей готовишь. А какая охота без застолья? Много людей – много «Слезы». А много тебе только сами Терентьевы отпустят, и только после обстоятельного разговора.
Сама вряд ли приедет. Кузьму пошлёт, точно не Ваську. Того облапошить легко, а человек ты незнакомый. Твоя, Ванюша, задача – обидеть Кузьму. Чтоб крупный калибр, подтянулся, так сказать. И весь возможный резерв заодно. Только не переборщи, а то тебя сюда же, ко мне, принесут, только в разобранном виде. Ну, а пока они тебе там объяснять будут, что в чужой хате на пол плевать не моги, я у них в поместье пошурую, – Петрович в углу недовольно рыкнул. – Мы пошуруем, – тут же поправился Старик. – Авось, узнаем, что да как.
– Хм. Отличный план. «Ты, Ванюша, поди напросись на крупные неприятности, вплоть до летальных, чтобы у меня никто под ногами не мешался. Только тише-тише, дедушка не может быстро!»
– А ты чего хотел, сокол? – усмехнулся Старик. – Задарма туточки ничего не делается. И меня сильно сомневает, что у вас, в Московии, по-другому.
– Абсолютно так же. Даже хуже, – подтвердил Ясенев. – Это я просто к тому, что твоя, старик, история должна быть ОЧЕНЬ интересной.
– Не бзди, Внучок. Будет что твоим попам рассказать.
Зелёный Дом находился в ста метрах от автобусной остановки, чтобы редкие чужаки по приезде в Городок в первую очередь заходили именно сюда. Здесь же, за кружечкой чего-нибудь горячительного, они с нетерпением ждали возможности покинуть эту богом забытую дыру. Некоторые, вероятно, никогда дальше и не забредали. В Зелёном Доме проходили почти все торгово-деловые встречи, которые, после длительных возлияний, зачастую перерастали во встречи совсем даже не деловые. Владелец, будучи человеком хватким, знал, что такое «диверсификация», поэтому уже давно пристроил к первому каменному этажу второй деревянный, на котором располагались четыре «нумера», где перебравшие самогонки гости просыпались утром, спускались вниз, к стойке, и с удивлением обнаруживали, что это был номер «люкс». И да, к сожалению, автобус уехал утром! Следующий будет через две недели. Желаете продлить пребывание?
Официальных данных не было, но, по словам Старика, в Городке жило человек шестьсот. Половина в черте и ещё столько же разбросанных по округе. Плюс промысловики, которые заезжали сюда по дороге на Север, и мелкие торговцы-ремесленники. Но час, так сказать, был неурочный, и в зале сидело только несколько человек с утреннего автобуса – Ясенев сразу их узнал. Местные же ещё не подтянулись: с десяток столов стояли пустыми, а свет горел только у входа и ближе к бару. Хотя, возможно, он всегда так горел.
Хозяин, вопреки всем законам жанра, не стоял у стойки, протирая и так блестящий чистотой стакан, а спокойно сидел в углу и читал себе газету. Скорее всего, несвежую: откуда тут свежей-то взяться? На вошедшего он даже не поднял взгляд.
– Хм-хм, – Иван облокотился о стойку напротив читающего. – Уважаемый, мне бы горло промочить, – сказал, и не сдержал улыбки, настолько по-киношному это прозвучало, как будто не в заштатный сибирский трактир зашёл, а в салун на Дальнем Западе.
– Дело пытаешь аль от дела лытаешь, «уважаемый»? – явно выделил последнее слово хозяин, откладывая чтиво и лениво поднимая взгляд на непрошенного гостя.
Мужик оказался довольно молодым, лет тридцати, с приятным низким голосом. Даже естественное для края оканье не так уж и резало слух. Весьма полезное для бармена качество. Иван бы сильно удивился, не знай владелец всего, что вообще можно было знать про местных. Похоже, полезное будет знакомство.
– Всегда успеваю и то, и другое.
– То-то я вас с утра не видел. Значит, дела уже уладили? – парень, не стесняясь, поднялся со стула и с удовольствием потянулся, смачно зевнув.
– Ну, это, скорее, было так, любопытство… Дела-то мои не здесь, а чуть подальше – будут, надеюсь.
– Что может быть любопытного в нашем Городке? – разыграл глубокое удивление владелец. Ясенев мысленно поставил галочку: собеседника в первую очередь интересовало, что Иван тут делает, а не то, чем должен интересоваться местный воротила гостиничного бизнеса, т.е. надолго ли гость приехал. Занятно.
– Да вроде как предки мои в здешних краях жили. Вот и захожу, по дороге, на кладбища, поискать – может, имя где сохранилось. Странное у вас кладбище, кстати.
– Есть такое дело. По старинным обычаям в другой мир провожаем, – витийствовать на эту тему хозяин не стал. – А имена у нас в реестр записываются, как положено. Так что вам с участковым пообщаться надо. У него и старые документы хранятся. Так просто вряд ли даст посмотреть: он у нас крючкотвор, каких мало. Но ежели поднести…
– Не вопрос! – радостно отозвался схимник. Легенду надо было поддерживать. Тем более что в любом случае посмотреть документы не помешает. – Я ж и сам за красивое слово не работаю. Так как насчёт…? – оттопырил большой палец и мизинец Иван.
