Ян Авдеев
Первый Тест На Божественность

– Почему к вам, а не в ожоговый?

Елена недовольно глянула на отвлекающего, но всё же ответила:

– Мы ближе. Аппаратура лучше.

– А что мешало вашему меценату оборудовать городские больницы? Хотя бы парочку. Вы же не можете обеспечить всех нуждающихся здесь.

– Несколько лет назад так и сделали. Угадайте, сколько из этого оборудования всё ещё на местах? – Елена невесело усмехнулась. – Доходило до абсурда. Когда эта клиника открылась, появился человек и попытался продать нам один из новеньких МРТ, которые за полгода до этого поставили в одну из городских больниц.

Елена остановилась перед маятниковой дверью.

– Дальше вам нельзя. Моя смена немного продлится, а потом мне надо будет выспаться. Можете взять у Инока мой номер и позвонить после шести вечера. А сейчас извините.

Сестра исчезла за дверью, выпустив в коридор сильный запах дезинфекции, и Максим несколько секунд смотрел на её удаляющуюся фигуру, через круглое смотровое окошко.

«Симпатичная… Однако, похоже, стерва изрядная… Не стоит, пожалуй».

Глава 2 – А зори здесь пьяные

Якутия. Западный берег р. Лены.

Автобус въехал в Городок в седьмом часу вечера, подставив лица уставших пассажиров под сполохи красного заходящего солнца. Поездка была утомительной для большинства и просто убийственной для одного, не слишком заметного, мужчины. Удивительно, насколько сильно потребители «цивилизованного» мира привыкли к таким простым, на их взгляд, вещам, которые в менее зажиточном обществе считаются непозволительной роскошью. Например, общественный транспорт, который не разваливается на ходу, имеет хоть какое-то амортизирующее устройство и ходит чаще одного раза в месяц. Нет, Иван отдавал должное технике, а именно – 38-му АСМ, вариации бессмертного ГАЗ 66, которому было, по меньшей мере, сорок лет. Столько же на местном бездорожье продержался бы разве что современный танк. К сожалению, танки ходили по этому маршруту значительно реже. То есть, не ходили совсем.

Впрочем, и выходцы из мегаполисов были здесь такой же редкостью… Однако к чужаку уроженцы и старожилы здешних мест не приставали. Менталитет российской глубинки: слухи и предположения всегда самые разноречивые, но напрямую никто не спросит. Наверное, так интереснее. Ивану же было тошно и без навязчивых расспросов – в прямом смысле этого слова: Ванин вестибулярный аппарат не отличался крепостью, как местные дороги – гладкостью. Пару-тройку часов ещё можно было перетерпеть, но почти полсуток! Конечно, до опустошения желудка дело не дошло, чай не семь лет мальчику, но состояние было «на грани». Впрочем, судя по измученному виду окружающих, космонавтов среди местных тоже не было.

Как в нём вообще опознали городского? Хотя, в принципе, Ясенев и не пытался сойти «за своего.» Сработала армейская привычка таскать с собой и на себе только самое функциональное в дороге: брезентовые одежда и рюкзак, с торчащими по бокам болотниками, на ногах растоптанные кеды, на поясе нож с самодельной рукоятью из кости. Ничего из внешнего вида пассажира не вызывало сомнения в том, что большую часть своей жизни он проводит в настоящих лесах, а не каменных джунглях. И всё же… Всё же любой житель периферии без труда рассмотрит истину сквозь примитивный ярлычок «Геолог», который привычно наклеивается на любой свитер с высоким горлом и бороду поверх него, которые, кстати, в данном случае тоже присутствовали. Проходя мимо человека, этого можно не заметить, но когда ты заперт внутри подпрыгивающей и громыхающей на ухабах стальной коробки на несколько часов, и все, что тебе остаётся, – это глазеть на сидящих вокруг товарищей по несчастью, ты волей-неволей подмечаешь малозаметные детали. Для этого вовсе не требуется быть ни Шерлоком Холмсом, ни доктором Хаусом.

Сойдя на землю, Иван угрюмо посмотрел на проржавевшее средство своего передвижения и пытки:

– Грех жаловаться. И ждал-то всего неделю, – буркнул он и отвернулся от осточертевшего автобуса, окинув взглядом открывшийся пейзаж.

