Вячеслав Игоревич Мешков
228.1
Спустя 10 минут после осмотра был поставлен неутешительный диагноз о необходимости, во-первых, чистки зубов ультразвуком, а во-вторых, замене одной пломбы.
– Вас записать на приём? – снимая с лица марлевую повязку, продолжила Дарья.
– Даш, ну прости, я реально виноват.
– Виноват он. Записывать нужно, что у твоего, как ты говоришь, будущего зятя день рождения. Отец мне сегодня все мозги проел и про свадьбу, и про ребёнка. Зачем ты ему вообще про это сказал? И главное, знаешь же, что он теперь не отстанет!
– Ну, шутим же мы с ним так, ты же знаешь.
– Шутит он!
– Мне во сколько за тобой заехать, ты отсюда в ресторан поедешь?
– Да, давай тогда с тобой поеду, ориентировочно к 20:00 приезжай, я и платье с собой взяла, оно, кстати, в моей машине осталось.
– Я тут билеты купил, на эти выходные мы летим в Санкт-Петербург, как ты меня давно просила. Я надеюсь, ты не против составить мне компанию?
– Оля-ля-ля, – присвистнула Даша чуть тихо, заключая меня в свои объятия.
– Дарья Петровна, к вам следующий пациент, – послышалось из-за двери.
Чмокнув Дашу в щёку, я, довольный своим успехом и примирением, вышел из кабинета, направившись к машине.
Подходя к машине, я услышал, как зазвенел телефон, на экране высветилось: «Олег Дмитриевич».
– Да, господин прокурор, я вас внимательно слушаю.
– Слав, привет. Что-то ты пропал куда-то, у меня тут к тебе разговор есть небольшой, ты как, уделишь мне сегодня время? – спросил мой старый знакомый, с которым мы 5 лет просидели за одной университетской партой в родном УГУ.
– Господин прокурор, конечно.
– О, да. Слушай, тут тема есть одна, поговорить хочу. Завтра иди сегодня можно?
– Давай завтра, как тебе в баре посидеть, футбол посмотреть ну или в бильярд там, боулинг?
– Давай лучше в баре, чтобы никто не слышал. Завтра в 10:00 тебя наберу, давай.
После этого Олег положил трубку. «Странно, – подумал я, – обычно Олег очень приветливо со мной общался, а тут оборвал разговор резко и даже не попрощался. Очень странно».
Глава VI
Великосветское мероприятие
Заехав за Дашей ровно в 20:00, я начал ждать её у выхода из стоматологии. Спустя короткое время моя «Русалка» села в машину.
– Сказать люблю, ничего не сказать, – начал было я свой восторженный комплимент.
– Ой, ой, подлиза. Я тебя ещё не простила, даже и не думай, – начала, улыбаясь и грозя мне указательным пальцем, говорить Даша.
– Слушай, это же коктейльное платье, да?
– Ну да, подружка из Милана мне его привезла на тех выходных.
Платье на Дарье было действительно просто шикарным: обтягивающее, игристое, с красивыми блёстками и строго до колен – всё это приятно сочеталось с розовыми туфлями, купленными мною на 8 марта.
– Туфли-то мои надела, ну скажи, кто молодец?
– Папа молодец, что маме предложение сделал, а то я бы не появилась и дарить дорогие туфли тебе было бы некому, – продолжая смеяться надо мной и мило хихикая, ответила Дарья.
Спустя короткое время мы приехали к ресторану «Пилзнер», на парковке которого свободных мест практически не было, пришлось заехать в близлежащий двор и припарковаться там.
Проходя мимо парковки у ресторана, я увидел свою давнюю мечту – «Ауди Q5», облачённую в мой любимый синий металлик.
Судя по количеству людей, которые ещё толком не расселись по своим столикам, а просто блуждали из угла в угол с напитком в руке, мы с Дашей приехали вовремя.
– Молодые люди, вам помочь занять место? – учтиво обратилась к нам молодая девушка-официант.
– Да, если можно, мы бы хотели пройти за наш столик, я дочь виновника торжества.