– Выбор у нас, сами понимаете, не особо, но есть кое-что, чего нигде больше не предложат, – хозяин покрутил что-то под стойкой и, после непродолжительных манипуляций, поставил перед Иваном стакан, наполненный до половины кристально чистой жидкостью.
– О как! Своя, что ли?
– Терентьевская. Которое уж поколение секрет приготовления хранит. Откушаете, потом сюда, за ней, с другого конца света приезжать будете.
Насколько Иван понял из разговора со Стариком, гнать «слезу» Терентьевы начали не так чтобы очень давно – тем более, по меркам глубокой провинции, где жизнь меняется медленно. Но маркетинг, как говорится, есть маркетинг.
– Так уж хороша? – Иван мастерски изобразил скепсис горожанина, избалованного «Чинзано» и «Хеннесси». – Ну, давай попробуем.
Напиток был прохладный, и огненная волна пронеслась по пищеводу с секундной задержкой. Дыхание перехватило, но кашлять не хотелось: самогонка была мягкой и действительно кристально чистой. Судя по вкусу, какую-то травку в неё всё же добавляли, но чувствовалось это на самой грани восприятия. Собственно, практически то же самое ему наливал Старик.
Иван уже собрался похвалить качество исполнения, как почувствовал что-то неладное. Точнее, чувствовал-то он как раз обратное: полное умиротворение и вселенское спокойствие. Осознание того, что всё так, как и должно быть. Что всё под контролем, и, если надо будет что-то сделать, ему скажут. Желание комментировать напиток растворилось, как и желание вообще шевелиться, даже шевелить языком. А пока что можно отдохнуть… от всего. Пока что можно расслабиться… повспоминать… помечтать…
Мысли начали перетекать из одной в другую плавно, но быстро, и отделить их от реальности стало очень сложно, да, собственно, и незачем. Сон или Явь – какая, в конце концов, разница, когда и там, и там полный порядок. Полный покой.
Кто в армии служил, тот терпеть не может, когда его будят. Сразу ассоциации нехорошие появляются. Сразу настроение хреновое, и ждёшь, что дальше будет хуже. Но положительный эффект тоже присутствует. Кто в армии служил, быстро привыкает просыпаться мгновенно и так же мгновенно реагировать на изменение ситуации.
– «…, нормально так придавил! – отчетливо громыхнул в гарнитуре Толика. – Глазки в кучку, алкаш! Мы на деле, не забыл?»
– Ух ты. Пробрало… – вспомнив, где находится, согласился Иван. – Видно, на голодный желудок. – Оглядевшись, Ясенев осознал, что по-прежнему сидит на табурете у стойки бара. Вроде бы отключился ненадолго.
– «Назад повернись, дятел. – гаркнула гарнитура.»
Повернувшись, Иван мысленно присвистнул. Зал был почти полон. Только теперь он обратил внимание на постоянно меняющийся гул голосов, стук и звон тары и скрип грубо сбитой мебели. Помотав головой, Схимник вопросительно уставился на подошедшего с другого края стойки владельца.
– Полтора часа, – сверился тот с наручными часами. – Честно говоря, – владелец постоялого двора смотрел на Ивана с уважением, – думал, оно сильнее вдарит. Некоторые до утра отключаются. Силён ты, мужик!
«Ну да,» – подумалось Схимнику, «Клиент выпил, можно и на «ты» перейти. Засранец.»
– Ну, так не пальцем деланы. – пробормотал Ясенев, полностью приходя в себя и решив немного подыграть, добавил, стараясь чтобы голос звучал тягуче. – Но закусить надо. Есть чего?
– Сейчас принесу, – хозяин степенно скрылся в подсобном помещении.
– Это чё было? – тут же тихо поинтересовался Иван, у гарнитуры.
– «Да как тебе сказать… Водяра у них не простая, а заряженная.»
– Наркотой?
– «Нет. В смысле, наговоренная.»
– Это как?
– «Как, как… Каком кверху. Знаешь, как кровь раньше заговаривали? Вот так и тут. Всё одно в голову ударяет, вот сразу и не заметишь, что мысли уже не только свои собственные думаешь. А потом поздно уже. Сделано умно. Непонятно только, «как» сделано. И «зачем» – учитывая, что эффект недолговременный. Даже если до утра. За один день власть не захватишь, а размениваться на банальный гоп-стоп с таким напитком – верх расточительства.»
– Ну, это-то понятно. Он же сам сказал, что с другого края мира потом за ней,..– Иван глубоко выдохнул. – Потому что ТАК комфортно я себя с момента выхода из материнской утробы не чувствовал. А вот как сделали…
– «Точно не скажу, но по любому не просто наговором. Я даже стихов таких не читал, чтобы так же сильно цепляло.»
– Я не сразу отключился? Говорил чего-нить?