Места вроде этого являются наглядным примером того, что деньги и власть всегда ограничены в пространстве. И даже если ты император всея чего-нибудь, здесь ты всё равно будешь просто ещё одним пассажиром, заплатившим двести восемьдесят шесть рублей за то, чтобы без малейшего комфорта переместиться из одного захолустья в другое. Здесь все деньги мира не помогут тебе купить билет первого класса, потому что первого класса просто нет. Ну, или весь класс тут первый – это с какой стороны посмотреть.

«Нет, я бы мог приехать сюда на внедорожнике, но что бы мне это дало? Дороги я не знаю. Навигатор не поможет: карт здешней округи не существует. Спросить дорогу? А где гарантия, что эта хваленая иномарка не накроется на полпути? Довериться провожатому? Места здесь дикие… в случае чего скажут: «А был ли мальчик?» Неее… Автобуса было не избежать.»

Проговаривая всё это про себя – больше для успокоения желудка, чем для восстановления душевного равновесия – Иван двинулся в сторону ближайшего перекрёстка.

Даже если окажется, что и сюда он приехал напрасно, сильно это Ясенева не огорчит. В путь он отправился почти месяц назад и успел привыкнуть к походному режиму. Ещё в детстве, когда отец брал его с собой на охоту, Иван заметил, что недели две уходит на адаптацию, а потом мозг как будто примиряется с новыми условиями жизни и тебя просто перестаёт ломать от отсутствия привычных удобств, которым здесь неоткуда взяться.

Большинство оказавшихся в этих краях увидели бы сонный, неказистый, может быть, даже медленно умирающий городок где-то на периферии не самого развитого государства. Место, где люди живут в блаженном неведенье относительно огромного и разнообразного внешнего мира, работая изо дня в день, чтобы добыть себе пропитание и самое насущное для жизни. Место, где они слепы и глухи к возможностям стать кем-то из всего того, что может предложить современная цивилизация. Место, где главным детской забавой по-прежнему остаётся мяч, а главным развлечением взрослых – самогон. Прошлое в настоящем. Мир вне нашего мира. Исчезни он – мы даже не заметим. В России полно заброшенных деревень и посёлков. Быть может, однажды Городок пополнит список местечек, бесследно растворившихся в бескрайних просторах страны. Хотя, судя по тому, что заметил Толик, у этого места есть Тайны… а Тайны, как показывает история, плохо растворимы.

Нужно отвлечься от столичного гламура, чтобы увидеть важные детали открывшегося пейзажа. Один разглядит море грязи на центральной улице Городка, а другой заметит, что это размытая от ливней земля, и нигде не видно ни порванных пакетов, ни обёрток, ни бутылок. Кто-то увидит полуразвалившиеся хибары, рядом с домами, помнящими ещё Сталина, а кто-то другой рассмотрит, что домики, хоть и покосились от времени, вовсе не обветшали: их ремонтируют и подкрашивают по мере нужды. А самые внимательные заметили бы, что на большинстве дверей нет замков, и вовсе не потому, что их здесь неоткуда взять. Просто все свои, а у своих не воруют.

Запредельно простая, по современным меркам, одежда Ивана подходила этому месту как нельзя лучше. Немногочисленные местные жители, которых успел приметить Иван, щеголяли в дикой смеси советского антиквариата и современного китайского ширпотреба. Эту нацию, видимо, и впрямь не остановить, если её рукодельные «шедевры» добрались даже в такую глушь. Но несколько человек были одеты совсем уж нейтрально, в простую одежду без каких-либо логотипов. Судя по всему, в городке был свой портной.

Собственная одёжка, сшитая, в основном, из в меру поношенного брезента, позволяла не ловить на себе заинтересованные взгляды прохожих: должно быть, сюда частенько наведывались разного рода промысловики со всей округи – Городок был хотя и небольшим, но единственным на пару-тройку сотен квадратных километров.

Планшет Ясенев доставать не стал: он был бы здесь так же уместен, как Макдональдс с окошком для автомобилей, у которого стоит Мазератти, с блондинкой в вечернем платье… ну, короче, понятно. Благо миниатюрная гарнитура в левом ухе была прикрыта прядью волос, и оставалось только незаметно её включить.