– Ах да, конечно, ваше почётное место рядом с вашим родителем, проходите, пожалуйста.
Спустя короткое время начался праздник, после всех благородных речей в адрес Петра Олеговича, нескончаемых и порой очень лицемерных комплиментов началась неофициальная часть праздника с танцами и глупыми конкурсами.
И кого тут только не было, всевозможный бомонд местной элитарной прослойки общества.
Нищебродов, судя по парковке перед рестораном, я тут не заметил. Стало быть, все мегауспешные бизнесмены, чиновники, а также местные небожители тут. Ну да, в мире, где твой жизненный успех измеряется не научными открытиями в той же медицине, а возможностью купить в кредит новую «Ауди Q5» по-другому и быть не может.
Успех – венец твоей жизни, но, увы, сейчас успех измеряется более дорогой машиной, которая куплена в кредит, или дорогой квартирой, которая также приобретена с помощью ипотеки.
Порой так хочется загрузить в своём телефоне навигатор и попросить «Алису»: «Конечная точка – Счастье». А «Алиса» тут же построит маршрут в какую-нибудь Курскую область и повезет тебя по разбитой дороге в это самое «Счастье», от которого на месте осталось-то два дома разбитых и одна богом всеми забытая старушка, получающая свою мизерную пенсию, да откладывающая деньги на достойные похороны и место на кладбище.
«Ха-ха-ха, – подумал я, – было бы прикольно поиграть со своим навигатором в города или посёлки: «Прогресс», «Восход», «Благодать»».
За этими мыслями я решил чуть пройтись по ресторану и присмотреться к окружающим меня людям.
Налив себе в бокал ядовито-красного вишнёвого сока, я решил встать у барной стойки, Даша в этот момент общалась со своей сестрой, сидя за нашим столиком.
Петра Олеговича мы поздравили вместе с ней, презентовав ему картину, на которой он был запечатлён вместе со своей супругой. Картина была написана местным художником, и Пётр Олегович был приятно удивлён столь ярким подарком.
У барной стойки ко мне подошёл тучный мужчина в очках, которого ранее я где-то видел, но вот только где именно, я забыл.
– О, Вячеслав Игоревич, добрый день, – начал издалека коллега Петра Олеговича, – разрешите напомнить о себе, Тимошин Максим Степанович.
– О, товарищ вратарь, я вас уже и позабыл, давно не виделись, – одобрительно ответил я.
Тимошин Максим Степанович был тучным мужчиной с очень большим животом, которого капитан местной футбольной команды «Скорая» поставил защищать ворота. Работал Максим Степанович в городской больнице всю жизнь, попав в Ижевск сразу же после окончания Куйбышевского медицинского университета в 1986 году, первые полгода ему было очень сложно жить вдали от мамы, папы и, главное, бабушки, мужчина очень скучал по дому, так как за свои 23 года никуда из города Куйбышева, кроме как деревни, не уезжал.
– Ну-ну, – похлопывая себя по пузу, – мы ещё не раз и не два будем вытаскивать не берущиеся мячи, не переживайте. Вы знаете я к вам по какому поводу, у меня тут у родного брата проблема вышла. Взял кредит в Банке под залог квартиры на развитие своего бизнеса, и, я так понял, бизнес не пошёл в гору, есть какие-то варианты?
– Ну есть, но кредит рано или поздно придётся отдавать. Там только процесс на год растянуть, имею в виду судебный, можно будет. Может, он за год денег насобирает и вернёт?
– На год? Разве так можно, мне его жена вчера звонила, он в депрессию впал. То есть он год сможет спокойно работать и ничего не отдавать?
– Ну если всё грамотно сделать, то и больше года сможет не платить, ну а если я дело будут вести, так мы вообще через его банкротство сможем отбить нападки кредиторов.
– О, Вячеслав Игоревич, ну вы меня прямо спасаете. Он вчера мне звонил, плакал в трубку, поймите, брат – очень порядочный человек, я могу дать ему номер вашего телефона? – одобрительно потеребив моё плечо, спросил Максим Степанович.
– Конечно, пусть позвонит завтра в 09:00, хотя для вас я готов поговорить с ним и в 08:00.
– Благодарю, я ему сейчас отправлю ваши контакты.
Не намереваясь и дальше слушать восторженные отзывы о своей персоне, я отошёл от вратаря-хирурга чуть подальше, улучив момент, когда он начал копаться в своём телефоне. Отойдя подальше, я подошёл к сцене. Рядом со мной стояли какие-то ранее мне не знакомые люди. Дорогие костюмы, золотые перстни на безымянных пальцах, по всей видимости, это были очень серьёзные люди, которые что-то обсуждали, глядя на певицу, одетую в русскую национальную одежду.
Я прислушался и понял, что они вульгарно обсуждали её внешность, вернее нет, они обсуждали её стоимость.
Певица, между прочим, явно старалась и, мило улыбаясь, продолжала петь: «Калинка, малинка…».
Мужчины же продолжали делить «тушку» ещё не пойманного зверя.
– По-моему, она не похожа на содержанку, – ехидно утверждал один из них.
– Не-а, вылитая. Такой цена в 3 000 руб. за 1 час работы, я-то знаю. Ртом, думаю, хорошо работает, вон как раскрывает.
«М-да, – подумал я про себя, – вроде бы мы на таком великосветском мероприятии, и как бы крепостное право отменено в 1861 году, прошло уже более 150 лет, а тут два уважаемых гражданина делят «дичь» под аккомпанементы русской народной песни. Было бы интересно, если бы организатором этих торгов выступил я, наверное, неплохо бы заработал на рынке купли-продажи молодых девок, и похрен, что она чья-то дочь, жена, при Романовых, как известно, целыми семьями продавали, ой, вернее, в рабство сдавали, и ничего же, как-то жили. В церковь ходили и даже порой исповедовались, причащались там, говоря о грехах своих, а потом с новой недели продолжали грешить и перед воскресеньем опять в церковь бежали, так сказать, грехи замолить».
В моей голове тут же родилась картина торга: я в своём нынешнем смокинге, стоя за трибуной, обратив взор на певицу, одетую так же как и сейчас, но закрытую в прозрачную стеклянную клетку, дабы господа могли, так сказать, осмотреть товар и в профиль, и в анфас, и спереди, и сзади.
Первый мужчина в белом смокинге поднимает правую руку вверх, произнося:
– Один миллион рублей.
– Один миллион раз, два, и…
– Пять миллионов, – кричит в истерике второй мужчина, – пять, вы слышите все, пять миллионов, она моя? – продолжает он свою истеричную речь, чуть привстав с места.
– Пять миллионов раз, пять миллионов два, пять миллионов три. Продана девушка в русской национальной одежде.
– Итак, получите, распишитесь и вот оплатите мою комиссию в размере 500 000 рублей, – протягиваю я этому мужчине квитанцию, получая за лихо организованные торги неплохую комиссию.
В этот момент меня кто-то ударил по плечу сзади.
– Слава, привет, – произнесла девушка в длинном чёрном платье.
– А, Анна Сергеевна, мой добрый журналист, светило в мире мракобесия и провинциальной безвкусицы.
– О! Я благодарю вас. А я к вам по делу, вы знаете, наш глянцевый журнал в преддверии Дня защиты детей хочет провести благотворительную акцию детям-сиротам. Вы же не откажете мне в своём посильном участии?
– Конечно, сколько я должен буду заплатить? Как на Новый год, по 1000 руб. хватит?
– Нет, что вы, тут другая идея, мы хотим провести футбольный турнир с участием местных детско-юношеских команд. Вы же вроде, как я знаю, регулярно играете?
– Ну да, но обычно моё участие в подобных мероприятиях ограничивается чисто символическим взносом.
– Я в курсе, но у меня редакционное задание, вы же должны войти в моё положение. К тому же информация обо всех участниках будет размещена в нашей заметке, и будут приложены фотографии всех участников с перечислением их регалий.