– «Направо.»

Иван, не задумываясь, двинулся в указанном направлении, ощущая себя некоторым образом секретным агентом:

– Как думаешь, как бы повёл себя Бонд, окажись он в подобном местечке?

– «Как в «Формуле Любви»», – тут же ответила гарнитура.

Ясенев не сдержал улыбки:

– За день справлюсь?

– «Да справишься.»

– А за пять?

– «Ну… «Ежели постараться, можно и за пять.»»

Зубоскаля с напарником, Ясенев не забывал смотреть по сторонам. Вспоминая снимки с воздуха, прикидывал, где, собственно, находится. Искомое место было хорошо изучено по фотографиям, но ориентация на местности никогда не была его сильной стороной.

– Здесь должно быть… питейное заведение, – назвать предполагаемое баром не поворачивался язык. Местный колорит будто принуждал к использованию старинного слога.

– «Найдём. Всё равно сначала на курган взглянуть надо.»

– Угу.

Прогулка от центра Городка до восточной окраины заняла не больше двадцати минут. Если бы при этом ещё не приходилось то и дело обходить огромные лужи, перепрыгивая с одного островка суши на другой, то не заняла бы и этого. Дальше начиналась заброшенная территория колхоза. Название его Ясенев не запомнил (в своё лучшее время колхоз назывался светлым именем какого-то видного коммуниста) – помнил только, что закрыли его ещё в советское время (в смысле колхоз, а не деятеля… хотя, может, и его тоже), ещё до развала Союза. Это было любопытно и, возможно, как-то связано с Делом, ради которого Иван сюда приехал. Но, так или иначе, вначале стоило осмотреть саму цель визита. Для этого пришлось пройти через колхоз, точнее, то, что от него осталось, а затем ещё метров триста через подлесок. На фотографиях было видно, что Место окружала неширокая лесополоса, выдвинувшейся из основного массива, который когда-то себе пространство у луговых полей. С другого края эта зелёная лента упиралась в небольшое озерцо. Собственно, наличие этого водоема, должно быть, и послужило причиной устроить здесь колхоз. Река протекала только у северо-западного края территории, и наличие второго источника воды существенно облегчало работу. Похоже, деятельных представителей советской власти не заботило то, что рядом с их кормушкой находилось старое кладбище – довольно типично для социалистического строительства. Может быть, они вообще посчитали, что от этого земля только щедрее будет. Кто их теперь разберёт.

Продираться через кустарник не пришлось. Была тропинка, и ею явно пользовались, хоть и нечасто. По ней Иван, наконец, добрался до искомой поляны.

Кладбищем, в общепринятом смысле этого слова, место можно было назвать лишь с натяжкой. Когда именно оно здесь появилось, было непонятно, но то ли это было до крещения Руси, то ли аборигены веру не приняли, а только крестов здесь не было. Совсем. Местные возводили здесь миниатюрные курганы, окольцованные полосой небольших булыжников. Погост смахивал на японский сад камней, но в тоже время возникало очень чёткое осознание того, где именно ты находишься. Не от страха. Скорее, от ощущения времени… древности.

Сторожка особо не выделялась. Тот, кто её правил, решил не нарушать композицию и сделал постройку типа землянки, но со всеми приличествующими дому атрибутами. Была и труба, над которой едва дрожал воздух. Иван неторопливо направился в её сторону. Когда он прошёл примерно половину дистанции, дверь отворилась, и наружу вышел хозяин.

С виду старику был хорошо за шестьдесят, может быть, даже за семьдесят. Низенький, худощавый, двигался он бодро. Лица, против заходящего солнца, толком было не разглядеть, зато было хорошо видно ружьё, уютно преломленное на сгибе локтя, видимо в знак того, что люди мы, конечно, мирные, но бронепоезд наш вполне себе под парами…

– Заблудился, мил человек? Али ищешь кого? – голос совсем не дребезжал, был глуховат, как у человека со старым повреждением гортани, но властность из этого голоса с годами не выветрилась. Ясеневу немедленно захотелось встать по стойке смирно.

Легенду Иван, естественно, подготовил. Вроде как пращуров своих отслеживает, вот и привела кривая русская… но было что-то такое в старичке, что заставило Ясенева вдруг усомниться в том, что легенда сработает. Пока Иван тянул время, размышляя над ответом и замедляя шаг, гарнитура снова ожила, и напарник тихо прошептал:

– «На пять часов, ещё один. За деревом.»

Ясенев машинально сместился чуть в сторону, чтобы дерево попало хотя бы в периферическое поле зрения, и тут же пожалел о содеянном, потому что ствол ружья моментально пришёл в горизонтальное положение и теперь был направлен ему точно в область пупка.

– Глазастый у тебя приятель, – скривил губы в усмешке старик. – Только стеснительный очень. Пущай тоже выходит.

– Эээ, вообще-то я здесь один.

– Ага, а Петровича ты печёнкой учуял, так, что ль?

– «Опаньки…» – удивилась гарнитура.

– Кого? – Иван честно попытался прикинуться тугодумом, но старик даже не стал повторять вопроса. Только лицо его сделалось скучное-прескучное, так что стало яснее некуда: лежать тут Ясеневу ещё одним холмиком, если он продолжит в том же духе.

– Он не стеснительный, – после недолгой паузы прозвучал ответ, и, аккуратно, достав нательный серебряный крестик, Иван ткнул пальцем в небо. – Но вряд ли снизойдёт к нам грешным… до судного дня.

– «Уже снизошёл. А толку?»

Старик с сомнением посмотрел сначала на крестик, потом по сторонам. Потом, всё-таки покосился на небо и слегка ослабил захват на ружье.

– Так ты поп, что ли? – по интонации было не понять, как именно говорящий относится к духовенству, но Иван решил больше не нарываться и ответил честно:

– Схимник, – естественно ожидая встречного вопроса «Что ещё за зверь такой?».

– Эва как… – не моргнув глазом, протянул старик. – А хайло у схимника не треснет, спутник за собой таскать?

Честно говоря, Ясенев остолбенел. А секунду спустя гарнитура начала гнусно ржать. Дедушка, как говорится, оказался правильным: через минуту Иван уже сидел в землянке и с удовольствием потягивал чай с вареньем.

– Так ты, значится, чекист, но поповской какой-то, так, что ль?

– Можно и так сказать, – Ясенев не стал вдаваться в детали и просто показал корочку Патриархальной Российской Церкви.

– Ишь ты, прям второй Ватикан в Московии устроили. Уже и гарнизон есть.

Со стороны могло показаться, что старик больше не воспринимал парня как угрозу, но бдительности он не терял. И хотя ружьё отправилось в крепление у двери, нож, которым дед гостеприимно отрезал нежданному гостю краюху хлеба, оставался под рукой.

– Начитанный ты, дедушка. Историю знаешь. – Говорить, что к «Московии» Иван имел такое же отношение, как его собеседник, он не стал. Ни к чему.

– Есть маленько. Дело-то нехитрое.

– А про спутник – тоже нехитрое?

– Да как в два пальца дунуть. – подтвердил старик.

– И как же это?

Дед тут же засунул в рот средний и большой пальцы и оглушительно свистнул. Довольно осклабился собственной шутке, но, взглянув на кислую улыбку Ивана, добавил:

– Ладно уж, внучок. Не кручинься, отвечу. Обожди только малёк.

Через несколько секунд дверь скрипнула, и в домик проскользнул пёс, почти полностью серый, с несколькими тёмными подпалинами. Дворняга была замешана на волке, но это уже плохо угадывалось. Тем не менее, чувствовался какой-то собачий аристократизм: пес, как и хозяин, был непрост, и внешняя неказистость не скрывала стального внутреннего стержня. Есть собаки, которых боятся из-за размеров, а есть те, которые внушают страх умным волчьим взглядом. Этот пёс был из вторых.

– А вот и Петрович воротился, – дед ласково потрепал питомца за шею. – Теперь сам смекнуть должен, что услышать ты его не мог. Увидеть тоже – глаз на затылке-то небось нет. А те, что спереди, тебя и выдали, – пояснил старик. – Ты, внучок, не по сторонам смотрел, а в пустоту глянул, когда в сторону шагнул, будто слушал кого. Петрович мой больше никого не учуял, а в бога я не верю. Значится, техника, будь она неладна.