Анна Сергеевна Романова работала в местном глянцевом журнале, рассчитанном на местное элитарное сообщество, и руководила отделом по связям с общественностью, она же регулярно проводила в городе всевозможные благотворительные и прочие благие мероприятия, выбивая спонсорскую помощь, которая порой ею осваивалась очень легко и быстро, через своё же собственное рекламное агентство, зарегистрированное на её мужа. Я про себя называл её «пройдоха в третьей степени». Следует отметить, что для меня она была всегда доступна, когда мне нужно было «засветить» своё лицо, давая какой-то очередной умный комментарий в прессе на злободневную тему, касающуюся жизни города.
Самым интересным мероприятием на моей памяти, которое было организовано Анной Сергеевной, была истерия, устроенная ею же по поводу неизлечимо больного мальчика по имени Серёжа, у которого подтвердился страшный диагноз порока сердца, а по-научному это звучало как: «Атрофия лёгочной артерии в структуре тетрады Фалло, 4 типа». Полное имя мальчика я сейчас не вспомню, но вроде бы его звали Серёжа Лукин. Ижевск в том году помогал мальчику как мог: все предприятия города были вынуждены внести свою лепту в его лечение, не говоря уже о чиновниках, местной прокуратуре и даже судьи местного апелляционного суда, все вместе собрали целых 8 000 руб. Анна Сергеевна выступала по радио и «пробивала» рекламу в местной прессе. При этом она же, отказываясь за неё платить, произносила: «Это же ребёнок, это не какая-то коммерческая акция!».
Истерия, кстати, закончилась как-то незаметно, Серёжу вроде бы даже прооперировали то ли в Москве, то ли в Санкт-Петербурге, а нужно было это сделать в США, так как там давали гарантию на лечение и бесплатно оставляли на месяц для реабилитации, но из-за очередного пакета санкций, принятого нашими западными партнерами, как обычно их называли в отечественных СМИ, ребёнка на лечение за океан не отдали, мол, свои светила есть, к тому же большую часть денег на лечение выдал местный благотворительный фонд. Выделяя деньги на лечение, благотворительный фонд поставил условие о лечении Серёжи только в России, так как устав фонда прямо запрещал выделять субсидии на лечение в иностранных клиниках.
После операции к мальчику в больницу приходил местный губернатор или его первый заместитель, о чём также сообщил региональный телеканал, оно и понятно, на носу были выборы, да и история у ребёнка была у всех на слуху, местной власти нужно заботиться обо всех без исключения, будь то больной ребёнок или новый инвестор, предлагающий построить торговый центр на месте недавно сгоревшей лачуги в центре города.
История должна была для больного мальчика закончиться позитивно, но, увы, Серёжа не прожил и 10 дней после операции, оплакивали его всем городом, похороны, кстати, также организовала Анна Сергеевна Романова, о чём ею был размещён тоскливый пост в своем «Инстаграме». Но беда к журналисту Романовой пришла, откуда последняя её не ждала.
Отдыхая в испанской Валенсии, Анна Сергеевна показала вид из окна своего номера, разместив соответствующее видео в «Инстаграме», всё бы ничего, и картинка красивая, и место уровня «дорого-богато», и сама журналистка, находясь на заморском отдыхе, выглядела посвежевшей красоткой, но на заднем фоне играла любимая песня Анны Сергеевны со словами: «…о Серёге позабыла ты. Позабыла ты…».
И никто бы не увидел в этом чего-либо плохого, да вот ведь незадача – именно в этот день по тому самому Серёже, за которого так неустанно молилась Анна Сергеевна и просила Бога о его скорейшем выздоровлении, прошли поминки, и мама Серёжи оставила гневный комментарий под размещённым видео, заканчивавшийся фразой: «…Теперь понятно, куда пошли деньги на лечение моего сына».
Анна Сергеевна этот комментарий не увидела, так как после публикации решила пойти на местный пляж, а телефон оставила в номере на зарядку. Тут же под публикацией начался вой подписчиков, строчивших свои комментарии со скоростью пулемёта Максима в годы Гражданской войны.
Вернувшись с пляжа, Анна Сергеевна увидела на своём телефоне большое количество пропущенных вызовов и множество гневных сообщений. Конечно же, публикация с видом из окна была удалена, но репутация была подмочена очень сильно. С того самого времени Анна Сергеевна придумала себе новый образ местной матери «Терезы» со всеми вытекающими.