– Внимательный ты, дедушка, ничего не скажешь.

– Не будь я внимательным – здесь бы не жил, внучок.

– Да? А чего? Курганчики каких немало… – невинно спросил Иван деда.

– А то ж прям не знаешь, что место с историей?

– Ну… – старик вызывал доверие, но стоило выбирать, что именно можно было ему рассказать, и в каком именно ракурсе.

– Не тужься, внучок. Мне ваши тайны ни к чему. У меня своих по самые яа-аа… вот что просто думаю: монастырей здесь ваших отродясь не было. Что до Советов, что после. Не любят вас тут. Так что как бы не вернуться тебе к своим попам, несолоно хлебавши.

– Сильно не любят?

– Да как тут скажешь, коли не появлялись давненько? С тумаками, верно, не бросятся, но и руки не подадут. Не знаю, почему, а только в разговорах всегда понятно: твой бог здесь не в почете. Обожди-ка, – дед прервал разговор и отошёл покормить пса, недвусмысленно сидевшего у миски на полу.

Ясенев хмыкнул, но ничего не сказал. Было над чем подумать. В информации по Городку, которую они собрали, не было никакого упоминания о сектах, язычниках и любых других признаках того, что с местными могут быть проблемы. Шаманизмом и анимализмом увлекались поселения коренных народов, вроде якутов и эвенов, но именно эти места заселялись со времен Ивана Грозного и Ермака – значит, должны были быть православными.

Напарник воспользовался минутой тишины и вполголоса затараторил Ване в ухо:

– «Я сейчас документы пересматриваю. Старик, похоже, не врет. В любой другой глуши, вроде этой, Советами обычно составлялись протоколы об антирелигиозной деятельности. Ну, по типу «местная ситуация такая-то; пропагандистская работа проведена такая-то; церковь отдана под сельсовет…» А здесь пусто. Вообще ни слова про опиум для народа. Как будто тут Ленина заочно любили и идеологию сразу приняли. А так не бывает.»

– Связного-то твоего как кличут? – не отвлекаясь от кухонных дел, спросил дед.

– Что, опять взгляд? – уязвлено прозвучал встречный вопрос.

– Да не. Слышу я его просто. Бормочет чего-то. Должно быть, советует стукнуть меня, как старушку-процентщицу. Так топор справа, у кладовой.

– «Он мне нравится.»

Парню оставалось только подивиться слуху деда:

– Толиком кличут. И, напротив, вам от него низкий поклон, – вольно перевёл он очередное гнусное хихиканье напарника.

– Благодарствую, конечно, да только поклоном вы, ребятушки, не рассчитаетесь.

– «Это он о чем!?» – не замедлила спросить гарнитура. Иван переспросил у старика, на что тот, вернувшись к столу и сев напротив, внушительно молвил:

– Да всё о том же. Вам, касатики, нужно выведать чего-то в местных краях, и, окромя меня, с вами никто говорить не будет. Здесь с пришлыми только торг. А скажешь, что церковники послали, ещё и в бороду плюнут.

Дед, не глядя, пошарил рукой под столом и выудил оттуда литровую бутыль с мутной жидкостью. Гранёные советские стаканы, из которых уже был выпит весь чай, покинули свои, советские же, подстаканники и снова наполнились жидкостью.

– Да и чего ходить вокруг да около? Тебе ведь с Толиком про Кольцо знать надобно, так?

– Допустим, – снова не стал вдаваться в детали Иван. – А что потребуется от Толика и меня за скромный рассказ о местных достопримечательностях?

– Да сущие пустяки! – добродушно улыбнулся дед, залпом опрокинув в себя полстакана. И Ваня сразу понял, что раскошелиться придётся серьёзно.

Глава 3 – Пастырь овцам не служит

Великий Новгород. Клиника «Милость».

Инок в компании послушника Якова ждал репортёра на выходе.

– Пообщались? – участливо поинтересовался монах.

– У меня сложилось впечатление, что вы окружаете себя исключительно немногословными людьми, Инок.

– Ну что вы! – немного наигранно возмутился Сильвестр. – Просто вы чужак, и все немного насторожены. Кроме Якова, он всегда такой, – и, направившись к автомобилю, сменил тему. – Вы же ещё не завтракали?

– Так рано я обычно не ем… Хотя я и не встаю так рано. – Устроившись на заднем сиденье БМВ и поразмыслив, Максим решился. – Не отказался бы от яичницы.

– Яков, давай на первое кольцо. Подкрепимся.

Машина вырулила с территории клинки и направилась обратно в сторону центра, а через несколько минут, свернув на Большую Санкт-Петербургскую, обогнула кольцо и пристроилась на парковке между двумя пятиэтажками, в стороне от гипермаркета. Максим отвлёкся от блокнота с заметками и с подозрением оглянулся по сторонам. Намётанный глаз журналиста сразу уловил госслужащих, курящих на ничем не примечательном крылечке. Выйдя из автомобиля, Фабер с интересом уставился на Инока.

– Что? А вы ожидали французский ресторан с «аппетайзерами»? Это Новгород. Колыбель русских щей.

Здание оказалось всего-навсего налоговой инспекцией. Пройдя предбанник, репортёр и его спутники очутились в классической столовой. Несколько рядов столов со стульями, стойка с порциями салатов, несколько поддонов с чистыми столовыми приборами. В дальнем правом углу была дверь, ведущая на проходную налоговой. А здесь, по-видимому, была первая линия обороны. Неплохо устроились ребята, ничего не скажешь.

Двери столовой ещё только открыли, но завтраки уже подавали. Приглядевшись к ценникам, Максим невольно улыбнулся. Если прикинуть по себестоимости, становилось понятно, что какие-то деньги, столовая, конечно, делала. Как минимум, окупалась. Но любой житель мегаполисов пустил бы здесь скупую слезу по старым добрым временам, когда вода была мокрее, а главное – дешевле.

– Я знаю три таких места в городе. Ближайшая к вашей гостинице, на Нехинской, у казначейства. Еда практически домашняя, цены не задирают, а обслуживание – как в лучших ресторанах мира! – последние слова Инок проговорил нарочито громко, что бы стоящая на раздаче женщина услышала и расплылась в улыбке.

– Доброе утро, Инок. Вам как обычно?

– Мне – да, Владислава. А вот моему товарищу нужен лучший ваш омлет с помидорами.

Пока Сильвестр и Максим доставали подносы и выбирали между компотом и кофе, Яков успел собрать себе нехитрый завтрак, оплатить все три заказа и даже начать есть, предусмотрительно сев напротив окна, чтобы видеть и выход, и машину.

Его пассажиры устроились за соседним столом, друг напротив друга.

– Приятного аппетита. – пожелал Инок, откусывая сразу половину бутерброда с колбасой.

Максим кивнул, и следующие несколько минут собеседники посвятили трапезе.

– Неплохо. Весьма неплохо. – Журналист отодвинул тарелку и отхлебнул из стакана. – А вот кофе подвёл. Но, с другой стороны, было бы странно, не свежемолотый же.

– За кофе нужно в другое место, это факт. Потом покажу. Расскажите лучше, Максим, как вас вообще угораздило стать религиоведом?

– Если вы думаете, что в этом решении кроется драма, то спешу вас разочаровать. Просто увлекался историей и копался в архивах. Потом поступил на исторический. Ну, а учитывая тот факт, что самые старые архивные документы обычно приходят из монастырей, как-то всё и закрутилось вокруг этой темы. Потом защита диссера по взглядам на «современные религиозные тенденции в призме исторических хроник». Работа в журнале, несколько удачных статей и – вуаля.

– Уверен, вы могли бы облечь эту историю в более интересные одежды, даже ни разу не солгав. – Инок, прищурившись, рассматривал москвича. – В последнее время, как я заметил, вы стали писать с бОльшим уклоном в политику, чем вначале. За продажами гонитесь?

Репортёр на подначку не повёлся и лишь улыбнулся:

– «Я на полставки, я кандидат небесных наук…». Не притворяйтесь, что не знаете: религия и политика очень тесно сопряжены. Даже в условно-светском государстве. Религия диктует систему ценностей человека, а какой политик, в здравом уме, пустит такое на самотёк?