– Дети – сироты, и что я там должен буду делать? – явно показывая своим видом нежелание участвовать в этом празднике, отрешённо произнёс я.
– Ну как что? Подарить детям футбольные мячики, футбольную форму, у нас же скоро в стране Чемпионат мира по футболу, мы же не должны оставаться безучастными к их судьбам, – весело парировала моя собеседница, попивая из своего бокала текилу со льдом.
– Хорошо, хорошо, надеюсь, это в городе будет?
– Нет, мы не хотим в городской ехать, думаю, поедем подальше от города, так сказать, выберем победнее дом ребёнка.
– Ладно, я согласен, – буркнул я, допивая свой сок, – сообщите, как определитесь со временем и местом, я непременно буду.
– Вот и отлично, с вами приятно иметь дело. Кстати, ваша коллега Иляна Камирова там тоже будет.
– А, она. Ну, будет так будет, ладно, до встречи там тогда.
Попрощавшись с Анной Сергеевной, я направился к столику Даши и её сестры, пора было ехать домой, о чём я сообщил Дарье.
– Да, Слав, забирай меня отсюда, тем более родители уже уехали. И нам пора.
Выходя из ресторана, я заметил, как мужчина, который ещё недавно купил певицу на торгах, организованных мною, садился в свой синий «Ауди Q5». «Хороший выбор», – подумал я, проходя мимо него.
Заводя свою машину, я заметил, что Даше чуть-чуть не по себе, наверное, выпила лишнего.
– Ну что как праздник, понравился?
– Да, папа всем доволен. Слушай, что там за баба рядом с тобой стояла?
– Ну, эта местная журналистка, может, помнишь, та самая, которая из Испании оплакивала мальчика, которому на операцию собирали?
– Да, помню эту дуру. И что она от тебя хотела?
– Рабочие моменты, не бери близко в голову.
– Ну, просто мне интересно, ты с ней долго стоял, вы что-то обсуждали, она даже начала в конце как-то улыбаться неестественно.
– Предложила поучаствовать в благотворительном мероприятии для детей-сирот.
– Слушай, а ты мне изменял когда-нибудь?
В этот момент я резко переключил передачу и вжал в пол педаль газа, «Ауди» приятно показала свой рык, начав выть громче.
– Да, вчера, к примеру, когда один дома остался, вспомнил про свою любимую порноактрису.
– И как она?
– Да немногословна, поговорить с ней не о чем… Шуток не понимает, да и по-русски плохо говорит. Вроде её родной то ли чешский, то ли венгерский.
– Ха-ха-ха. Пошляк ты тот ещё.
– Как тебе сегодняшний праздник, хорошо всё было, да? И еда, и напитки, и закуски на высоте, умеют тут готовить.
– Да, я люблю чешскую кухню.
Доехав до дома, я еле дошёл до кровати и лёг спать, забыв обо всех делах, запланированных мною на завтра.
Глава VII
Два минус один
– Слава, просыпайся, тебе пора в школу, – чей-то милый голос шептал мне на ухо.
– Какая ещё школа, я хочу к бабушке в деревню, не хочу в школу, – сквозь улыбку отвечал я.
– Давай, давай, твои друзья-уголовники тебя заждались. Кто врагов народа будет защищать? – более бойким голосом говорила Даша, срывая с меня одеяло.
– Ок, хорошо. Я просыпаюсь.
Даша не очень-то любила мою работу, она была из тех самых граждан, которые считали, раз что-то произошло, то так должно было случиться. Нет, я не могу сказать, что она верила в судьбу, напротив, она верила в Бога и периодически ходила в церковь, пытаясь и меня заставить, но я всегда отнекивался.
Ключевым спором был вопрос, касающийся суда присяжных заседателей. Как-то Дарье пришла повестка из суда с предложением быть присяжным на одном из процессов. Дарья без зазрения совести отправила повестку в корзину, за что получила от меня устный выговор, мол, это же твой гражданский долг, а вдруг на скамье подсудимых сидит невиновный человек, которому грозит немалый срок. Но Дарья была непреклонна и в суд не пошла, сославшись на занятость и сложный график на работе.
Ещё когда только мы начали встречаться, Дашей овладел страх от пары историй, которые я ей рассказал. Да, там была «расчленёнка», да, там были топор, ревность, измена, убийство и срок в 10 лет, который получил один из моих первых доверителей.
– Это, стало быть, ты его защищал? Как так? Он же мразь! Мразь, просто мразь, убил женщину, которая одна воспитывала детей, – закрывая лицо ладошками, сокрушалась Даша.
– Ну да, – спокойно ответил я, – я его защищал, каждому положена защита, ты же не знаешь до момента вступления приговора в законную силу, что он виновен? И что это именно он ударил свою сожительницу по голове топором 10 раз.
– Что? Да как так вообще можно? Сталина на них не хватает, он бы их всех перестрелял. Вот при нём же была смертная казнь?
– Хм… При нём были суды – тройки, от которых, кстати, ещё при жизни вождя отказались, – парировал я, чуть играя мимикой в сторону смягчения диалога.
– Ну он же их расстреливал, понимаешь? То есть как у нас это раньше было? Лишил жизни человека, значит, и тебя лишат жизни?
– И к чему это привело? Преступность, увы, не снижается и снижаться не будет. Это помнишь, как в фильме «Матрица» с Киану Ривзом? Агент Смит там такую фразу сказал: «Первая Матрица была идеальной, в ней не было убийств, жестокости, зависти, но люди её не приняли, и было принято решение всех их уничтожить».
– Мне как-то безразлично до всего этого. Я считаю так, если виновен в убийстве, значит, и тебя должны убить!
– Хм… Ну вот смотри, ты же знаешь про такого маньяка, как Чикатило? Слышала же?
– Ну допустим, где-то я про него слышала, вроде в Ростове-на-Дону он людей убивал.
– Не важно. А ты в курсе, что до того момента как поймали настоящего Чикатило, если я не ошибаюсь, пятерых человек отправили на тот свет, и все они были невиновны?
– Ой, всё, тебя не переспоришь. Я бы никогда не дала им никакого помилования, убил человека, всё. Как это правильно говорится? Смертная казнь?
– Да.
После этого диалога о работе я с Дашей больше не разговаривал, разве что пару раз давал почитать какие-то смешные вырезки из документов, составленных моими оппонентами. Ну к примеру: «Решение суда должно быть по закону, а не заказу» – резюмировала одна из апелляционных жалоб.
Другая же начиналась прямо с пословицы в стиле: «Все страны живут по законам, Россия же продолжает жить по пословицам и поговоркам». Ну или ещё смешнее была вводная часть жалобы, упавшей мне на стол совсем недавно: «Зачем мне знание закона, ежели я с судьёй знакома?».
Приняв душ и позавтракав, я добрался до телефона и увидел там пропущенный звонок от Олега Дмитриевича.
– Олег, привет, рад слышать, у меня всё в силе. Сейчас довезу свою девушку до работы и готов к общению, ты сам как?
– «Спартак» – чемпион? Не, не слышал, – ехидно смеясь в трубку, произнёс Олег.
Его манера общения чем-то напоминала мою, он очень любил всякие колкости и прочие лёгкие развлечения, которые порой меня выводили из себя. Благо мы были знакомы со студенческой парты, да и Олег Дмитриевич резво начал расти по карьерной лестнице. В свои-то 30 лет он уже забрался в городскую прокуратуру, став начальником II отдела процессуального контроля, от таких друзей не отказываются, и их шуточки приходится терпеть, наигрывая смех.
– Ага, давай, посыпь мне соль на рану, она ещё жива, – мелодично ответил я.
– В обед тогда в «Пилзнере» увидимся. Я чуть пораньше буду, в 12:00, нормально будет?
– Хорошо.
Ровно в 12:00 я приехал в «Пилзнер» и заказал сытный обед себе и своему спутнику, тем более я знал, что он тут любит.