– И во мне вы видите больше политика, чем причетника?

– «Причетника»… – повторил Максим, словно пробуя слово на вкус, и покрутил в руке опустевшую кружку с кофе. – Интересно, что вы не употребили слово «священнослужитель». – Меня всегда забавляло, как люди, облечённые властью, любят называть себя «слугами». Политики постоянно напоминают всем, что они «слуги народа», а священники – что они слуги Господа. Как будто заранее открещиваются от ответственности, уж простите за каламбур.

– Я не политик, Максим, – Инок улыбнулся и сразу пояснил: – Хотя многие политики меня им считают. А всё потому, что мне, как и политику, нужно понимать, как и что думают люди, и уметь, до определённой степени, контролировать ход их мыслей.

– Что же тогда вас отделяет от политиков? Согласен, судя по тому, что я увидел, здесь вы частый гость. – Максим обвёл рукой зал. – Живёте скромно, едите скромно, машина подержанная. Вы не роскошествуете и не пользуетесь властью для личного комфорта. Но это не значит, что вы совсем ею не пользуетесь. Просто мотивы мне пока не видны.

Сильвестр глубоко вдохнул и поморщился, как бы пытаясь подобрать нужные слова.

– Помните, Максим, несколько лет назад, вы опубликовали статью о лютеранстве. Даже, скорее, о самом Мартине Лютере.

– Было такое. Насущно было, учитывая происходящее с западной ветвью ПРЦ.

– Надо полагать. Хорошая статья. Вы неплохо поработали с имеющимися документами и, надо отдать вам должное, постарались быть беспристрастным обозревателем, но вот концовка?.. – Инок сокрушённо помотал головой.

– Что не так с моей концовкой?

– Концовку вы запороли, потому что не сделали главного: вывода. – Журналист хотел было возразить, но Инок не дал ему такой возможности. – У вас было полноценное заключение, и я знаю, что вы предпочитаете заставлять ваших читателей делать выводы самостоятельно. Но для того, чтобы сделать выводы по этой статье, людям нужно знать, к чему привели реформы церкви, вплоть до сегодняшнего дня. Вы описали, что и как Мартин Лютер сделал, но не показали конечного результата. Вернее, его отсутствия.

– Весьма спорное заявление. Это как интерпретировать стихотворение, написанное в прошлом веке. Может быть, Мартин тоже так думал, прежде чем, как говорится, благословить земное, а может, он умирал со спокойной душой, зная, что прошёл огромный путь, и его церковь будет стоять и далее.

– Да ладно вам, Максим. Даже то, что он мог так думать на смертном одре, ещё не делает это правдой сегодняшнего дня. Вы же читали документы и знаете, что, по сути своей, он был скорее революционером, чем религиозным деятелем. Таким ломать нравится гораздо больше, чем строить. Более того, его движение изначально строилось и развивалось как социальная революция, а не революция сознания. Буржуазия против аристократии. Бедные против богатых.

– Можно и так интерпретировать Реформацию. Но нельзя отрицать того, что он смог заставить людей по-новому взглянуть на свою веру.

– С этим я и не спорю. Я лишь пытаюсь сказать, что не хочу повторять путь Мартина Лютера. Я не ищу способа «угнать» паству у Москвы и объявить себя главой нового течения. Так же, как не хочу свергать патриархов или называться мессией или пророком. Я не ищу ни славы, ни власти, ни новой интерпретации Слова Божия. Можно сказать, что я уже всего этого достиг. Пускай и не в таких масштабах, как Лютер, но здесь, в Новгородской области, я уже прошёл по его пути. Прошёл достаточно, чтобы понять, что он никуда не приводит. Меняются лишь слова, но суть остаётся прежней.

К счастью, у меня было намного больше инструментов и начал я раньше, а потому у меня было время осознать, сколь немногого я, на самом деле, достиг, выбрать другой путь и увидеть, наконец, искру света за горизонтом.

– И как называется ваша искра?

Сильвестр поднялся со стула и, похрустев суставами пальцев, задумчиво посмотрел в окно.

– Разговор для другого раза. Давайте лучше отправимся в гости к тому, кто взял на себя роль «замполита» в моём Ордене. Только, заедем ещё в пару мест, если вы не против.