– О-о-о, как же я обожаю это ассорти из колбас. Тут тебе и домашняя колбаска из свинины со специями, и колбаска из говядины, и всё это так приятно подано с тушёной капустой и жареным картофелем, – произнёс Олег Дмитриевич, играя руками словно он дирижёр.
– Ну что там, очередная тема есть?
– Да, есть тут одна проблема, – уже серьёзным тоном ответил Олег.
И друг начал посвящать меня в эту самую тему.
Оказывается, гражданин Беридзе раскладывал «клад» не один, а периодически пользовался услугами такси. При этом водителем такси был его школьный друг Выборнов Семён, который знал о том, чем занимается Беридзе, но при этом к самим наркотикам не притрагивался, а только возил Георгия из пункта А в пункт Б, а Беридзе взамен его периодически заправлял и в целом хорошо платил за услуги частного извоза, порой оставляя щедрые чаевые за хорошо отработанную смену.
В действиях Выборнова налицо имелись все признаки пособничества в совершении преступления, и обоих нужно было бы привлекать к уголовной ответственности как соучастников. Вина Выборнова доказывалась и первыми показаниями Беридзе, которые он давал в моё отсутствие, самого Выборнова уже даже задержали, и он признался в том, что подвозил Беридзе, но как выяснилось, Костина бабушка, ранее работавшая в областном суде заместителем председателя, сделала ряд звонков определённым лицам, которые ей были должны по гробовую доску, и этими лицами было принято решение пока что оставить Семёна в качестве свидетеля, но что-то нужно было решать с самым первым допросом, просто так взять его порвать нельзя, так как он уже «засветился» в суде при избрании меры пресечения, так как судья в том числе ознакомилась с его копией.
Олег Дмитриевич предложил мне следующую сделку: Беридзе допрашивают при моём присутствии задним числом, он всю вину берёт на себя и при этом полностью исключает любое упоминание о Семёне, я же в свою очередь получаю взамен гарантию того, что Беридзе в качестве наказания будет назначено не более семи лет лишения свободы.
– Хм, нужно подумать… – размеренно отвечаю я на это предложение.
– Хорошо, твоя часть вознаграждения? – устало спрашивает меня Олег Дмитриевич.
– Ха-ха-ха. Это, стало быть, не адвокат прокурору предлагает, а прокурор предлагает адвокату?
– Слушай, Слав, меня там такой человек вызывал к себе в кабинет, что мы либо с тобой решаем вопрос, либо ты просто к Беридзе не попадёшь, – тональность в голосе Олега изменилась кардинально.
– Ок, ок. Когда нужно будет допроситься?
– Желательно сегодня, следовательница, как её там?
– Сухоруких Александра Игоревна, – на память произношу я.
– Да, да, она ждёт твоего звонка. Вопрос с доступом в изолятор я уже решил, несмотря на его карантин, вас к нему пустят. Я тебе личные гарантии даю, что ему 7 лет дадут. И ещё скажи ему, если откажется что-то подписывать, то мы его по полной «прессанем»12.
– Да это понятно, что он подпишет, у него выхода нет, тем более я его тоже буду к этому склонять, чего не сделаешь для своего друга тем более? Ну и послабления режима ему пообещаю, и встречи с родственниками. Ты, если что, поможешь в организации его свиданий с родителями?
– Да. Давай, в общем, не затягивай, завтра у себя на столе хочу увидеть копию его протокола допроса, ты там постарайся для меня? Я про тебя не забуду, если что.
– Молодые люди, вы ещё что-то будете, вам что-нибудь принести? – мило улыбаясь, спросил официант.
– Да, пожалуйста, «Чоколадове покушени», и «палаченкови дорт», и чёрный чай.
– Слав, я заплачу. И как протокол допроса увижу у себя перед глазами, с тобой рассчитаюсь.
– Договорились.
Попрощавшись с Олегом, я позвонил Александре Игоревне и договорился встретиться с ней у входа в СИЗО после 14:00, так как в это время там обычно заканчивался обед.
СИЗО города Ижевска располагался на окраине города, вдали от жилых районов. Туда не ездил ни городской трамвай, ни автобус, ни иной общественный транспорт, включая такси, так как водители боялись, что будут везти какого-нибудь «кладмэна»13, который при задержании может сообщить чего-то лишнего.
СИЗО, как я уже говорил, ранее состоял из нескольких блоков, которые по периметру были огорожены трёхметровым забором из бетонных плит. Эти плиты в виде забора стояли ровно впритык друг к другу и были опоясаны словно сетью из колючей проволоки. В самом СИЗО стояло около 9 вышек, а по периметру постоянно ходил караул в сопровождении двух кинологов и 2 собак породы немецкой овчарки.
Вход и выход для всех без исключения посетителей были только через служебную дверь, за которой находился длинный коридор, поделённый на две секции. В первой секции осуществлялся личный досмотр посетителей с помощью собаки, которая должна была определить, не проносится ли какие-нибудь запрещённые вещества посетителями на режимный объект. Строгое правило гласило на входе, что входить в первый участок, как и выходить из него, можно только по одному. Таким образом, на входе ты определённое время сам находился под неустанным присмотром конвоиров и надзирателей, которые проверяли все внутренности твоих карманов и сумки.
После досмотра посетители, будь то адвокат, прокурор, следователь или даже судья, должны были сдать все личные вещи в камеру хранения: телефоны, зажигалки, сигареты, наушники, записывающую аппаратуру, и после этого тебе выдавался разовый пропуск.
Получив этот пропуск в специальном блоке администрации, адвокат или иной посетитель получал талон – уведомление для организации свидания с подзащитным, в котором проставлялись № камеры, Ф. И. О. арестанта, а также указывался номер комнаты для краткосрочного свидания.
Заполнив все эти формальности, я зашёл в комнату краткосрочного свидания.
С виду эта комната чем-то напоминала раздевалку в спортзале моей родной школы. Те же деревянные полы, которые давно не красили и которые в некоторых местах прогнили, те же давно не крашенные стены, грязный потолок, правда без плесени. Различие от раздевалки было в том, что в углу стояла клетка размером 2*2 метра, куда и привели Георгия Беридзе спустя 10 минут моего ожидания.
– Добрый день, Георгий, ну как ты? – начал я издалека, как обычно делал, когда предстоял долгий разговор.
– Добрый день, ну как вам сказать. В камере сижу один. Правда, уже забыл, какое сегодня число и какой день, только что баландой кормили, – устало ответил Беридзе.
– Баландой? Ни разу не пробовал, расскажи про неё.
– Ну там говяжья тушёнка, тёртый картофель и какая-то зелень, вроде петрушка и всё. Правда, мяса я там не вижу совсем, так похлебать чуть-чуть и всё. Хлеба тут не дают почему-то, чай очень мутный, да и не чай это вовсе, больше на какую-то траву заваренную похоже.
«Не сравнить с моим обедом в ресторане «Пилзнер» сегодня», – подумал я про себя. Не хотелось бы есть эту баланду каждый день, ох, как не хотелось.
– У меня, кстати, для тебя хорошие новости, – щёлкнув пальцами правой руки, начал деловито я, – я договорился по поводу назначения наказания ниже низшего предела с моим знакомым из прокуратуры, – весело и чуть громче обычного произнёс я.
– Отлично, – смотря в пол и тяжело вздыхая, ответил Беридзе, – столько там в итоге дать должны? Там тюрьма будет или тут меня оставят?
– Ну там есть ряд условий, подожди про срок говорить, нам ещё нужно кое-что сделать. Первое, сейчас, как я понял, следствие тебе начнёт вменять совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, нам нужно от этого обстоятельства избавиться.
– А какая там группа лиц? Я же один разбрасывал наркотики?
– А услугами личного водителя ты пользовался?
– Да, меня мой друг часто подвозил, ну да, он знал, чем я занимаюсь, но он-то к наркотикам не прикасался.
– Это не важно, получается, вы вместе это делали, поэтому нужно дать новые показания, а именно: указать в них, что ты всё делал один. А своего друга ты не уведомлял о том, что работаешь барыгой, понимаешь?
